ГЛАВА XIII
РЫВОК НА СЕВЕР
ПУТЬ ОТ СТОКГОЛЬМА ДО ХАПАРАНДЫ.
Вечер 13 апреля — утро 15 апреля 1917 года. Там же, наши дни
Путь до Хапаранды занял длительное время: с вечера 13 апреля до утра 15-го. Что же мы знаем об этом участке пути? Не так уж много. В «Биографической хронике» имеются всего две записи. Первая: «Ленин по пути из Стокгольма в Хапаранду со станции Меллансель телеграфирует (на немецком языке) В. А. Карпинскому в Женеву о соблюдении германской администрацией условий проезда русских политэмигрантов через Германию, просит опубликовать «Прощальное письмо к швейцарским рабочим».
И вторая: «Ленин в поезде по дороге из Стокгольма в Хапаранду проводит собрание едущих в Россию политэмигрантов, на котором обсуждаются вопросы: о поведении на русской границе и в случае допроса комиссарами Временного правительства в Петрограде, о проезде Ф. Платтена в Россию».
Телеграмма уже упоминалась в одной из предыдущих глав. О совещании же известно вот что. В воспоминаниях спутника Ленина — Давида Сулиашвили имеется небольшое описание двух сцен с участием Ленина. Первая относится к вечеру 13 апреля, вторая — к утру 14 апреля. Сулиашвили ехал с Лениным в одном купе, кроме них там еще были Крупская и Арманд. Вот что писал автор:
«Я лежал на койке и следил за тем, как Ленин торопливо, запоем читал газетные сообщения о ходе революции в России.
В купе было тихо. Тишину нарушало лишь шуршание газет да изредка произносимые Лениным восклицания, вроде: «Ах, канальи! Ах, изменники!..»
Ясно было, что слова эти адресовались к Чхеидзе или к Церетели, что говорились они по поводу того или иного выступления их в Петрограде.
- Социал-демократ! — воскликнул вдруг Ленин возмущенно.— Это слово стало пошлым. Стыдно носить теперь это имя!.. Мы должны назвать себя коммунистами и партию коммунистической...
На другой день утром, когда мы сидели за чаем, а Надежда Крупская угощала нас бутербродами, Ленин посмотрел на проносившиеся мимо окна высокие сосны и сказал:
- Вот приедем в Россию и по образцу германских товарищей издадим газету. Она будет стоять в оппозиции к социал-демократам, чтобы принудить их держаться как можно левее, разоблачать их беспринципность, их оппортунизм. Мы с ними, конечно, сотрудничать не будем!
Когда мы кончили пить чай, Ленин обратился ко мне:
- Пройдите, товарищ, по вагону и попросите всех собраться в коридоре. Надо поговорить, условиться, как держаться и что говорить в случае, если при въезде в Россию нас арестуют агенты Временного правительства»1.
В Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранится документ, в котором зафиксированы все решения этого собрания... Поезд мчался на север, стучали колеса, за окном чередовались пейзажи Онгёрманланда или Вестерботтена, а революционеры в это время вырабатывали стратегию поведения на границе:
«Протокол собрания едущих в Россию политэмигрантов
14.IV.1917 г. в поезде между Стокгольмом и Хапарандой
Порядок дня:
I. Вопрос о поведении на русской границе.
II. Вопрос о поездке Фр. Платтена.
III. Вопрос о поведении в случае допроса комиссарами Временного правительства в Петрограде.
I. а. Переговоры ведутся делегатами тт. Лениным и Миха.
в. Все заявляют, что они политэмигранты и никаких паспортов не имеют.
с. Если будет задан вопрос о проезде через Германию, заявляем, что проехали из Швейцарии через Германию, об условиях сообщили в Стокгольме представителям печати (в частности, представителю Петербургского телеграфного агентства), подробности сообщим в Петербурге.
II. О тов. Платтене.
а. Т. Платтен должен идти на пограничный осмотр последним.
в. Сам т. Платтен не дает никаких объяснений — без вопросов. В случае расспросов отвечает, что в понятие Gechaftliche Reise (деловая поездка.— Авт.) входит и его политическая миссия.
III. О поведении на допросе комиссарами в Петербурге.
а) Каждый дает о себе личные сведения биографического характера. О политической стороне поездки показания дает только комиссия из пяти лиц (тт. Ленин, Миха, Надежда Константиновна, Зиновьев, Сокольников).
Комиссия эта является представительницей двадцати пяти лиц, от имени которых она должна вести все переговоры в комиссариате в Петербурге»2.
Далее шли подписи.
Вот такой протокол был составлен в поезде, мчавшемся к Хапаранде. Революционеры понимали, что приближается самая критическая точка поездки — русская граница, на которой решится все, на которой станет наконец ясно, оправдывается ли их смелый и столь необычный вариант возвращения в Россию, смогут ли они продолжить путь к Петрограду, или же они будут арестованы и брошены в тюрьму. Ленин и его спутники подготовились к встрече: позиции были согласованы, силы распределены, теперь оставалось только ждать.
Сам по себе этот протокол нуждается в небольшом пояснении. В нем отмечено, что в Стокгольме представителям печати, в том числе Петербургского телеграфного агентства, были сообщены «условия» проезда через Германию. Речь идет о коммюнике группы «Проезд русских революционеров через Германию». Агентство передало его русским газетам, но оно было напечатано только двумя буржуазными газетами — «Речь» и «День» 5(18) апреля, при этом без последнего абзаца, а ведь он очень важен: в нем говорилось о том, что в Швейцарии был составлен протокол обо всех приготовлениях к поездке и о декларации социалистов-интернационалистов, одобривших намерение русских революционеров проехать через Германию.
Понятно, такие сведения буржуазные русские газеты печатать не хотели.
Вот, пожалуй, и все, что нам известно о том времени, которое Ленин и другие русские революционеры провели в поезде на пути к Хапаранде. Не так уж много! А ведь путешественники добирались до Хапаранды почти 37 часов. В пути было много остановок. Не было ли там каких-либо встреч? Не могли ли газеты городов, через которые пролегал путь политэмигрантов, опубликовать интересные материалы?
В надежде разыскать новые сведения о поездке Ленина и его спутников я отправился из Стокгольма на машине в дорогу на север протяженностью более тысячи километров. В одном издании мне довелось прочитать, что на станциях вдоль следования поезда у русских революционеров все же состоялись встречи. Если так, то там, вероятно, еще можно было отыскать оставшихся в живых свидетелей. Попытался это сделать.
Прежде всего решил заехать в город Евле, на окраине которого в здании старого депо расположен железнодорожный музей Швеции. С директором музея К. Алрениусом я находился до этого в переписке. В письме просил его помочь ответить на такие вопросы: как добирались пассажиры из Стокгольма в Хапаранду — прямым поездом или делали пересадки? Нельзя ли узнать точное время прибытия путников в Хапаранду 15 апреля? Можно ли найти фамилии кондукторов? Имеются ли на станциях книги, в которые заносились бы все важные события? Такая книга, например, существовала в Хапаранде (о ней писал Юрий Дашков).
В своем письме К. Алрениус сообщал, что прямого поезда Стокгольм — Хапаранда, который фигурировал в некоторых описаниях, в апреле 1917 года не было. Тогда ходил лишь прямой вагон (или вагоны).
«13 апреля 1917 года шел сидячий прямой вагон Стокгольм — Хапаранда второго класса, — писал он. — Имелся также спальный вагон 1—2-го класса, который на участке Лонгселе — Буден функционировал как сидячий вагон 2-го класса».
А Туре Нерман и «Дагенс нюхетер» упоминают вагон третьего класса. Кто же прав?
Евле — крупный промышленный город, лежащий на берегу Ботнического залива. В Швеции он особо известен тем, что в нем — в семье железнодорожного кондуктора — родился Иоэль Хеглунд, который, эмигрировав молодым парнем в Соединенные Штаты, стал впоследствии всемирно известным пролетарским поэтом-трибуном Джо Хиллом, казненным американскими властями по сфабрикованному обвинению.
От Стокгольма до Евле 180 километров. Участок до города Упсала проскочил одним махом по отличной автостраде, а дальше шло обычное шоссе с двусторонним движением. Дорога идет лесом, кругом — высоченные сосны и ели. Неподалеку от Евле шоссе вывело на берег Ботнического залива. Был летний солнечный день, далеко просматривались необъятные голубые просторы Ботнического залива с белыми барашками волн.
Железнодорожный музей в Евле найти нетрудно. Он расположен неподалеку от шоссе «Е-4», которое ведет из Стокгольма. Издалека был виден огромный щит, на котором красовался вырезанный из железа силуэт паровоза. Экспонаты размещены в двух кирпичных полукруглых депо. Никаких путей вокруг них уже нет: экспонатам нет нужды передвигаться. Осмотр начинается с небольшой пристройки, которая напоминает железнодорожную станцию прошлого века, объединенную с почтой.
Оба депо заполнены паровозами, электровозами и вагонами разных лет. В Швеции паровозостроение было начато в середине XIX века. Многие страны закупали тогда английские паровозы, а шведы строили свои. Первый паровоз, названный «первенец», был выпущен в 1853 году на заводе фирмы «Мунктелль меканиска веркстад». Интересно, что в 1865 году начала производить паровозы и фирма «Нохаб» из города Трольхэттан. Это она приняла заказ Ленина на поставку крупной партии паровозов для разрушенного хозяйства молодой Советской России.
Администрация музея помещается в небольшом двухэтажном доме, рядом с депо. Директор был в отпуске, и меня принял его заместитель Ингвар Мальм, любезный человек средних лет. Узнав, что меня интересует, он сразу же сказал:
- Мне приходилось встречаться с Отто Гримлундом. Вы ведь знаете эту фамилию? Он мне подробно рассказывал о том, как встречался с Лениным в апреле 1917 года и помогал ему добраться из Треллеборга в Стокгольм...
На вопрос, в каком вагоне могли ехать русские революционеры во главе с Лениным, собеседник взял толстые железнодорожные справочники за апрель 1917 года, долго изучал их, а потом ответил:
- Вагон, в котором ехали русские революционеры, скорее всего был комбинированным. Одну его половину занимали спальные купе, а вторую — общие сидячие места. Такие вагоны строились в Швеции в конце XIX века. Возможно, что в 1917 году они еще использовались на железных дорогах...
В музее-депо я видел такой вагон. Он был построен в 1893 году. На одной его стороне значились слова: «Вагон 2-го класса». Эту часть вагона занимали несколько купе со спальными местами. Каждое купе закрывалось дверью. На другой стороне вагона значились слова: «3-й класс». Там стояли широкие жесткие деревянные лавки на 44 места, и ничего больше. Не могу утверждать наверняка, но вполне возможно, что именно в таком вагоне ехали русские революционеры. В этом случае становятся понятными слова Туре Нермана о «шведском вагоне третьего класса без спальных мест».
Вагон следовал с тремя различными поездами, продолжал рассказ Ингвар Мальм.— От Стокгольма до узловой станции Брэкке (515 километров) он шел со скорым поездом № 22. Там вагон перецепляли к пассажирскому поезду № 502, вместе с которым он попадал в город Буден (630 километров от Брэкке), а уж до самой Хапаранды (167 километров от Будена) он двигался в составе пассажирского поезда № 3042.
Даже беглого знакомства с расписанием достаточно, чтобы понять, что путешествие было очень утомительным. Напомним: из Стокгольма революционеры выехали 13 апреля в 18 часов 37 минут. Далее их движение выглядело так:
Весь вечер и всю ночь политэмигранты находились в пути, и только в 5.48 утра 14 апреля они должны были прибыть по расписанию на узловую станцию Брэкке.
В 6.20 утра поезд выехал со станции Брэкке и лишь в 22.02 (опять-таки по расписанию) он должен был достичь города Буден. Это дневной участок пути, во время которого В. И. Ленин и его спутники могли наблюдать из окна вагона пейзажи северной Швеции.
Около полутора часов путешественники находились в Будене и в 23.25 выехали в сторону Хапаранды. Этот последний до границы с Финляндией участок пути в 167 километров пассажирский поезд № 3042 шел почти... восемь часов, останавливаясь на станциях и полустанках двенадцать раз! Только утром 15 апреля поезд попадал в Хапаранду.
К сожалению, в музее не оказалось списка проводников. Не известно, соблюдали ли поезда расписание. «Такие данные не сохраняются»,— ответили мне. Ингвар Мальм сообщил, правда, что на дневном участке пути Лонгселе — Буден к составу прицеплялся вагон-ресторан и что в пути кондукторы разносили кофе за плату. Но и за эти сведения я был благодарен.
Чтобы полнее понять атмосферу поездки русских революционеров, следует учесть вот какое обстоятельство. Почти все крупные города Швеции к северу от Стокгольма находятся на берегу Ботнического залива, а железная дорога проходит на значительном расстоянии от побережья (к важным центрам отходят ветки). В результате после Упсалы, которая расположена в шестидесяти километрах от столицы, путники встречали только небольшие городки и станции: Крильбю, Стурвик, Булнес, Брэкке, Лонгселе, Меллансель, Вэннес и другие. Они и сегодня не относятся к числу заметных городов, даже по скромным шведским масштабам. И все же я решил проехать через эти поселения и попытаться найти свидетелей.
...После Евле я свернул с оживленного шоссе «Европа-4», проложенного по берегу Ботнического залива, и въехал в густой лесной массив. Стараясь держаться как можно ближе к железной дороге, долго пробирался глухими грунтовыми проселками. Время от времени там встречались вырубки, а на дороге попадались мощные лесовозы, доверху груженные только что распиленными бревнами. Ныне Швеция — один из крупнейших в мире поставщиков бумаги, картона и изделий деревообрабатывающей промышленности. Основные же запасы леса находятся здесь, на севере страны. Кое-где в пути попадались стройки, но чем дальше на север, тем меньше было населенных пунктов. Такими дорогами я добрался до узловой станции Брэкке.
Теперь хорошо представляю, какие картины мелькали за окном вагона, в котором ехали русские революционеры. Это были леса, леса и леса, которые то тут, то там прерывались озерами и над которыми изредка взвивалась струйка дыма одинокого хутора. Для полноты картины весь этот суровый пейзаж нужно накрыть снежным покрывалом, ведь апрель 1917 года был очень холодным.
Еще до отъезда из Стокгольма я обратился с письмом в институт метеорологии и гидрологии Швеции, находящийся в Норчёпинге, с просьбой помочь мне «заглянуть в прошлое» — восстановить карту погоды в Швеции 13—15 апреля 1917 года, а именно: в Стокгольме вечером 13 апреля, днем 14 апреля в районе северной Швеции между Брэкке и Буденом (дневной участок пути), рано утром 15 апреля в Хапаранде.
Однажды в корпункте «Известий» в Стокгольме раздался звонок. Это был синоптик Халдо Ведин из Норчёпинга. Он сказал, что может дать по телефону ответ на мой запрос.
- В Стокгольме около шести часов вечера 13 апреля,— начал он,— было облачно, шел мокрый снег с дождем. Температура плюс два градуса, но земля была покрыта снегом...
Я специально запросил данные о погоде вечером в Стокгольме, дабы проверить информацию газет, рассказывавших об отъезде революционеров. Помните зарисовку из газеты «Дагенс нюхетер», посвященную отъезду Ленина и других русских революционеров из шведской столицы? «Залы светились тускло, а по ступеням барабанил дождь со снегом»,— говорилось в заметке. Сведения, как видим, полностью совпадают.
- Днем 14 апреля в районе между Брэкке и Буденом, — продолжал синоптик, — наблюдалась переменная облачность. Температура и здесь была плюсовая ( + 2 градуса), но земля везде лежала под снегом, причем в северной части страны снежный покров составлял несколько десятков сантиметров. В тот год зима была очень снежная, поэтому даже в середине апреля снег лежал на всем пути от Стокгольма до Хапаранды...
Последняя справка синоптика была совсем краткой:
- В Хапаранде 15 апреля зафиксирован легкий мороз, минус один градус. Там было облачно, а снег лежал повсюду...
Спасибо шведским синоптикам, теперь в материалах о поездке Ленина мы можем оперировать точными данными погоды.
Брэкке — небольшой городок с невысокими домами, кварталы которых вытянулись вдоль железной дороги. Город расположен почти на равном расстоянии как от берега Ботнического залива, так и от шведско-норвежской границы. Основная линия железной дороги ведет на север, а на запад к норвежскому портовому городу Тронхейм уходит через горы ветка.
Проезжая по городу, увидел вывеску газеты «Эстерсунд курирен» и остановился. Брэкке входит в провинцию Емтланд, главным городом которой является Эстерсунд: отсюда и название газеты. В Брэкке эта газета имеет свое отделение. Оно оказалось совсем небольшим, занимало одну комнату, где сидел тучноватый мужчина средних лет. Я объяснил цель своей поездки и попросил рассказать, что представлял из себя Брэкке в 1917 году и что для него характерно ныне.
- В 1917 году,— охотно ответил мой собеседник,— это был железнодорожный узел, который больше ничем не был примечателен. Тогда в нем проживало всего человек шестьсот — семьсот. Сейчас население выросло, но все же оно небольшое — примерно две тысячи человек. В последнее время тут стала развиваться деревообрабатывающая промышленность, появились мастерские...
- А местная газета здесь издавалась?
- Нет, своей газеты в Брэкке никогда не было...
Что ж, значит газетные репортажи отпадают. Остается станция. Журналист из «Эстерсунд курирен» пожелал на прощание удачи в поиске материалов. Попробуем. Попав в старое деревянное строение, спросил у железнодорожников, когда было построено здание. «А вы посмотрите на крышу. Там установлен железный флажок с цифрой «1910».
Значит, в этом здании, возможно, бывал Ленин, когда вагон с революционерами перецепляли от одного поезда к другому рано утром 14 апреля. Задал железнодорожникам, а их было четыре человека, еще такие вопросы: нет ли на станции книги-хроники и не знают ли они, кто из их коллег работал на станции Брэкке в 1917 году?
Книги, в которую записывались бы важные события, ответили они, на станции нет, а вот человек, работавший в Брэкке в 1917 году имеется, это Антон Эрикссон. И дали мне номер его телефона. Я быстро возвратился в мотель, в котором остановился, и набрал номер.
- Да, это я, Эрикссон,— ответил мне хрипловатый старческий голос.— Да, я работал на здешней станции в 1917 году. Слышал ли что-нибудь о русских революционерах, проезжавших в Брэкке?.. Нет, не доводилось. Извините, по помочь ничем не могу...
После Брэкке мой путь лежал по узкой грунтовой дороге, которая шла вдоль железнодорожного полотна на северо-восток к станции Лонгселе. Опять кругом густые леса, а жилье встречалось редко. Добравшись до станции Лонгселе, нашел здание вокзала. Оно оказалось еще более древним, чем в Брэкке: построено в 1886 году. Дверь начальника станции была закрыта, и я подошел к окошку билетной кассы. Задал те же вопросы, что и в Брэкке. Кассир проявил огромную заинтересованность и сразу выложил все, что знал.
- У нас тут был человек, который дважды встречался с Лениным, но он скончался не так давно. Если бы вы приехали раньше...
Кто бы мог подумать, что так случится! Но кассир знал еще кое-что. Он сказал, что в соседнем довольно крупном городе Соллефтео живет некто Хеминг Андерссон. Он пенсионер, а до недавнего времени работал ответственным секретарем местной газеты «Нюа норланд». Возможно, он что-то знает о проезде Ленина, заключил кассир.
Что ж, поедем в Соллефтео, благо это не так уж далеко. Редакция «Нюа норланд» тогда располагалась на шумной улице в приземистом деревянном здании. Спросил у секретаря номер телефона Хеминга Андерссона и сразу же позвонил ему из редакции. Но он ответил, что, возможно, кое-что известно главному редактору «Нюа норланд» и посоветовал зайти к нему.
Главный редактор — довольно молодой человек с какими-то очень круглыми глазами, встретил фразой на русском языке: «Как вас зовут?», но дальше перешел на шведский.
- Я тоже не очень многим могу вам помочь,— сказал он.— Сам не занимаюсь этой темой, но мне известно, что бывший чиновник муниципалитета Лонгселе Хьялмар Дальгрен имеет какое-то отношение к материалам о приезде Ленина. Запишите номер его телефона.
Вот как бывает сложно добраться даже до интересующего человека! Итак, новая фигура — 88-летний Хьялмар Дальгрен. И он из Лонгселе, где я уже побывал. Что же делать? Решил не возвращаться, а позвонить по телефону. На другом конце провода раздался довольно энергичный и совсем не старческий голос.
- Да,— сказал он,— я близко знал одного человека, встречавшегося с Лениным на станции Лонгселе, на которой останавливался поезд по пути на север. Его звали Бартельссон. Он работал в багажном отделении станции, был членом социал-демократической партии и принимал активное участие в местной политической жизни. Мы были с ним дружны, и он мне доверял некоторые важные сведения. Однажды он пришел ко мне и сообщил, что с ближайшим поездом едет Ленин...
- Бартельссон,— продолжал мой собеседник,— был незаурядным человеком. Например, он самостоятельно изучал несколько иностранных языков, в том числе русский. В Лонгселе в те времена устраивались завтраки для пассажиров, и русские революционеры ходили в кафе. Бартельссон говорил, что на перроне он подошел к Ленину и недолго с ним разговаривал...
О чем же был этот разговор? К сожалению, Дальгрен беседовал в последний раз с Бартельссоном очень давно, так как тот умер много лет назад. Содержание разговора он не помнит. Ну что ж, и это свидетельство интересно. Добавим к нему, что Лонгселе отстоит от Стокгольма на расстоянии 650 километров и что по расписанию поезд прибывал на станцию в 9.14 утра 14 апреля и стоял там 20 минут.
До следующей станции — Меллансель добрался быстро. Станционное здание там посолиднее, чем в Брэкке и Лонгселе. Оно бревенчатое и двухэтажное, да к тому же отремонтированное и выкрашенное. С этой станции Ленин отправил телеграмму В. А. Карпинскому в Женеву (она упоминалась в самом начале главы). На той станции мне тоже не удалось найти ничего, что имело бы отношение к путешествию революционеров.
Дальше Меллансель дороги вдоль железнодорожного полотна не было, пришлось свернуть на восток, выехать на берег Ботнического залива и по «Европе-4» взять курс на север. По пути встречались крупные промышленные города — Эрншёльдсвик, Умео, Шеллефтео. На самом берегу залива стояли заводы, из высоких труб которых к небу тянулись столбы дыма. Когда под Шеллефтео остановился ночевать, на спидометре значилась цифра «980 километров». Такой путь уже проделан от Стокгольма (не по прямой линии, конечно, а с заездами в такие города, как Лулео, Буден и другие).
Напомню, что в Будене вагон с русскими революционерами перецепляли к последнему шведскому поезду. Ленин и его спутники находились там вечером 14 апреля один час 23 минуты.
Проехав несколько километров по шоссе на Буден, вдруг увидел стоявший на обочине огромный щит, на котором на нескольких языках начертаны слова: «Запретная зона. Иностранцам въезд запрещен». Делать было нечего, пришлось развернуться и поехать назад.
О том, что в Швеции, как и в других странах, имеются запретные зоны, известно широко. О них не раз приходилось читать в шведских газетах, но где находятся подобные зоны, разумеется, я не знал. Вот почему, чтобы избежать недоразумений, сразу же, попав снова в Лулео, стал первым делом искать местное полицейское управление.
Меня приняла женщина в форме, погоны которой свидетельствовали о довольно высоком полицейском чине. Глаза ее смотрели холодно. Назвав себя, сообщил, что приехал в Норботтен по двум причинам: написать очерк об этой северной шведской провинции и собрать материалы о проезде Ленина через Швецию в апреле 1917 года. Сказал, что могу пожертвовать поездками в другие города, но обязательно хотел бы побывать в Хапаранде, так как этот город особенно связан с именем Ленина.
- Хотел бы знать,— поинтересовался я,— как может передвигаться здесь, на севере Швеции, советский журналист, не нарушая шведских законов и положений.
- Вы на машине? — холодно спросила женщина-офицер. И, получив ответ, сказала: — Вы можете ехать в Хапаранду по шоссе «Европа-4». Когда увидите знак «Запретная зона», поезжайте дальше. Сквозное движение для иностранцев по этой дороге разрешено. Не сворачивайте только никуда в сторону, там стоят дополнительные знаки, запрещающие въезд...
Примечания:
1 Сулиашвили Д. Встречи с Лениным в эмиграции, Тбилиси, 1957. С. 44—45.
2 Цит. по: Крутикова Н. На крутом повороте. М., 1965. С. 84—86.