Е. И. Немчинов
ВОСПОМИНАНИЯ СТАРОГО РАБОЧЕГО
Весною 1893 года я возвратился из своей поездки на родину женатым человеком; приехал вместе с женой. В ноябре — декабре того же года ко мне в мастерской подошел знакомый мне Прокофьев Сергей Иванович и говорит мне: «Не пожелаешь ли вступить в наш кружок?» — «Что в нем делать?» — спросил я. «Займемся самообразованием, изучением рабочего вопроса, в этом нам помогут интеллигенты, приходи». Я обещал. Вечером того же дня я был у Прокофьева на квартире, нас собралось четверо: сам Прокофьев, Александр Баранцевич, Николай Антонович Миролюбов и я. С одним только Миролюбовым я не был знаком, он был с завода Грачева, находившегося на Пресне. Баранцевича я знал хорошо еще до совместной работы в железнодорожных мастерских, так как мы с ним жили в ученье у одного и того же хозяина и в одно время. Завязался между нами разговор, мы горячо стали обмениваться своими мнениями и взглядами на наше рабочее положение, на возможности его изменения к лучшему, на тяжелую и опасную работу, которая предстоит на этом пути. Но мы все были молоды, стоявшая же перед нами цель толкала всю нашу волю к действию. За этими разговорами время до прихода нашего руководителя прошло незаметно. Это был еще молодой человек лет двадцати четырех, среднего роста, с легко пробивающейся бородкой и серыми искрившимися глазами — это был Мицкевич Сергей Иванович. Он просил нас не прерывать нашу беседу, потому что хотел послушать, о чем мы говорим. Поговорив немного, мы приступили к делу. Мицкевич начал излагать нам экономические обоснования нашей заработной платы, прибавочной стоимости, прибыли работодателя и причины их падения и подъема. Лектор читал по рукописи, но многое передавал и своими словами; после лекции происходил обмен мнениями. Я думаю теперь, что мы были неплохими учениками; многие из высказанных лектором мыслей бродили в наших головах, но не могли оформиться в стройную последовательную систему.
Из членов кружка, продолжавшего и дальше собираться, только мне было 28 лет, остальным товарищам не свыше 25 лет. Продолжая занятия в нашем кружке, мы организовали кружки из других товарищей-рабочих своих железнодорожных мастерских. Сама по себе установилась такая форма наших действий. Прокофьев, будучи помощником машиниста, поддерживал связи, доставлял литературу, вел пропаганду по службе движения, а в свободное время раздавал литературу знакомым рабочим в мастерских. Миролюбов вел работу, где работал,— на заводе Грачева (Расторгуевский пер. по Малой Пресне) и по другим заведениям этого переулка. Я и Баранцевич работали в мастерских, вели пропаганду, раздавали литературу, подбирали товарищей в кружки. Эти товарищи собирались для занятий на квартиру ко мне или к слесарю Рогову Сергею Ивановичу...
Кроме Мицкевича я вместе с Миролюбовым поддерживал связь с нашей штаб-квартирой на Немецкой улице. Квартиру эту снимал Бойе Константин Федорович, токарь завода Вейхельта.
Здесь из интеллигентов мне пришлось встречаться с Винокуровым и еще одним, по имени Илья, остальные — рабочие: Константин и Федор Бойе, сестра их Мария, писатель стихов ткач Поляков, Лавров и многие другие, фамилий которых не помню...
1 мая 1895 года мы в первый раз собрались встречать свой Первый Май. Это было по Северной железной дороге, на берегу Яузы...
Праздновать собрались рабочие из разных заводов. Я нарочно сосчитал, сколько нас всех, и насчитал 13 человек: были два брата Бойе, Карпузи, Лавров от Бромлея, Миролюбов, Гриневич и др. Это были, конечно, только представители заводов.
После ареста Мицкевича, так месяцев через восемь, был арестован в августе 1895 года Прокофьев...
Вскоре же я узнал, что кроме Прокофьева арестован почти целиком наш штаб на Немецкой улице. Миролюбов уцелел и вскоре перешел с завода Грачева работать в мастерскую тюрьмы в Каменщиках. После ареста нашего штаба и интеллигентов наши кружки стали колебаться, стало мало литературы. Видя упадок дела и недостаток литературы, которую требовали товарищи из кружков, я решился переписывать литературу сам, гектографическим способом...
Рабочее движение стало принимать в это время новую форму, по моему мнению (мнению практика), самую устойчивую и опасную для правительства форму. Стало вырабатываться общее массовое рабочее настроение, иначе говоря, организовываться общественное мнение рабочих, что при сравнительно достаточном количестве литературы делало из каждого завода школу социализма. Особенно это было ярко заметно в 1895 и 1896 годах, так как собираться мы стали не кружками, а целыми сотнями на пустырях, где-либо поблизости мастерских. Но и сыщики не дремали: стала заметна усиленная слежка...
У истоков большевизма. Воспоминания, документы, материалы. 1894—1903. М., 1983, с. 54—56
С. П. Шестернин
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
МАЕВКА В ИВАНОВО-ВОЗНЕСЕНСКЕ.
1895 год
В первое воскресенье мая 1895 года было решено отпраздновать маевку...
В назначенный день после обеда члены кружка, в одиночку и небольшими группками, потянулись из города к реке Талке и, перейдя мостик, направились по Афанасьевскому тракту. Оставив по дороге патрульных, товарищи пошли лесом на заранее указанную полянку и расселись вокруг небольшой березки, на вершине которой водрузили красный платок.
Патрульные указывали путь запоздавшим...
Первым говорил, вернее, читал по бумажке свою речь Кондратьев, вторым — Евдокимов, последним — Обухов. Это был первый опыт публичного выступления товарищей, поэтому их речи не отличались внешними достоинствами, но были просты и понятны собравшимся и вдохновляли их на дальнейшую борьбу...
Все оживились, и даже несмелые товарищи приняли участие в дальнейшем обсуждении организационных вопросов. Тут же решено было преобразовать кружок в революционную организацию — «Иваново-Вознесенский рабочий союз». Председателем «Союза» избран был единогласно Кондратьев, а секретарем и казначеем — Евдокимов, ему же было поручено составить для «Союза» программу. Членский взнос был установлен в прежнем размере — 2 процента с заработка, а прием новых членов «Союза» должен был производиться по рекомендации двух членов с последующей проверкой. Маевка затянулась до заката солнца. Надо было расходиться, чтобы на другой день приступить к работе — ткачам с четырех часов утра, а ситцепечатникам — с пяти часов утра.
Воодушевление было так сильно, что участникам маевки не хотелось идти в город. Часть их перешла на другое место в лесу и свое бодрое настроение выявила в песне. Запели сначала «Долю бедняка» и «В полном разгаре страда деревенская», затем «Дубинушку». Более соответствовала настроению песня «Есть на Волге утес». Поздно вечером и эта группа участников маевки возвратилась в город. Все были полны энергии, бодрости и желания борьбы со своими врагами. Дорогою мечтали о том, когда можно будет на Руси открыто праздновать маевку, не прячась от жандармов, полиции и шпиков.
Так хорошо тогда мечталось, а между тем на революционном небосклоне Иваново-Вознесенска показались тучки. Тотчас же после маевки жандарм Хорьков «порекомендовал» своему родственнику Василию Заксу, члену «Союза», не ходить в книжную лавочку и не водить знакомства с приказчиком Кудряшевым. Пришлось учесть это обстоятельство и вместо Кудряшева спешно пригласить приказчицей распропагандированную девушку из кружка О. А. Варенцовой М. А. Капацинскую...
«ИВАНОВСКИЙ РАБОЧИЙ СОЮЗ»
...В соответствии с постановлением, вынесенным на маевке, прежний, наскоро набросанный Кондратьевым устав кружка был заменен более подробным уставом-программой, которым должен был руководствоваться вновь возникший «Рабочий союз»...
Новый устав-программа был обсужден в руководящем коллективе и на собраниях «Рабочего союза». Как видно из этого устава-программы, конечная цель «Союза» состояла в том, чтобы «1) отнять накопленный труд из рук частных лиц и сделать его собственностью общества и 2) выработать способ пользования этим сокровищем». «Союз» — по этому уставу — организуется постепенно. Сначала возникают отдельные кружки из наиболее развитых товарищей-рабочих, «критически мыслящих личностей (разрядка моя.— С. Ш.)у желающих осуществить прогресс в человечестве». В этих кружках ведется пропаганда по следующей программе:
«Изучение политической экономии, как «науки работников», общее научное образование, чтение литературных и публицистических произведений, проникнутых принципами рабочего движения; разные брошюры и статьи по рабочему вопросу; ознакомление с рабочим движением в России и за границей; журналы, изданные рабочими и для рабочих; устные беседы о положении рабочего класса и т. п.
Члены каждого кружка устраивают кассу, отчисляя 2 процента своего заработка. На средства этих касс покупаются книги, содержатся конспиративные квартиры; оказывается помощь пострадавшим от правительства членам и т. п. Когда число таких кружков достаточно увеличится, они образуют местный союз.
«Союз» борется с капиталистами путем строго рассчитанных стачек, достигая этим повышения заработной платы и укорачивания рабочего дня и в то же время способствуя развитию в рабочем классе солидарности и человеческого достоинства.
Местные союзы объединяются в рабочую партию, которая имеет свое правление и борется на политической почве. Рабочая партия поддерживает сношения с рабочими партиями всех стран.
Объединенные в достаточно сильную рабочую партию, рабочие при первой возможности должны предъявить правительству следующие требования:
1. Признание законом рабочих союзов, касс, библиотек без контроля правительственных чиновников.
2. Дозволение рабочим совещаться о своих делах и бороться с фабрикантами путем стачек.
3. Неприкосновенность (без суда) личности рабочего и всякого члена государства.
4. Установление законом 8-часового рабочего дня.
5. Полнейшая свобода слова и печати.
6. Контроль над фабричными работами.
Когда рабочие добьются исполнения этих требований, то дело объединения пойдет еще быстрее, и скоро они достигнут такой силы, для которой изменить существующий строй на началах братского труда будет возможно без пролития крови» (разрядка моя.—С. Ш.)...
Авторы настоящего устава-программы не преувеличивали значения вождей, как это делали народники. Они правильно понимали, что только массы, руководимые партией и вождями, могут завоевать социалистический строй. Выражение «критически мыслящие личности» составители устава употребляли как старый термин, но с совершенно другим содержанием, чем у народников. Под такими личностями они уже понимают передовых сознательных рабочих, связанных с массами.
Пункт об изменении существующего строя «без пролития крови» в корне ошибочен. Как можно «отнять накопленный труд из частных рук» и сделать это «без пролития крови», осталось не выясненным в программе.
Багаев, я и еще несколько товарищей, особенно Варенцова, горячо возражали тогда против этого пункта программы. Свои возражения Варенцова изложила письменно, подчеркивая, что эта программа совершенно обходит молчанием вопрос о низвержении самодержавия и революционные методы борьбы. Но Кондратьев и особенно Евдокимов, имевшие громадное влияние на остальных членов «Союза», остались непреклонны...
Варенцова, Багаев и я продолжали настаивать, что в программе должна быть особенно подчеркнута политическая задача: свержение самодержавия для дальнейшей борьбы рабочего класса за социализм. История прекрасно подтвердила, кто правильнее оценивал задачи и методы борьбы. Для свержения самодержавия «буржуазии», захвата рабочим классом средств производства потребовалась упорная вооруженная борьба в 1905 и 1917 годах...
После маевки в течение лета, по воскресеньям, было проведено еще несколько собраний в лесу недалеко от фабрики П. Битовой. Помимо обсуждения и принятия программы «Рабочего союза» решено было приступить к систематическим занятиям с членами «Союза». Кроме того, члены «Союза» должны были писать рефераты на заранее заданные темы (рефераты затем читались и обсуждались на собраниях). Члены «Союза» учились правильно излагать и отстаивать свои мнения. Прежние робость и застенчивость, чем страдали даже руководители «Союза» при публичных выступлениях, изживались. Все свободное время, хотя его было очень мало, члены «Союза» проводили на собраниях или за чтением рекомендованных книг. Нередко читали во время работы, за что штрафовались фабричной администрацией. Никогда до этого члены организации так настойчиво не работали над своим развитием, как летом 1895 года. В результате большинство товарищей, образование которых не выходило за пределы трехлетней начальной школы, сравнительно скоро стали вполне сознательными, культурными революционерами.
Организация росла, вовлекая в свой состав все новые силы. Они распространили свое влияние на Шую и позднее на большое фабричное село Кохму с фабриками Ясюнинских и Щербакова, на которых в то время работало до 3000 человек. Еще зимою 1894/95 года наша организация завязала связи с шуйским рабочим кружком, организованным А. И. Степановым...
Вскоре в руководящий коллектив вошел также учитель Ф. И. Щеколдин... Он мало говорил о своей работе, а между тем его роль в развитии социал-демократического движения в Иваново-Вознесенске значительна. Худой, с жидкими светлыми волосами, с маленькой рыжеватой бородкой и усами, он производил впечатление человека не от мира сего. Он отличался какой-то особой любовью и преданностью к товарищам, которые в свою очередь любили и ценили его. С первой встречи у нас установились с ним дружеские, теплые отношения, которые не прекращались вплоть до его смерти в 1919 году. Он часто бывал у меня, и мы много говорили с ним.
После отъезда Кондратьева на военную службу Щеколдин вместе с Багаевым принимал видное участие в руководстве рабочим кружком. Но основная его работа сосредоточивалась в деревне. Там он все время отдавал своему любимому делу — школе и социал-демократической пропаганде среди крестьян Митрофанова и окрестных деревень. О своей работе в школе он всегда говорил с увлечением, и тогда необыкновенная радость и любовь светились в его голубых глазах. Дети также глубоко любили его, видели в нем своего преданного друга и раскрывали перед ним свои сердца. Его общение с детьми не кончалось школой: многие ученики продолжали у него заниматься и по окончании школы... Многие из них впоследствии становились социал-демократами и вели революционную работу...
Приближалась осень 1895 года. Работа «Союза» расширялась. В это время проездом из Нижнего Новгорода в Петербург заглянул к нам и остался в Иваново-Вознесенске один из основателей рабочего кружка — М: А. Багаев. Высокий, с шапкой густых, черных, кудрявых волос, он производил впечатление спокойного, энергичного и несколько угрюмого человека. Он казался значительно старше своих двадцати лет. С первого момента было видно, что этот товарищ всегда крепко держит себя и не сделает неверного шага. Багаев также стал навещать меня и получать нелегальную литературу. У нас скоро установились дружеские отношения, и мы вместе обсуждали все дела по организации...
ПОДПОЛЬНЫЕ ПАРТШКОЛЫ И ВСТРЕЧА НОВОГО (1896) года
...Стачка на фабрике товарищества Иваново-Вознесенской мануфактуры всколыхнула всех ивановцев, а в связи с этим значительно оживилась работа «Союза». После летних собраний в лесу все с жадностью принялись за чтение. В это время через книжную лавочку «Рабочий союз» значительно пополнил свою библиотеку...
...«Рабочий союз», идя навстречу запросам своих членов, тратил на приобретение книг значительные средства. Большая часть легальной библиотеки хранилась в комнате, которую снимал Евдокимов у Екатерины Васильевны Иовлевой. В течение ряда лет Екатерина Васильевна оказывала всяческую помощь организации: недаром члены организации любовно называли ее «Бабой Мокрой» по имени героини революционного романа «На рассвете» Ежа.
Иовлева — интересный тип простой и смелой женщины-революционерки. Багаев, хорошо знавший ее, рассказывал, что Екатерина Васильевна не состояла членом организации, но в течение семи лет оказывала ей всяческое содействие. Ее домик был как бы штаб-квартирой организации. Приезжий или скрывающийся от полиции товарищ всегда находил в нем пристанище; здесь же устраивались собрания, конспиративные совещания, устанавливались явки для приезжающих и т. п. Впоследствии ее привлекли по одному ивановскому делу, и она отбывала год надзора полиции в Вязниках Владимирской губернии, но это ее не сломило.
Число членов «Рабочего союза» значительно возросло. Надо было подумать о помещениях для собраний и занятий на зимнее время. Конспиративная квартира на Новой Задней улице в доме члена «Союза» И. М. Кукина уже не могла вместить всех членов «Союза». Слово «квартира», конечно, далеко не соответствовало действительности. Первая, например, квартира около вокзала представляла из себя маленькую комнатку, которая вмещала всего пять-шесть человек, поэтому в шутку ее называли «Хижиной дяди Тома». Квартира на Новой Задней улице была несколько больше первой: маленький домик пять на пять метров, стоявший во дворе сзади дома Кукина. Грязная, неосвещаемая Новая Задняя улица, выходящая на пустырь, была очень удобна для конспиративных целей. Домик состоял из одной комнаты с закопченными стенами. Кроме стола, двух лавок и двух табуреток, кровати и сундука с книгами, никакой мебели не было.
Для занятий с менее подготовленными членами по поручению «Рабочего союза» Махов снял маленький домик четыре на четыре метра в другом конце города, на бывшей Владимирской улице (ныне Большая Комсомольская) у портного Борисова. Этот домик был во дворе, что представляло значительное удобство... Нередко после 13—14-часового рабочего дня на какой-нибудь ситцепечатной фабрике члены «Союза» спешили на конспиративную квартиру, чтобы послушать интересную беседу... Стол и две табуретки — вот и вся меблировка такой «квартиры». Рабочие усаживались прямо на полу. Маленькая семилинейная керосиновая лампа среди синего табачного дыма еле светилась. Иногда нечем было дышать, тогда открывали двери в сени. Невзирая на такие условия, на опасность быть арестованными, количество посетителей все увеличивалось. На собрания приходила не только молодежь, но и пожилые рабочие.
В кружках повышенного типа члены «Союза» писали рефераты на разные темы: «Возможно ли мирное разрешение рабочего вопроса», «Возможна ли агитация», «Выгоды 8-часового рабочего дня» и пр. Для рабочих это составляло большую трудность, так как многие из них не кончили даже трехлетней школы. Составление рефератов на заданную и, в очень редких случаях, на выбранную тему, обсуждение их на собраниях и чтение хороших книг содействовали развитию ивановских рабочих, а последующие тюрьмы и ссылки — эти своеобразные «рабочие университеты» — дали ивановцам настолько солидную подготовку, что некоторые из них по своему развитию были не ниже интеллигентов...
Занятия производились не только на пяти квартирах в Иванове, но также и в Шуе... Шуйский рабочий кружок был организован по типу «Иваново-Вознесенского рабочего союза» и являлся как бы его филиалом. В кружке были установлены двухпроцентные взносы, имелась библиотечка из легальных книг. Нелегальная литература получалась исключительно из Иваново-Вознесенска.
К концу 1895 года организация настолько разрослась и оживилась, что было решено устроить встречу Нового года. Всем участникам было предложено подготовиться к этому торжеству и выступить с речами, стихами. Из-за тесноты помещения пришлось разбиться на две группы... Все участники произнесли заранее приготовленные речи. Было чрезвычайно оживленно и весело: пели песни, плясали...
Как бы в ответ на прежние грустные песни Махов произнес свое стихотворение «На Новый год», в котором зазвучали новые нотки, соответствующие новому, более бодрому настроению рабочих
Шестернин С. П. Пережитое. Иваново, 1940, с. 104—130
Л.Б. Фейнберг
В РЯДАХ ХАРЬКОВСКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
Провал городской ремесленной организации... ускорил перенесение центра тяжести нашей работы в фабрично-заводские районы. В зиму 1898/99 года нам удалось связаться, помимо главной опоры — железнодорожных мастерских, почти со всеми сколько-нибудь крупными металлообрабатывающими заводами, а также и с крупными фабриками — конфетными, табачными, канатным заводом «Новая Бавария» (под Харьковом) и пр.
К 1 мая 1899 года организация распространила на всех крупных фабриках и заводах и во многих ремесленных мастерских первомайскую прокламацию, отпечатанную типографией «Рабочей газеты». Прокламация впервые была за подписью Харьковского комитета РСДРП1, но из-за этого, помнится, в самом комитете возникли разногласия, и на части распространенных листков подпись, если не ошибаюсь, была даже срезана. Прокламация была встречена рабочими с большим сочувствием, поговаривали о том, чтобы бросить 1 мая работу, но эти попытки не удались из-за отсутствия единодушия. 1 мая 1899 года, как и в 1898 году, было ознаменовано только небольшими загородными собраниями, в которых участвовало по нескольку десятков рабочих.
Прокламация сильно взбудоражила жандармов; произведено было несколько десятков обысков и арестов среди рабочих, многие из них были высланы, но раскрыть корни и нити жандармам на этот раз не удалось.
Осенью 1899 года рабочими, без всякого призыва со стороны, была объявлена забастовка на почве экономических требований на Бельгийском заводе. Экстренно собранная в роще около «Стрельны» центральная группа нашей организации решила издать к бастующим агитационный листок, текст которого был мной тут же написан и встретил полное одобрение группы. Это был один из первых написанных мной агитационных листков, на составлении которых мне впоследствии пришлось некоторым образом специализироваться.
Кроме выпуска листка организация поддержала забастовку материально путем сбора, организованного среди сочувствующей публики. Сбор превысил 1000 рублей — по тому времени довольно значительная сумма. Успех этой забастовки еще более подбодрил нас и укрепил нашу решимость перейти от пропаганды к агитации.
Вскоре после забастовки на Бельгийском заводе под влиянием устной агитации сознательных рабочих на некоторых машиностроительных заводах возникло движение за сокращение рабочего дня с 11 1/2 час. до 10 1/2 час., каковой был установлен на более крупных заводах. Требования рабочих были скоро удовлетворены, причем до стачки дело не дошло.
К этому времени организация уже успела в значительной мере принять иную физиономию, более приспособленную к новым, ставшим перед ней практическим задачам. Все расширявшаяся работа в рабочих районах требовала новых сил. Наши старые интеллигентские силы значительно оскудели вследствие арестов в Харькове и Москве, переездов в другие города и полного отхода от революционной работы отдельных членов, а пополнять их путем долголетней обработки в кружках было уже немыслимо. Зато организация начинала обрастать довольно многочисленной интеллигентской «периферией», привлекавшейся нами к исполнению целого ряда практических функций: сбору денег (Красный Крест), ведению пропагандистских кружков, расширению связей среди рабочих, распространению литературы и пр.2
В 1899 году, воспользовавшись притоком свежих интеллигентских сил, мы организовали ряд пропагандистских кружков из рабочей молодежи. Такие кружки велись, между прочим, С. А. Алексеевым, Ц. Зеликсон, Ал. Горовицем и др. В качестве наиболее активных и выдающихся членов припоминаю рабочих Борисенко, Гайденко, братьев Никитиных, Робертса, Шейко, Желабина, Каменева. Эта рабочая молодежь вела почти открытую агитацию среди рабочих. Одновременно наши старые рабочие — Матросов, Воейков и др.— сгруппировали эту молодежь вокруг себя в самих мастерских и образовали здесь центральную группу, куда входили Зоткин, Воейков, Матросов, Бибик, Засс, Буткин, Беланов и др. Еще раньше была организована стачечная касса с нелегальною библиотекою при ней, привлекшая несколько десятков членов. Группе удалось скоро распространить свое влияние не только на молодежь, но и на широкую массу рабочих и сильно раскачать ее. Прежние апатия и индифферентизм рабочей массы стали все более исчезать и сменяться боевым настроением. Массы готовились к выступлению. К этому времени связи организации, несмотря на отсутствие организационного оформления, были уже широко раскинуты по всему городу и по окрестностям (кроме Харькова были связи с «Новой Баварией», Люботином и некоторыми более дальними узловыми железнодорожными станциями).
Агитация на почве экономических требований уже давно не удовлетворяла организацию, чувствовалась необходимость выдвижения общеполитических лозунгов и вместе с тем пропаганды социалистических идей.
Немалое оживление в рабочую среду внесла волна общестуденческих забастовок весны 1899 года. Студенческие сходки нередко превращались в открытые политические демонстрации, находившие живой отклик в рабочей массе.
В демонстративных проводах высылаемых студентов сотнями принимали участие и революционно настроенные рабочие, зачастую даже совершенно не связанные с нашей организацией. Это значительно облегчало нашу задачу.
Наступила весна 1900 года, близилось 1 Мая. Организация решила на этот раз выступить открыто и использовать первомайский праздник для широкой агитации за общеполитические лозунги: 8-часовой рабочий день, международное братство и политическое освобождение пролетариата. Очень кстати поэтому было предложение тов. Андрея (Абрама Гинзбурга), частенько наезжавшего в Харьков, доставить нам первомайскую литературу, подготовлявшуюся к печати группой «Южного рабочего»3. Для переговоров по этому поводу с группой нами был командирован в Екатеринослав О. Ерманский, бывший в то время членом нашей организации. Нами получено было около тысячи экземпляров первомайской брошюры, а позднее несколько тысяч первомайских листков. Литература была распределена по районам и отдельным заводам через наши рабочие кружки, а там, где их не было,— через отдельных рабочих. Тут впервые обнаружилось, насколько широки стали наши связи — гораздо шире, чем предполагала организация. Литературы доставлено было больше, чем могло быть распространено в Харькове, и вновь поступавшие транспорты направлялись уже в провинцию, главным образом на узловые железнодорожные станции — Синельниково, Лозовую и отчасти в шахтерские районы. С этой целью некоторые из наших рабочих предприняли поездки туда с литературой в пасхальные праздники. Другая часть майской литературы была разослана мною багажом по адресам местных рабочих, доставленным главным образом нашей железнодорожной организацией. В самом Харькове литература была удачно распространена почти на всех фабриках, заводах и в мастерских и произвела колоссальное впечатление.
Накоплявшаяся и долго сдерживаемая революционная энергия рабочих масс прорвалась бурным потоком и вылилась в неожиданную для нас всеобщую первомайскую забастовку и открытую уличную политическую демонстрацию4. 22 апреля за городом было устроено рабочее собрание, на котором выяснялось значение майского праздника и вырабатывался приблизительный план его осуществления. На собрании участвовало около 120 человек. Накануне 1 Мая в железнодорожных мастерских о праздновании говорили уже открыто. Здесь формировался главный штаб первомайской армии. Но силы были распределены неравномерно: большая часть их была сосредоточена именно в железнодорожных мастерских, на других же заводах сил было гораздо меньше, имелись только отдельные рабочие кружки, а на некоторых заводах — лишь единичные, связанные с организацией рабочие. Поэтому главным образом и не удалось осуществить принятый на рабочем собрании (22 апреля) план соединения всех рабочих на Конной площади, и все движение разбилось на отдельные ручьи.
Власти тоже не дремали. Были заранее заготовлены и распределены поблизости от всех крупных промышленных заведений отряды солдат, казаков и жандармов. Были приняты меры, чтобы помешать осуществлению плана соединения всех рабочих на Конной площади, ставшего, по-видимому, известным властям.
1 мая 1900 г. (ст. ст.) в Харькове забастовали почти все фабрики, заводы, железнодорожные мастерские и много ремесленных заведений, в общем — около 10 тысяч одних только рабочих механических мастерских. Рабочие железнодорожных мастерских, бросив работу, с утра всей массой собрались на Ващенковской леваде и здесь устроили открытый митинг, на котором ораторами выступали члены нашей центральной железнодорожной группы. Были выкинуты импровизированные красные знамена. С криками «Да здравствует Первое мая!», «Да здравствует восьмичасовой рабочий день!» рабочие двинулись навстречу забастовавшим рабочим паровозостроительного и других заводов, находившимся на другом конце города и также вышедшим на улицу с красными флагами, но окруженная подоспевшими войсками толпа принуждена была рассыпаться по садам и огородам. Сто тридцать семь человек из толпы были оцеплены казаками и отведены в пересыльную тюрьму.
Здесь собралась громадная толпа любопытных, сочувствие которых было целиком на стороне рабочих. Была сделана даже попытка освободить заключенных, полетели камни в окна тюрьмы. Казаки пустили в ход нагайки и действовали даже шашками наголо. Только наступившая ночь рассеяла толпу. 2 мая рабочие явились в мастерские, но не приступали к работе, требуя освобождения арестованных товарищей. По предложению губернатора рабочими была выбрана для переговоров депутация из шести человек, которая потребовала немедленного освобождения всех взятых 1 мая. Губернатору пришлось уступить. Тут же был отдан приказ об освобождении заключенных, встреченный бурным ликованием толпы.
Тем временем рабочими был выработан ряд других требований, предъявленных начальству. Среди 14 пунктов, главным образом мелких экономических требований, выставлены были также и общие требования — 8-часового рабочего дня, гарантии неприкосновенности личности рабочих после майских событий, учреждения комиссии из рабочих и администрации для разбора всяких недоразумений. После освобождения арестованных товарищей и немедленного удовлетворения некоторых экономических требований (остальные пункты начальство обещало послать на рассмотрение министра путей сообщения) рабочие стали на работу.
Рабочие паровозостроительного завода, где организация была гораздо слабее, проявили меньше солидарности, здесь против забастовки сильно агитировали мастера, но все же к десяти с половиной часам утра весь завод стал. Часть рабочих вышла на улицу, двинулась к Бельгийскому и другим соседним заводам, приостановив и здесь работу. Число манифестантов достигло 2000 человек. Под красным знаменем манифестанты направились к казенному винноочистительному складу и к заводу Гельферих-Саде с намерением остановить работу и двинуться на Конную площадь на соединение с железнодорожными рабочими. Но здесь толпа была рассеяна солдатами и казаками, занявшими все улицы и переулки по пути на Конную. Человек 30 рабочих было оцеплено казаками и отведено в пересыльную тюрьму.
2 мая брожение продолжалось. После обеда у ворот образовалась огромная толпа. Произошли ожесточенные стычки с казаками, во время которых рабочие действовали камнями, а казаки пустили в ход пики и нагайки. Несколько раненых рабочих были немедленно отправлены в больницу. Во все эти дни настроение повсюду было боевое, революционное. Так, в стычках с войсками рабочим паровозостроительного завода удалось даже отбить у казаков несколько пик. Брожение на заводах продолжалось еще 3 и 4 мая, рабочими были выставлены экономические требования. Приблизительно такой же характер носило движение и на других заводах — Бельгийском, Гельферих-Саде, Бельке, Пильстрема и др.
«Результаты движения громадны,— писал по этому поводу один рабочий корреспондент,— рабочие не перестают говорить, положительно все, что это только начало, что будет буря и поборемся мы с ней».
Героем майских дней, не только в этих выступлениях, но и в переговорах с прибывшим на место губернатором и другими властями, явилась наша центральная железнодорожная группа во главе с Воейковым и Матросовым.
Впечатление от майских событий было колоссальное...
Харьковское рабочее движение, считавшееся многими отсталым и до тех пор не проявлявшееся широкими массовыми выступлениями, одним ударом стало в уровень с самыми передовыми центрами рабочего движения. Нечего и говорить, какое оживление неожиданный и для нас успех майской агитации внес в среду нашей организации. Жандармы сначала опешили, по-видимому, у них в руках не было нитей организации. Выждав некоторого успокоения рабочей массы, они недели через две, в ночь на 17-е и на 24 мая, арестовали 51 человека — руководителей майского движения, главным образом железнодорожников, выдвинувшихся в майские дни, в том числе, конечно, Воейкова, Матросова, и после 3 1/2-месячной тюремной отсидки в административном порядке выслали 33 человека из них в Вятскую и другие губернии. За исключением этого, организация пока что оставалась нетронутой. Очевидно, жандармы решили хорошенько выследить комитет и затем ликвидировать организацию целиком, вырвав зло с корнем.
Во главе этого розыска стоял известный Герасимов, в то время лишь провинциальный жандармский ротмистр, впоследствии начальник петербургского охранного отделения.
Слежка за организацией длилась до поздней осени, и лишь в ночь на 28 октября жандармам удалось ее разгромить, захватив почти целиком не только Харьковский комитет, но и значительную часть рабочей организации, то есть более молодую ее часть, уцелевшую после майских арестов, а также интеллигентскую «периферию». Организация была захвачена как раз в ночь распределения по районам отпечатанного уже агитационного листка Харьковского комитета по поводу ссылки 33 рабочих за организацию майской забастовки-демонстрации, а некоторые члены организации были захвачены вместе с листками (например, рабочий Борисенко, Саша Горвиц и др.). Эти и некоторые другие обстоятельства приводят к заключению, что октябрьский провал комитета явился результатом не только усиленной 6—9-месячной слежки за нами, но и деятельности агентов-провокаторов. Первые достоверные сведения были доставлены жандармам некоторыми неустойчивыми молодыми рабочими...
Эти молодые малодушные рабочие были, однако, мало осведомлены о работе комитета, и потому первое время жандармы не могли предъявить многим из членов комитета никаких конкретных обвинений. Мне, например, на первом допросе подполковник Бутович предъявил лишь общее и чисто формальное обвинение в принадлежности к Харьковскому комитету РСДРП и к политическому Красному Кресту. После этого жандармы долгое время оставляли меня совершенно в покое.
Летопись революции. Журнал по истории КП(б)У и Октябрьской революции на Украине, 1925, М 3(12), с. 145—151
Примечания:
1 Харьковский комитет РСДРП образован в 1898 г.; в 1902 г. заявил о признании «Искры» своим руководящим органом. Ред.
2 Из среды этой «периферии» была выделена группа наиболее активных и способных, человек в пятнадцать, из которых были организованы кружки для дальнейшей теоретической их подготовки и выработки из них будущих руководителей организации. В качестве наиболее выдающихся из них назову подававшего большие надежды и проявлявшего в то время большую энергию молодого студента Александра Боровича, Михаила Серебрякова, преданную работницу Цецилию Зеликсон и др. К ним примыкают студенты: В. Дудавский, Ф. Захаров, А. Далматовский, Е. Шкловский, А. Самойлов и др. Большое содействие в сборе денег, хранении литературы оказывала организации Е. Ф. Шестакова, дом которой превратился некоторым образом в клуб «периферии», но куда частенько заходили и члены комитета. Прим. автора.
3 «Южный рабочий» — социал-демократическая группа, издававшая нелегальную газету того же названия. Несмотря на ряд разногласий принципиального характера, группа в октябре 1902 г. признала «Искру» своим руководящим органом. Ред.
4 Харьковский комитет РСДРП организовал первую в России крупную политическую демонстрацию рабочих с требованиями политической свободы и 8-часового рабочего дня. Участвовало около 5 тысяч человек. При столкновении с полицией 170 человек было арестовано. Ред.