Книги о Ленине

2. От революции 1905 до революции 1917 года.

В том самом году, когда большевики вырабатывали свою собственную программу, по России прокатилась волна революционных выступлений, которые принято считать первой русской революцией. Экономический кризис, обусловленный отчасти русско-японской войной, поражение русской армии, продолжавшаяся годами систематическая революционная пропаганда — все это вызвало ряд крупных забастовок. Перед рабочими впервые встал вопрос о том, избрать ли своих вождей из среды «экономистов» или из среды истинных марксистов.

3-го января 1905 г. рабочие Путиловского завода прекратили работу, а 7-го число бастующих увеличилось уже до 140.000. Движение достигло апогея 10-го, но уже 13-го января рабочие вновь возвратились к станкам.

9-го января рабочие участвовали во внушительной демонстрации перед Зимним дворцом. Они хотели передать царю составленную в весьма умеренных выражениях петицию. В этой петиции, описывая свое тяжелое материальное положение, они требовали амнистии, гражданских свобод, отделения церкви от государства, восьмичасового рабочего дня и нормальной заработной платы. В начале петиции выдвигалось требование о созыве избранного на основании всеобщего и равного голосования Учредительного Собрания. Рабочих встретили ружейными залпами; на месте остались сотни убитых и тысячи раненых.

Священник Гапон, игравший некоторую роль в этой демонстрации, проклял офицеров и солдат, стрелявших в своих братьев. Журналистам, хроникерам и поверхностным историкам Гапон мог показаться крупной фигурой, но на самом деле он был посредственным человеком; по выражению Троцкого, он был подхвачен окружавшими его сознательными рабочими и загипнотизирован собственным успехом¹.

11-го января на заседании совета министров Витте предложил обсудить вопрос о демонстрации 9-го января и о мероприятиях, способных «предотвратить в будущем столь печальные события». Предложение это было отвергнуто.

Проходит несколько месяцев, и уже в конце сентября вновь поднимается революционная волна. В районе университета создаются революционные объединения, в которых, несмотря на введенный генералом Треповым террор, участвуют и рабочие. Аресты и расстрелы не прекращаются. Один за другим созываются митинги около университетов — Петербургского и Киевского. Бастуют литографы и печатники, затем прекращают работу пекари, присоединяются к движению железнодорожники. Заседания по профессиональным вопросам превращаются в политические собрания, на которых вносятся предложения о немедленном объявлении всеобщей железнодорожной забастовки. Забастовка растет; принимается решение об организации «Совета рабочих депутатов». Работы возобновляются на несколько дней, после чего возникает железнодорожная забастовка в Москве, Нижнем, Рязани и других городах России. К железнодорожникам присоединяются работники почтово-телеграфного ведомства и электрических предприятий. 13-го октября Совет рабочих депутатов собрался в Петербурге на свое первое заседание в Технологическом институте, а 17-го появился первый номер «Известий» — печатного органа Совета. 17-го октября Витте назначают председателем совета министров, и стране «даруется конституция». В ночь с 17-го на 18-е народ наводняет улицы, выкидывает красные флаги и с пением «вечной памяти» в честь январских жертв ходит по городу, требуя амнистии. Массы не питали ни малейшего доверия к этому либерализму, наскоро состряпанному ради спасения самодержавия. И, действительно, впоследствии Витте привлек в качестве министра внутренних дел Дурново, который довершил кровавую контр-революционную эпопею.

В ноябре хлынула новая волна забастовок и митингов. Совет объявляет всеобщую забастовку. Витте обращается к нему с телеграфной просьбой о прекращении забастовки, употребляя при этом выражение «братцы-рабочие». Совет отвечает иронически, но выносит решение прекратить 7-го ноября забастовку. 26-го ноября заключают под стражу председателя Петербургского Совета Хрусталева-Носаря, а несколько дней спустя, 3 декабря вечером, арестовывают во время заседания всех членов Совета.

Петербургский Совет заседал с 13 октября по 3 декабря. На первом заседании участвовало лишь несколько десятков депутатов. Во второй половине ноября насчитывалось уже 562 депутата (в том числе 16 женщин), представлявших 147 фабрик и заводов, 34 мастерских и 16 профсоюзов. 351 депутат были рабочие. Избранный 17-го октября Исполнительный Комитет состоял из 32 членов. 22 из них были делегатами от рабочих, 9 членов представляли партии (каждая из обеих фракций социал-демократической партии имела трех делегатов, а партия эс-эров была представлена тремя делегатами).

В революционные дни 1905 года Ленин проявлял значительную активность, хотя внешне она была и мало заметна. В отличие от Троцкого, он официально не принимал участия в движении. Собственно говоря, идея организации Советов выдвигалась и поддерживалась, главным образом, меньшевиками; но Ленин присущим ему живым и пристальным взором следил за всеми усилиями рабочих масс, за работой Петербургского Совета, за ходом московского вооруженного восстания, в котором значительное участие приняли старые большевики, как, например, Владимирский.

Ленин жил в Петербурге нелегально; Ц. К. партии воспретил ему принимать активное участие в событиях и показываться слишком часто. Два-три раза он присутствовал на собраниях Совета, укрываясь от посторонних глаз на хорах зала. Когда стало известно о предстоящем аресте членов Совета, партия воспретила Владимиру Ильичу присутствовать на этом последнем историческом заседании.

Ленин понял, что такое Совет и чем он должен быть. Совет не был, с его точки зрения, второстепенной, случайной организацией, имевшей целью связать массы с правительством. Ленин считал Совет носителем власти — государственной власти рабочих, рабочего государства. Эту идею Совета он осуществил несколько лет спустя.

В то время как меньшевики сожалели о бунтарской, боевой форме революционного движения 1905 г., Ленин, наоборот, признал ее вполне правильной, усматривая в характере этого движения проявление большевистской тактики.

«Иначе, — пишет Зиновьев, — отнесся к московскому восстанию 1905 г. товарищ Ленин. Для него не было более высокой и почетной страницы, как история московского вооруженного восстания. Первое, что он сделал, это стал собирать материалы о восстании. Он хотел выяснить самые мелкие штрихи, самые подробные технические детали этого восстания. Он хотел выяснить каждую биографию участника восстания. Он старался расспросить каждого военного деятеля, принимавшего участие в восстании. Всех участников восстания Ленин призывал на первое место для того, чтобы они рассказали рабочему классу и всему миру об условиях подготовки мocковскoro вооруженного восстания и о причинах его поражения. Ибо Ленин понимал, что московское восстание — это первая форпостная стычка с буржуазным миром. Он великолепно понимал всемирно историческое значение московского восстания, тогда разбитого и потопленного в крови рабочих, но все же первого славного рабочего восстания против царизма и против буржуазии в самой отсталой стране»².

Подавление восстания грозило многим революционерам тюрьмой и ссылкой. Члены Петербургского Совета были преданы суду и приговорены к смертной казни или ссылке. Большинство оставшихся на свободе или бежавших революционеров эмигрировало. А фракционная борьба вспыхнула теперь с еще большей силой, так как она опиралась уже на определенные факты и реальные события.

Меньшевики утверждали, что рабочие зашли в своих требованиях слишком далеко и что пролетарское движение не должно было в своем развитии отпугивать буржуазию. В первую очередь необходимо было, по ее мнению, посчитаться с самодержавием. Но Ленин на это отвечал:

«Вы не поняли этого движения. Это была великая революция, а отнюдь не хаос. Это была великая революция не потому, что был манифест 17-го октября, что буржуазия начала шевелиться, а потому, что было, хотя и побежденное, московское вооруженное восстание рабочих, потому что перед мировым пролетариатом проблеснул на один месяц Петербургский Совет Рабочих Депутатов. И революция возродится, Советы возродятся и Советы победят»³...

Ленин отстаивал ту мысль, что рабочее движение должно привести к диктатуре пролетариата и неимущего крестьянства. Солдаты стреляли в народ, потому что в большинстве своем они принадлежали к крестьянству, и вот, отобрать землю у собственников и передать ее крестьянской бедноте — такова реальная программа, при помощи которой пролетариату удастся свергнуть самодержавие и захватить государственную власть в свои руки. В статье, появившейся в польской газете «Пшеглонд»⁴, Ленин разъяснил, что он тогда подразумевал под диктатурой пролетариата и беднейшего крестьянства; некоторые из его оппонентов по этому поводу торжествовали. В той же газете Троцкий, подвергнув критике меньшевистскую тактику, указывал на опасность, коренившуюся в тактике, восхваляемой большевиками. Другие критики — явные противники Ленина — занимались отыскиванием противоречий в ходе его мыслей. В действительности же Ленин, будучи весьма озабочен реальными событиями и их историческим развитием, сознательно придерживался в то время чрезвычайно гибкой тактики. Положение в 1917 г. значительно отличалось от условий 1905 года, и «демократическая» диктатура в том виде, как ее формулировал Ленин в 1904 г., не имела 15 лет спустя уже никакого права на существование. Подобно этому, и «новая экономическая политика», вызванная к жизни и осуществленная на практике в России в 1921 г., есть не что иное, как известная демократизация пролетарской диктатуры путем уступок крестьянам⁵.

Период, последовавший за октябрьскими и ноябрьскими днями 1905 г., был по существу явно контр-революционным. Манифест, вырванный русским народом 17 октября 1905 г., был уничтожен, конституция — взята обратно, гласный процесс с.-д. — заменен военно-полевыми судами. Многие революционные борцы попали в тюрьмы и на каторгу; печать была задушена. Снова воцарился пессимизм. Но все это не поколебало надежд Ленина, основанных не на каком-то беспочвенном идеализме, а на фактах, которые он лично наблюдал, взвешивал и противопоставлял друг другу. С глубокой верой ожидал он лучших дней.

Большевистской партии пришлось уйти в подполье. Ленин, скрывавшийся в Петербурге, где он руководил социал-демократической газетой и вел пропаганду среди рабочих масс, вынужден был в 1906 г. удалиться в Финляндию. Он поселился в Куоккале, но его местопребывание было вскоре обнаружено, и он уехал заграницу.

Там он возобновляет свою энергичную деятельность, собирает вокруг себя товарищей, объединяет, поучает и шлифует их. Он остается при убеждении, что революционное движение, раньше или позже, возродится, и более чем когда-либо настаивает на необходимости создать стойкую нелегальную рабочую организацию. Он считает, что надо использовать все средства: Думу, профсоюзы, кооперативы. Пропаганда, которую он ведет в пользу участия во второй, третьей и четвертой Думах, создает ему противников слева. Можно по пальцам перечесть тех, кто остался верен Владимиру Ильичу: Зиновьев рассказывает о том, что один из парижских юмористических листков с иронией обещал полцарства тому, кто назовет, кроме Ленина, Зиновьева и Каменева, еще четвертого большевика.

В Париже и Женеве издавалось громадное количество газет и брошюр, которые печатали на тончайшей бумаге и затем пересылали в Россию подпольными и надежными путями. Так появились «Пролетарий» и «Социал-Демократ».

В 1907 г. Ленин принимает очень деятельное участие в международном конгрессе в Штуттгарте, главным образом, в прениях и выработке резолюции, относящихся к войне. Вместе с Розой Люксембург, он внес на обсуждение и голосование конгресса знаменитый пункт, впоследствии включенный в резолюцию Базельского конгресса, в котором говорилось, что в том случае, если, несмотря на сопротивление рабочих всего мира, война все таки вспыхнет, социалисты должны «использовать всеми средствами экономический и политический кризис», дабы «ускорить падение капиталистического господства».

По просьбе своих друзей, Ленин выступил на конгрессе с обстоятельным докладом, в котором он изложил свой взгляд на войну. Что же касается резолюции, то она в основных пунктах расходилась с внесенной Бебелем резолюцией. Бебель уверял Владимира Ильича в том, что он вполне солидарен с его взглядами, но, вместе с тем, горячо убеждал его соблюдать величайшую умеренность в выражениях, чтобы преждевременно «гусей не раздразнить».

На заседании русской делегации Плеханов и Троцкий настойчиво предлагали сойтись на точке зрения Бебеля. После окончания работ редакционной комиссии, Ленин передал все материалы Розе Люксембург. Она и выступила с речью и внесла составленную комиссией резолюцию.

Значительную часть своего времени Ленин посвящал изучению истории и философии. Луначарский, Богданов, Базаров, П. Юшкевич и другие, увлекавшиеся германской позитивистской философией (Рудольф Авенариус, Мах и др.), выпустили сборник статей под заглавием: «Очерки материалистической философии». Ленин ответил им объемистым трудом: «Материализм и эмпириокритицизм». Эта работа свидетельствует о глубокой вдумчивости, исключительной эрудиции и строгой последовательности материалистических воззрений Ленина, решительно отвергающего далее самые незначительные уклонения в сторону идеализма.

Борьба, которую Ленин вел против «впередовцев», еще более обострилась на почве особой политической ориентации этой группы. Дело в том, что члены этой группы оставались закоснелыми антипарламентариями, в то время как Ленин решительно отстаивал мысль об участии во второй Думе.

«За время этой размолвки», — рассказывал Луначарский, — «я с Лениным совершенно не встречался. Меня очень возмущала политическая беспощадность Ленина, когда она оказалась направленной против нас. Я и сейчас думаю, что очень многое между большевиками и впередовцами создано было просто эмигрантскими недоразумениями и раздражениями, а кроме того, конечно, весьма серьезными философскими разногласиями»⁶.

В философских воззрениях Богданова и Луначарского, по мнению Ленина, таилась серьезная опасность, чем и объясняется обстоятельный и оживленный характер его книги.

Эта полемика произвела на Богданова очень сильное впечатление, и он поведал своим ближайшим друзьям, что, по его убеждению, Ленин волей рока превращается в октябриста. «Да», пишет Луначарский, — «Ленин сделался октябристом, но совсем другого октября»!⁷ Ленин и Луначарский встретились впоследствии на международном конгрессе в Копенгагене, но помирились они только в Цюрихе, во время войны 1914 г., после первой Циммервальдской конференции.

Полемизируя с сектой идеалистических философов и «фидеистов», Ленин не забывал, конечно, и тех, кого он считал своими злейшими врагами: меньшевиков — мягкотелых «ликвидаторов». Подобно реформистам из II Интернационала, меньшевики систематически отрицали необходимость нелегальных организаций и активных выступлений. Они высказывались против всякой открытой борьбы, которая предпринималась в России во имя новой революции. Целая литературная школа, во главе с Потресовым и Череваниным, сгруппировалась вокруг журнала «Наша Заря» и с тенденциозной последовательностью проводила в нем отмеченные нами реформистские воззрения. Эти оппортунисты были исключены из партии конференцией 1912 г., на которой была восстановлена Российская Социал-демократическая Рабочая Партия.

Еще более ожесточенная борьба велась между большевистской и меньшевистской группами. Большевистское крыло было представлено избранным на конференции 1912 г. Центральным Комитетом. Меньшевики отказывались признать эту конференцию и защищали идею единства партии в форме ее воссоединения с группой «Наша Заря». Спор вызвал ряд столкновений между газетами «Правда» и «Луч», и между обеими социал-демократическими фракциями в четвертой Думе.

Постепенно газета «Правда» и группа «правдистов» привлекли на свою сторону подавляющее большинство организованных рабочих, приблизительно до четырех пятых общего их числа. Очень трудно точно указать число сторонников обеих партий и размеры их денежных средств, так как условия русского самодержавия не давали возможности вести ту регулярную отчетность, какая практиковалась в социалистических партиях других стран. Некоторым указанием в данном случае могут служить пожертвования — единственная возможная в то время и поддающаяся учету форма взносов. Приводим несколько цифр, сообщенных газетой «Фольксцейтунг» в № от 21-го июля 1921 г.:

В 1912 г. Ленин покинул Париж и направился в Галицию; в Кракове он создает базу для политической деятельности партии. Он поддерживает непрерывную связь с находящимися в России рабочими организациями и с членами небольшой фракции большевиков в Государственной Думе. Рабочий фронт в России крепнет. Появляется даже возможность издавать легальный орган. При содействии Зиновьева, Ленин посылает в «Правду» информационный материал и статьи о международном рабочем движении.

В редком номере «Правды» не было статей или заметок Владимира Ильича.

«Своими статьями и советами», — пишет Зиновьев, — «своими частными письмами в Петербург, товарищу Ленину удалось добиться того, что «Правда» стала блестяще откликаться на все злобы дня. Мало того, наш аппарат настолько усовершенствовался, что перед каждым крупным собранием профессионального союза или другой рабочей организацией мы часто устраивали предварительное совещание Петербургского и Краковского Бюро Ц. К.⁸.»

В Кракове Ленин принимал, обучал и выковывал революционных парламентариев, подготовляя их к выступлениям в Думе, которые он мыслил не в форме длинных речей, а в виде сжатых ясных и определенных указаний, в виде кратких, энергичных заявлений.

С 1912 г. по 1914 год революционное движение расширялось. С 1913 г. в забастовках участвовало более 1 1/2 миллиона рабочих; в 1914 г. их число превысило два миллиона; еще накануне войны воздвигались баррикады, как раз в то время, когда господа Пуанкарэ и Вивиани прогуливались по петербургским улицам, с улыбкой предвкушая предстоящую великую бойню.

4-е августа 1914 года II Интернационал терпит крах. Мы дожили до позора бойни, позора измены самым торжественным лозунгам. «Революционные» депутаты работают рука об руку с королями и полководцами. А те немногие, которые остались такими же, какими они были и до этого дня, стали жертвой самого мрачного пессимизма. Но Ленин, — быть может, единственный, — не терял уверенности в конечном торжестве революции. С этого времени он стал во главе международного движения, и в его мозгу зародилась мысль о III Интернационале, который должен быть воздвигнут не из дерева или ломкого кирпича, а из железа и бетона, на несокрушимой скале. В глазах всех народов он стал общественным вождем тех, кто не желал следовать ни за Каутским, ни за Жюлем Гэдом, — этими ренегатами марксизма, ставшими на защиту империалистической войны.

Из России приходят вести, с опубликованием которых социалистические газеты не спешат. Социал-демократическая цензура ни в чем не уступает цензуре правительственной. Революционной «Правде» затыкают рот, а царизм, окрепший под влиянием войны и поддерживаемый французскими войсками и лже-социалистами, увеличивает число своих преступлений и позорных деяний. Царизм надеется обогатиться и завладеть, при содействии английской дипломатии, Галицией, Арменией и Константинополем — «Константиноградом», как его с этих пор стала неизменно называть французская империалистическая газета «Temps» («Тан»).

Либеральные буржуазные партии не борются больше мощным шовинистическим течением. Либералы якшаются с черной сотней, а народники объединяются ради «гражданского мира» с либералами, тем самым сознательно вступая в тесный союз со злейшими врагами народа. Плеханов, порвавший с Лениным после раскола 1903 г. и сблизившийся с меньшевиками, становится ярым патриотом и издает стоящую на платформе «гражданского мира» ультра-националистическую газету «Призыв». В лагере анархистов Кропоткин следует примеру Плеханова, и его антимарксизм превращается в ярое германофобство. Лидер меньшевиков в Думе — Чхеидзе, избранный впоследствии первым председателем Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, занимает, по меньшей мере, двойственную позицию: он голосует против военных кредитов, но позволяет своим друзьям участвовать в военно-промышленных комитетах. Дело доходит даже до того, что сам Вандервельде, председатель II Интернационала, обращается по телеграфу к русским социалистам с предложением временно прекратить борьбу с царизмом и выступить единым фронтом против Германии!

Один лишь Центральный Комитет большевиков отвечает на призыв Вандервельде категорическим отказом.

Только члены большевистской фракции Гос. Думы — Муранов, Петровский, Бадаев, Шагов и Самойлов — остаются последовательными интернационалистами и ведут среди пролетарских масс пропаганду против империализма и войны. Русское правительство, встревоженное столь мужественным поведением неустрашимых депутатов, этих заклятых врагов империализма и войны, арестует их и приговаривает к ссылке на поселение. На суде царский прокурор упрекнул подсудимых в том, что они присоединились к ответу Ц. К. на призыв Вандервельде, и подкрепил свои доводы указанием на ((благородное)) поведение социалистических депутатов Франции и Германии. Муранов (представитель рабочих харьковского района) держал себя на суде с присущей ему твердостью и достоинством и во всеуслышание заявил, что он действительно создавал рабочие комитеты, выносившие резолюции протеста против войны.

Не умаляя заслуг и мужества упомянутых товарищей, нельзя не отметить, что как в данном случае, так и во многих других, Ц. К. и думская фракция большевиков вдохновлялись Лениным.

В первые дни войны Ц. К. большевистской партии принял резолюцию, в большей своей части составленную Лениным. Эта резолюция была помещена в № «Социал-Демократа» от 1 ноября 1914 г. (Она появилась в печати с таким значительным опозданием вследствие того, что сношения с Россией, в связи с войной, были особенно затруднены.)

Резолюция эта широкими штрихами рисует истинные причины войны; она напоминает, что германское правительство было всегда самым верным союзником царизма, и указывает на то, что французское и английское правительства стремятся при помощи войны аннексировать германские колонии и погубить конкурирующую с ними нацию.

«Обе группы воюющих стран нисколько не уступают одна другой в грабежах, зверствах и бесконечных жестокостях войны, но, чтобы одурачить пролетариат и отвлечь его внимание от единственной действительно освободительной войны, именно гражданской войны против буржуазии, как «своей» страны, так и «чужих» стран — для этой высокой цели буржуазия каждой страны ложными фразами о патриотизме старается возвеличить значение «своей» национальной войны и уверить, что она стремится победить противника не ради грабежа и захвата земель, а ради «освобождения» всех других народов, кроме своего собственного»⁹.

Резолюция осуждает оправдание войны, поддерживаемое социалистами различных воюющих стран, и предательство, совершенное II Интернационалом. «Ответственность за это опозорение социализма ложится прежде всего на немецких социал-демократов, которые были самой сильной и влиятельной партией II Интернационала. Но нельзя оправдать и французских социалистов, принимающих министерские посты в правительстве той самой буржуазии, которая предала свою родину и соединилась с Бисмарком для подавления Коммуны».

Это было банкротство II Интернационала, банкротство столь характерного для него оппортунизма; это был отказ от принятых в Штуттгарте, Копенгагене и Базеле обязательств.

И эта написанная еще в первые недели войны резолюция уже возвещает: «Пролетарский Интернационал не погиб и не погибнет. Рабочие массы через все препятствия создадут новый Интернационал. Обязующим лозунгом должно быть «превращение современной империалистической войны в гражданскую войну»¹⁰.

Тезисы, разработанные и одобренные конференцией заграничных секций Российской Социал-демократической Рабочей Партии, содержат дальнейшее развитие мыслей этой резолюции. Целый абзац посвящен III Интернационалу:

«Созданный войной кризис обнаружил действительную сущность оппортунизма, показав его в роли прямого пособника буржуазии против пролетариата. Так называемый социал-демократический «центр», с Каутским во главе, на деле вполне скатился к оппортунизму, прикрывая его особо вредными, лицемерными фразами и фальсифицированием марксизма под империализм. Опыт показывает, что, например, в Германии только решительное нарушение воли большинства верхов партии дало возможность выступить в защиту социалистической точки зрения. Было бы вредной иллюзией надеяться на восстановление действительно социалистического Интернационала без полного организационного размежевания с оппортунистами.

«Российская Социал-демократическая Рабочая Партия должна поддерживать всячески интернациональные и революционно-массовые выступления пролетариата, стремясь к сближению всех антишовинистических элементов Интернационала»¹¹.

Поле деятельности Ленина в Швейцарии было сначала очень ограничено. Швейцарская социалистическая партия была во власти оппортунизма; хотя страна и сохраняла по отношению к войне «нейтралитет», парламентская социалистическая фракция все таки голосовала за военные кредиты. В сотрудничестве с Зиновьевым, Радеком, Бронским и Мюнценбергом Ленин принялся за восстановление партии и приспособление ее для целей международного движения. Можно сказать, что Ленин занимал одно из первых мест среди духовных вождей Циммервальдской конференции, на которой он попрежнему представлял последовательное радикальное левое крыло.

Не покладая рук боролся он с международным шовинистическим течением, особенно энергично нападая на различные русские социалистические партии.

С благословения Плеханова и Алексинского, этих великих русских социал-патриотов, меньшевики заняли колеблющуюся позицию; если можно так выразиться — «ни рыба, ни мясо»: вот в чем заключался истинный смысл тактики меньшевиков.

В Париже Мартов и Троцкий основали 1 сентября 1914 г. ежедневную газету «Голос», впоследствии «Наше Слово», в которой сотрудничали меньшевики-интернационалисты, осуждавшие позицию Чхеидзе и, тем не менее, остававшиеся с ним в одной партии. Кроме того, в газете работали некоторые другие лица, которые не принадлежали ни к большевикам, ни к меньшевикам: сам Троцкий, Луначарский, Сокольников, Лозовский. Борясь также и с «Нашим Словом», Ленин в пылу полемики доходил иногда до того, что величал Троцкого «господином». Организационный Комитет, членом которого был Мартов, обвинял «Наше Слово» в анархистском уклоне; редактируемая Троцким газета, однако, категорически высказывалась против Чхеидзе; это вскоре заставило Мартова выйти из состава редакции «Нашего Слова».

Впоследствии, в 1916 г., Троцкий, по настоянию русского посла и в то же время французских социал-патриотов, был выслан из Франции за интернационалистскую пропаганду.

В Циммервальде Ленин и возглавляемое им левое крыло последовательно отстаивают свою позицию, критикуют пацифизм и оппортунизм и объявляют интернационализм, исповедуемый германскими и французскими социалистами, Серрати и Раковским, недостаточно последовательным. Раковский стоял тогда на позиции Троцкого и проявлял в своих отношениях к центристам некоторую осторожность.

«Я великолепно помню», — пишет Зиновьев, — «как горячий Раковский чуть не засучивал рукава, чтобы драться со мной и с Лениным из-за того, что мы заявляли: Мартов — агент буржуазии. — «Как вы смеете так говорить!»  — кричали они нам. — «Мы знаем Мартова двадцать лет!» А мы отвечали: «Мы знаем Мартова не меньше, чем вы, и мы утверждаем, что все, что есть честного среди русских рабочих, пойдет за нами, пойдет против войны, а Мартов защищает буржуазные взгляды»¹².

В своих докладах, статьях, листовках и брошюрах Ленин защищал идеи и тезисы, предложенные им обеим конференциям — Циммервальдской и Кинтальской (первая происходила 5 — 8 сентября 1915, вторая 24 — 30 апреля 1916 г.) Циммервальдское левое крыло начало издавать научный журнал «Yorbote» («Предвестник»); ответственными редакторами журнала были Паннекук и Генриетта Роланд-Гольст, а важнейшие статьи в нем принадлежали перу Ленина, Зиновьева и Радека.

Противники Ленина и оппортунисты, мечтавшие, подобно Роберту Гримму, официальному председателю циммервальдских конференций, о блестящей карьере, горячо упрекали его за его радикализм и «преувеличения». По мнению этих господ, ничего не знавших о протекавшей в гуще рабочих масс долголетней плодотворной деятельности этого неподкупного революционера, — Ленин был интеллигентом анархистского уклона, ничего не смыслившим в жизни и настроениях масс. «Ах, как я вам завидую», — сказал однажды Гримм Ленину и Радеку, — «что вы живете в горах и можете спокойно, по собственному побуждению, читать, учиться и работать. Вы имеете дело с книгами, а я — с рабочим!!»

Даже Георг Ледебур нападал на Ленина. Впрочем, не он один: в том же духе высказывались французы Мерргейм и Бризон, не говоря уже о целом ряде швейцарцев. «Да, вы здесь, живя заграницей», — говорил Ледебур, — «бросаете призывы к гражданской войне. Я посмотрел бы, как бы вы это делали, живя в России»...¹³

В Цюрихе Ленин жил в рабочем квартале, занимая вместе со своей супругой, Надеждой Константиновной Крупской, одним из старейших и активнейших членов партии (в настоящее время она состоит членом Коллегии Народного Комиссариата Просвещения), скромную низкую комнату в квартире рабочего. Ленин внимательно следил за партийными собраниями и заседаниями профессиональных союзов и участвовал в работах съездов и конференций швейцарской социалистической партии. Он читал газеты, журналы и книги, делая на полях критические заметки. Какое глубокое удовлетворение испытывал он, когда мог констатировать какой-нибудь успех в антимилитаристическом движении во Франции и Германии!

Как и Троцкий, который, проживая в Париже, держался вдали от социалистической партии и одновременно поддерживал тесное общение с синдикалистами из «Ви Увриэр», — Ленин с самым напряженным вниманием читал анархистские газеты, занимавшие последовательную позицию по отношению к войне. Особенное внимание он обращал на последние страницы газет, где печатались отчеты о заседаниях оппозиционных организаций и сообщались сведения о собранных по подписке среди рабочих суммах.

Несмотря на многочисленные препятствия, Ленин получал из России вести о растущем недовольстве масс, об усиливающемся брожении среди солдат, об экономических затруднениях, об учащении забастовок и продажности крупной буржуазии и царской камарильи. Он подчеркивал симптомы разложения правительства и признаки прогресса антимилитаристического рабочего движения.

17 декабря 1916 г. (по старому стилю) был убит Распутин; это было результатом заговора, организованного князем Юсуповым, великим князем Дмитрием Павловичем и членом Государственной Думы Пуришкевичем. 5 января созыв Гос. Думы был отсрочен на 14 февраля. В день открытия Думы в Петрограде забастовало 300 тысяч рабочих; в районе Невского проспекта произошли демонстрации. Несколько дней спустя изголодавшееся население разгромило булочные в некоторых районах столицы, требуя хлеба и мира. Либеральная буржуазия пыталась предотвратить приближение страшного кризиса: видя возбуждение народных масс и солдат и учитывая влияние рабочих вождей, она боялась революции. Недаром сам господин Милюков, ежедневно совещавшийся с английским послом сэром Бьюкенэном о мерах «спасения» России и Антанты, заявил однажды: «Если бы путь к победе вел через революцию, я отказался бы от победы»¹⁴.

Примечания:

¹ Ср. Л. Троцкий. «1903 г.». Госиздат. 1922 г., стр. 77: «События волокли его»... И далее: «Гипнотизируемый собственным успехом, он отдался волне». (Примеч перев.)

² Г. Зиновьев. «Н. Ленин». Петроград. 1918 г., стр. 33.

³ Там же, стр. 27 — 28.

⁴ «Przeglad Socjaldemocratyczny» («Социал-демократическое Обозрение») = орган теоретической мысли польской социал-демократии; выходил в Кракове до 1905 г.; возобновленный в 1908 г. выходил до 1910 г. включительно. (Прим. перед.)

⁵ К этому вопросу, по которому Ленин подвергался иногда критике со стороны левого крыла партии, мы еще вернемся во второй части настоящей книги.

⁶ А. В. Луначарский. «Великий переворот». Петроград. 1919 г., стр. 70-71.

⁷ Там же, стр. 70 — 71.

⁸ Г. Зиновьев. «Н. Ленин». Петроград, 1918 г., стр. 45.

⁹ Г. Зиновьев и Н. Ленин. «Социализм и война». Петроград. 1918 г., стр. 48

¹⁰ Г. Зиновьев и Н. Ленин. «Социализм и война». Петроград. 1918 г., стр. 49, 50 и 54.

¹¹ Там же, стр. 59.

¹² Г. Зиновьев. «Н. Ленин». Петроград, 1918 г., стр. 50.

¹³ Г. Зиновьев. «Н. Ленин». Петроград, 1918 г., стр. 51.

¹⁴ Из речи, произнесенной Милюковым в Гос. Думе в 1916 г. (Примеч. перев.)