ГЛАВА II.
МЕЛКО-БУРЖУАЗНАЯ КРИТИКА ЛЕНИНИЗМА «СЛЕВА». (НАЧАЛО 900-х ГОДОВ.)
Прежде, чем перейти к нашему изложению, полезно будет несколько «расчистить» путь, остановившись на тех, кто хочет быть «левее» Ленина. По крайней мере, на некоторых из них.
Большевизм сложился и закалился в борьбе не только против правых уклонов, но и в борьбе против анархизма, «отзовизма», синдикализма, максимализма, лево-эс-эровства и аналогичных течений политической мысли, считавших себя и внешне выглядевших «более левыми», чем большевизм. Аналогичный путь развития прошел и марксизм эпохи Маркса и Энгельса.
Долгое время было распространено мнение, будто теория «перманентной» революции критиковала большевизм якобы слева. Кое-где это мнение держится и сейчас. Такое ошибочное мнение является причиной некоторых симпатий, которые часть незрелых революционеров продолжает еще дарить троцкизму (парвусизму — ибо в основном идеи «перманентной революции» принадлежат Парвусу). В самом деле, говорят себе эти люди, парвусизм-троцкизм, как ни толкуй, указывал на социалистический характер русской революции, тогда как большевизм, хотя и возглавляемый Лениным, считал еще, что революция будет буржуазно-демократической. Значит, парвусизм-троцкизм критиковал большевизм слева, значит, парвусисты-троцкисты видели дальше, были более пролетарскими революционерами, яснее отдавали себе отчет в том, каков исторический удельный вес пролетариата!..
Необходимо остановиться на этой «версии». В книге «1905» Л. Троцкий писал, что «большевики, исходя из... голой абстракции: «демократическая, а не социалистическая диктатура», приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата»1. Мы просим запомнить это слово «самоограничение». В другом месте той же книги тов. Троцкий выразился так: «Политическое самоограничение пролетариата предлагают дополнить объективной анти-социалистической «гарантией», в виде сотрудника-мужика»2. В ряде других мест той же книги Троцкий говорит о классовом «аскетизме» Ленина, о том, что Ленин проповедует рабочему классу аскетизм3, самоограничение, призывая его не итти дальше определенных буржуазно-демократических целей. Это сказано в различных «эффектных» формулировках, по-разному, но смысл повсюду ясен: ты (Ленин) хочешь навязать буржуазно - демократическое «самоограничение» основному революционному классу — пролетариату! Ты проповедуешь «постную революцию»! Ты проповедуешь «классовый аскетизм»! Ты не решаешься поставить вопрос о пролетарской революции во весь его рост.
Вот она критика «слева», звучащая так горделиво и так заманчиво для тех, кто не уясняет себе ее истинный смысл!
Да, большевизм и меньшевизм в течение нескольких лет (примерно с 1903 г. по 1906 г.) спорили о характере русской революции. Спор шел о том, будет ли наша русская революция буржуазною и в каком смысле буржуазной, или она будет своеобразной, переходной к социализму, и в какой степени; какую роль сыграет в русской революции пролетариат, какую — крестьянство; каково будет социальное содержание революции.
Но с 1907 по 1917 г. — целое десятилетие! — большевизм спорил с меньшевизмом уже не по вопросу о характере, а по вопросу о том, быть или не быть второй революции вообще. С 1907 по 1917 г. позиция меньшевиков заключалась в том, что они были не только против диктатуры пролетариата и крестьянства в революции, но против всякой второй революции вообще. Меньшевики говорили: буржуазная революция завершилась; был 1905 — 06 г.; в результате — конституция; революция «сверху» произошла; теперь дело идет уже только о продвижении по пути реформ — по «прусскому» пути. Суть меньшевизма в те годы состояла в том, что он был против новой революции вообще.
В это решающее десятилетие — где были парвусисты и троцкисты? Как раз в одном лагере с меньшевизмом! В это время спор с Троцким о характере революции лишь изредка мелькал в форме полемики литературного значения. А в действительности спор шел о том, быть ли революции вообще. Спор шел об отношении к меньшевизму, который снимал с очереди всякую вторую революцию. Этот факт, как светом бенгальского огня, озаряет весь исторический спор ленинизма с троцкизмом.
Является ли парвусизм-троцкизм критикой большевизма слева? Наш первый ответ: лозунг «перманентной революции» у Парвуса и Троцкого был ярким отражением их оппортунистского непонимания движущих сил русской и международной революции — о чем мы будем подробно говорить ниже в особой главе. Наш второй ответ: на решающее десятилетие троцкизм слился с тем лагерем, который вообще снял с очереди вторую революцию.
Во всей тогдашней политической борьбе шпаги скрещивались между большевиками, с одной стороны, и меньшевиками и троцкистами, с другой. Мнение всего анти-большевистского лагеря (троцкисты в том числе) заключалось в том, что новой революции вообще не будет, что нужно врастать в легальность и, как все «европейские» с.-д. партии, готовиться через соответствующее количество десятилетий к «конечной цели» (в более или менее бернштейнианском понимании), т.-е. к тому счастливому, но весьма отдаленному, времени, когда наступит царство социализма. Весь анти-большевистский лагерь смотрел на «конечную цель», как на некую «икону» (совсем «по-европейски»), которой нужно поклониться, но которая все же остается только иконой.
Итак, кто хочет понять, является ли троцкизм-парвусизм критикой большевизма слева, тот должен отдать себе отчет в том, что в 1903 — 06 гг. спор действительно шел о характере революции, а с 1907 г. по 1917 г. спор шел по вопросу о революции вообще, т.-е. быть или не быть второй русской революции против царизма, работать на нее или не работать.
Еще раз, основной факт, который надо запомнить: в то решающее десятилетие, когда меньшевизм спорил не о характере революции, а о самой революции, — в это время составной частью меньшевизма был троцкизм.
* * *
Для того, чтобы лучше понять дело, спросим себя: — Было ли время, когда заведомо мелко-буржуазное «социалистическое» течение, скажем, народническое, эс-эровское, пыталось критиковать большевизм «слева»? Было ли такое время? В том-то и дело, что было.
Было время, когда «Революционная Россия», центральный орган эс-эров, вела ожесточенную кампанию против старой «Искры», душой которой был Ленин, именно по такой линии. Эс-эры, возглавляемые Черновым, критиковали тогдашний ленинизм «слева». Они выступали против «Искры» как раз по вопросу о характере русской революции. Всякому, кто знаком с литературой этого периода, известно, что и «Революционная Россия», и «Вестник русской революции», редактировавшийся тогда правым эс-эром Русановым, в годы 1902 — 05, строили свою платформу против «искровцев» и против Ленина в значительной мере на том, что критиковали ленинизм якобы «слева»4. Одну из этих программных статей, «Из дневника читателя» («Революционная Россия», 1905 г., «№70, стр. 10),
процитируем; это крайне важно. Дело идет о статье, написанной в 1905 г. после 9 января, когда революция уже стучалась в дверь. Статья без подписи, но бесспорно принадлежит Чернову. Он разбирает различные направления в русской социал-демократии и говорит так: «Для социал-демократов всех оттенков и направлений стало уже догмой, что предстоящий в России переворот будет чисто буржуазным. Они расходятся между собой только в подробностях. Одни, следуя за г. Лениным, доводят свое логическое и политическое бесстрашие до того, что готовы собственными руками строить дворец для будущего властелина — буржуазии (подчеркнуто нами. Г. З.). Они готовы принять участие в будущем временном правительстве, — но не для того, чтобы заставить своих компаньонов по власти дорого заплатить за помощь, какую сумеет оказать буржуазии восставший рабочий народ, — нет, они хотят своим участием только лишь упрочить политический переворот, обезопасить его от контр-революции или от реакционных поползновений самой буржуазии, испуганной грядущей новой революцией пролетариата, что же сверх сего, то от лукавого. Это самоограничение (подчеркнуто нами. Г. З.) характерно для людей, щеголяющих ежеминутной верностью социализму.
«Другие социал-демократы, во главе которых стоит г. Мартынов5 и «Искра»6, более верны талмудическому принципу несмешения с «нечистыми» и участие во временном правительстве, имеющем целью уничтожить путы, наложенные на рабочий народ, рассматривают так же, как участие в министерстве буржуазного правительства, имеющем целью продолжить господство над рабочим народом. Они поэтому не останавливаются на частичном ограничении поля деятельности временного правительства, а приходят вообще к идее воздержания от участия в нем. Здесь, как видите, самооскопление максимальное».
«Чернов полагает, что «корень ошибки у тех и у других заключается в одном и том же». Доказывается это следующим образом:
«Поверив без надлежащего критического рассмотрения в то положение, что грядущий переворот будет чисто буржуазным, и руководясь правилом — «сумеем мы чувство тому покорить, что ум неизбежным признает», они естественно стали в крайне ложное для социалистической партии положение: осуществилось то, что предсказывал когда-то Н. К. Михайловский и за что его марксисты так упрекали в «клевете». Покойный социолог предсказывал им, что они, будучи последовательными, должны будут превратиться в невольных слуг буржуазии — конечно, не ради нее, а ради ее «положительной исторической миссии», — но факт остается фактом. Чем же, действительно, можно больше услужить теперь буржуазии, как не выставлением такой политической платформы, которая во всем существенном совпадает с буржуазными программами и не заключает ни одного пункта, в корне подрывающего позиции буржуазного общества? И вот получилась самая соблазнительная близость между теми, кто на словах считает себя хозяином сегодняшнего дня, и теми, кто считает себя непримиримым противником этих хозяев. Чтобы выйти из этого двусмысленного положения, социал-демократы отводят душу и берут чисто внешний, показной реванш над буржуазными либералами, — прибегая то к усиленной ругне против них, то к революционной демагогии, то, наконец, к тому и другому вместе».
Вот прекрасная тема для диссертации ленинского красного профессора, или комакадемика (не того, конечно, который считает, что он «не меньшевик, не большевик, а просто марксист»): исследовать и осветить, как и почему эс-эры критиковали большевиков «слева», как партия эс-эров устами Чернова доказывала, что «господин Ленин» хочет «самоограничивать» пролетариат и «построить дворец для буржуазии»!
Слово «самоограничение» — главное обвинение, которое «обрушивают» на голову ленинцев парвусисты-троцкисты, и оно же повторено, как мы видим, у Чернова буквально.
Кто хочет понять спор ленинизма с парвусизмом-троцкизмом, тот не должен пройти прежде всего мимо основного факта, заключающегося в том, что самая типичная мелко-буржуазная или буржуазно-демократическая партия, какую мы знаем, — эс-эры — также пыталась критиковать большевизм «слева». В 1925 г. мы хорошо уже знаем, кто такие эс-эры. Эс-эры — мелкобуржуазная партия, которая хотела политического переворота против царя и ожесточенно выступила против пролетариата, когда этот последний пошел дальше — против буржуазии. Мы отлично знаем, что в решающую полосу партия эс-эров не только выступила против пролетариата, но и крестьянство в его стремлении к земле держала за фалды: подожди учредилки, а «пока» мы посадим в тюрьму земельные комитеты и будем расстреливать солдат за нежелание наступать по указке английских империалистов. Эс-эры — типичная партия мелкой буржуазии.
Более того, мы теперь знаем, кто такие «левые» эс-эры. Мы знаем, что в политической идеологии часто приходится наблюдать как бы игру китайских теней: то или иное политическое течение частенько говорит о себе совсем не то, чем оно действительно является, а то, чем оно хочет казаться. Так было и с партией «левых» эс-эров. Теперь-то мы их расшифровали, мы сняли вуаль с «прекрасных» черт и этой когда-то политической незнакомки. Несмотря на «революционную» фразеологию, «левые» эс-эры на деле оказались только радикальной разновидностью той же мелкой буржуазии, взбесившимися мелкими буржуа. А до падения царского самодержавия в 1905 г. и позже, когда все было придавлено могильной плитой царского самодержавия, когда политические расхождения не обозначались так ясно, когда классовые оттенки недостаточно еще дифференцировались, — тогда мы наблюдали странный исторический маскарад: партия мелкой буржуазии, партия эс-эров обвиняла партию революционного пролетариата, партию большевиков, как раз в том, в чем повинна была она сама.
Эс-эры обвиняли большевиков и «господина Ленина» в том, что он хочет, видите ли, «самоограничивать» пролетариат в то время, когда нужно довести до конца социалистическую революцию. Эс-эры одно время выступали против всякой программы-минимум (до 1905 г.). У эс-эров родилось течение «максималистов» — на деле тоже мелко-буржуазное течение. Когда же революция пришла, когда игра китайских теней не могла продолжаться, когда понадобилось испытание огнем революции, тогда мы увидели партию эс-эров не такой, какой ей хотелось одно время казаться, а такой, какой она была в действительности. Все раскусили тогда эту партию мелкой буржуазии с определенной политической идеологией кулачества, партию, стремившуюся уж действительно «ограничить» не только пролетариат, но и крестьянство: партию, которая на деле стремилась только к завоеванию политической свободы для буржуазной «демократии», а от «социальных экспериментов», как она называла революцию, удерживала массы всеми силами.
Кто не понимает значения этого факта, тот сам себя лишает возможности понять суть нынешних споров.
Идя дальше, в глубь времен, можно сказать, что спор «Группы Освобождения Труда», возглавлявшейся Плехановым, с народничеством иногда шел но этой же линии. Плеханов и «Группа Освобождения Труда» видели смысл своего существования в том, чтобы доказать, что рабочий класс в России рождается, что мы — партия рабочего класса — должны пройти через политическую борьбу и т. д. А их противники, лидеры народничества, вплоть до Тихомирова, направляя шпагу против Плеханова, говорили: вы видите — Плеханов стоит за политическую борьбу, он не хочет бороться за социализм; мы — социалисты, мы — левые, а он — правый.
Плеханов был в то время последовательным революционным марксистом. Он правильно воевал против народников. Пока дело шло о доказательстве элементарных истин, что Россия проходит через капитализм, что рабочий класс выступает на общественную арену как самостоятельная политическая сила, — Плеханов был силен. До тех пор, пока нужно было доказывать эту азбуку против народничества (а тогда это не было азбукой, а ключом ко всей позиции), Плеханов был велик, как предтеча Ленина. Когда же через 20 лет вопрос встал уже практически, когда «азбуки» было уже недостаточно, когда пришло время вести в бой революционный пролетариат, тут Плеханов «сдал» и стал переходить на сторону меньшевиков.
Если мы хотим понять что-нибудь в теперешних спорах, если мы хотим уяснить себе, действительно ли парвусизм (и троцкизм) был идеологией более левой, чем большевизм, мы должны вспомнить, что было время, когда постановка вопроса Троцким и Парвусом о «самоограничении» пролетариата была вполне созвучна позиции народников в борьбе с «Группой Освобождения Труда» (80-е годы) и эс-эров в борьбе с ленинской социал-демократией (1903 — 05 гг.).
* * *
Но нас могут спросить: почему же всему народничеству понадобилось рядиться в эту тогу? Что за странный исторический маскарад? Почему мелкая буржуазия как раз накануне первой большой волны буржуазно-демократической революции выступает в ярко социалистическом облачении?
Лучше всего ответить на этот вопрос словами Ленина. Мы имеем в виду его труд «Аграрная программа социал-демократии в русскую революцию 1905 — 1907 гг.». В этой замечательной книге Ленин пытается поставить диагноз народничеству и меньшевизму. Он говорит следующее:
«Ошибка всех народников состоит в том, что, ограничиваясь узким кругозором мелкого хозяина, они не видят буржуазности тех общественных отношений, в которые вступает крестьянин из оков крепостничества. Они превращают «трудовое начало» мелко-буржуазного земледелия и уравнительность, как лозунг разгрома крепостнических латифундий, в нечто абсолютное, самодовлеющее, означающее особый, не-буржуазный строй.
«Ошибка некоторых марксистов состоит в том, что, критикуя теорию народников, просматривают ее исторически-реальное и исторически-правомерное содержание в борьбе с крепостничеством. Критикуют, и справедливо критикуют, «трудовое начало» и «уравнительность», как отсталый, реакционный, мелко-буржуазный социализм, и забывают, что эти теории выражают передовой революционный мелко-буржуазный демократизм (подчеркнуто нами. Г. З.), что эти теории служат знаменем решительной борьбы против старой, крепостнической России»7.
Здесь ключ к пониманию всей позиции народничества. — Вы, господа народники, — говорит Ленин, — мелко-буржуазные «социалисты». Постольку вы реакционны, в сравнении с революционным социализмом, с марксизмом, с большевизмом. Вы принимаете буржуазно-демократическую революцию за социализм, стремление крестьян к земле вы называете уравнительностью, социализацией, трудовым началом и т. д.
А обращаясь к меньшевистскому лагерю, Ленин говорит: — Верно, что уравнительность и социализация у народников сомнительного характера. Верно, что мы имеем перед собой мелко-буржуазных «социалистов». Но вы, меньшевики, будучи «марксистами» только на словах, видите лишь мелко-буржуазный социализм народников8 и проглядываете тот основной факт, что они выражают стремления громадной глыбы крестьянства, выражают стремление крестьянства добраться до горла помещика, добраться до земли, о которой мечтают целые поколения крестьянства.
Тут, повторяем, ключ ко всему ленинскому пониманию народничества до революции 1917 года.
Возьмите лозунг социализации земли, о котором так много спорил с до-эрами Ленин. Ленин доказывал совершенно правильно, что эс-эровская социализация земли не есть социализм. Он взял земельную программу у эс-эров (вернее, у крестьян, поверивших эс-эрам) в октябре 1917 г. для того, чтобы лучше осуществить смычку рабочего класса с крестьянством, заранее зная, что жизнь внесет соответствующие поправки. Мы имеем теперь опыт национализации земли при диктатуре пролетариата, при власти рабочего класса. И все-таки это не есть еще социализм. Но представим себе, что дело пошло бы по-эс-эровски. Мы имели бы тогда буржуазно-демократическую диктатуру, мы имели бы тогда в лучшем случае республиканско-буржуазное правительство. Что представляла бы «социализация» земли при такой обстановке? С точки зрения приближения к социализму, она дала бы тогда во сто раз меньше, чем национализация при диктатуре пролетариата, потому что тогда кулак имел больший удельный вес и фактически превратился в нового помещика. Это большевизм видел ясно. Но в то же время он видел, что мелко-буржуазное народничество отражало (на определенной стадии развития) стремление крестьян к земле, борьбу против латифундий, имевшую тогда глубоко революционное значение.
На приведенных примерах мы яснее ясного видим, как складывались группировки перед первой революцией, как иные тогда еще неясно понимали, «правая, левая где сторона», как этого не понимали ни меньшевики, ни эс-эры, ни парвусисты-троцкисты.
Последние совершенно не понимали значения крестьянства. И именно поэтому они не понимали, что мелко-буржуазный социалист неизбежно должен был в 1905 г. рядиться против нас в тогу «крайне левого» течения. Это вытекало из всего переплета политических отношений того времени. Это было в природе вещей. Против нас выступали тогда «революционеры», которые считали себя ужасно «левыми» социалистами, а на деле это часто были только «либералы с бомбой». Мелкобуржуазность этих «крайних» революционеров Ленин видел как бы через увеличительное стекло уже в то время, когда она проявлялась еще только в зародышевом состоянии ...
Итак, словами Ленина мы дали ответ на вопрос о том, почему мелкая буржуазия накануне буржуазно-демократической революции рядилась в тогу социалистов и изображала себя «левее» Ленина. Это надо запомнить, чтобы понять основные споры того времени — в частности, чтобы понять некоторые политические эпитеты, которые бросались около 1905 г. и позже по адресу Ленина. Теперь сказать «господин Ленин» не повернется язык даже у вождей II Интернационала. Теперь слишком ясно, что это имя знаменует собой пролетарскую революцию, пролетарскую партию, что это символ освобождающегося пролетариата. А тогда наши противники решались называть Ленина «господином», «невольным слугою буржуазии» и обвиняли его в политике «самоограничения пролетариата» и во многих других смертных грехах.
* * *
Попробуем поставить вопрос еще так: хорошо, накануне русской буржуазно-демократической революции мы видели, как типичные мелко-буржуазные революционеры критиковали пролетарских революционеров «слева». Ну, а было ли раньше в истории революций, в истории международного движения что-либо подобное? Бывало ли когда-либо раньше, чтобы марксисты попадали в такое положение, когда мелкая буржуазия критиковала их якобы «слева»? Бывало!
Это бывало ни больше, ни меньше, как с самими Марксом и Энгельсом.
Оговорюсь с самого начала: полной аналогии здесь нет. Это параллель, пригодная лишь для того, чтобы примером пояснить дело.
В 1847 — 48 гг. Маркс и Энгельс, подготовляя «Коммунистический Манифест», т. е. заведомую программу пролетарской революции, вместе с тем говорили себе: однако, в Германии дело складывается так, что на время нам придется быть как бы только крайним левым крылом буржуазно-демократических революционеров. Маркс и Энгельс даже входили в такие организации, продолжая в то же время работать над «Коммунистическим Манифестом» и над созданием Союза коммунистов. Такое время — это был весьма короткий, мимолетный исторический эпизод — переживали основатели коммунизма, Маркс и Энгельс.
Почему здесь нет полной аналогии с положением Ленина в эпоху 1903 — 05 гг.? Потому, что слишком различна обстановка. Ленин в России в 1903 — 05 гг. опирался уже на могучий российский пролетариат, имел за спиною опыт «Парижской Коммуны», Первого Интернационала, знал «Капитал» Маркса, видел начало империалистической эпохи. Понятно, что в 1847 — 48 гг. многое было иначе. Рабочий класс в Германии был еще крайне слаб, общественные отношения не были дифференцированы, международное рабочее движение было только в зародыше. Обстановка была другая. Но есть и черты некоторого сходства. Оно заключается в том, что в 1847 — 48 гг. перед Марксом и Энгельсом стояла во многом такая же задача, правда, не в таком громадном масштабе, как перед Лениным в начале XX столетия. Маркс и Энгельс разрешали задачу так: мы войдем на короткое время, как крайнее левое крыло, в буржуазно-демократическую революционную организацию и в то же время мы будем готовить первые ячейки пролетарской партии и формулировать программу пролетарской революции. Все это длилось очень недолго. Уже в 1850 г. мы видим другое положение. К этому времени относится известное обращение Маркса к Союзу коммунистов, то самое знаменитое обращение, в котором он, между прочим, говорит о «непрерывной» революции9. Но был короткий миг, когда Маркс и Энгельс считали необходимым не только поддерживать, как в свое время Владимир Ильич, но и прямо войти в организации демократической буржуазии, в качестве ее крайнего левого крыла.
Владимир Ильич говорил в начале 900-х годов, что нужно «подталкивать» (но не в меньшевистском смысле, конечно, а в смысле использования либерального движения против царизма), русскую либеральную буржуазию влево. Петрункевич, Родичев и прочие представители либерального дворянства хотят выступить против царя, но они — «бедные», им негде напечатать нелегальной листовки, а мы — рабочая партия — богаты, мы возьмем и напечатаем нелегально их листовки, мы поможем им, ибо это нужно для дела рабочих. Так приходилось действовать Ленину. Маркс и Энгельс действовали в другой обстановке в том же направлении. Они не могли обещать германским «Петрункевичам и Родичевым» напечатать их листовки, ибо рабочей партии в Германии еще не было. Но Маркс и Энгельс входили в организацию демократической буржуазии, в ее боевые отряды (напр., Энгельс). Энгельс шел простым солдатом, Вильгельм Либкнехт шел простым добровольцем под лозунгом: «умереть за Республику». И в то же время Маркс и Энгельс вынашивали «Коммунистический Манифест», вынашивали идею международной организации пролетариата.
Есть ли в этом примере хоть кое-что, напоминающее позицию пролетарских революционеров в России в 1905 г. и позже?
Да, есть.
Повторяем, только кое-что. Нельзя до конца доводить эту аналогию. Но кое-что в этом примере дает нам возможность легче понять положение Ленина накануне первой русской революции и уяснить себе, почему же это вокруг Ленина тогда увивались такие маски, как Чернов, кричавший, что Ленин «самоограничивает пролетариат».
Загляните в «Коммунистический Манифест», перелистайте те места, где Маркс и Энгельс говорят о мелкобуржуазном мещанском социализме. Вспомните, как мелко-буржуазные социалисты «критикуют» таких гигантов, как Маркс и Энгельс, «слева», уверяя, будто Маркс и Энгельс не настоящие, не «истинные» социалисты.
Маркс брал Францию как образец страны, где крестьянство составляет большинство населения, и говорил:
«В таких странах, как Франция, где крестьянство составляет гораздо более половины всего населения, естественно, что писатели, выступившие в защиту пролетариата против буржуазии, прикладывали к буржуазному режиму мелко-буржуазную и мелко-крестьянскую мерку и защищали дело рабочих с мелко-буржуазной точки зрения10. Так возник мелко-буржуазный социализм. Сисмонди стоит во главе этого рода литературы не только во Франции, но также и в Англии...
«...Сотканный из умозрительной паутины, расшитый причудливыми цветами краснословия, смоченный слезами чувствительного умиления, покров, в который немецкие социалисты облекали свои две-три костлявые «вечные истины», только содействовал сбыту их товаров среди этой публики (как эта характеристика исчерпывающе рисует «нашего» Чернова! Г. З.).
«...Он (немецкий социализм. Г. З.) сделал лишь последний вывод, когда он выступил непосредственно против «грубо-разрушительного» направления коммунизма и провозгласил? что в своем партийном беспристрастии он витает выше всякой борьбы классов»11.
Итак, еще раз: когда Маркс и Энгельс писали «Коммунистический Манифест» — этот основной документ международного пролетарского социализма, — они в это же время считали возможным входить, как крайнее левое крыло, в организацию революционно - демократической буржуазии. И в это же время они литературно бичевали немецких Черновых, мелко-буржуазных и «истинных» социалистов, которые критиковали Маркса и Энгельса якобы «слева».
Между тем надвигался 1848 год. Почуяв первое дыхание революции, Маркс с Энгельсом отправились в Германию и взяли в свои руки «Новую Рейнскую Газету». В эту пору Энгельс так же, как и Маркс, ярче, чем когда бы то ни было, показал, что он не только теоретик научного социализма, но умеет соединить теорию с революционной практикой. В мае 1849 года «Новая Рейнская Газета» была закрыта. В мае же начались попытки к восстанию в горнопромышленном районе ЭльберФельда, Дюссельдорфа, Золингена и др. Энгельс поспешил на место действия, но приехал уже тогда, когда реакция восторжествовала, и был немедленно выпровожен перетрусившими бюргерами из эльберфельдского комитета общественной безопасности, которые уверяли, что присутствие Энгельса сильно беспокоит буржуазию: она-де боится, как бы он не провозгласил красной республики. Скоро вспыхнуло восстание в Бадене и Пфальце, шедшее под флагом «имперской конституции». Энгельс поспешил туда в качестве революционного солдата от «Новой Рейнской Газеты» и поступил адъютантом в добровольческий отряд Виллиха. Здесь он пробыл до самого конца восстания и одним из последних перешел границу Швейцарии, когда восстание оказалось разбитым12.
В письме Энгельса к жене Маркса от 25 июня 1849 года Энгельс писал так:
«Когда пруссаки пришли, я не мог отказать себе в удовольствии принять участие в войне. Виллих был единственный на что-нибудь годный офицер, и я отправился к нему и принял должность его адъютанта. Я участвовал в четырех сражениях, из которых два довольно значительных, особенно при Раштатте. ... Думаю — это очень хорошо, что в кампании участвовал хоть один представитель «Новой Рейнской Газеты», а то в Бадене и в Пфальце были в сборе все демократические отбросы и теперь похваляются не совершенными подвигами. Иначе опять стали бы болтать: господа из «Новой Рейнской Газеты» слишком, мол, трусливы, чтобы драться. Но из числа всех господ демократов на деле никто не дрался, кроме меня и Кинкеля»13.
Итак, в 1849 г. Энгельс — один из авторов «Коммунистического Манифеста», в котором, как известно, Маркс и Энгельс вовсе не «самоограничивали пролетариат», — идет в отряд с жалкими «демократами», о которых он сам говорит, что это отбросы, идет под лозунгом имперской конституции, под лозунгом «умереть за Республику», отнюдь не социалистическую, идет, при ничтожных уже шансах на победу демократической республики. Идет — ибо считает, что этого требуют интересы пролетарского дела.
Вот как бывало в живой действительности с настоящими пролетарскими революционерами, когда перед ними стояла проблема о соотношении между революционно-демократической буржуазной революцией и пролетарской революцией, о борьбе за буржуазную свободу, как первой ступени борьбы за социализм. Вот как бывало, когда эта проблема стояла не только в книге, а в жизни, когда на очереди стояла задача свергнуть феодализм и тем расчистить дорогу для социализма. Кто знает марксистскую литературу, тот помнит, как Марксу не раз приходилось отбиваться от своих мелкобуржуазных критиков «слева», какую он вел ожесточенную борьбу с Прудоном, как приходилось ему отбиваться от пресных и скучных Грюнов и т. п.
Теперь, спустя 75 лет, конечно, легко быть «умным» и задним числом видеть, куда шло действительное развитие, — теперь, когда, кроме Маркса, мы имеем Ленина, который громадным факелом осветил пролетариату весь уже пройденный и еще предстоящий исторический путь, — теперь, когда мы имеем в прошлом три русских революции и начало международной революции, когда мы видим, что мелко-буржуазный «социализм» сгнивает (хотя дело и не обходится без частичных рецидивов), — теперь не трудно дать анализ всего этого. Но семьдесят пять лет тому назад эта задача была очень трудна, и нужно было обладать гениальной прозорливостью Маркса и Энгельса, чтобы с нею справиться.
Этих примеров прошлого нам не следует забывать, если мы хотим уяснить себе значение споров Ленина с мелко-буржуазными «социалистами». Теперь каждый видит, что означала «левая» критика Чернова по адресу Ленина. Теперь каждый видит, какова цена «левой» критике по адресу Ленина, которого обвиняли в «самоограничении пролетариата».
Да, большевики до самого 1917 года считали, что революция в России будет своеобразной, громадного размаха, народной демократической революцией, которая лишь при благоприятных условиях сможет быстро перерасти в социалистическую. Да, большевики до 1917 года выставляли лозунг «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства» и утверждали, что лишь при благоприятных обстоятельствах эта диктатура будет быстро «перерастать» в диктатуру пролетариата. Да, это так. И большевики оказались правы. «Русская революция 1905 года, — писал в 1916 году Ленин, была буржуазно-демократической. Она состояла из ряда битв всех недовольных классов, групп, элементов населения»14. И Ленин был прав. Но в буржуазно-демократической революции 1905 и 1917 гг. большевизм вел пролетарскую линию: довести до конца буржуазно-демократическую революцию, дабы обеспечить ее перерастание в социалистическую революцию. Поэтому ленинская тактика была единственно пролетарской тактикой. А вся критика, исходившая будто бы «слева», несмотря на свою внешнюю «революционность», на самом деле отдавала обильную дань мелкобуржуазному мещанскому «социализму». В том числе и мнимо-«левая» позиция сторонников «перманентной» революции.
Примечания:
1 Л. Троцкий, «1905». Госиздат, стр. 285.
2 Там же, стр. 284.
3 Там же, стр. 284.
4 Для тех товарищей, которые заинтересовались бы этим вопросом и пожелали предпринять специальную работу на эту тему, — а это было бы весьма полезно — мы могли бы рекомендовать следующий литературный материал: в «Революционной России» и в «Вестнике русской революции» за 1902 — 05гг. был напечатан ряд статей (почти все без подписи), отражавших взгляд эс-эров на неизбежность социалистического характера будущей революции даже в нервом Фазисе переворота. Чаще всего эта мысль приводилась в аграрных теориях эс-эров. и вопрос рассматривался под прикрытием точки зрения «социализации земли». В таком духе написаны статьи: 1) «Крестьянское движение» (1902, № 8. стр. 3); 2) «По поводу одной годовщины» (1902, № 14, стр. 3); 3) «Социал-демократы и социалисты-революционеры» (1903. № 16, стр.5); «Основные вопросы русской революционной программы» (1903, № 32, стр. 5; 33, стр. 7); 5) «Аграрные программы русской социал-демократии» (1903, № 38. стр. 2; 1904, № 40, стр. 9); 6) «Задачи грядущего» (1904, стр. 2, № 40); 7) «Боевой момент» (1905, № 59, стр. 4). На эту же тему написаны статьи «К крестьянскому вопросу» («Вестник русской революции», 1903, № 3, стр. 214). «Из дневника читателя» («Революционная Россия», 1905, № 70, стр. 10, без подписи) и статья «Новые события и старые вопросы» «Революционная Россия», 1905, № 74, стр. 1, без подписи. Особенно многозначительны последние две статьи.
5 Тов. Мартынов — ныне член РКП — тогда был виднейшим вождем меньшевиков.
6 «Искра» в это время стала уже меньшевистской.
7 Н. Ленин. Собр. соч.. т. IX. стр. 458
8 Напомним, что в это время тесного блока между меньшевиками и эс-эрами еще не существовало, и меньшевики пытались критиковать эс-эров якобы с марксистском точки зрения.
9 «В то время, как демократические мелкие буржуа хотят с проведением возможно большего числа вышеуказанных требований наиболее быстро закончить революцию, наши интересы и наша задача заключаются в том, чтобы сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциации пролетариев, не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира, ие разовьются настолько, что конкуренция между пролетариями этих стран прекратится, и пока, по крайней мере, решающие производительные силы не будут сконцентрированы в руках пролетариев. Д.1Я нас дело идет но об изменении частной собственности, а об ее уничтожении, не о затушевывании классовых противоречий, а об уничтожении классов, не об улучшении существующего общества, а об основании нового общества». (Стр. 501 из «Обращен. Центр. К-та к Союзу»». 1850 г. К. Маркс и Ф. Энгельс, «Исторические работы». ГИЗ.)
10 Тем более это «естественно» для такой страны, как дореволюционная Россия. Г. З.
11 К. Маркс и Ф. Энгельс, «Коммунистический манифест». С введ. и примеч. Д. Рязанова. ГИЗ. 1-е изд., стр. 92, 96.
12 См. об этом подробнее в нашей статье «Маркс и Энгельс» в сборнике «К 25-летию смерти К. Маркса». 1908 г.
13 Письмо это по-русски перепечатано и в нашей книжке «Основоположники и вожди коммунизма», стр. 65.
14 Н. Ленин. Собр. соч., т. XIII. «Итоги дискуссии о самоопределении», стр. 431.