ТУРЧЕНКО Владимир Николаевич,
доктор философских наук, профессор (г. Новосибирск)
АКТУАЛЬНОСТЬ ЛЕНИНСКОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ КЛАССОВ
Категория социальной структуры имеет ключевое значение для понимания сущности обществ, происходящих в них событий и процессов. И именно она является намеренно запутываемой нынешним социологическим «мэйнстримом». И это не случайно, ибо знание реальной структуры конкретного общества позволяет соотносить получаемые индивидами от общества блага с той пользой или вредом, которые они доставляют обществу. Станет ясно, кто труженик, а кто паразит. Естественно, что лица, не заинтересованные в такой постановке вопроса, заинтересованы и в распространении ложных представлений о социальной структуре обществ, чем теперь и занимается так или иначе большинство социологов.
Фундаментальную значимость для последовательного научного исследования данной темы имеет понятие социального класса, глубокое определение которого дал В.И. Ленин. «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы — это такие группы людей, из которых одна может присваивать себе труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства» [1, с.15, курсив мой, В.Т.]. К сожалению, это понятие, особенно в его ленинском определении, некоторые идеологи пытаются изгнать из современного лексикона.
Характерным примером тому служит академик Т.И.Заславская, с которой мне приходилось сотрудничать лет 15 в Сибирском отделении АН СССР. Помнится, она подчёркивала, что данная дефиниция обладает исключительно высоким методологическим потенциалом для исследований социальной структуры любых обществ, убедительно доказывая, что каждый из указанных четырех признаков класса может служить научным основанием выделения внутри классов других социальных и социально-профессиональных групп. Теперь же Татьяна Ивановна круто перестроилась на принятую феноменологическую методологию «стратификации», ориентирующую на формальную фиксацию слоёв общества по одному или группе параметров, среди которых главное место обычно отводится уровню материального богатства, или доходов, безотносительно к способу их получения. В частности, она предлагает понятие «социально-трансформационная структура (СТС)», которое, по её мнению, отражает «системное качество общества, особо значимое в период крутых перемен». Как же при таком подходе выглядит социальная структура современного российского социума?
Верхушка нашего общества — господствующая и правящая элита, составляющая в населении доли процента, в то время как находящиеся в их распоряжении ресурсы, пишет Заславская, сравнимы со всей остальной частью общества. Второе место принадлежит субэлите или верхнему слою, состоящему из собственников и менеджеров крупных предприятий, банков и фирм, генералитета силовых структур и т.п., на долю которых вместе с элитой приходится 5%. Затем располагается средний слой (среднее звено бюрократии, высшие и средние офицеры, мелкие и средние предприниматели, менеджеры частного сектора, высоквалифицированная и востребованная часть профессионалов), составляющий 11%. Причём Заславская считает, и с этим нельзя не согласиться, что называть самый массовый слой в нашей стране, составляющий 50% населения (индустриальные рабочие, крестьяне, фермеры, инженеры, учителя, врачи, клерки, профессии торговли и сферы обслуживания), «средним» — значит запутывать дело, а потому именует его «базовым». Заметим, что понятие «средний класс» крайне неопределённо уже потому, что оно включает как людей общественно полезного труда, так и живущие за счёт их паразитарные группы, а потому не является научным. К следующему (верхнему низшему) слою (29%) Заславская относит чрезвычайно разнокачественные группы: наименее квалифицированные рабочие и служащие, безработные, большинство пенсионеров и инвалидов. И, наконец, низший слой (5%), «представители которого фактически исключены из общества и живут по собственным нормам и правилам, часто противоречащим морали и праву. Это воры, бандиты, рэкетиры, проститутки, нищие, бомжи, бродяги, беспризорные дети и подростки, алкоголики и наркоманы, живущие в семьях», — поясняет Заславская [15, 68-69]. Количественная оценка «низшего слоя», не говоря уже об обоснованности качественных признаков, не выдерживает никакой критики. Так, по данным ИСИ РАН в России около 14 млн. бомжей, проституток и беспризорных детей, более 10 млн. алкоголиков, 5 млн. наркоманов, что в общем составит не 5% населения, а по меньшей мере вдвое больше [2, с.89]. Непонятно также, почему к низшему слою отнесены «алкоголики и наркоманы, живущие в семьях». Выходит, что алкоголики и наркоманы, живущие одиноко, не относятся к низшему слою? Далее, алкоголики и наркоманы, как известно, есть во всех без исключения слоях общества, включая «элиту». Воры и бандиты также присутствуют во всех слоях, выделяемых по имущественному, образовательному или любому другому формальному признаку. Причем многие из них, если не абсолютное большинство, теперь обрели вполне респектабельный статус, официально являются бизнесменами, занимают важные посты в государстве и его силовых структурах. Из так называемых «олигархов» каждый четвертый сидит в тюрьме, находится в бегах или под следствием. Следовательно, критерии отнесения как к «высшему», так и к «низшему слою» крайне неопределенны.
Забвение классового подхода не только обесценивает результаты квалифицированных эмпирических исследований, но заставляет даже самых маститых ученых допускать в своих рассуждениях ошибки, непростительные даже для студентов. Так, Т.И. Заславская в другой работе утверждает, что советское общество делилось по сословному принципу, а теперь «все в большей степени вытесняется классовым, основанным на распределении частной собственности» [3, c.69]. Однако сословием, как известно, называется сложившаяся на основе классовых отношений феодализма общественная группа, обладающая закрепленными в обычае или в законе передаваемыми по наследству правами и обязанностями. В советское же время были ликвидированы всякие сословия не только юридически, но и реально. Более того, имела место невиданная в мировой истории социальная мобильность, когда десятки миллионов потомственных крестьян переходили в рабочий класс, во все социально-профессиональные, включая наиболее престижные, группы интеллигенции. Высшие государственные, партийные и хозяйственные должности занимали, в основном, выходцы из рабочих и крестьян.
Тенденция наследования высокого социального статуса наметилась лишь в последние десятилетия среди очень узкого слоя «комбюрократии», так называемой «элиты» — узурпирующей властные функции, которая в союзе с «теневиками» и уголовниками осуществила сверху контрреволюционный переворот. Подобие «сословий» в современной России возникает именно в связи с реставрацией капитализма: в 1998 г. около 75% тех, кто входит в так называемую «элиту» российского общества, принадлежали к ней и 10 лет назад. Теперь же эти люди вполне открыто передают по наследству не только частную собственность на средства производства, но и места в трехкратно увеличившейся бюрократической иерархии.
Классовый принцип в современной России основан, опять-таки, не на «распределении частной собственности», а на захвате обманным путем государственной общественной и личной (включая экспроприацию трудовых вкладов в сбербанке) собственности основной массы граждан, как признаёт Т.И. Заславская, очень ограниченным кругом «случайных людей» — господствующей и властвующей элитой, владеющей ресурсами, сравнимыми с ресурсами всей остальной части общества [3, с.88-97; 15, c.73]. Именно этот фундаментальный факт выражает сущность поставленного вопроса «о движущих силах трансформации российского общества», а не предлагаемый ею так называемый метод «СТС».
Следует подчеркнуть, что «стратификационные» модели социальной структуры общества строятся на основании мнений самих респондентов, чаще всего завышающих свой реальный статус. Элементарное требование научности: чётко различать мнение и знание — социологи обычно игнорируют. Кроме того, общественное мнение, как известно, формируется под мощнейшим влиянием СМИ, находящимися в руках той самой «господствующей и властвующей элиты». Причем, как признает Заславская, около половины взрослого населения либо вовсе не интересуется политикой, либо имеет о ней смутное, мифологизированное представление [3, с.71]. Следовательно, мнения основной массы респондентов о своем месте в социальной структуре манипулируемы, либо просто случайны.
Субъективность — неотъемлемая сторона социальных объектов, которую необходимо всесторонне изучать и учитывать в теоретических и прикладных исследованиях. Однако преувеличение её роли ведёт к подмене знаний мнениями, объективной социальной реальности — её теоретическими моделями. Объединение в одних стратах групп, живущих продажей своей рабочей силы, и групп, получающих доходы с капитала путём прямого и косвенного ограбления трудящегося большинства, игнорирует объективные качественные социальные различия, которые предельно чётко сформулированы в ленинском определении классов. Причём миллионеры, тем более, так называемые «олигархи», по «социальному весу» сопоставимые с остальной массой населения, в выборки не включаются как «нетипичные» единицы. В официальной статистике капиталисты и рабочие относятся к группе населения, живущего на «трудовой доход». Ответ на вопрос: интересам именно какого класса такие «научные» подходы отвечают, риторичен. Развёрнутая критика этой методологии представлена в моей монографии [4].
Однако субъективистский метод продолжает господствовать в работах российских социологов. Характерный пример тому — исследование социальной структуры в Тюменской области В.А. Давыденко и Г.Ф. Ромашкиной, представленное на Всероссийскую научно-практическую конференцию [4, с. 62-68]. Однако именно такой подход отвечает интересам и менталитету держателей денег и власти. В экономической литературе даже появились понятия: «продаваемость» или «карьерная эффективность» научного «товара». Социологическая наука, пишут С.И.Григорьев и А.И.Субетто, уравняв истину с получением пользы и приспособившись к заказу господствующих классов, к исходу ХХ века оказалась неспособной решать стратегические задачи развития общества и жизненных сил человека. [5, с.8]. Следовательно, понятие «буржуазная социология» списывать в архив пока рановато. И именно ленинским определением, как ещё недавно рекомендовала академик Т.И. Заславская, необходимо руководствоваться в исследованиях социальной структуры, если хотим последовательно придерживаться общенаучного принципа — поиска объективной истины.
ЛИТЕРАТУРА
1. В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 39.
2. Заславская Т.И. О движущих силах трансформации российского общества // Общество и экономика. М., 2003, № 6.
3. Россия, которую мы обретаем. Исследования Новосибирской экономикосоциологической школы. Новосибирск: «Наука», 2003.
4. Турченко В.Н. Фундаментальные основы современного социологического знания. Барнаул-Новосибирск, Изд-во АРНЦ РАО, 2004
5. Давыденко В.А., Ромашкина Г.Ф. Социальная структура в Тюменской области / Современное общество и социология. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Тюмень, Изд-во ТюмГУ, 2008.
6. Григорьев С.И, Субетто А.И. Основы неклассической социологии. Барнаул: Изд-во АРНЦ РАО, 2000.