Истинные интернационалисты: Каутский, Аксельрод, Мартов*
(Неизданная статья В. И. Ленина.)
Незадолго до Циммервальдекой конференции вышла в Цюрихе по-немецки брошюра П. Аксельрода: «Кризис и задачи международной с.-д.». В Цюрихской газете «Народное Право» появились затем две хвалебные статьи об этой брошюре, принадлежащие Л. Мартову. Мы не знаем, выступят ли оба [эти] автора по-русски с этими [сочинениями] произведениями. Лучшей иллюстрации того, какими [софизмами] доводами защищают вожди О. К. оппортунизм и социал-шовинизм [трудно] не найти.
Красной нитью через всю брошюру проходит борьба против «опасностей, грозящих единству партии». «Раскол» и «смута» — вот чего боится Аксельрод, вот о чем он говорит с бесконечными повторениями до [тошнотворности] назойливости часто. Не подумайте, что смутой и расколом кажется ему теперешнее положение с.-д., союз ее вождей с той или иной национальной буржуазией. Нет! Смутой называет Аксельрод ясное размежевание и разделение с социал-шовинистами. Каутского Аксельрод зачисляет в разряд товарищей, «коих интернациональное чувство и сознание выше всякого сомнения». При этом на протяжении 46 страниц ни тени попытки свести воедино взгляды Каутского, точно процитировать их, взвесить, не заключается ли шовинизм в признании идеи защиты отечества в данной войне. Ни слова по существу. Ни звука о наших доводах. Зато «донос по начальству»: Ленин на реферате в Цюрихе называл де Каутского шовинистом, филистером, изменником (стр. 21)... Это же не литература, любезные Мартов и Аксельрод, а какая-то «письменность» полицейского участка!
«На Западе»... «нет той разновидности сверхчеловеков, которые используют всякий партийный кризис, всякое трудное положение, чтобы выступить в роли единоспасителя партии от гибели и чтобы с легким сердцем вести внутреннюю партийную политику смуты и дезорганизации» (22). Что это такое? литература?
Но если «на Западе» нет таких сверхчудовищ, которые «самого» Каутского и Аксельрода считают шовинистами и оппортунистами и при мысли о которых любезный Аксельрод трепещет от злобы и изливает потоки такой изящной и благоуханной... «лирики», то как же мог Аксельрод двумя страницами раньше написать:
«Если принять во внимание растущее возмущение во все более широких партийных кругах, особенно в Германии и Франции, против той политики [войны] «держаться до конца» [Durchhaltepolitik], которую ведут наши ответственные партийные учреждения, то представляется отнюдь не невозможным, что практические тенденции ленинской пропаганды в состоянии проникнуть различными каналами и в ряды западной с.-д.».
Значит дело не в истинно-русских сверхчудовищах, обирающих любезного Аксельрода. Значит интернациональный шовинизм официальных партий — и в Германии, и во Франции, как признал сам Аксельрод, это заметьте — вызывает возмущение и отпор интернациональных революционных с.-д. Перед нами, следовательно, два течения. Оба интернациональны. Аксельрод сердится и бранится потому, что не понимает неизбежности обоих течений, неизбежности решительной борьбы между ними, а затем потому, что ему совестно, неловко и невыгодно открыто признать его собственную позицию, состоящую в стремлении [примирить, объединить эти течения, затушевать пропасть и раскол между ними] казаться интернационалистом, а быть шовинистом.
«Проблема интернационализирования рабочего движения не тождественна с вопросом о революционизировании наших форм и методов борьбы»..., это, видите ли, «идеологическое объяснение» сводить все к оппортунизму и игнорировать «громадную силу» «патриотических идей», «являющихся продуктами тысячелетнего исторического процесса»... «надо стремиться создать в рамках этого буржуазного общества реальную действительность (курсив A-да), объективные жизненные условия, по крайней мере для борющихся рабочих масс, каковые условия могли бы ослаблять указанную зависимость», именно: «зависимость масс от исторических сложившихся национальных и территориальных общественных образований». «Например, — поясняет свою глубокую мысль Аксельрод, — [например] — законодательство об охране труда и о страховании, а также различные другие важные политические требования, наконец, и культурно-просветительные потребности и стремления рабочих должны стать объектом интернациональных (курсив Аксельрода) действий и организаций» пролетариев отдельных стран. Все дело в «интернационализации именно «будничной» [повседневной (alltaglich) будничной] борьбы за [немедленные] требования «[G-egeb war tsf order ungen, насущные] сегодняшнего дня»...
Ну, вот и прекрасно! А то какие-то сверхчудовища придумали там борьбу с оппортунизмом! Истинный интернационализм — курсивом — и настоящий «марксизм», не удовлетворяющийся «идеологическими» объяснениями, состоит в заботах об интернационализации страхового законодательства!! Какая гениальная мысль... без всякой «борьбы, расколов, смуты» все интернациональные оппортунисты, все интернациональные либералы, от Ллойда- Джорджа до Фр. Наумана и от Леруа-Болье до Милюкова, Струве и Гучкова, обеими руками подпишут этот научный, глубокий, объективный «интернационализм» Аксельрода, Мартова и Каутского.
Перлы «интернационализма»: Каутский — если я защищаю свое отечество в империалистической войне, т.-е. в войне из-за грабежа и порабощения чужих стран, и признаю за [неприятелем] рабочими других воюющих стран право на защиту [его] их отечества, то это и есть истинный интернационализм. Аксельрод — не увлекаясь «идеологическими» нападками на оппортунизм, надо реально бороться с тысячелетним национализмом посредством (тоже тысячелетнего) интернационализирования будничной работы в области страховых законов. Мартов согласен с Аксельродом.
Фразы Аксельрода о тысячелетних корнях национализма и т. п. имеют совершенно такое же [смысла] политическое значение, как речи русских крепостников перед 1861 годом о тысячелетних корнях крепостного права. [На практике] эти фразы — вода на мельницу реакционеров и буржуазии, ибо Аксельрод умалчивает, — скромно умалчивает, — о том, что десятилетия капиталистического развития, особенно после 1871 года, создали именно те объективные интернациональные связи между пролетариями всех стран, которые как раз теперь [именно теперь и тотчас], как раз в данный момент надо реализовать в интернационально - революционных действиях. Аксельрод против таких действий. Он за напоминание о тысячелетних корнях кнута и против действий, направленных к уничтожению кнута!
Ну, а как же быть с пролетарской революцией? Базельский манифест 1912 года говорит о ней в связи с этой, грядущей, — и через два года вспыхнувшей — войной. Аксельрод считает, должно быть, этот манифест легкомысленной «идеологией» — [словечко] выраженьице совсем в духе «марксизма» а lа Струве и Кунов! — и не говорит о нем ни словечка. От революции же он отделывается следующим образом:
«Тенденция видеть рычаг к преодолению национализма единственно и исключительно в бурных революционных массовых действиях или восстаниях имела бы еще известное оправдание, если бы мы стояли непосредственно накануне социальной революции, подобно тому, например, как дело было в России со времени студенческих демонстраций 1901 года, бывших предвестниками приближения решающих битв против абсолютизма. Но даже те товарищи, которые строят все свои надежды на быстром наступлении бурного революционного периода, не рискуют утверждать наверное, что решающее столкновение пролетариата с буржуазией предстоит непосредственно. Напротив, они тоже рассчитывают на период, длящийся десятилетия» (стр. 41). И дальше, разумеется, громы против «утопий» и «бакунистов» в русской эмиграции.
Но пример, взятый Аксельродом, разоблачает нашего оппортуниста бесподобно. Мог ли кто-нибудь, не сойдя с ума, «утверждать наверное в 1901 году, что решающая борьба с абсолютизмом в России предстоит непосредственно»? Никто не мог, никто не утверждал. Никто не мог тогда знать, что через четыре года предстоит одна из решающих битв (декабрь 1905 г.); а следующая «решающая» битва с абсолютизмом «предстоит», может быть, в 1915 — 1916 г.г., а может быть и позже.
Если никто не утверждал, не только наверное, а и вообще не утверждал в 1901 году, что решающая битва предстоит «непосредственно», если мы утверждали тогда, что «истерические» крики Кричевского, Мартынова и К0 о «непосредственной» битве несерьезны, то мы, революционные с.-д., утверждали тогда наверное иную вещь: мы утверждали тогда, что только безнадежные оппортунисты могли в 1901 году не понимать задачи непосредственной поддержки революционных демонстраций 1901 года, поощрения, развития их, пропаганды самых решительных революционных лозунгов для них. И история оправдала нас, только нас, осудив оппортунистов и выкинув их на деле вон из рабочего движения, хотя «непосредственно» решающей битвы не предстояло, хотя первая решающая битва произошла только через четыре года и все же оказалась не последней, значит, нерешающей.
Совершенно то же самое, буквально то же самое переживает Европа теперь. Ни тени сомнения не может быть, что в Европе 1915 года есть налицо революционная ситуация, как была в России 1901 года. Мы не можем знать, [будет] произойдет ли первая «решающая» битва пролетариата с буржуазией через четыре года или через два или через десять и более лет, — последует ли «вторая» «решающая» битва еще через десятилетие. Но мы твердо знаем и «наверное» утверждаем, что теперь наш немедленный и непосредственный долг поддерживать [начинающееся] родившееся брожение и демонстрации, которые уже начались. В Германии толпа освистывала Шейдемана, во многих странах толпа демонстрировала против дороговизны. От этой прямой и безусловной обязанности с.-д. Аксельрод увертывается и отговаривает рабочих. Если брать политический смысл и проч. рассуждения Аксельрода, то вывод может быть только один: Аксельрод вместе о вождями социал-патриотизма и социал-шовинизма против немедленной пропаганды и подготовки революционных действий. В этом — суть. Все остальное — слова.
Мы стоим, несомненно, накануне социалистической революции. Это признавали и «осторожнейшие» теоретики вроде Каутского еще в 1909 году («Путь к власти»), это признал и единогласно принятый Базельский манифест 1912 года. Как в 1901 г. мы не знали, продолжится ли с этого времени «канун» первой русской революции четыре года, так мы не знаем этого и теперь. Революция может состоять и, вероятно, будет состоять из долголетних битв, из нескольких периодов натиска, с промежутками контр-революционных судорог буржуазного строя. Вся соль теперешнего политического положения состоит всецело в том, использовать ли [уже создавшуюся] революционную ситуацию, которая уже есть налицо, поддержкой и развитием революционных движений. Да или нет. По этому вопросу делятся сейчас, политически, социал-шовинисты и революционные интернационалисты. И в этом вопросе Каутский, Аксельрод и Мартов на стороне социал-шовинистов, несмотря на революционные фразы всех их, как пяти заграничных секретарей О. К.
Свою защиту социал-шовинизма Аксельрод прикрывает необыкновенно щедрой фразеологией. Его брошюра годится в образец — для иллюстраций того, как прикрывают свои воззрения, как пользуются языком и печатным словом для сокрытия своих мыслей. Аксельрод бесчисленное количество раз склоняет слово интернационализм, он порицает и социал-патриотов и их друзей за нежелание подвинуться влево, он намекает, что он «левее» Каутского, он говорит и о необходимости III Интернационала, который должен быть так силен, чтобы на попытки буржуазии зажечь мировой пожар войны ответить «не угрозами, а [возбуждением, Entfachung] воспламенением революционного штурма» (14) и т. д., и т. п. без конца. На словах Аксельрод готов признать все, что угодно, вплоть до революционного штурма, а на деле он хочет единства с Каутским и, следовательно, с Шейдеманом [и Каутским (революционный штурм) в единстве с этим вождем. Ха-ха!] в Германии, с шовинистским и контр-революционным «Нашим Делом» и фракцией Чхеидзе в России, на деле он против того, чтобы сейчас поддерживать и развивать начинающееся революционное движение [т.-е. имеющиеся зачатки штурма]. На словах — все, на деле — ничто. Клятва и божба, что мы «интернационалисты» и революционеры, а на деле поддержка социал-шовинистов и оппортунистов всего мира в их борьбе против революционных интернационалистов.
Примечания:
* Брошюра П. Б. Аксельрода вышла на немецком языке в Цюрихе в 1915 г. под заглавием: Die Krise imd die Aufgaben der Internationalen ,Sozial- demokratie, 46 стр.
Брошюра фактически составлена из разговоров П. Б. Аксельрода с М. Нахимсоном (Spectator), но, как указано в предисловии брошюры, Аксельрод в специальном письме к М. Нахимсону взял на себя полную ответственность за ее содержание.
П. Б. Аксельрод был одним из авторитетных секретарей Орг. Комитета меньшевистской партии.
Циммервальдская конференция, о которой упоминает тов. Ленин, состоялась 5 — 8 сентября 1915 г.
Оригинал статьи тов. Ленина представляет собой его собственноручную рукопись в 9 стр., написанную мелким почерком чернилами. Все слова, зачеркнутые в оригинале, редакция поставила в квадратные скобки. Прим. ред.
«Из дневника публициста».
(Неизданная статья В. И. Ленина.)
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.
Статья тов. Ленина «Из дневника публициста» ходила по рукам в Выборгском районе в сентябре 1917 года. Не помню, от кого я ее получил. После прочтения я давал ее также кое-кому из товарищей, но с условием возврата мне, как и многих других документов того времени, которые я собирал. Об этом знали товарищи Выборгского района и мне помогали в сборе документов.
После моего отъезда из Петербурга на фронт, мой архив остался в Выборгском районе. Много погибло но остатки удалось спасти, и в этих остатках и была найдена вышеозначенная статья.
Таежник*.
Примечания:
* Тов. Таежник-Могильников — активный партийный работник, один из организаторов красной гвардии и милиции в 1917 г. в Выборгском районе. По сообщению т. Каюрова, Выборгский Сов. Раб. Деп. отдавал т. Таежнику-Могильникову на хранение все более или менее яркие документы. Тов. Каюров, в свою очередь, подтверждает, что статья о Демократическом Совещании в крайне ограниченном количестве экземпляров, действительно, ходила по рукам в Выборгском районе, и автором ее считался тов. Ленин, хотя его подписи под статьей и не было. Представленный т. Таежником-Могильниковым в редакцию «Пролетарской Революции» экземпляр статьи не является оригиналом-рукописью и состоит из 6 полулистов с текстом на одной стороне (на пишущей машинке). Есть ли в представленном экземпляре какие-нибудь неточности или опечатки по сравнению с оригиналом, редакции установить не удалось, так как ни в собрании сочинений тов. Ленина, ни в большевистской газете «Рабочий Путь» за 1917 г., ни, наконец, в институте Ленина нет указанной статьи.
В том, что автором статьи является не кто иной, как тов. Ленин, сомневаться не приходится: авторство тов. Ленина подтверждается категорическим заявлением т.т. Крупской Н. К. и Елизаровой А. И.
Прим. редакции «Прол. Рев.»
Пятница, 22 сентября 1917 г.
Ошибки нашей партии.
Чем больше вдумываешься в значение так называемого Демократического Совещания, чем внимательнее всматриваешься в него со стороны, — а со стороны, говорят, виднее, — тем тверже становится убеждение, что наша партия сделала ошибку, участвуя в нем. Надо было его бойкотировать. Скажут, пожалуй, какая польза разбирать такой вопрос. Прошлого не воротишь. Но это возражение против тактики вчерашнего дня было бы явно несостоятельно. Мы всегда осуждали и как марксисты обязаны осуждать тактику живущего «со дня на день». Нам недостаточно минутных успехов. Нам недостаточно и вообще расчетов на минуту или на день. Мы должны постоянно проверять себя, изучая цепь политических событий в их целом, в их причинной связи, в их результатах. Анализируя ошибки вчерашнего дня, мы тем самым учимся избегать ошибок сегодня и завтра.
В стране явно нарастает новая революция, революция иных классов (по сравнению с тем, которые осуществили революцию против царизма). Тогда была революция пролетариата, крестьянства и буржуазии, в союзе с англо-французским финансовым капиталом против царизма.
Теперь растет революция пролетариата и большинства крестьян, именно: беднейшего крестьянства против буржуазии, против ее союзника англо-французского капитала, против ее правительственного аппарата, возглавляемого бонапартистом Керенским.
Сейчас не будем останавливаться на фактах, свидетельствующих о нарастании новой революции, ибо, судя по статьям нашего центрального органа «Рабочего Пути», партия уже выяснила свои взгляды по этому пункту. Нарастание новой революции представляет из себя явление, кажется, общепризнанное партией. Конечно, сводки данных об этом нарастании еще понадобятся, но они должны составить тему других статей.
В данный момент важнее обратить наибольшее внимание на классовые различия между старой и новой революцией, на учет политического момента и наших задач и точки зрения этого основного явления, соотношения классов. Тогда, в первую революцию, авангардом были рабочие и солдаты, т.-е. пролетариат и передовые слои крестьянства.
Этот авангард увлек за собою не только многие из худших, колеблющихся элементов мелкой буржуазии (вспомним колебания меньшевиков и трудовиков насчет республики), но и монархическую партию кадетов, либеральную буржуазию, превратив ее в республиканскую. Почему такое превращение было возможно? Потому что экономическое господство для буржуазии — все, а форма политического господства — дело девятое, буржуазия может господствовать и при республике, даже господство ее вернее при республике в том смысле, что этот политический строй никакими переменами в составе правительства, в составе и группировке правящих партий не задевает буржуазии.
Конечно, буржуазия стояла и будет стоять за монархию, потому что более грубая, военная охрана капитала монархическими учреждениями всем капиталистам и помещикам виднее и «ближе». Но при сильном напоре «снизу» буржуазия всегда и везде «мирилась» с республикой, лишь бы отстоять свое экономическое господство.
Теперь пролетариат и беднейшее крестьянство, т.-е. большинство народа, встали в такое отношение к буржуазии и к «союзному» (а равно всемирному) империализму, что «увлечь» за собой буржуазию нельзя. Мало того: верхи мелкой буржуазии и более имущие слои демократической мелкой буржуазии явно против новой революции. Этот факт до того очевиден, что на нем сейчас нет надобности останавливаться. Господа Либерданы, Церетелли и Черновы нагляднее наглядного иллюстрируют его.
Переменилось взаимоотношение классов. В этом суть.
Но те классы стоят1 «по одну и по другую сторону баррикады».
Это главное.
В этом и только в этом научная основа для того, чтобы говорить о новой революции, которая могла бы, рассуждая чисто теоретически, беря вопрос абстрактно, произойти легально, если бы, например, Учредительное Собрание, созванное буржуазией, дало большинство против нее, дало большинство партиям рабочих и беднейших крестьян.
Объективное взаимоотношение классов, их роль, экономическая и политическая, вне представительных учреждений данного типа и внутри них; нарастание или упадок революции, соотношение внепарламентских средств борьбы с парламентскими — вот где главнейшие основные, объективные данные, которые надо учесть, чтобы тактику бойкота или участия вывести не произвольно, не по своим «симпатиям», а марксистски.
Опыт нашей революции наглядно поясняет, как надо по-марксистки подходить к вопросу о бойкоте.
Почему бойкот Булыгинской Думы оказался правильной тактикой?
Потому, что он соответствовал объективному соотношению общественных сил в их развитии. Он давал лозунг нарастающей революции за свержение старой власти, которая, чтобы отвлечь народ от революции, созывала соглашательское, грубо подделанное, не открывавшее поэтому перспектив серьезной «зацепки» за парламентаризм, учреждение (Булыгинскую Думу). Внепарламентские средства борьбы у пролетариата и у крестьянства были сильнее. Вот из каких моментов сложилась правильная, учитывающая объективное положение, тактика бойкота Булыгинской Думы.
Почему тактика бойкота III Думы оказалась [не] правильной?
Потому, что она опиралась только на «яркость» лозунга бойкота и на отвращение к грубейшей реакционности третьеиюльского «хлева». Но объективно положение было такое, что, с одной стороны, революция была в сильнейшем упадке и падала дальше. Для подъема ее парламентская опора (даже внутри «хлева») приобретала громадное политическое значение, ибо внепарламентских средств пропаганды, агитации, организации почти не было или они были крайне слабы. С другой стороны, грубейшая реакционность III Думы не мешала ей быть органом действительного взаимоотношения классов, именно: столыпинского соединения монархии с буржуазией. Это новое взаимоотношение классов страна должна была изжить.
Вот из каких моментов сложилась правильно учитывавшая объективное положение тактика участия в III Думе.
Достаточно вдуматься в эти уроки опыта, в условия марксистского подхода к вопросу о бойкоте или участии, чтобы убедиться в полнейшей неправильности тактики участия в «Демократическом Совещании», «Демократическом Совете» или предпарламенте.
С одной стороны, нарастает новая революция. Война идет вверх. Внепарламентские средства пропаганды, агитации, организации громадны. Значение «парламентской» трибуны в данном предпарламенте ничтожно. С другой стороны, никакого нового взаимоотношения классов этот предпарламент не выражает и не «обслуживает»; крестьянство, например, здесь представлено хуже, чем в имеющихся уже органах (Советах Крест. Деп.). Вся суть предпарламента — бонапартистский подлог — не только в том смысле, что грязная банда Либерданов, Церетелли и Черновых вместе с Керенским и К0 подтасовали, фальсифицировали состав этой церетеллевско-булыгинской Думы, — но и в том, более глубоком смысле, что единственное назначение предпарламента — надуть массы, обмануть рабочих и крестьян, отвлечь их от новой растущей революции, засорить глаза угнетенных классов новым нарядом для старой, уже испытанной, истрепанной, истасканной «коалиции» с буржуазией (т.-е. превращения буржуазией господ Церетелли и К0 в гороховых шутов, помогающих подчинять народ империализму и империалистской войне).
Мы слабы теперь, — говорит царь в августе 1905 года своим крепостникам-помещикам. — Наша власть колеблется. Волна рабочей и крестьянской революции поднимается. Надо надуть «серячка», помазать его по губам.
Мы слабы теперь, — говорит теперешний царь, бонапартист Керенский кадетам, беспартийным Тит Титычам, Плехановым, Брешковским и К0. — Наша власть колеблется. Волна рабочей и крестьянской революции против буржуазии поднимается. Надо надуть демократию, перекрасив для этого в другие краски тот шутовской костюм, в котором ходят с 6-го мая 1917 года, для одурачения народа, эс-эровские и меньшевистские «вожди революционной демократии», наши милые друзья Церетелли и Черновы. Их не трудно помазать по губам «предпарламентом».
Мы сильны теперь, — говорит царь своим крепостникам-помещикам в июне 1907 года. — Волна рабочей и крестьянской революции спадает. Но мы не сможем удержаться по-старому, и одного обмана мало. Нужна новая политика в деревне, нужен новый экономический и политический блок с Гучковыми — Милюковыми, с буржуазией.
Там можно представить три ситуации: август 1905 года, сентябрь 1917, июнь 1907, чтобы нагляднее пояснить объективные основы тактики бойкота, ее связь с взаимоотношением классов. Обман угнетенных классов угнетателями есть всегда, но значение этого обмана в разные исторические моменты различно. Тактики нельзя основывать только на этом, что угнетатели обманывают народ; ее надо определять, анализируя в целом взаимоотношения классов и развития как внепарламентской, так и парламентской борьбы.
Тактика участия в предпарламенте неверна, она не соответствует объективному взаимоотношению классов, объективным условиям момента.
Надо было бойкотировать Демократическое Совещание, мы все ошиблись, не сделав этого, ошибка в фальши не становится. Ошибку мы поправим, было бы искреннее желание стать за революционную борьбу масс, было бы серьезное размышление об объективных основах тактики.
Надо бойкотировать предпарламент. Надо уйти в Совет Раб., Солд. и Крест. Депутатов, уйти в профессиональные союзы, уйти вообще к массам. Надо их звать на борьбу. Надо им дать правильный и ясный лозунг: разогнать бонапартистскую банду Керенского с его поддельным предпарламентом, с этой церетеллевски-булыгинской Думой. Меньшевики и эс-эры не приняли, даже после корниловщины, нашего компромисса, мирной передачи власти Советам (в коих у нас тогда еще не было большинства), они скатились опять в болото грязных и подлых сделок с кадетами. Долой меньшевиков и эс-эров. Беспощадная борьба с ними. Беспощадное изгнание их из всех революционных организаций, никаких переговоров, никакого общения с этими друзьями Кишкиных, друзьями корниловских помещиков и капиталистов.
Суббота, 23 сентября.
Троцкий был за бойкот. Браво, товарищ Троцкий.
Бойкотизм побежден во фракции большевиков, съехавшихся на Демократическое Совещание.
Да здравствует бойкот.
Ни в каком случае мириться с участием мы не можем и не должны. Фракция одного из Совещаний — не высший орган партии, да и решения высших органов подлежат пересмотру, на основании опыта жизни.
Надо во что бы то ни стало добиваться решения вопроса о бойкоте и пленумом Исполнительного Комитета и экстренным съездом партии. Надо ваять сейчас вопрос о бойкоте платформой для выборов на съезд и для всех выборов внутри партии. Надо втянуть массы в обсуждение вопроса. Надо, чтобы сознательные рабочие взяли дело в свои руки, проведя это обсуждение и оказывая давление на «верхи».
Невозможны никакие сомнения на счет того, что в «верхах» нашей партии заметны колебания, которые могут стать губительными, ибо борьба развивается, и в известных условиях колебания, в известный момент, способны погубить дело. Пока не поздно, надо всеми силами взяться за борьбу, отстоять правильную линию партии революционного пролетариата.
У нас не все ладно в «парламентских» верхах партии; больше внимания к ним, больше надзора рабочих за ними; компетенцию парламентских фракций надо определить строже.
Ошибка нашей партии очевидна. Борющейся партии передового класса не страшны ошибки. Страшно было бы упорствование в ошибке, ложный стыд признания и исправления ее.
Воскресенье, 24 сентября.
Съезд Советов отложен до 20 октября. Это почти равносильно отсрочке до греческих календ, при темпе, каким живет Россия. Второй раз повторяется комедия, разыгранная эс-эрами и меньшевиками после 20 — 21 апреля.