Книги о Ленине

1. Девятое января

Петербург, 9 января 1905 г., воскресенье... Медленно наступающее, промозглое, холодное утро... Десятки тысяч рабочих несколькими колоннами идут с фабрично-заводских окраин российской столицы к ее центру, к Дворцовой площади. Они идут к резиденции императора всероссийского, «батюшки-царя» — к Зимнему дворцу; они по-праздничному одеты, поют гимн «Боже, царя храни» и молитвы; они несут кресты, хоругви, иконы, портреты царя и царицы. Во главе колонны Нарвского района — священник Георгий Гапон, зажавший в руке петицию с подписями множества рабочих. В петиции, адресованной царю, говорилось:

«Государь! Мы, рабочие и жители города Санкт- Петербурга разных сословий, наши жены и дети и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать. Мы терпели, но нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше сил, государь. Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук»¹.

И далее в петиции перечислялись главные нужды рабочих, экономические и политические требования:

8-часовой рабочий день и ограничение сверхурочных работ, свобода стачек и учреждение профсоюзов, уменьшение налогов, отмена выкупных платежей с крестьян за их «освобождение» в 1861 г., бесплатное народное образование, равенство всех перед законом, свобода слова и печати, ответственность министров перед законом, созыв Учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права. Изложение главных нужд завершалось словами:

«Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена, а не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу. Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертвы, мы охотно приносим ее»².

Что же предшествовало событиям 9 января? При каких обстоятельствах появилась на свет эта петиция?

Напуганная ростом революционной борьбы царская администрация наряду с репрессивными мерами принимала и меры, имевшие целью расколоть рабочее движение, «просветить» рабочих в религиозно-монархическом духе, идейно развратить их путем поддержки отдельных экономических требований. Начальник московского охранного отделения С. В. Зубатов в 1901 г. приступил к созданию поднадзорных полиции рабочих организаций. Преемником потерпевших крушение зубатовских организаций стало основанное Г. Талоном в феврале 1904 г. «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга». Эта организация тоже действовала под контролем полиции и охранки. Однако назревавшая революция подрывала и эту затею. В. И. Ленин еще в 1902 г. предвидел (в январе 1905 г. он напомнил об этом), что зубатовщина «втянет в движение некоторые, особенно отсталые слои рабочих, она поможет встряхнуть тех, кого не скоро, а может быть, и никогда не встряхнул бы агитатор-социалист. А раз втянутые в движение, заинтересованные вопросом о своих судьбах, рабочие пойдут дальше»³. Рядовые члены гапоновского «Собрания», так же, как ранее рядовые члены зубатовских организаций, действительно пошли дальше. Их настроение все менее соответствовало планам руководителей «Собрания». Впрочем, некоторые из них, отчасти и сам Гапон, невольно поддавались нараставшему давлению снизу. В канун событий 9 января оно было особенно сильным.

3 января рабочие Путиловского завода начали забастовку, поводом к которой послужили увольнения четырех рабочих, членов гапоновского «Собрания», и безуспешные попытки добиться отмены произвольного решения администрации. 5 января Петербургский комитет РСДРП выпустил листовку с призывом продолжать и расширять стачку, вовлекать в нее рабочих других заводов, дополнять экономические требования политическими. В тот же день при участии социал- демократов была подготовлена «Резолюция рабочих об их насущных нуждах», многие положения которой соответствовали программе-минимум РСДРП. «Резолюция» обсуждалась на собраниях и получала одобрение рабочих. К забастовке путиловцев примыкали рабочие окружающих заводов.

Известно ли было в Женеве о напряженном положении в далеком Петербурге? Да, так как телеграфные сообщения корреспондентов на следующий день появлялись на страницах заграничных, в том числе женевских газет. Особенно оперативна была «Женевская трибуна», выходившая по нескольку раз в день. Поэтому, вероятно, уже утром 4 января В. И. Ленин прочитал первые краткие газетные сообщения о начавшейся стачке путиловцев. Владимир Ильич сразу оценил значение полученной вести. Но как необходимы письма от товарищей по партии, находившихся там, в гуще петербургских событий! Особенно от Сергея Ивановича Гусева. Его письма, как правило, были толковы, насыщены меткими наблюдениями. К тому же он, недавний член женевской эмиграции, лучше других должен был понимать острую потребность в информации.

«Отчего ничего не пишет Гусев? — обращается 4 января Надежда Константиновна Крупская к Розалии Самойловне Землячке. — Ради всего святого присылайте корреспонденции о путиловской стачке и скорее»⁴. В тот же день Надежда Константиновна отправила письмо Елене Дмитриевне Стасовой: «Ради бога, Абсолютик дорогой, о корреспонденциях позаботьтесь, особенно надо корреспонденции о путиловской стачке»⁵. 5 января Надежда Константиновна пишет еще два письма — С. И. Гусеву и В. В. Липшицу (члену ПК)  «Дорогой друг! Отчего Вы ни слова не пишете? Ждем от Вас с нетерпением писем» (Гусеву) ⁶; «Из иностранных газет узнали, что на Путиловском заводе стачка. Есть ли у Вас там связи? Неужели не удастся раздобыть сведений о стачке. Надо бы только поскорее...» (Липшицу) ⁷.

Письмо от Гусева уже идет, но в нем — увы! — ничего о путиловской стачке нет. Видимо, Сергей Иванович отправил его 1 или 2 января. Он оправдывается: «пока еще не осмотрелся...», «пока еще мало в курсе дел...»⁸ Другое письмо (в нем будут нетерпеливо ожидавшиеся вести!) Гусев напишет 6 января. А в Женеве приходится довольствоваться куцей информацией иностранных и поступающих на пятый день русских газет. Впрочем, как бы ни развивались петербургские события, главное — укреплять ряды пролетарской партии, которая должна возглавлять массовое движение. 5 января Ленин в письме цюрихской группе большевиков призывает к решительному разрыву с меньшевиками и немедленному созыву III съезда партии⁹.

Между тем в Петербурге массовое движение быстро ширилось. 6 января Гапон, стремясь удержать рабочих от революционных выступлений, выдвигает предложение устроить верноподданническое шествие с петицией к царю. В районных отделах «Собрания» это предложение поддержали многие рабочие, все еще находившиеся в плену монархических иллюзий. Текст петиции, первоначальным вариантом которой была уже упомянутая «Резолюция», спешно дорабатывался и обсуждался не только в отделах гапоновского «Собрания». О петиции и шествии к царю возбужденно толковали на заводах, дома, на улицах.

Большевики по решению Петербургского комитета РСДРП выступали на собраниях в отделах гапоновской организации, пропагандируя требования партийной программы-минимум, убеждая рабочих в бесполезности и вредности затеи с верноподданническим шествием. Ряд требований программы-минимум получил отражение в тексте петиции, но призывы отказаться от шествия не имели успеха. Противоречивость настроений рабочей массы проявлялась в совмещении идеи шествия к «батюшке-царю» с таким революционным по сути и форме действием, как забастовка. Она охватывала всё новые и новые предприятия, превращалась во всеобщую. 7 января бастовали уже более 100 тысяч рабочих. Вся жизнь города становилась крайне напряженной.

8 января помещения всех 11 районных отделов га- поновского «Собрания» ломились от переполнявшей их массы рабочих. Тысячи людей стояли возле отделов на улицах. Последние усилия большевиков предотвратить намеченное на следующий день шествие с петицией окончились неудачей. Но вместе с тем расширялась забастовка— к ней примкнули уже 150 тысяч рабочих. А царские власти в это время готовили войска для расправы с участниками мирного шествия к Зимнему дворцу, шествия, в котором предполагалось участие и женщин с детьми. Убедившись в бесплодности усилий предотвратить шествие, большевики решили не покидать народные массы, разделить их участь. Они должны были находиться в колоннах и в подходящий момент призвать рабочих к решительной борьбе с самодержавием.

В этот день в Женеве продавались газеты с корреспондентскими отчетами о петербургских событиях 7 января. Появились и русские газеты с сообщениями об обстоятельствах начала стачки путиловцев. В. И. Ленин, характеризуя стачку, отметил 8 января: «Наши сведения исчерпываются пока сообщениями заграничных и легальных русских газет»¹⁰. Письма С. И. Гусева еще находились в пути. А в сообщениях газет было много путаного и недосказанного. Но для проницательной ленинской мысли пока достаточно и этого.

Владимир Ильич взволнован, но заголовок статьи, написанной для газеты «Вперед», лаконичен и сдержан: «Петербургская стачка». Да, это еще не революция, «...движение далеко не достигло еще высшей ступени развития и надо дождаться событий для полной оценки происходящего»¹¹. Движению, отмечает Ленин, недостает сознательности и организованности, руководства со стороны социал-демократии. Вожаки из гапоновского «Собрания» — люди отсталые, а среди части рабочих живуча вера в царя. Все это так, но работа революционных социал-демократов в предшествовавшие годы, собственный опыт рабочих, их революционный инстинкт принесли плоды. В связи с этим выводом Ленин указал на поразительно быстрый переход от чисто экономической борьбы к политической, на необыкновенную энергию и чувство классовой солидарности, проявленные рабочей массой, на тяготение ее, несмотря на все преграды, к пропагандируемым социалистами идеям. Отсюда следовало заключение, что петербургская стачка — не рядовое событие, а «одно из наиболее величественных проявлений рабочего движения»¹², громадной важности политическое событие. «Перед нами, — писал Ленин, — одно из великих столкновений формирующегося класса пролетариев с его врагами, столкновений, которые оставляют свои следы на долгие годы»¹³. Владимир Ильич завершал статью выражением уверенности в том, что петербургская стачка пролетариата «семимильными шагами приближает нас к еще более решительному, еще более сознательному выступлению его на бой с самодержавием!»¹⁴.

Действительность подтвердила ленинские слова. 9 января царские войска по заранее разработанному и утвержденному в верхах плану еще на окраинах расстреляли мирное шествие рабочих, не допустив их в центр города, к Зимнему дворцу. Затем была расстреляна многотысячная толпа, с утра собравшаяся на Адмиралтейском и Невском проспектах, в Александровском саду у выхода на Дворцовую площадь. Так рухнула наивная вера в «батюшку-царя» — одна из главных внутренних преград на пути к революции. Современник событий, историк М. Н. Покровский вспоминал: «Я никогда не забуду той совершенно неистовой ярости, с которой один рабочий, искалеченный 9 января, на одном из митингов говорил перед нами о Николае II. То чувство, которое я питал к Николаю II и которое, поверьте, отнюдь не было дружественным,— это было теплое молочко в сравнении с кипятком, в сравнении с тем, что выражал этот рабочий» ¹⁵.

Глубокое возмущение охватило всю массу рабочих. Уже во второй половине дня 9 января на улицах Петербурга зазвучал призыв «К оружию!». «К оружию, товарищи! — говорилось в листовке, выпущенной рабочими 10 января на Васильевском острове. — Захватывайте арсеналы, оружейные склады и оружейные магазины... Свергнем царское правительство, поставим свое. Да здравствует революция, да здравствует учредительное собрание народных представителей!»¹⁶ На Васильевском острове 9—10 января сооружались баррикады. Революция началась...

...Ранним утром 10 января Пантелеймон Николаевич Лепешинский купил одну из женевских газет и, заглянув в нее, застыл на месте. В глазах запрыгали крупные буквы заголовка: «Революция в России».

А под заголовком на целой странице жирным шрифтом напечатаны телеграфные сообщения из Петербурга. «У меня в глазах темнеет и ноги подкашиваются... Не сплю ли я... Не галлюцинация ли это зрения... Да что же это такое?.. Да неужели ж?.. Голова кружится, словно после «залпа» хмельного напитка. Руки и ноги дрожат» ¹⁷. Примерно тогда же и в таком же состоянии читали газету Анатолий Васильевич и Анна Александровна Луначарские. Немного придя в себя, они поспешили к Ленину. Владимира Ильича и Надежду Константиновну встретили на улице, на пути в библиотеку...

«Запомнилась, — писала Н. К. Крупская, — фигура жены Луначарского, Анны Александровны, которая не могла говорить от волнения и лишь беспомощно махала муфтой. Мы пошли туда, куда инстинктивно тянулись все большевики, до которых долетела весть о питерских событиях, — в эмигрантскую столовку Лепешинских. Хотелось быть вместе. Собравшиеся почти не говорили между собой, слишком все были взволнованы. Запели «Вы жертвою пали...», лица были сосредоточены. Всех охватило сознание, что революция уже началась, что порваны путы веры в царя, что теперь совсем уж близко то время, когда падет произвол, и восстанет народ, великий, могучий, свободный..."» ¹⁸.

По свидетельству А. В. Луначарского, В. И. Ленин в первые же часы помог женевской большевистской эмиграции осмыслить значение и вероятные последствия петербургских событий¹⁹. Очередной номер (№ 3) газеты «Вперед» был уже сверстан, но не выпускать же его без отклика на свершившееся! Ленин пишет короткую статью «Революция в России» и помещает ее крупным шрифтом на месте снятого материала «почтового ящика». Писать было нелегко: «Каждый час меняет положение. Телеграф приносит захватывающие дух известия, и всякие слова кажутся теперь слабыми по сравнению с переживаемыми событиями»²⁰. Но Ленин находит сильные слова, фокусирующие внимание на главном: пролетариат берется за оружие, он готов к самым решительным действиям, «разгорается гражданская война за свободу». Следовательно, «каждый должен быть готов исполнить свой долг революционера и социал-демократа.

Да здравствует революция!

Да здравствует восставший пролетариат!»²¹

Итак, задача революционных социал-демократов — готовиться к свержению царизма, к вооруженному восстанию.

Не все большевики уяснили тогда эту задачу. Меньшевики же с их доктринерскими рассуждениями о ведущей роли либеральной буржуазии были вообще не готовы и не способны к исполнению долга революционеров. Поэтому Ленин 10 января скептически отнесся к идее организовать совместно с меньшевиками митинг по поводу начавшейся русской революции. Он советует заключить с ними письменный договор, в котором указывались бы условия: на митинге председательствует беспристрастное лицо; от каждой социал-демократической группы выступает по одному оратору; выступающие в своих речах не затрагивают фракционных разногласий и т. п.²². В тот же день В. И. Ленин написал письмо члену Бюро комитетов большинства А. А. Богданову. В письме Ленин очень резко ставил вопрос о полном разрыве с меньшевиками, с находившимися под их влиянием ЦК и Советом партии. «Теперь раскол полный, ибо мы все средства исчерпали. Третий съезд против воли ЦК и Совета и без них... Полное отстранение меньшевиков и новоискровцев отовсюду»²³.

13 января в помещении цирка Ранси состоялся-таки митинг, о котором шла речь 10 января²⁴. Председательствовала В. И. Засулич. Посовещавшись с В. И. Лениным, на митинге с яркой речью выступил А. В. Луначарский. Меньшевики, приведенные в замешательство очевидным успехом этого выступления, добились от Засулич предоставления слова двум своим ораторам — Л. Мартову и Ф. И. Дану. Последний сразу перешел к слегка замаскированным выпадам против большевиков. Все это было нарушением предварительного договора.

«Ильич, — вспоминал П. Н. Лепешинский, — не выдержал, наконец, состояния терпеливого и молчаливого свидетеля этого наглого издевательства над нашей доверчивостью, встал со стула и тихо сказал нам: «Идемте, товарищи!.. Нам здесь делать нечего...»²⁵.

Между тем в России революционные события ширились. В Петербурге 10 января бастовало до 160 тыс. рабочих. В последующие дни стачка то затухала, то разгоралась вновь. Лишь со второй половины января стачечное движение в столице медленно пошло на убыль. Но в борьбу сразу же включились рабочие Москвы и других городов. Столичный пролетариат не остался без поддержки. Всего в январе стачки прошли в 66 городах. 444 тыс. рабочих приняли в них участие²⁶. Это в 10 раз превышало среднегодовое (не среднемесячное!) количество стачечников за предшествующее революции десятилетие²⁷. Особенно значительной забастовочная борьба была в Москве, Центрально-промышленном районе, Прибалтике, Польше. Большим упорством и сплоченностью отличалась в январе стачечная борьба рабочих Риги, Ревеля, Варшавы. В ряде районов страны началось крестьянское движение. Активизировалась демократическая и либеральная интеллигенция. Но российский пролетариат, начавший революцию, оставался ее главной движущей силой, гегемоном. «Долой самодержавие!», «Да здравствует Учредительное собрание!» — эти лозунги, ранее выдвинутые и обоснованные В. И. Лениным, пропагандировались большевиками и находили все более прочную поддержку среди рабочих.

Начавшаяся в России революция по своему содержанию и непосредственным задачам была революцией буржуазно-демократической. Свергнуть самодержавную монархию, ликвидировать феодально-крепостнические пережитки в экономике и социально-политическом строе, завоевать политическую свободу — таковы были ближайшие цели борьбы. Но русская революция началась в эпоху империализма, когда определяющим классовым противоречием становится противоречие между трудом и капиталом, между пролетариатом и буржуазией и когда, следовательно, созревают объективные предпосылки социалистической революции. Потому-то стачки рабочих с самого начала явились важнейшей формой революционной борьбы и главным средством «раскачивания», вовлечения в движение широких народных масс.

Поступавшая в Женеву информация становилась богаче, разностороннее, детальнее. Ежедневным источником сведений для Ленина в этом, по его выражению «проклятом далеке»²⁸, естественно, оставались газеты. Он продолжал усердно посещать библиотеку женевского «Общества любителей чтения», где в его распоряжении находились свежие газеты и журналы на многих языках. Владимир Ильич, читая английские, французские, немецкие, швейцарские газеты, работал как исследователь: внимательно анализировал корреспондентские сообщения, критически оценивал степень их достоверности, сопоставлял текущую информацию с предыдущей, а затем и с последующей, перепроверял материалы одной газеты материалами других, делал заметки и пространные выписки. Ленина интересовали не только сообщаемые в прессе факты, но и истолкование их газетчиками — ведь они участвовали в формировании европейского общественного мнения. Вот один из примеров оценки материалов иностранной прессы:

«Бунт или революция? Таков вопрос, который ставят себе европейские журналисты и репортеры, сообщающие всему миру о петербургских событиях и пытающиеся дать их оценку... И заграничные газеты, имеющие всего более возможности «со стороны», с беспристрастием летописцев, рассматривать события, затрудняются ответить на этот вопрос. Они сбиваются постоянно с одной терминологии на другую. И неудивительно. Недаром говорят, что революция есть удавшийся бунт, а бунт есть неудавшаяся революция... Буржуазные газеты, по-старому говорящие о бунте, мятеже, беспорядках, не могут не видеть, однако, их общенационального, даже международного значения. А именно это ведь и придает событиям характер революции. И пишущие о последних днях бунта нет-нет переходят к речам о первых днях революции» ²⁹.

С середины января стала поступать и иная информация о событиях в Петербурге и России: письма партийных работников, корреспонденции для ленинской газеты «Вперед». 14 января наконец-то приходит письмо С. И. Гусева, отправленное из Петербурга 6 января. 15 и 16 января получены еще два обстоятельных письма Сергея Ивановича (написаны 8—9 января) ³⁰. 17 января Гусев отправляет новое письмо...³¹

С. И. Гусев был очень добросовестным корреспондентом. Он подробно сообщил Ленину о настроениях в рабочей и партийной среде, о ходе январских событий в Петербурге, а затем в Москве, Киеве, Саратове, Лодзи, Варшаве, Гельсингфорсе. К письмам он обычно прилагал вырезки из русских газет. Большой интерес представляли его оценки активных участников событий, особенно Гапона. В образе мыслей и намерениях этой личности следовало разобраться для того, чтобы лучше уяснить психологию поверившей ему на какое-то время рабочей массы. Гусев был осторожен в суждениях, но все же склонялся к выводу: Гапон если не провокатор, то авантюрист, за которым стоят провокаторы и который в конце концов поплыл по течению, увлекаемый могучим движением массы³². Ленина порадовало следующее сообщение: «Настроение у путиловцев боевое. Заявляют, что они не сложат оружия, пойдут до конца. На Невском слышны такие же речи, и рабочие кричат: „Долой убийцу-царя!“»³³ «Дорогой друг! — отвечал Владимир Ильич Гусеву. — За письма большое спасибо. Продолжайте непременно в том же духе...»³⁴. Письма Гусева, а также корреспонденция другого участника событий, отредактированные Лениным, были опубликованы в газете «Вперед» 18 января 1905 г.

Оперативное и всестороннее оповещение партийных деятелей и всех рабочих о ходе революционных событий в России В. И. Ленин считал одной из самых насущных задач. Но речь шла не просто об оповещении, о создании хроники, «дневника» русской революции. Требовалась партийная публицистика, насыщенная не только фактами, но и анализом их, выводами, необходимыми для руководства дальнейшей революционной борьбой. Идеи, выдвинутые и развитые в связи с этим В. И. Лениным, имеют непреходящее значение, они учат партийных публицистов и историков, как следует писать о революционных событиях. «Мы, — указывал вождь партии большевиков, — должны делать постоянное дело публицистов — писать историю Современности и стараться писать ее так, чтобы наше бытописание приносило посильную помощь непосредственным участникам движения и героям-пролетариям там, на месте действий, — писать так, чтобы способствовать расширению движения, сознательному выбору средств, приемов и методов борьбы, способных при наименьшей затрате сил дать наибольшие и наиболее прочные результаты» ³⁵.

В. И. Ленин относился с величайшим уважением к революционному творчеству рабочих, к приобретаемому ими самими опыту революционной борьбы. «Эта масса, — писал он в статье «Что происходит в России?», — учится на практике, у всех перед глазами, делая пробные шаги, ощупывая путь, намечая задачи, проверяя себя и теории всех своих идеологов. Эта масса делает героические усилия подняться на высоту навязанных ей историей гигантских мировых задач, и, как бы велики ни были отдельные поражения, как бы ни ошеломляли нас потоки крови и тысячи жертв, — ничто и никогда не сравнится, по своему значению, с этим непосредственным воспитанием масс и классов в ходе самой революционной борьбы»³⁶.

Работы Ленина являлись великолепным примером для партийных публицистов. Только между 10 и 18 января Владимир Ильич написал 15 статей и заметок³⁷, посвященных в основном январским событиям в Петербурге. Десять из них («Что происходит в России?», «Первые шаги», «Поп Гапон», «Канун кровавого воскресенья», «Число убитых и раненых», «План петербургского сражения», «,,Царь-батюшка“ и баррикады», «Кровавый день», «На Дворцовой площади. Письмо очевидца», «Озлобление против войска»), объединенные общим названием «Революционные дни», были помещены на страницах газеты «Вперед» от 18 января. Здесь же публиковалась и передовая статья Ленина «Начало революции в России», написанная 12 января. Эти статьи и заметки быстро стали достоянием революционеров в России, обогатили их представления о пути и значении разворачивавшихся событий, вооружили программой дальнейших действий.

Революционное воспитание, сознание рабочих продвинулись далеко вперед, а рабочее движение за несколько дней поднялось на самую высокую ступень; революция, возможно с заминками и паузами, будет развиваться; вооруженная борьба, начатая петербургскими рабочими, неизбежно перерастет в более подготовленное и широкое восстание — таковы были главные ленинские выводы на основе анализа фактов действительности, хода революционных событий. Широкое распространение известий о ходе революционной борьбы; немедленное вооружение рабочих, городской бедноты, крестьян; борьба за переход на сторону народа солдат; установление сотрудничества, при сохранении самостоятельности и ведущей роли пролетариата, с революционно-демократическими элементами; повсеместное создание революционных комитетов; устранение правительственных учреждений на местах и низвержение царизма; созыв Учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права — таковы были определенные Лениным очередные задачи и цели борьбы. «Да здравствует революция! Да здравствует восставший пролетариат!», — снова и снова провозглашал он в своих статьях.

Во второй половине января — начале февраля В. И. Ленин продолжал анализировать характер и задачи начавшейся революции, обосновывать тактику партии революционного пролетариата. Он пишет ряд новых статей, продолжает внимательно изучать прессу и все шире поступающую корреспонденцию из России; три раза в неделю (по понедельникам, средам и пятницам) Владимир Ильич дежурит в редакции газеты «Вперед», готовя к выпуску очередные ее номера. Ленин и большевики-эмигранты часто встречались в кафе «Ландольт», обсуждая вести из России, намечая планы дальнейшей революционной деятельности³⁸. Бывали встречи и с приезжими, причем не только с большевиками. Например, в начале февраля состоялась беседа с появившимся в Женеве Г. Гапоном³⁹.

Гапон, опасавшийся ареста, в середине января бежал из России. За границей его взяли под свою опеку эсеры. «Они, — вспоминала Н. К. Крупская, — страшно рекламировали Гапона, восхваляли его. В то время Гапон стоял в центре всеобщего внимания, и английский «Times» (газета «Время») платил ему бешеные деньги за каждую строчку»⁴⁰. Гапон пытался пристроиться к революционному движению. В частности, он вместе с эсерами вынашивал планы транспортировки оружия в Россию, и уже поэтому его стоило выслушать. Была и другая, уже упомянутая веская причина. «Один товарищ, — писала Крупская, — недавно возмутился: как это Владимир Ильич имел дело с Гапоном!

Конечно, можно было просто пройти мимо Гапона, решив наперед, что от попа не будет никогда ничего доброго... Но в том-то и была сила Ильича, что для него революция была живой, что он умел всматриваться в ее лицо, охватывать ее во всем ее многообразии, что он знал, понимал, чего хотят массы. А знание массы дается лишь соприкосновением с ней. Ильича интересовало, чем мог Гапон влиять на массу»⁴¹.

Встреча, в которой вместе с Лениным участвовали некоторые члены большевистской эмиграции, была назначена в кафе. Гапон пришел в сопровождении эсера П. М. Рутенберга, неотступно следовавшего повсюду за Гапоном с начала января. Видимо, здесь же Гапон передал В. И. Ленину свое «Открытое письмо к социалистическим партиям России». Письмо содержало призыв к партиям «немедленно войти в соглашение между собой и приступить к делу вооруженного восстания против царизма»⁴². На встрече Гапон возмущался действиями царских властей 9 января, толковал о намерении поднять на восстание крестьянскую молодежь Юга России и матросов на флоте, тайно перебросить в Петербург оружие. «Мы, — вспоминал А. В. Луначарский, — все больше слушали. Кое-какие, по обыкновению меткие, скрывавшие за собой известную политико-психологическую подкладку, вопросы ставил Гапону Владимир Ильич»⁴³. По свидетельству Луначарского, у Ленина вскоре сложилось нелестное мнение о Гапоне.

Владимир Ильич через несколько дней после беседы с Гапоном писал об отсутствии у последнего «ясности революционного миросозерцания»⁴⁴. «Гапон никогда не доработался до этой ясности, — отмечала Н. К. Крупская. — Он был сыном богатого украинского крестьянина, до конца сохранил связь со своей семьей, со своим селом. Он хорошо знал нужды крестьян, язык его был прост и близок серой рабочей массе; в этом его происхождении, в этой его связи с деревней, может быть, одна из тайн его успеха; но трудно было встретить человека, так насквозь проникнутого поповской психологией, как Гапон. Раньше он никогда не знал революционной среды, а по натуре своей был не революционером, а хитрым попом, шедшим на какие угодно компромиссы» ⁴⁵.

Из работ В. И. Ленина, написанных в конце января—начале февраля 1905 г., особое значение имели статьи «Две тактики», «Должны ли мы организовать революцию?», «О боевом соглашении для восстания». К ним примыкает неоконченная и неопубликованная в то время работа «Первые уроки». В этих статьях В. И. Ленин подводил итоги первому натиску революции, разоблачал оппортунизм меньшевиков, намечал задачи революционных социал-демократов. «Первая волна революционной бури отходит. Мы стоим накануне неизбежной и неминуемой второй волны» — так начиналась статья «Первые уроки»⁴⁶. Свои мысли В. И. Ленин излагал в ходе острой полемики с меньшевиками. Последние по-прежнему уповали на либеральную буржуазию и своей пропагандой хотели бы пристроить рабочее движение в кильватер движению либеральному.

Подлаживаясь к либералам, призывая не отпугивать их от революции, меньшевики прикрывали свою оппортунистическую сущность завесой доктринерского глубокомыслия. В частности, пускались в ход рассуждения о том, что «перевороты в общественных отношениях», «народные революции», «не изготовляются искусственно, а сами совершаются» и что народ вооружится самостоятельно, вооруженные восстания «не назначаются, а самозарождаются», а задача социал-демократов — «вооружить» массы «жгучей потребностью напасть на самодержавие». Иная тактика объявлялась «бланкизмом», «заговорщичеством».

Да, отвечал В. И. Ленин, «перевороты в общественных отношениях», т. е. изменения в экономическом базисе, в производственных отношениях, не «изготовляются искусственно», не «назначаются». В России «переворот», содержанием которого было складывание буржуазных производственных отношений, начался уже с падением крепостного права. Толковать об этих хорошо известных истинах, отмечал Ленин, могли и люди с гимназическими познаниями⁴⁷. И рассуждения относительно «народной революции» тоже не отличались оригинальностью: «Не может быть назначена народная революция, это справедливо»⁴⁸. А что касается восстания, писал Ленин, то его нельзя смешивать с народной революцией⁴⁹. Это не однозначные понятия и не обязательно совпадающие исторические действия.

Итак, «назначить» народную, демократическую революцию нельзя, но назначение вооруженного восстания — «вещь вполне осуществимая»⁵⁰. И в этом назначении не было бы ничего общего с бланкизмом и заговорщичеством, ибо марксистское решение вопроса, подготовка и назначение восстания революционной социал-демократией ставятся в прямую зависимость от наличия объективных и субъективных предпосылок его. Ленин напоминал, что о необходимости подготовительных мер к вооруженному восстанию он писал в 1902 г. в работе «Что делать?», но тогда революции еще не было и подготовка революционных социал-демократов к восстанию не сопровождалась прямыми призывами к нему, агитацией за него. После начала революции положение изменилось. Рабочий класс не только проявил «жгучую потребность напасть на самодержавие», но и «напал» на него, уже 9 января обратившись к оружию. В связи с этим В. И. Ленин обращал особое внимание на упоминавшуюся выше прокламацию с призывом к вооруженному восстанию, свержению царизма, выпущенную группой петербургских рабочих.

В. И. Ленин как истинный стратег революции не только обосновывал жизненность и насущность лозунга вооруженного восстания, но и готовился сам, готовил большевиков к практическому руководству вооруженной борьбой против самодержавия. Он отправляет В. В. Филатову (В. Северцеву) письмо с предложением написать популярную брошюру по военной тактике, фортификации и о баррикадной тактике уличного боя и получает согласие на это предложение⁵¹. А вот что сообщила в своих воспоминаниях Н. К. Крупская:

«Ильич не только перечитал и самым тщательным образом проштудировал, продумал все, что писали Маркс и Энгельс о революции и восстании, — он прочел немало книг и по военному искусству, обдумывая со всех сторон технику вооруженного восстания, организацию его. Он занимался этим делом гораздо больше, чем знают...

Служащий «Societe de Lecture» был свидетелем того, как раненько каждое утро приходил русский революционер в подвернутых от грязи на швейцарский манер дешевеньких брюках, которые он забывал отвернуть, брал оставленную со вчерашнего дня книгу о баррикадной борьбе, о технике наступления, садился на привычное место к столику у окна, приглаживал привычным жестом жидкие волосы на лысой голове и погружался в чтение. Иногда только вставал, чтобы взять с полки большой словарь и отыскать там объяснение незнакомого термина, а потом ходил все взад и вперед и, сев к столу, что-то быстро, сосредоточенно писал мелким почерком на четвертушках бумаги» ⁵².

Одно из условий успеха восстания в ходе буржуазно-демократической революции В. И. Ленин видел в достижении боевого соглашения по практическим вопросам с революционно-демократическими силами. Он считал естественным, если в процессе расширения и углубления революционного движения в активную деятельность включаются все новые и новые политические течения. О важности организации «общего революционного натиска», о необходимости добиваться сотрудничества с революционерами из лагеря мелкобуржуазной демократии Ленин писал еще в статье «Начало революции в России». Он указывал, что большевики, сохраняя самостоятельность, должны идти с революционерами-демократами «рука об руку во время восстания, при нанесении прямых ударов царизму, при отпоре войску, при нападениях на бастилии проклятого врага всего русского народа»⁵³. Ленинская статья «О боевом соглашении для восстания», написанная 4 февраля, была целиком посвящена этому вопросу.

Ленин, положительно оценивая перспективу появления на политической сцене многих новых революционно-демократических течений, вместе с тем подчеркивал: «...наш идеал должен быть вовсе не тот, чтобы все партии, все направления, оттенки слились в один революционный хаос,»⁵⁴. Напротив, во взаимоотношениях между различными силами должна была достигаться «полная ясность и определенность»⁵⁵, четкая, принципиальная договоренность о целях и методах борьбы. А для этого требовалось откровенное изложение исходных позиций, проведение дискуссий по программно-тактическим вопросам. «Мы, — писал Ленин, — неизбежно будем спорить, расходиться, враждовать и в будущих революционных комитетах в России, — но надо же учиться у истории. Надо думать о том, чтобы это не были неожиданные, ни для кого не понятные, путаные споры в момент действия, надо подготовиться к тому, чтобы спорить принципиально, чтобы знать исходные точки каждого направления, чтобы заранее наметить возможное единение и неизбежную вражду. История революционных эпох дает слишком, слишком много примеров гигантского вреда от скоропалительных и незрелых опытов «боевого единения», склеивающего для взаимных трений и горьких разочарований разнороднейшие элементы в комитетах революционного народа»⁵⁶.

В. И. Ленин предупреждал потенциальных участников боевых соглашений, что большевики не пойдут ни на какие уступки в принципиальных вопросах, сохранят при заключении соглашений полную самостоятельность. «Мы видим в самостоятельной, непримиримо марксистской, партии революционного пролетариата единственный залог победы социализма и путь к победе, наиболее свободный от шатаний. Мы никогда поэтому, не исключая самых революционных моментов, не откажемся от полной самостоятельности соц.-дем. партии, от полной непримиримости нашей идеологии»⁵⁷. Но это нисколько не умаляло готовности партии к «боевому единению» в практической борьбе за свержение самодержавия.

Так закладывались основы тактики «левого блока», развитой В. И. Лениным в процессе дальнейшего развития революции.

В начале февраля 1905 г. конкретно речь шла о заключении боевого соглашения с мелкобуржуазными революционерами в лице партии социалистов-революционеров. А поводом для постановки вопроса стали заявления печатного органа эсеров «Революционная Россия», который стал ратовать за «согласованный натиск» и «дух боевого единения», за «слияние терроризма и массового движения». В. И. Ленин резко осуждал авантюризм эсеров, их увлечение индивидуальным террором и не принимал на веру заявления эсеровского печатного органа. В тот самый день, когда Ленин писал статью «О боевом соглашении для восстания», телеграф принес весть о том, что эсер И. П. Каляев бросил бомбу в карету московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, который был убит. Ленин назвал этот акт «терроризмом старого образца» и предложил эсерам «идти вместе с массой не в фигуральном, не в символическом смысле слова, а в буквальном»⁵⁸. Действительно ли эсеры намеревались, как заявляла «Революционная Россия», «потопить» террористов «в рядах возбужденной массы»? Если да, то Ленин считал возможным заключить с мелкобуржузными революционерами конкретное соглашение ради достижения следующих конкретных целей:

«1) свержение самодержавия, 2) временное революционное правительство, 3) немедленная амнистия борцам за политическую и религиозную свободу, — конечно, также за свободу стачек и т. д., 4) немедленное вооружение народа и 5) немедленный созыв всероссийского учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права»⁵⁹. Эти пункты, примерно в таком виде изложенные в упомянутом выше гапоновском «Открытом письме к социалистическим партиям России», Ленин предлагал дополнить указанием на обязанность революционного правительства немедленно осуществить полное гражданское равноправие, обеспечить политическую свободу при выборах в Учредительное собрание и повсеместно создавать крестьянские революционные комитеты. «От революционной самодеятельности крестьянства, — пояснял Ленин, — зависит очень и очень многое в успехе революции...» ⁶⁰.

Все задачи успешного руководства революционным процессом, в том числе и задачу вовлечения в массовую борьбу революционно-демократических сил, большевики могли решать путем укрепления и сплачивания своих рядов, разоблачения меньшевистских оппортунистов и дезорганизаторов, решительного воздействия на колеблющихся. «Надо, — требовал В. И. Ленин, — немедленно созвать съезд всех партийных работников, желающих организовать партию. Надо не ограничиваться убеждениями и усовещеваниями, а поставить всем колеблющимся, всем шатким, неуверенным и сомневающимся прямой и непреклонный ультиматум: выбирайте! Начиная с первого номера нашей газеты мы и ставили этот ультиматум от имени редакции «Вперед», от имени всей той массы русских партийных работников, которые доведены до небывалого озлобления дезорганизаторами. Скорее же выбрасывайте их, товарищи, и беритесь за дружную организационную работу!»⁶¹.

Примечания:

¹ Начало первой русской революции. Январь — март 1905 г. Документы и материалы. М., 1955, с. 28.

² Там же, с. 31.

³ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 175.

⁴ Переписка В. И. Ленина и руководимых им учреждений РСДРП с партийными организациями. 1903—1905 гг. (далее — Переписка), т. 3. М., 1977, с. 438.

⁵ Там же, с. 439—440.

⁶ Там же, с. 448.

⁷ Там же, с. 449.

⁸ Там же, с. 457, 459.

⁹ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 167—168.

¹⁰ Там же, с. 174.

¹¹ Там же, с. 176.

¹² Там же, с. 174.

¹³ Там же, с. 175.

¹⁴ Там же, с. 177.

¹⁵ Покровский М. Н. Роль рабочего класса в революции 1905 года. М., (б. д.), с. 7.

¹⁶ Начало первой русской революции, с. 85.

¹⁷ Лепешинский П. Н. На повороте. М., 1955, с. 206.

¹⁸ Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. — Воспоминания о В. И. Ленине в 5-ти т. Изд. 2-е. Т. 1. М., 1979, с. 282—283.

¹⁹ Луначарский А. В. Воспоминания и впечатления. М., 1968, с. 104.

²⁰ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 178.

²¹ Там же.

²² См.: Лепешинский П. Н. Указ. соч., с. 208—209.

²³ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 47, с. 8.

²⁴ См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 2 (далее — Биохроника). М., 1971, с. 5.

²⁵ Лепешинский П. Н. Указ. соч., с. 211.

²⁶ См.: История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 2. Партия большевиков в борьбе за свержение царизма (далее — История КПСС). М., 1966, с. 28.

²⁷ См.: Революция 1905—1907 годов в России. М., 1975, с. 64.

²⁸ См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 208.

²⁹ Там же, с. 207.

³⁰ Переписка, т. 3, с. 467, 479, 486.

³¹ Биохроника, т. 2, с. 9.

³² Переписка, т. 3, с. 467, 481.

³³ Там же, с. 486.

³⁴ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 47, с. 12.

³⁵ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 208.

³⁶ Там же, с. 208—209.

³⁷ См.: Биохроника, т. 2, с. 2—8.

³⁸ См. там же, с. 18.

³⁹ См. там же, с. 22.

⁴⁰ Крупская Н. К. Указ. соч., с. 283.

⁴¹ Там же.

⁴² Цит. по: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 279.

⁴³ Луначарский А. В. Указ. соч., с. 105—106.

⁴⁴ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 282.

⁴⁵ Крупская Н. К Указ. соч., с. 284. Позднее Г. Гапон вернулся в Россию, возобновил связь с правительством и охранкой. При деятельном участии П. М. Рутенберга был разоблачен эсерами и в 1906 г. за свою провокационную деятельность и предательство революции был судим рабочими и повешен на пустующей даче в Озерках под Петербургом. П. М. Рутенберг в 1917 г. стал ярым врагом большевиков. 25 октября 1917 г.— помощник главного начальника обороны Зимнего дворца кадета Н. М. Кишкина по гражданской части, затем белоэмигрант.

⁴⁶ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 249.

⁴⁷ См. там же, с. 258—259.

⁴⁸ Там же, с. 259.

⁴⁹ См. там же, с. 258.

⁵⁰ Там же, с. 259.

⁵¹ Биохроника, т. 2, с. 12, 15.

⁵² Крупская Н. К. Указ. соч., с. 285—286.

⁵³ Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 204.

⁵⁴ Там же, с. 281.

⁵⁵ Там же.

⁵⁶ Там же, с. 275.

⁵⁷ Там же.

⁵⁸ Там же, с. 278.

⁵⁹ Там же, с. 281—282.

⁶⁰ Там же, с. 282.

⁶¹ Там же, с. 273.