СНОВА В ПИТЕРЕ
Н. К. Крупская:
В начале октября возник вопрос о поездке Ильича в Финляндию, где предполагалось свидание с ЦК, но развивавшиеся события поставили вопрос иначе — Владимир Ильич собрался ехать в Россию.
Из Биографической хроники Владимира Ильича Ленина
Не ранее 2 (15) — не позднее 5 (18) ноября 1905 г.
Ленин выезжает из Женевы в Россию через Стокгольм
С. И. Моисеев:
Однажды Надежда Константиновна сказала, что нужно достать паспорт, и как можно скорее. Я начал было отговариваться, что совершенно не знаю, у кого достать, но Надежда Константиновна была неумолима. Наконец, она сказала мне причину своего настойчивого требования. Паспорт нужен был для Владимира Ильича, который в самом ближайшем времени решил отправиться в Россию. Нужно было, не откладывая, начать искать таких студентов, у которых можно было раздобыть паспорта.
Все это можно было бы выполнить быстро, если бы сказать студентам, для кого нужен паспорт. Но такая возможность, само собою разумеется, совершенно исключалась, ибо малейшая оплошность — и дело могло дойти до российского посольства, а затем до охранки и за переправляющимся с этим именно паспортом на границе могло быть установлено особое наблюдение. Наверняка последовало бы предписание арестовать предъявившего такой паспорт. Поэтому мы ставили вопрос не об отдельном паспорте, а о новой группе паспортов.
К счастью, наши поиски вскоре увенчались успехом. Мы получили один-единственный паспорт, и он был передан Надежде Константиновне. Чье имя значилось на этом паспорте, я не помню, но выдан он был студенту из Саратова. Надежда Константиновна была безмерно счастлива: она с честью выполнила ту задачу, которая на нее была возложена Владимиром Ильичем.
Письмо членов ЦК — В. И. Ленину.
Октябрь 1905 г.
Герман (Н. Е. Буренин,— Ред.) берется все исполнить на свою ответственность. Надо только, чтобы Фрей (В. И. Ленин.— Ред.), заметая как можно лучше следы, выехал и прибыл в Стокгольм...
Н. К. Крупская:
Я должна была еще остаться на пару недель в Женеве, чтобы ликвидировать дела. Вместе с Ильичем разобрали мы его бумаги и письма, разложили по конвертам, Ильич надписал собственноручно каждый конверт.
С. И. Моисеев:
Когда я пришел, Владимира Ильича в квартире уже не было. Надежда Константиновна встретила меня молча и, проводив в комнату Ленина, указала на небольшого размера плоский чемоданчик.
— Отвезите, Зефир, пожалуйста, его на вокзал и сдайте на хранение.
...Из Швейцарии Ленин сначала проехал в Швецию, и только оттуда организован был его путь в Россию, где бурно развивались события революционного 1905 года.
В. М. Смирнов:
Из-за границы в ноябре 1905 года через Финляндию хлынула в Россию мощная волна русских революционеров. Тогда же из Швейцарии через Швецию прибыл в Гельсингфорс и Владимир Ильич. Разумеется, совершенно «инкогнито».
А.И. Ульянова-Елизарова:
Владимир Ильич приехал тотчас после того, как... был провозглашен манифест, открывший двери тюрем и возможность вернуться из эмиграции целому ряду лиц.
Н. К. Крупская:
Было условлено, что в Стокгольм приедет человек и привезет для Владимира Ильича документы на чужое имя, с которыми он мог бы переехать через границу и поселиться в Питере. Человек, однако, не ехал и не ехал, и Ильичу приходилось сидеть и ждать у моря погоды, в то время как в России революционные события принимали все более и более широкий размах.
Телеграмма А. Тернгрена — А. Неовиусу в Гельсингфорс.
12 ноября 1905 г.
Попроси Арвида немедленно связаться с друзьями Виктора (Буренина.— Ред.) в Стокгольме. Послать в крайнем случае туда кого-нибудь попонятливее. Я имею телеграмму Сельмы (Стасовой.— Ред.) из Стокгольма, датированную десятым. Я попросил телеграфировать из-за границы их адрес Арвиду в Стокгольм.
Из письма А. Неовиуса — А. Тернгрену.
12 ноября 1905 г.
Адрес друга Виктора в Стокгольме у меня есть: это Грай, отель Маркит, Дроттнинггатан, Стокгольм. Грай (не Л., а У.) прибыл уже 5 или 6 дней тому назад... Попроси Виктора связаться с ним, хотя бы через меня, а может быть, прямо. В конце недели имеется возможность поехать в Стокгольм... Люди с парохода говорят, что специальные списки паспортов пассажиров не введены, но при входе может быть паспортный контроль и на всякий случай нужно иметь паспорт.
Я. Е. Буренин:
Мне было поручено принять меры для обеспечения безопасности Владимира Ильича во время его переезда. И тут мне опять оказали помощь наши финские друзья. По моему поручению навстречу В. И. Ленину в Стокгольм выехал студент Гельсингфорсского университета Ула Кастрен, сопровождавший Владимира Ильича до Гельсингфорса. Ула Кастрен и сам точно не знал, кого он сопровождает. Мы сказали ему, что он должен встретить и сопровождать одного из видных участников русского революционного движения.
В. М. Смирнов:
Поездка прошла гладко, без всяких инцидентов. В Гельсингфорсе он (Ленин.— Ред.) сначала остановился на квартире Гуннара Кастрена, брата У. Кастрена. Я помню субботний вечер в ноябре 1905 г., когда я впервые лично познакомился с Лениным. Меня поразили сразу его естественная простота и дружественное, товарищеское обращение с т. Бурениным и со мной. Невольно заражал его веселый громкий смех. Казалось, что разговариваешь со старым знакомым.
На следующий день было воскресенье. Владимир Ильич обедал у нас. Насколько я заочно неверно представлял себе Владимира Ильича — чем-то вроде «генерала от революции»,— можно судить по следующей мелочи. За несколько дней до его приезда я просил свою мать, чтобы к обеду было вино, чего у нас обыкновенно не бывало. Я говорил ей, что в Швейцарии и вообще за границей все привыкли пить за обедом вино или пиво. Кроме того, мы в тот раз обедали в гостиной, что бывало у нас лишь в особо торжественных случаях. Сколько раз после того Владимир Ильич, иногда с Надеждой Константиновной, заходил ко мне невзначай и, как старый знакомый, запросто ел и пил с нами.
Юрье Сирола:
Был 1905 год. В первых числах ноября в Финляндии происходила игра в генеральную забастовку...
После объявления забастовки оконченной мы — некоторые провинциальные деятели рабочего движения — собрались в одной из гостиниц в Гельсингфорсе. Мы обсудили положение и собрались ехать каждый на свое место, когда к нам пришел Виктор Смирнов, лектор университета, говоривший по-шведски. Со Смирновым был незнакомый человек, оказавшийся Лениным. Ленина мы тогда мало знали. Я с ним беседовал довольно долго. Говорили о забастовке, о социал-демократической партии и вообще о рабочем движении в Финляндии. Подробности разговора из памяти исчезли, но одно впечатление от беседы с ним осталось навсегда. Я чувствовал, что в разговоре с этим человеком невозможно обойтись одними фразами. Он так ставил вопросы и так смотрел на собеседника, что ему приходилось рассказывать все, как есть.
Н. Е. Буренин:
В Гельсингфорс Владимир Ильич приехал в субботу 5 ноября и остановился на квартире финского активиста — доцента Гельсингфорсского университета Гуннара Кастрена, брат которого сопровождал Владимира Ильича из Стокгольма.
В тот же день вечером я вместе с лектором Гельсингфорсского университета т. Смирновым В. М. встретились с Владимиром Ильичем на квартире Гуннара Кастрена, а затем по договоренности я выехал 6 ноября поездом в Петербург, чтобы подготовить встречу и устройство Владимира Ильича в Петербурге.
В конспиративных соображениях, по указанию т. Красина Леонида Борисовича, я должен был встретить на вокзале Владимира Ильича и привезти его на квартиру моей сестры Веры Евгеньевны Ивановой, живущей в то время на Можайской улице, дом 8, квартира 14.
В. М. Смирнов:
Насколько я помню, я устроил у себя тогдашнему секретарю финской социал-демократической партии товарищу Сирола первое свидание с Владимиром Ильичем...
Владимир Ильич очень интересовался политическим положением Финляндии. Я информировал его о недавней всеобщей забастовке в Финляндии, о Красной гвардии и прочем.
Тогда т. Ленин пробыл в Гельсингфорсе очень недолго. Он, естественно, спешил в Петербург.
Н. Е. Буренин:
8 ноября 1905 года я встречал Владимира Ильича на Финляндском вокзале в Петербурге. С вокзала мы направились на извозчике на Можайскую улицу, где жила моя сестра Вера Евгеньевна Иванова.
Сестра моя, жена офицера лейб-гвардии, была очень далека от политики и тем более от революционного движения. Но с детства она питала ко мне большую привязанность и всегда готова была оказать мне любую помощь. Нередко она прятала и нелегальную литературу. Ее муж, гвардейский капитан, убежденный монархист, не имел, конечно, об этом ни малейшего представления. Неоднократно я мог убедиться в том, что сестра заслуживает полного доверия. В то же время ее квартира была очень удобна, так как не вызывала у полиции никаких подозрений.
Зная, что сегодня приедет Владимир Ильич, я предупредил сестру, что зайду к ней с одним человеком, с которым должен иметь деловую беседу.
В квартире сестры Владимир Ильич пробыл несколько часов. Сюда к нему пришли Леонид Борисович Красин и другие товарищи. Потом Ильич уехал на квартиру члена ЦК РСДРП П. П. Румянцева, где прожил более двух недель.
Н. К. Крупская:
Я приехала вслед за ним дней через десять, устроив предварительно все дела в Женеве...
На крыльце вокзала меня встретил Петр Петрович Румянцев. Он сказал, что Владимир Ильич живет у них, и мы поехали с ним куда-то на Пески...
У него была хорошая, хорошо обставленная семейная квартира, и первое время Ильич жил там без прописки...
Царское правительство сразу же организовало на него облаву. Приходилось менять паспорта, скитаться по чужим квартирам.
В. Д. Бонч-Бруевич:
...Владимир Ильич попробовал было прописаться под своей фамилией в Петербурге... и на другой день обнаружил за собой слежку дворника и каких-то посторонних личностей... Он сейчас же перешел на нелегальное положение.
Е. Д. Стасова:
Первое, что он (Ленин.— Ред.) сделал, приехав в Петербург,— направился на Преображенское кладбище, где были похоронены жертвы Кровавого воскресенья. Этим Владимир Ильич показал, какое большое значение он придавал событиям 9 января 1905 г.
Братская могила.— «Новая жизнь», 1905, №10
Широко раскинулось Преображенское кладбище... Белых крестов — что деревьев в лесу... Много народу лежит тут...
Под оградою церковного дома — близ военного кладбища, откуда виднеются стоящие правильными рядами синие, желтые, красные железные кресты — свеженасыпанный необычной формы могильный холм.
Длинный холм — восемнадцать аршин... Странный вид этой могилы: тут и кресты, и крестики, и просто деревянные колышки с небольшими прибитыми к ним дощечками... Засохшие глыбы земли неприятными для глаза комками выглядывают промеж крестов и колышков с дощечками...
Ежедневно братская могила посещается народом. Говорят, что на Преображенском кладбище братских могил от 9 января несколько.
Но где эти могилы — вам никто не укажет...
Н. В. Дорошенко:
В день своего приезда Владимир Ильич посетил заседание Петербургского комитета, происходившее на Рождественских курсах, и принял участие в обсуждении вопроса об отношении к Совету. Он занял резкую позицию к нашему отношению к Совету, подверг ее ему одному свойственной критике, отметил именно ту роль, которая впоследствии и была выполнена Советом, наметил ту линию поведения по отношению к нему, которая, конечно, была воспринята всей организацией и проводилась партией.
М. М. Эссен:
Владимир Ильич подробно расспрашивал о нашей работе, о связях в рабочих районах, о запросах рабочих, о борьбе нашей с меньшевиками и эсерами. Детально знакомился с тем, как идет вооружение рабочих и подготовка боевых дружин. Расспрашивал о всех деталях и характере этой работы, стараясь не упустить ни одной подробности, давая советы, указания. Спрашивал, умеем ли мы сами стрелять, тренируемся ли. Был озабочен вопросом вооружения рабочих настоящим оружием, предлагал взять на учет все арсеналы, оружейные магазины, интересовался, изготовляются ли и как бомбы. Особое внимание уделял он работе большевиков в армии, предлагая выделять на нее наиболее подготовленных товарищей. Не меньшее значение Владимир Ильич придавал работе среди крестьян. Была создана комиссия для работы в деревне. Мы посылали агитатора в деревни для завязывания связей с крестьянами...
Ленин не пропускал почти ни одного собрания Петербургского комитета и требовал от каждого из нас подробного отчета о проделанной работе, подвергая критике всякое упущение или неверно понятое решение партии.
Как-то я пожаловалась на то, что жены рабочих не всегда ласково встречают нас, а порой откровенно дают понять, что наши визиты им не по душе. Ленин так и вскипел и стал настойчиво расспрашивать, как мы себя ведем, когда приходим в семью рабочего. Пришлось признаться, что мы мало обращаем внимания на быт и обстановку домашней жизни рабочего, выказываем иногда нетерпение, если дети поднимают шум и мешают нашей беседе; что жены иногда начинают ворчать насчет незваных гостей и что рабочие теряются и конфузливо предлагают не обращать внимания на бабьи глупости. Ох, и досталось же нам от Ленина...
— Да я бы на месте этих жен вытурил бы вас из квартиры! Да подумали ли вы о том, как тяжела жизнь женщин, обремененных работой на заводе, домашними делами, возней с детьми и беспокойством о судьбе мужа, если он попадет в тюрьму? Ведь надо все это понять по-настоящему и найти нужные слова и поступки, чтобы расположить к себе этих женщин, обремененных трудом, заботой о семье, живущих в тяжелой нужде и вечном страхе за мужа, пошедшего в революцию!
Мы поняли, что в квартиру рабочих должны входить не с пренебрежительной миной или равнодушным лицом, а с вниманием и уважением к их жизни и показать не на словах, а на деле нашу готовность быть полезными.
— Приходило ли вам в голову,— говорил Ленин,— предложить свои услуги, если вы видите, как они мечутся между кормежкой детей, стиркой белья и другими домашними делами, не успевая сами ни поесть, ни присесть на минутку, чтобы перевести дух?
На всю жизнь запомнились нам эти слова Ленина. Мы изменили свое поведение, нашли дорогу к сердцам работниц, и несколько времени спустя мы уже рука об руку с ними и их мужьями дружно шагали в рядах демонстрантов, неся революционные знамена, вышитые их умелыми и трудолюбивыми руками.
Ленин пробуждал в нас не просто добрые чувства, но политическое сознание, т. е. именно то, без чего бесплодна политическая деятельность.
М. Н. Лядов:
Мы должны были встретиться на обычной явке Петербургской организации у зубного врача Лаврентьевой, которая меня очень хорошо знала. Она встретила меня на лестнице и говорит, что вот по нашему паролю пришел человек, вид у него весьма подозрительный. Будет лучше, если я, прежде чем повидаться с ним, в щелочку посмотрю, тот ли это, кого я жду. Я посмотрел и, действительно, еле узнал Ильича. Он так изменил свою физиономию, что скорей походил на настоящего питерского приказчика, чем на самого себя. Ильич отлично понимал, что еще рано расконспирироваться, и действительно умело и толково скрывал свою личность.
Д. А. Трилиссер:
...Я встретил Владимира Ильича мельком в вагоне паровой конки по направлению в Лесное. Он, видимо, больше наблюдал за пассажирами, чем читал газету. Его чуть прищуренные глаза то отрывались от газеты и обозревали вокруг, то опять углублялись в нее.
Н. К. Крупская:
...Ленин вернулся в Россию продолжать уже на родине делать ту работу по сплочению передового, сознательного авангарда рабочего класса, по пробуждению к сознательности широких масс, которую он вел из-за границы.
Г. М. Кржижановский:
Я не мог не восхищаться и не удивляться той гигантской энергии, которую он развил в этот период в Петербурге. Это был, так сказать, его первый, «пробный» выход из подполья на широкую историческую арену, но для всех, имевших глаза, уже стало ясно, какой гигантской исторической фигурой может стать этот человек в условиях именно такой широкой, открытой деятельности...
Еще не всеми признанный, еще только полуразгаданный, Владимир Ильич, однако, уже для весьма большого круга лиц являлся вполне признанным капитаном корабля российской пролетарской революции. «День за год!» —вот тот лозунг, которому обязаны подчиняться в период революций борцы за великие достижения этих революций. И Владимир Ильич неуклонно следовал этому лозунгу.