ГЛАВА VI
ПОСОЛЬСКИЕ ДЕПЕШИ
Стокгольм, наши дни.
Поиск ведется в архивах
От Сёдертелье до Стокгольма, как говорится, рукой подать, скоро путешественники прибудут в шведскую столицу. По мы на время оставим их, чтобы попытаться ответить на такие вопросы: учитывая особый характер поездки русских революционеров, важно определить, что было известно о ней в Швеции, кто конкретно о ней знал и из каких источников?
Ленин и другие русские политэмигранты выезжали в Россию из Швейцарии, значит, подумалось мне, посольство Швеции в Берне наверняка информировало Стокгольм об этой поездке. Иначе и быть не могло! По никакие ссылки на дипломатические послания ни в советской, ни в зарубежной печати прежде мне не встречались. Может быть, это и есть одно из «белых пятен» в хронике возвращения Ленина в Петроград?
В поисках ответа я отправился в Государственный архив Швеции. Он расположен в приземистом здании из темно-красного кирпича, красиво вписанном в рельеф крутого скального берега Рыцарского залива в Стокгольме, через воды которого высоко повисла изящная «нитка» Западного моста.
В фойе меня попросили расписаться в книге посетителей и оставить там портфель. Спустившись этажом ниже, попал в помещение справочной, через стеклянную степу которого хорошо были видны и Рыцарский залив с белоснежными яхтами, и гудящий от непрерывного потока машин Западный мост.
Представился дежурному архивариусу — молодому человеку и коротко изложил цель своих поисков. Он внимательно выслушал меня и быстро нырнул в лабиринт шкафов с каталогами. Вернулся с несколькими справочниками в руке.
- Изучите эти каталоги,— сказал он,— отберите нужные папки и заполните бланки заказов...
Никакой специальной подготовки для работы в архиве у меня не было. Пришлось изучать все справочники подряд и просидеть над ними несколько часов кряду. В длинном-предлинном перечне наконец остановился на разделе «Дипломатические службы». Листаю страницы: Лондон, Париж, Берлин, Петроград, Вена, Стамбул, Рим... Вот и Берн. Но и тут много десятков наименований отдельных тем.
Выбрал несколько названий папок за 1917 год, которые на первый взгляд могли бы иметь отношение к делу, и заполнил бланки заказов. Архивариус внимательно просмотрел их, сделал пометки, подошел к дверце лифта, вмонтированной в дальней стене, и отправил бланки куда-то глубоко вниз, в скальное подземелье.
Пока выполнялся заказ, зашел в читальный зал и объяснился с дежурной. Она выделила мне место за одним из столов и предложила подождать. Осмотрелся. Рядом какой-то старичок читал древнюю книгу, похожую на сборник налогов. Книга была массивной, чуть ли не в полметра толщиной. Старичок приподнимался на стуле и тянулся к открытой странице, а затем, плотно усаживаясь на стул, делал очередную запись в тетрадь. Тишина, был слышен лишь шорох переворачиваемых страниц.
Наконец в зал ввозят тележку с высокой грудой толстых картонных папок. Это для меня. Первый день не принес результатов. Эти толстые папки были забиты личными делами шведов, менявших паспорта и выходивших замуж или женившихся в Швейцарии, перепиской шведского посольства в Берне с иностранными фирмами и учреждениями, в том числе и русскими, вырезками из газет и многими другими консульскими и посольскими бумагами, не носившими характера политических донесений в министерство иностранных дел Швеции.
Так прошло несколько дней, точнее, так проходили часы, которые удавалось выкраивать в работе газетного корреспондента. Собственный корреспондент не имеет права на опоздание в передаче материалов о событиях в странах его аккредитации, он должен везде и всегда успевать. Понятно, что в архиве в этих условиях удавалось посидеть далеко не каждый день, а порой это случалось с большими перерывами...
Как-то спросил дежурного архивариуса, почему в архивах посольства Швеции в Швейцарии не встречались донесения в Стокгольм. «Это потому,— объяснил он,— что многие архивы шведского министерства иностранных дел все еще засекречены». Мне оставалось только снова и снова изучать те архивные дела, которые считались общедоступными.
Все же скоро затеплилась надежда на успех: в одной из папок нашел консульскую анкету, в которой Фриц Платтен запрашивал шведскую визу. Тот ли Фриц Платтен? Да, это был он. Однако поездка была другой. Анкету Платтен заполнял не в 1917-м, а уже после Октябрьской революции в России — в 1918 году. Затем на глаза попала депеша посольства Швеции в Петрограде от 7 января 1917 года об убийстве Распутина. Шведское министерство иностранных дел разослало ее в зарубежные представительства своей страны в качестве циркулярного письма, в котором весьма обстоятельно рассказывалось о ситуации в России.
Наконец еще в одной партии архивных документов, четвертой в тот день, оказалась папка под названием «Дипломатические службы. Берн, том 21-ю». Снова перебирал листок за листком. И вот нашлась половинка форматного листа бумаги с двумя строчками рукописного текста и пометкой «Берн, 7.IV. 1917».
Это черновик телеграммы, написанный ровным каллиграфическим почерком. Посольство Швеции в Швейцарии доносило в Стокгольм:
«Вероятно, около шестидесяти русских нигилистов выезжают в Россию через Треллеборг в следующий понедельник»1.
Первая находка! Речь явно идет о группе политэмигрантов, хотя слово «нигилисты» не имеет к ним никакого отношения. В системе шведских учреждений, понятно, работали консервативные люди. Революционеров они называли и нигилистами, и анархистами, хотя, когда нужно, находили более реальные оценки. А откуда взялась цифра шестьдесят? Верно, революционеров было тридцать два человека, но первоначально желающих принять участие в поездке было больше.
Вспомним цифру шестьдесят: такое количество эмигрантов власти Германии соглашались пропустить через свою территорию. Не от Ромберга ли шведские дипломаты получили эти данные?
Итак, телеграмма из Берна была отправлена 7 апреля. А была ли она получена? Да, была. В чреве скального подземелья Государственного архива Швеции удалось найти реестр входящих документов шведского МИД за январь—июль 1917 года. Это огромная— величиной с газетную страницу — книга с прекрасной белой бумагой, разлинованной на графы. В ней оказалась запись о том, что в тот же день телеграмма была получена в Стокгольме и зарегистрирована под номером 71-а. Полный текст записи выглядит так:
«7.4. № 71-а. Отправлено 7.4. Телеграмма, касающаяся проезда через Швецию русских нигилистов»2.
На этой телеграмме значатся слова: «К моему посланию № 78». Это прямо говорит о том, что представитель Швеции в Берне отправил еще и некое письмо. Какое?
В той же папке «21-ю» удалось найти черновик этого письма. Оно называлось: «О разрешении проезда в Россию через Германию русским революционерам» (все-таки революционерам, а не нигилистам!). Послание адресовано «Его превосходительству господину Линдману, министру иностранных дел».
Это уже солидная находка! Правда, чтобы прочесть письмо, пришлось основательно потрудиться. Документ написан тем особым стилем, который был принят в те времена в дипломатических кругах, и очень трудным для понимания почерком.
На черновике нет подписи, но все говорит за то, что его автор — один из руководителей дипломатического представительства Швеции в Швейцарии. Почему? Этим почерком написаны многие документы, хранящиеся в архивах шведского посольства в Берне, и резолюции на письмах, поступивших в это учреждение. Кстати, этой же рукой составлен черновик послания генеральному консулу Швеции в Женеве барону де Гееру с благодарностью за помощь (о нем речь пойдет ниже).
Клишированную подпись, очевидно, должна была поставить секретарь-машинистка, которая, без сомнения, легко разбирала почерк автора. Пришлось привлечь в помощники знакомого шведского журналиста, чтобы разобрать эти хитроумные каракули. Через день письмо было напечатано на машинке по-шведски.
А потом мы перевели его на русский. Приводим полный текст этого документа:
«Берн, 2 апреля 1917 г,
Господин министр,
Как Вашему превосходительству хорошо известно, Швейцария считалась русскими политическими эмигрантами как ныне, так и прежде излюбленным местом прибежища. Вследствие этого во всех крупных городах страны были образованы большие русские колонии, состоящие чаще всего из более или менее опасных для общества элементов.
Согласно полученному сегодня сообщению от шведского генерального консула в Женеве, немецкое правительство продолжает обсуждать вопрос о разрешении возвращения в Россию через Германию проживающим в настоящее время в Швейцарии русским, которые, приехав на родину, будут всеми средствами, по всей вероятности, бороться против буржуазных тенденций в своей стране и поддерживать царящее там движение противников войны.
Барон де Геер получил это сообщение от своего французского коллеги в Женеве. Я часто констатировал, что подобные получаемые неофициальным путем от дипломатических и консульских служащих в Швейцарии сведения, касающиеся предполагаемых мер Германии, являются не совсем надежными, и я, разумеется, не хочу ручаться за это сообщение.
Если все же подобные меры со стороны Германии не окажутся за пределами мыслимого и для Швеции в этом случае стало бы менее приемлемым предоставление приюта подобным революционным элементам, я считаю крайне необходимым уведомить Ваше превосходительство для принятия соответствующих мер, с тем чтобы за этими названными выше лицами был установлен, по их прибытии в Швецию, тщательный надзор, а также, если возможно, чтобы воспрепятствовать их пребыванию в стране дольше, чем это необходимо»3.
Письмо, как видим, крайне любопытно. В Лондоне и Париже, судя по всему, разузнали все-таки о том, что русские революционеры, прежде всего большевики во главе с Лениным, занимались поиском путей возвращения в Россию в условиях продолжавшейся мировой войны и что они в конце концов остановились на варианте проезда через Германию. Шведский генеральный консул в Женеве барон де Геер, надо полагать, неспроста «получил это сообщение от своего французского коллеги». Власти Франции и Англии явно предупреждали правительство Швеции. Интересно также, что дипломатический представитель Швеции в Берне не захотел ручаться за достоверность этих сведений. Очевидно, план Ленина показался ему или слишком смелым, или маловероятным. Тем не менее он счел за благо высказать свои откровенные рекомендации Стокгольму: приюта в Швеции этим революционным элементам не предоставлять, установить за ними тщательный надзор и поскорее выпроводить их из страны.
Отправив это донесение в Стокгольм, его автор тут же принялся за составление еще одного послания, на этот раз барону де Гееру. Судя по всему, функции генерального консула Швеции в Женеве выполнял не швед, а швейцарец или француз. Письмо, во всяком случае, составлено на французском языке.
Мне удалось найти черновик этого письма все в той же папке «21-ю»:
«Господин барон, имею честь поблагодарить Вас за столь интересное донесение о намерении немцев разрешить русским революционерам, проживающим в Швейцарии, проехать через Германию для возвращения к себе домой.
Я не премину довести Ваше сообщение до сведения Его превосходительства господина министра иностранных дел, указав на его источник.
Что же касается вопроса об отказе визировать русские паспорта, которые не были в недавнем прошлом переписаны русским консулом вашего округа, то я сомневаюсь, оправдана ли эта мера. Как вы знаете, для въезда в Швецию необязательно иметь визы шведского консула или шведского представительства. Эти визы требуют государства, через которые пассажиры проезжают на пути в Швецию, для того, чтобы иметь некую гарантию того, что указанные лица не будут высланы обратно по прибытии на шведскую границу, а значит, не будут вынуждены еще раз пересекать их страны или даже остаться в них.
Немцы это знают очень хорошо. Если их намерения действительно таковы, как вы мне их излагаете, то они определенно не будут рисковать тем, что их план может быть открыт, если данные паспорта будут визироваться без шведской визы или будут визироваться в Дании или где-либо еще.
Мое мнение, следовательно, таково: поставить, в известность королевское правительство, чтобы оно приняло необходимые меры для того, чтобы по прибытии на шведскую территорию русские путешественники попали под наблюдение более строгое, чем это было до сих пор, и чтобы пребывание в Швеции лиц, которые могут рассматриваться как нежелательные, было как можно короче.
Еще раз благодарю вас за ваше сообщение и прощу вас, господин генеральный консул, принять уверения в моих лучших чувствах»4.
В этом письме тоже имеется несколько интересных моментов. Во-первых, в нем опять подчеркивается необходимость установить за нежелательными в Швеции русскими революционерами слежку более строгую, чем это было до сих пор, и максимально сократить время их пребывания в Швеции. Во-вторых, явный интерес представляет вопрос о визах. Видимо, перед бароном де Геером возник вопрос о том, нужно ли ставить шведские визы на паспорта русских революционеров. Русский консул, как можно догадаться по письму, возражал против выдачи шведских виз, дабы затруднить всю эту поездку.
Но посольство Швеции в Берне со всей очевидностью высказалось против предложения не выдавать шведские визы русским политэмигрантам, мотивируя это так: транзитным пассажирам в те времена вообще не требовалось иметь шведскую визу, но она нужна была для того, чтобы путешественники смогли получить согласие других стран на проезд через их территорию.
Итак, посольство Швеции в Швейцарии подробно информировало шведские власти о группе русских политэмигрантов, выезжающих в Петроград. Как и указывалось в найденной в архиве телеграмме, в «следующий понедельник», то есть 9 апреля, Ленин и другие революционеры действительно отправились в путь и вечером 12 апреля прибыли и шведский порт Треллеборг, где их встречали Гримлунд и Ганецкий. А как же письмо посольства Швеции в Берне? Мне удалось выяснить, что в Стокгольм оно поступило с большим опозданием — тоже 12 апреля, возможно, всего за несколько часов до прибытия группы. Об этом свидетельствует все та же огромная книга входящих документов шведского МИД. В ней я нашел такую запись;
«12.4. № 78. Отправлено 2.4. Служебное письмо, касающееся возвращения на родину русских революционеров через Германию»5.
Таким образом, письмо из Берна находилось в пути целых 10 дней. Причину задержки понять несложно: в Европе шла война, и можно только догадываться о том, с какими трудностями сталкивались дипкурьеры на территориях воевавших стран.
Так не сыграла ли задержка письма свою роль в успехе всей поездки? Как знать, Дорога была опасной. Известно, что даже в нейтральной Швеции политэмигранты не исключали возможности ареста или прямой физической расправы. Вот почему они старались не разглашать сведения о своем путешествии. Разумеется, шведские власти успели узнать о приезде группы революционеров, но круг информированных людей, очевидно, был еще узок.
Примечания:1 Riksarkivet. UD Beskickningar. Bern, Gr. 21 u
2 Riksarkivet. UD Beskickningar. 1—7 1917 Inkommande I A. V. 60.
3 Riksarkivet. UD Beskickningar. Bern, Gr. 21 u
4 Riksarkivet. UD Beskickningar. Bern, Gr. 21 u
5 Riksarkivet. UD Beskickningar. 1 V. 60.