Содержание материала

 

Е. А. Киселев

НА ЛОНДОНСКОМ СЪЕЗДЕ ПАРТИИ

В 1907 году, с февраля по апрель, в Москве в районных партийных организациях шла подготовка и выборы делегатов на V (Лондонский) съезд партии. Партийная организация Бутырского района избрала делегатом меня. Для каждого члена партии участие в работе съезда — большое событие, тем более важным это избрание было для меня, тогда молодого коммуниста. Доверие товарищей волновало и радовало.

На явке у секретаря Московского комитета товарища Марка (А. И. Любимова) я услышал хорошее напутствие:

 — Смотри веди себя конспиративно, а то ведь будет потерян большевистский голос.

По намеченному плану при проезде через Финляндию мы, делегаты-большевики, должны были встретиться с Владимиром Ильичем, жившим в то время в Финляндии, недалеко от Выборга. На станции Куоккала нас встретил партийный патруль и направил на ночлег, приготовленный в одной из пустующих дач.

Здесь собралась большая часть московских и часть петербургских делегатов съезда. Вечером, как только стемнело, нас пригласили на квартиру В. И. Ленина. Задними ходами мы подошли к двухэтажному домику и вошли в небольшую квартиру, состоящую из двух маленьких комнат. В одной из них уже сидело несколько петербургских делегатов. К великому нашему огорчению, Владимира Ильича дома не оказалось: незадолго перед тем он выехал на съезд. Нас встретила Надежда Константиновна Крупская.

Она приняла нас с большим радушием: накрыла по-семейному стол и устроила ужин. Помню, Надежда Константиновна расспрашивала о настроениях рабочих и была очень довольна, что московская организация послала на съезд большевиков, по преимуществу рабочих от станка.

В квартире Владимира Ильича за дружеской беседой мы провели часа четыре и на следующий день выехали в Лондон, где собрался съезд. Мои впечатления о Лондонском съезде неразрывно связаны с воспоминаниями о Ленине, о той выдающейся роли, которую он играл на этом съезде.

Перед началом съезда состоялось совещание делегатов-большевиков под руководством В. И. Ленина. Мне было тогда 20 лет; я знал Владимира Ильича только по литературе, и показалось мне: он должен быть каким-то особенным, недосягаемым и великим. Я очень удивился, когда увидел, что Ленин выглядит очень просто, одет в недорогой костюм, какие обычно носят квалифицированные рабочие. На съезде он всегда был окружен делегатами-большевиками, внимательно слушал каждого, кто к нему обращался, отвечал на все наши вопросы, шутил и смеялся, держался с подкупающей простотой. Владимир Ильич восхищал нас своими четкими и понятными рабочим выступлениями, ясными формулировками.

Осуществление большевистской линии на съезде требовало от В. И. Ленина исключительной выдержки. Резкое размежевание съезда на большевиков и меньшевиков и разногласия между ними проявились с самых первых шагов работы.

Большевики заняли в помещении съезда правую сторону, меньшевики — левую; в центре, ближе к большевикам, сели поляки и латыши, рядом с меньшевиками — бундовцы.

Острые и продолжительные прения по порядку дня в течение шести заседаний вызвали раздражение и утомление среди части делегатов, особенно среди рабочих. Делегаты разных фракций выражали недовольство перед опасностью затягивания съезда.

Группа рабочих подняла вопрос о регулировании и сокращении прений. В. И. Ленин одобрил эту здоровую заботу об экономии времени. Вместе с тем он разъяснил, что борьба за порядок дня имела большое принципиальное значение, ею определялись характер и значение съезда.

Некоторые доклады и выступления ораторов на съезде сохранились в памяти. Особенно запомнилось обсуждение вопроса «Отношение к буржуазным партиям». Первым докладчиком по этому вопросу был В. И. Ленин1.

Вдохновенная, глубоко содержательная и простая речь Владимира Ильича отличалась необыкновенной убедительностью. В докладе Ленин не прибегал к внешним украшениям. Своей обоснованностью доклад произвел огромное впечатление на делегатов. Его внимательно слушали не только мы, большевики, и представители национальных центров, разделявшие наши позиции, но и весь съезд. Тишина в зале была такая, о которой говорят: муха пролетит, и то слышно.

Ленин развивал в своем докладе положение о том, что рабочий класс должен быть вождем буржуазно-демократической революции, должен идти своим путем, а не плестись за либеральной буржуазией, как предлагали меньшевики. В словах Ленина звучала глубокая вера в мощные революционные силы рабочего класса России.

Владимир Ильич был очень близок с делегатами-единомышленниками. Эта близость основывалась на общей работе, она была заметна и во многом другом. Нужно сказать, что делегатам на прожитие давали очень мало денег — два шиллинга и несколько пенсов в день, и жилось нам неважно. М. Ф. Андреева, жена М. Горького, и Н. Б. Богданова, жена делегата съезда А. А. Богданова, очень милые товарищи, видя наше недоедание, по указанию Владимира Ильича во время перерывов между заседаниями подкармливали делегатов-рабочих бутербродами и пивом.

Как-то в один из воскресных дней, когда съезд не работал, группа делегатов-москвичей отправилась в Гайд-парк, место прогулок, народных гуляний и собраний в Лондоне, где в то время под открытым небом тысячи людей слушали ораторов от разных партий.

Нам, приехавшим из царской России, было странно видеть, что народ свободно слушает политические речи. Невольно возникал вопрос:

— Почему же английские рабочие не свергают свою буржуазию, если они уже имеют такие завоевания? Да, видно, их вожди: Макдональд, Персель, Гендерсон — морочат и морочат им головы!

Мы долго ходили по парку, устали и сели отдохнуть. В это время к нам подошли В. И. Ленин, И. Ф. Дубровинский, М. Н. Покровский. Помню, Владимир Ильич сказал:

— Ну как, товарищи рабочие, скоро ли мы в России будем так же свободно митинговать?

Завязалась непринужденная товарищеская беседа, которая иногда запоминается лучше, чем обстоятельный доклад. Ленин умело направлял беседу, задавая нам вопросы. Сколько в районе предприятий? Сколько рабочих-партийцев? Сколько рабочих в районном комитете? Каково настроение рабочих? Как идет борьба с меньшевиками за влияние на рабочих?

Его интересовало все. С большим вниманием и интересом он слушал наши, подчас не совсем складные, ответы. Делал одобрительные замечания, когда мы говорили, что отвоевали у меньшевиков влияние на рабочих. В Москве на всех металлообрабатывающих заводах и на всех крупных фабриках действовали только большевистские организации. Это подтверждается тем, что на съезд от Москвы были выбраны семь большевиков-рабочих и только один меньшевик — от папиросной фабрики «Дукат»2.

В конце беседы речь зашла о том, что многие попутчики революции, особенно интеллигенты, примкнувшие к ней в момент подъема, сейчас уходят из партии.

— Ну и пусть уходят! Теперь самим рабочим необходимо вести всю подпольную агитацию и пропаганду. Противники большевиков — меньшевики и эсеры будут использовать против нас все наши слабые стороны, — сказал Владимир Ильич. — Вы больше читайте, учитесь говорить таким языком, чтобы вас понимали малосознательные рабочие. Особенно хорошо готовьтесь к пропагандистской работе.

Неизгладимое впечатление осталось у нас от этой беседы.

После трехнедельной работы, напряженных прений и борьбы вокруг решений съезд закончил работу. Мы, большевики, имели все основания радоваться итогам съезда. Настроение было приподнятое. Торжественно прозвучал «Интернационал». Раздался возглас:

— Да здравствует русская революция!

Этот возглас подхватили все делегаты, и мы разошлись.

После съезда в одном из небольших ресторанов состоялось последнее заседание фракции большевиков. Владимир Ильич по просьбе делегатов сделал общий краткий обзор работы съезда.

— Главное достижение, — сказал он, — состоит в том, что съезд закончился победой большевиков по всем принципиальным вопросам над оппортунистами-меньшевиками. Необходимо теперь на местах еще усиленнее развернуть работу и непримиримо драться с меньшевиками за влияние на рабочие массы.

Это было последнее собрание в Лондоне, где я слушал Владимира Ильича Ленина.

О Владимире Ильиче Ленине. Воспоминания. 1900 — 1922 годы. М., 1963, с. 85 — 88

Примечания:

1 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 15, с. 330 — 349. Ред.

2 В протоколах V съезда РСДРП отмечено, что на съезд от московской организации было выбрано 11 большевиков и 3 меньшевика, от московской окружной организации — 5 большевиков (см.: Пятый (Лондонский) съезд РСДРП. Протоколы. М., 1963, с. 623 — 624). Ред.

 

Б. 3. Шумяцкий

ВЫБОРЫ В ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ

После разгона II Государственной думы царизм начал и на Дальнем Востоке более серьезную подготовку к выборам III Государственной думы. Подготовка эта велась не только сужением избирательного закона и сокращением нормы представительства от рабочих и крестьян. Она велась также и путем насаждения черносотенной общественности и столыпинского парламентаризма, опирающегося на дворянскую, поповскую и купеческо-октябристскую курии.

В Приморье, как и в других окраинах, господствовали оппозиционные настроения. Сказывалось здесь и отсутствие помещиков. Вот почему на выборах имелись шансы провести депутата от «левых» партий, как тогда, сваливая в одну кучу большевиков, меньшевиков и эсеров, именовал их оппозиционный обыватель.

Вполне понятно поэтому, что на почве выборов возникла жестокая борьба партий.

Эсеры, указывая на свое первородство по отношению к крестьянству, тянули избирателя в сторону своего кандидата старого местного народника Н. Матвеева.

Меньшевики доказывали необходимость избрания вечного их кандидата Ф. Манаева.

Большевики же, перенося центр тяжести избирательной борьбы с личности кандидата на сам процесс предвыборной агитации и организации масс, хотя вначале и поддерживали Манаева, но затем выдвинули своим кандидатом рабочего мастерских Владивостокского порта И. Гвоздя. На почве избирательной борьбы часто происходили курьезы.

Например, эсеры внезапно сняли из списка своего кандидата Матвеева.

На большом, чуть ли не тысячном, избирательном собрании, зная, что снятие кандидатуры Матвеева имело какую-то не только личную, но и политическую причину, кто-то потребовал, чтобы эсеры назвали причины снятия кандидатуры Матвеева, ибо в городе уже говорили, что его снятия потребовали избиратели и сионисты, с которыми эсеры блокировались, якобы обвиняя его в антисемитизме.

Оратор от эсеров — Красавчик (профессионал) мялся, мялся, но под влиянием настойчивых вопросов взял да и выпалил:

 — «Антерну» (французское слово, означающее «между нами говоря»), мы сняли его потому, что он пьет.

Смех всех присутствовавших был ответом на это «антерну», обращенное к тысячной аудитории.

Или был еще другой случай.

На предвыборном собрании в Никольске-Уссурийском (в здании, кажется, реального училища) шла ожесточенная полемика между эсерами и большевиками. В самый разгар спора, когда ораторы обеих партий, стоя на одной трибуне, старались друг друга перекричать, поднялся полицейский чин и, взяв их за полы, стал стаскивать с трибуны. «Чего вам спорить? Вы эсдек, а вы эсер. Как жаль, что я не могу прервать ваш спор арестом».

Первая стадия выборов прошла в словесной агитации.

Но во время второй — при выборах выборщиков — агитация приняла форму борьбы печатным словом. И вот тут-то большевики и почувствовали превосходство буржуазных партий, в руках которых были сосредоточены все типографии, к услугам которых была пресловутая «свобода слова».

Каждый день город забрасывался десятками тысяч воззваний буржуазных партий, тысячами экземпляров газет.

Мы решили ответить на этот поток печатной агитации установкой подпольной типографии, бездействовавшей у нас с момента закрытия ее вследствие ожидаемого провала — летом 1907 года, ожидавшегося вследствие похищения ее меньшевиками.

В домишке нашего кандидата в депутаты, тогда еще выборщика И. Гвоздя, находящегося в пригородном поселке Голубиная Падь, мы начали оборудовать помещение для нелегальной типографии. Над этим делом работали И. Юдин, Е. Ковальчук, Ел. и М. Тарлецкие и хозяин дома И. Гвоздь. Под полом была оборудована большая комната с деревянным, покрытым войлоком и линолеумом полом. Шрифт натаскали из местных типографий, станок изготовили в портовых мастерских. Прокламации печатали и днем и ночью. Набирали И. Юдин и Е. Тарлецкая (Л. Шумяцкая).

Через некоторое время поставили второй станок, так как нужда в листовках была огромная. Но и при этом условии типография выбрасывала в день около 2 — 3 тысяч экземпляров.

Когда определился результат первых стадий выборов и стало ясно, что кандидат большевиков рабочий И. Гвоздь имеет шансы пройти в Государственную думу, власти выступили с какими-то «разъяснениями», и И. Гвоздь был лишен избирательных прав. Таким же образом был «разъяснен» и кандидат меньшевиков Ф. Манаев.

После этого решено было, не входя в избирательное соглашение, отдать голоса наших выборщиков кандидату эсеров трудовику Шило.

Шумяцкий Б. В Сибирском подполье. Очерки 1903 — 1908 гг. М. — Л., 1926, с. 184 — 186

 

В. Д. Бонч-Бруевич

БОЛЬШЕВИСТСКИЕ ИЗДАТЕЛЬСКИЕ ДЕЛА В 1905 — 1907 ГОДАХ

(Из воспоминаний)

По возвращении из эмиграции в ноябре 1905 года, после того как я ликвидировал все порученные мне дела партии в Женеве, и присмотревшись в Петербурге ко всем партийным делам, мне скоро стало ясно, что нам, нашей партии, нельзя никак обойтись без книгоиздательского центра. К этому времени многие частные издательства стали особенно сильно интересоваться социал-демократической литературой и были не прочь напечатать те или другие наши брошюры и даже книги, так как литература этого рода сильно спрашивалась и хорошо распространялась... В Петербурге издательство «Знание», находившееся под руководством А. М. Горького, по предложению членов ЦК РСДРП большевиков Л. Б. Красина и П. П. Румянцева согласилось организовать у себя большой общественный отдел с главным редактором Петром Петровичем Румянцевым.

Несмотря на существование этих, а также и на ряд других подобных издательств, все это было не то, что действительно нужно было нашей партии. Мы хорошо знали, что большинство этих издательств сейчас же пойдут на попятный, как только реакция проявится с достаточной силой. Кроме того, мы хорошо знали, что ни одно из этих издательств не пожелает рисковать собой, своим коммерческим делом во имя издания тех или других партийных брошюр, которые нам, как партии, были очень необходимы, а им, как частным издателям, очень невыгодны и даже вредны.

Появление у них подобных партийных изданий должно было навлечь всяческие подозрения со стороны цензуры, охранного отделения и жандармских властей...

В поисках средств в конце 1905 года, в последних числах декабря, я вместе с нашим товарищем Н. Чужаком (Насимовичем) отправился к моей знакомой О. А. Мухиной, с которой я познакомился через социал-демократа И. Я. Львова, приехавшего из Великого Устюга. Через А. В. Луначарского, знавшего его еще со времени давнишней ссылки, он сблизился с нашей партией, заявив нам, что давно считал себя тайным социал-демократом и всегда, чем мог, помогал нам в провинции и что теперь хочет открыть в Петербурге типографию исключительно для того, чтобы под своим легальным именем дать возможность партии, и именно ее большевистской части, печатать все то, что она найдет нужным.

Это нам было очень на руку и было принято с удовлетворением. Посоветовавшись с Никитичем, который ведал в то время всей большевистской партийной практической и финансовой частью, а также осведомив обо всем Владимира Ильича, я получил директиву большевистской части Центрального Комитета присматривать за этим делом и стараться организовать его таким образом, чтобы оно могло быстро расшириться, раз в этом явится нужда. Вместе с тем я получил предупреждение от Красина, что денег в кассе у нас очень мало и что на это дело надо всемерно их раздобывать.

Прошу читателей помнить, что во всей этой моей работе, когда я говорю о «нашем ЦК», я подразумеваю ту большевистскую часть общего ЦК, бывшего тогда, в сущности, меньшевистским, которая вошла в объединенный ЦК, выбранный на IV, Объединительном (Стокгольмском) съезде. Надо здесь решительно отметить, что эти выборы «объединенного», а в сущности, по большинству голосов, меньшевистского ЦК на наши большевистские дела, как таковые, не имели почти никакого влияния. Мы отнюдь не разоружились как самостоятельная сильная революционная фракция. Наоборот, мы вновь насторожились, совершенно не доверяя меньшевикам. Вся наша практическая деятельность протекала под непосредственным контролем и руководством Владимира Ильича Ленина. Мы, большевики, везде и всюду вели свою революционную линию... Владимир Ильич ни на минуту не прекращал полемики с меньшевиками. То же самое было во всей нашей агитационно-пропагандистской деятельности. Само собой понятно, что и в партийных издательских делах мы твердо стояли на наших старых женевских позициях. Мы существовали отдельно, и вся наша деятельность была сопряжена с нашим большевистским центром, который продолжал для нас существовать беспрерывно, и этот центр был, конечно, вокруг Владимира Ильича. Большевистская часть Петербургского -комитета также всегда собиралась отдельно, являясь на общее («объединенное») собрание комитета как компактное единое целое с определенными директивами от большевистской части ЦК, которая нередко собиралась у Владимира Ильича в Куоккала или в Петербурге, куда он приезжал.

Я бывал вместе с Львовым у О. А. Мухиной, которая держала на Мойке большой меблированный дом. Она оказывала уже нам неоднократно содействие в прописке наших нелегальных, в том числе и Надежды Константиновны Крупской, которая жила некоторое время в этих меблированных комнатах. Она также давала нам возможность скрывать в ее трехэтажном доме наши транспорты литературы и оружия. Зная все это, я решил откровенно поговорить с ней о нашей партийно-издательской нужде. [...] Я, в сущности, еще очень мало знал О. А. Мухину и был с ней знаком едва ли с месяц, в который несколько раз имел случай говорить о современном движении, а также об издательстве книг для широких масс. И мне было совершенно неизвестно, как отнесется она к этому новому делу. Вот почему я решил атаковать ее изо всех сил и сейчас же, немедленно реализовать то предложение, которое я ей делал. К моему великому удовольствию, Ольга Александровна очень быстро усвоила все то, что я говорил ей, и выразила полное сочувствие и согласие на издание такого журнала.

В этот же день к вечеру я опять встретился с Львовым, который подтвердил мне полное желание Ольги Александровны сейчас же начать издание журнала и организацию типографии и сообщил, что она хочет, если это потребуется, выдать завтра же 5 тысяч рублей.

Нам вовсе не нужны были такие деньги, потому что мы наверное знали, что журнал окупит себя и покроет минимальные редакционные расходы: оплату авторам, а также расходы на бумагу и типографию. Мы сильно рассчитывали на розничную продажу номеров. Но нам нужно было создать свою собственную типографию, где бы мы могли распоряжаться так, как это было нам нужно, и большую часть этих денег было предложено затратить на организацию типографии под фирмой И. Я. Львова. Он быстро получил разрешение от градоначальника на открытие типографии. Мы приобрели в Петербурге небольшую старую типографию, да он привез свои старые машины из Великого Устюга. Дело, таким образом, быстро наладилось и закипело вовсю.

Когда Владимир Ильич узнал, что мы уже имеем здесь, в Петербурге, свою типографию и что мы хотим организовать журнал, он очень этому обрадовался, а я ему добавил, что как только журнал чуть станет на ноги, то мы сейчас же начнем издавать брошюры и книги, которые нужны будут нашему Центральному Комитету партии. Это еще более понравилось Владимиру Ильичу, так как в это время газета «Новая жизнь» уже дышала на ладан и совершенно было ясно, что дни ее сочтены. Повсюду стало веять все более и более надвигающейся реакцией.

Центральный Комитет партии назначил меня ответственным секретарем нового журнала «Наша мысль», и я вошел в его редакцию на правах редактора. Другими редакторами были назначены И. П. Гольденберг (Мешковский) и столь прославившийся впоследствии Григорий Алексинский. Кроме того, в редакцию входили М. Ольминский, П. Орловский и Н. Чужак. К нашей молодой редакции сейчас же примкнули Анна Ильинична Елизарова (Ульянова), Вера Михайловна Величкина (Бонч-Бруевич). Из беллетристов откликнулись Е. Н. Чириков и С. И. Гусев-Оренбургский, обещали также свое безусловное сотрудничество А. М. Горький и Скиталец. Эти имена давали нам полную надежду на то, что мы будем иметь достаточное количество хорошей беллетристики, которая привлечет к себе массового читателя. Нам нужно было сделать наш журнал иллюстрированным, и вот здесь мы встретили большое затруднение: у нас не было достаточных связей среди художников, да и оплачивать рисунки мы еще почти что не могли. Однако к нам пришел единственный в то время пролетарский художник, который нарисовал несколько прекрасных иллюстраций. Мы решили их печатать. Одну из них успели поместить в журнале «Наша мысль». Называлась она «К свободе!». Кроме того, иллюстрированный материал мы стали извлекать из всевозможных иностранных журналов и репродукций. Особенно нам были полезны издания немецкого социал-демократа Дитца, который в своих каталогах помещал очень хорошие рисунки из жизни французской революции и Коммуны, а в его журналах постоянно мы находили нужные нам картины из жизни рабочего класса. Кроме того, я вывез с собой из-за границы прекрасные альбомы картин Великой французской революции и Парижской коммуны, которыми мы также решили пользоваться для перепечатки иллюстраций в нашем журнале. [...]

* * *

Когда закрыли журнал «Наша мысль», мы все-таки решили как-нибудь продолжать наше дело и подали заявку на издание нового журнала под названием «Библиотека наших читателей», редакция которого помещалась там же, на Литейном, 60, кв. 9, где раньше была редакция журнала «Наша мысль». Мы считали это наше издание как бы продолжением так скоро погибшего журнала, объявили на него подписку и опубликовали его программу. Редактором-издательницей этого журнала нами была приглашена В. Арнольд.

Мы уже тогда были достаточно предусмотрительны, если не по своему личному опыту, то по опыту других изданий, и решили сейчас же сделать заявки на целый ряд журналов, чтобы, как только закроют один, мы могли издавать другой. Мы изменили формат нашего журнала, перешли на брошюрный и предполагали в каждой книжечке давать те или другие статьи наших ближайших товарищей, отказавшись от иллюстраций или, во всяком случае, не считая это для себя обязательным. В то же время мы хотели продолжать издание наших картин.

В номер первый нашего нового журнала входили две статьи П. Орловского: первая — «Кадеты в Думе» и вторая — «Возникновение рабочего класса». В брошюре всего было 32 страницы, и стоила она 7 копеек. № 1 «Библиотеки наших читателей» вышел 26 апреля 1906 года.

К этому времени у нас на средства нашей партии была уже организована громадная типография «Дело», которая называлась «Электропечатная Т-ва «Дело», Фонтанка, 96, в Петербурге. Мы, конечно, отдавали все наши заказы в эту нашу собственную типографию, которая сослужила огромную службу делу пропаганды наших взглядов. В эту типографию влилась и типография И. Я. Львова.

Чтобы придать нашим книжечкам вид журнала, мы на последних двух страницах, 31-й и 32-й, помещали объявления, причем на 31-й странице мы давали объявление о нашем же журнале, а на 32-й — объявления тех журналов и газет, которые пожелали войти с нами в обмен объявлениями. Так, в № 1 мы поместили объявления о журнале «Вестник знания», «Приказчик» и «Сельскохозяйственный листок».

Этот новый наш журнал — «Библиотека наших читателей» — вышел в свет всего в двух номерах. [...] Сборник второй был посвящен московским событиям. Цена была 5 копеек. Это был один из первых литературных откликов на московское вооруженное восстание.

Вскоре мы сами перестали издавать этот наш новый журнал, а перешли на общий тип брошюр и книг, однако имея его всегда в запасе на случай, если нам пришлось бы возобновить такой тип издания. Кстати сказать, и в дальнейшем, когда у нас было уже издательство «Вперед»1, мы держались такой же тактики и все время старались иметь несколько разрешений на издание журнала. Та же редактор-издательница Арнольд сделала в свое время для нас заявку на журнал «Жизнь», о котором мы стали печатать объявление в книжечках издания «Вперед».

В скором времени мы сделали заявку еще на новый подобный же журнал — «Отзвуки», но отметили, что этот журнал должен начать выходить в первой половине августа. Все остальное — состав сотрудников, подписная цена и пр. и тому подобные сведения остались стереотипными, то есть теми же самыми, что и при объявлении о журнале «Жизнь», которые в свою очередь были взяты из журнала «Наша мысль». Эти два последних журнала, то есть «Жизнь» и «Отзвуки», так никогда и не появлялись в свет.

Из всех этих анонсов видна одна общая тенденция: дать журнал массовый за наименьшую цену.

В той напряженной атмосфере, в которой нам приходилось работать, такая предусмотрительность с заявками на журналы была далеко не лишней, и проявление ее было не чем иным, как способом борьбы за издание нашей прессы в России в рамках тех легальных возможностей, которые были в 1906 году и которые еще в то время не были совершенно уничтожены циркулярами Столыпина.

* * *

На последнем хозяйственном заседании нашего закрытого журнала мы решили немедленно организовать другое, более обширное книгоиздательство и книгораспространительский партийный центр. Среди нас появился Михаил Иванович Левин, который заявил нам, что он охотно приложит свои силы и знания к этому делу и, кроме того, отдаст нам для начала свои сбережения, а именно 2 тысячи рублей. Я считал, что открывать книжный магазин и издательство можно не только с деньгами, но и без денег, и имел очень большой опыт в этом деле за границей с нашими нелегальными изданиями партии. Несмотря на то что мы получали очень мало пожертвований, мы там, за границей, на чужбине, все-таки довольно хорошо вели наше дело, никому не были должны и нам хватало средств для нашего издательства, хотя нередко чувствовали большие перебои в деньгах и испытывали довольно серьезное напряжение нашей кассы. Я знал, что здесь, в Петербурге, наши издания, конечно, пойдут среди рабочей массы через наши партийные организации. Нам, несомненно, удастся стянуть на комиссию в наш книжный склад издания других издательств. Видя, как успешно у нас распространяются книги, начнут присоединяться другие маленькие полупартийные издательства2, а также издательства попутнических лиц и групп, в Общем и целом сочувствовавших нашему новому предприятию. Я переговорил об этом с Владимиром Ильичем. Владимир Ильич самым внимательным образом отнесся к этому делу и сказал мне, что считает его чрезвычайно важным. Он знал, что я в это время работал среди рабочих в различных районах, и он сказал мне:

 — К той работе, которую вы сейчас ведете, если прибавить эту организационную книгоиздательскую, то вряд ли справитесь с тем и с другим, а потому я считаю необходимым вам сказать, что работа по книгоиздательству настолько важна для партии и необходима именно теперь, когда наступает реакция, что вы смело можете поступиться своей деятельностью в том или другом районе, сократив ее, чтобы вплотную приняться за это в высшей степени важное партийное предприятие.

Он также сказал, что и сам желал бы выпустить ряд брошюр в этом издательстве и что он вообще будет именно нам отдавать все, что только напишет, а также предложит это и всем другим товарищам. [...] Мы подыскали помещение на Караванной улице в доме № 9 во дворе, в первом этаже. Нам казалось оно вполне подходящим, так как помещение занимало почти что целый этаж.

Мы сюда перевезли остатки изданий «Нашей мысли». В это же время к нам пришел И. Р. Белопольский, который заявил, что считает себя партийцем, что он имеет отдельное издательство «Утро», разрешенное ему нашим ЦК, и что издает он книги только потому, что желает быть полезным партии. Он предложил свои издания поместить у нас в складе на комиссию. Среди них было много хороших брошюр.

Мы также обратились за книжками в возникшее в то время меньшевистское издательство «Новый мир», во главе которого стоял Алексеев, брат нашего партийца-большевика Н. А. Алексеева. В издательстве «Новый мир» отнеслись к нам чрезвычайно враждебно. Мы предложили им обмениваться изданиями по обоюдному выбору. Но это наше предложение меньшевики встретили весьма прохладно. С ними мы работали очень мало, выбрав у них на установленную сумму только те книги, которые для нас были подходящи. Также и они у нас взяли мало книг, но принцип обмена изданиями с ними все-таки был установлен. Мы стали заключать договоры с другими издательствами. [...]

Прекрасно к нам отнесся Глаголев, который издавал в это время очень много интересных книг, в том числе собрание сочинений Лассаля, «Процесс первого Совета рабочих депутатов» и много других книг, которые у нас шли великолепно. Небольшое, вполне дружественное нам издательство «Марксист» сначала поместило все свои издания к нам на склад, а потом через некоторое время оно, как и «Утро», совершенно слилось с нами, и мы стали печатать на наших новых изданиях: «Книгоиздательство «Вперед», а далее шел подзаголовок — «Соединенное издательство «Марксиста», «Нашей мысли» и «Утра».

Одним словом, наш склад быстро был совершенно завален книжным товаром, и мы должны были снять еще несколько сараев в том же доме.

Так как в то время наша партия существовала на объединенных началах меньшевиков и большевиков в силу решений полномочного Стокгольмского съезда и так как был выбран и объединенный ЦК партии, то мы, не желая ничем нарушать устав, как только устроили наше книгоиздательство, центральный книжный склад и магазин «Вперед», сейчас же обратились с письмом в Петербургский комитет, прося утвердить нас как партийную организацию согласно уставу нашей партии. Этот шаг не только одобрил Владимир Ильич, но энергично настаивал, чтобы мы это сделали как можно скорей...

Характерно, что мы должны были тогда в силу решения Стокгольмского съезда именовать себя «группой партийных товарищей из бывшей фракции «большинства». Тогда формально считалось, что фракции — и большевиков и меньшевиков — распущены, что партия едина и нераздельна, что время фракционной борьбы и разделения миновало раз и навсегда. Не знаю, верил ли в это кто всерьез. Я, по крайней мере, не принадлежал к их числу. Мне совершенно было ясно, что единства нет и не может быть никакого. Такое объединение как попытка, как политический шаг для того времени было необходимо. Так мыслилось в теории, но практика говорила совершенно другое. Принципиальные разногласия между обеими сторонами были столь глубоки, что для каждого деятельного и вдумчивого участника в этой борьбе, по крайней мере среди нас, большевиков, было совершенно ясно, что все это ненадолго, что «добрая ссора» здесь, несомненно, лучше «худого мира».

Приблизительно через полгода после открытия склада к нашему инвентарю прибавились книги издательства «Колокол», принадлежавшего радикально настроенному купцу Ефиму Дмитриевичу Мягкову, отвалившему 200 тысяч рублей на издание книг. Половину этих денег он распорядился отдать на издание книг партии социалистов, а половину — на издание книг партии социалистов-революционеров. Во главе социал-демократического отделения «Колокола» стоял П. Я. Гуров, который входил в нашу социал-демократическую ячейку при издательстве «Вперед» и нередко бывал на наших партийных собраниях вплоть до того, как совсем закрыли наше предприятие, то есть до середины 1907 года. Это он и помог, чтобы огромное книжное имущество, выразившееся в номинальных цифрах около 100 тысяч рублей, перешло от «Колокола» во «Вперед», причем Мягков не пожелал за это имущество получать с нас деньги. Многие из этих книг были впоследствии конфискованы, и мы усиленно раздавали и рассылали их по нашим организациям бесплатно.

Наш распространительный аппарат был поставлен великолепно. Мы отправляли литературу по всей России, в первую очередь всем нашим партийным организациям, а также большому числу книжных магазинов и книжных артелей, которые от себя уже распространяли эти книги через газетчиков по городам, заводам, фабрикам и железным дорогам.

* * *

Помимо обсуждения издания брошюр, которые по большей части одобрялись к печати Владимиром Ильичем, мне пришлось в это время серьезно беседовать с ним об издании полного собрания его сочинений. Этот разговор я считаю второй попыткой к такому изданию, так как первая, как это ни странно сказать, была еще в Женеве, когда после выхода книжки Владимира Ильича «Шаг вперед, два шага назад» мне пришлось много говорить с ним — не пора ли его книги, его статьи и работы издать целиком и полностью, хотя бы за границей. Он тогда был очень изумлен этим моим предложением, которое я настойчиво делал и доказывал ему, что все это осуществить было бы вполне возможно, так как за границей имеется значительное число читателей на русском языке и что солидная книга в количестве двух-трех тысяч экземпляров могла бы вполне разойтись, а стало быть, и не обременить нашу кассу. Владимир Ильич одно время задумался над этим моим предложением и даже стал подсчитывать, в скольких томах можно было бы перепечатать его статьи из «Искры», «Зари», некоторые легальные издания и все те, которые были конфискованы в России в различных сборниках как под фамилией Ильин, так и под фамилией Тулин, а также и то, что выходило у него отдельными брошюрами за границей.

События 1905 года, отвлекшие нас всех на острую политическую борьбу, заставили отойти от этого очень важного и необходимого намерения. И вот теперь, когда у нас было организовано свое центральное издательство при большевистской части ЦК партии, я возобновил разговор с Владимиром Ильичем о необходимости печатать его полное собрание сочинений.

 — Зачем же полное? — говорил он, возражая против моего максимализма. — Можно напечатать хотя бы избранное, только то, что сейчас имело бы значение для теоретического освещения целого ряда наших партийных вопросов, а вот со многими газетными статьями можно было бы и повременить...

Я не стал с ним спорить и просил его составить список того, что он хотел бы переиздать в самое ближайшее время. Такой список он составил, который и является не чем иным, как оглавлением позже вышедшей книги его сочинений «За 12 лет».

Эту книгу мы должны были издавать в нашем книгоиздательстве «Вперед». Только тогда предполагали ее издавать не в одном томе, а в нескольких томах, причем к тому, что вошло в книгу «За 12 лет», должен был прибавиться еще целый ряд его статей. Мы полагали, что в шести томах нам удастся напечатать все самое важное, что пожелал бы видеть в этом собрании сам Владимир Ильич. В это собрание входил также его труд «Развитие капитализма в России», который потом был издан в издательстве «Паллада», во главе которого стоял тов. Енько, весьма друживший в то время с нами.

Владимир Ильич, как всегда, самым подробным образом расспрашивал меня о возможности осуществления этого издания его сочинений, подытоживал, не будет ли оно нам в убыток, выдержит ли наше издательство такой расход и т. д. Когда я убедил его, что об этом не стоит говорить и двух минут, так как наверное можно сказать, что его книги разойдутся великолепно, он перешел к обсуждению программы издания и принес мне список всего того, что он хотел бы в ней поместить.

Вскоре после закрытия «Вперед» в Петербурге организовались издательство и книжный магазин «Зерно», принадлежавшие М. С. Кедрову.

Одним из главных деятелей этого издательства был Н. С. Ангарский (Клестов), сначала нелегально живший по паспорту Арк. Ник. Шевтунова, а потом по паспорту А. В. Масленникова. Он обратился к Владимиру Ильичу с предложением издать его книгу статей «За двадцать лет», по примеру вышедшей тогда такой же книги статей Г. В. Плеханова в издательстве «Общественная польза» при главном участии социал-демократа меньшевика Салтыкова. Владимир Ильич не пожелал издавать том «За двадцать лет», а дал список статей, ранее им составленный для издательства «Вперед», где предполагалось издание сборника «За 12 лет».

Корректуру этого сборника читал сам Владимир Ильич (в конце 1907 г.), причем, по свидетельству тов. Ангарского, сильно ее правил, «целыми страницами» добавлял и пр... Книга «За 12 лет» вскоре была конфискована. Вероятней всего, о ней донес во время производства наборщик Шнеерсон, работавший в это время в типографии Безобразова. Когда-то он работал в Женеве в нашей партийной типографии, а потом оказался агентом-провокатором. Он также работал в типографии «Дело» и вообще был вхож в наши социал-демократические большевистские издательства и очень много напортил, освещая нашу деятельность в охранном отделении. К счастью, когда работала организация «Вперед», он ни разу к нам не являлся: его не было в Петербурге, где он появился несколько поздней, после закрытия «Вперед». Он хитро повел свое проклятое провокаторское дело, погубив весьма многое, пока не был окончательно разоблачен.

В издательстве «Зерно», но без его марки, как известно, появился первый том3  Сочинений Владимира Ильича, соединенных в сборник «За 12 лет» под фамилией Вл. Ильин. О втором томе было объявлено, что он печатается. Это мы видим из объявления на 4-й странице обложки первого тома «За 12 лет». В него должны были войти статьи по аграрному вопросу, а именно:

Часть I. К характеристике экономического романтизма.

Часть II. Введение. О судьбах нашей аграрной программы.

1) Капитализм в сельском хозяйстве.

2) «Критики» Маркса в аграрном вопросе (четыре статьи).

3) Аграрная программа РСДРП.

4) Послесловие к проекту аграрной программы Икса.

5) К пересмотру аграрной программы (ст. из «Пролетария»).

6) Пересмотр аграрной программы.

7) Муниципализация и национализация на Стокгольмском съезде.

8) Газетные статьи и полемика.

Так как первый том сборника «За 12 лет» был очень вскоре конфискован4, то второй, уже набиравшийся, так и не вышел в свет.

Было совершенно очевидно, что второй том будет задушен столыпинской цензурой немедленно. Реакция так сгустилась к началу 1908 года, что издательство «Зерно» не могло уже идти на риск, тем более что вокруг него уже вились агенты охранного отделения. Как известно, издательство «Зерно» вскоре было прикрыто распоряжением градоначальника, и Н. И. Подвойский, который должен был отвечать за него по суду, перешел на нелегальное положение и жил в ближайшей Финляндии, оттуда частенько ездил под чужим паспортом в Петербург. Клестов-Ангарский-Масленников переселился в Москву. М. С. Кедров вскоре был арестован.

* * *

Владимир Ильич нередко заходил к нам во «Вперед» под вечер, когда уже смеркалось. Прежде всего проходил он по двору, мимо окон, не обращая никакого внимания на парадный вход в наш магазин, как бы идя в тот огромный второй каменный дом, который стоял перпендикулярно к нашему — в конце двора. И если он видел, что все окна были освещены и что мы спокойно там двигаемся и занимаемся, он как бы возвращался назад, заходил через парадное крыльцо к нам. Если же около парадного крыльца он замечал какое-нибудь подозрительное лицо, то, пройдя наш фасад, он входил в тот огромный флигель, стоявший в конце двора, который так был устроен, что с парадного его крыльца первого этажа был наш второй черный выход. Владимир Ильич проходил туда, звонил и заходил в дальнюю комнату.

Если в складе не было никого постороннего, то он через склад нередко приходил ко мне в кабинет, и здесь мы подолгу беседовали с ним об изданиях, причем я показывал ему корректуры, рукописи, планы. Он тут же их просматривал и правил чужие брошюры, также просматривал рукописи и вносил в них свои замечания и исправления. Подробным образом расспрашивал он о том, как мы распространяли нашу литературу, как идут дела, какие у нас связи с провинцией. Он также неоднократно бывал у нас на явке, когда собирались товарищи из Петербургского комитета для обсуждения тех или других вопросов. Он почти никогда не выходил из склада через парадное крыльцо, а проходя по комнатам, как бы незаметно подходил к черному ходу, выбирал такое время, когда никого вокруг не было, кроме меня или других близких ему товарищей, произносил тихо «до свиданья!» и мгновенно исчезал, выходя из нашего другого крыльца, так называемого черного хода, причем и здесь, выйдя на подъезд, он старался выждать, посмотрев во двор, каково там положение, и делал вид, что он выходит из этого дома, как бы спускаясь с верхнего этажа. Конспиративные привычки Владимира Ильича никогда его не покидали. И здесь он проявлял себя все тем же осторожным, спокойным, выдержанным конспиратором-революционером. Недаром он всегда советовал молодежи, приезжавшей в Женеву, изучать принципы конспирации старой «Народной воли», и в особенности деятельность и приемы конспиративной работы известного члена исполнительного комитета «Народной воли» революционера-боевика конспиратора А. Д. Михайлова.

* * *

История нашего центрального книжного склада «Вперед» была бы неполна, если бы мы, хотя бы вкратце, не познакомили наших читателей с нелегальной газетой «Казарма», редакция большинства номеров которой находилась у нас, где постоянно собирались ее сотрудники и распространители. Наша партийная книгораспространительная организация, работавшая под названием «Книжный склад и магазин «Вперед», эта наша центральная партийная экспедиция того времени, много потрудилась в деле распространения газеты «Казарма», принимала прямое участие в частичной перевозке ее номеров и матриц из Финляндии, причем это были почти единственные транспорты, благополучно достигшие своего назначения. Огромное число экземпляров «Казармы», иногда нелегально печатавшейся в партийной типографии «Дело», поступало в наше ведение, и мы успешно распространяли эту боевую газету везде и всюду.

Мы полагаем, что ввиду всех этих обстоятельств вполне уместно дать здесь краткий очерк об этой газете и ее организационных началах.

Редакция нелегальной газеты «Казарма», издававшейся военной организацией нашей партии, находилась в книжном складе «Вперед». По своему содержанию газета «Казарма» целиком предназначалась для солдат и матросов. Статьи в ней писались популярным языком, затрагивались более всего вопросы самой насущной надобности из быта казарм. На злободневные политические события отвечали специальными статьями. Газета эта набиралась в Выборге по материалам, которые мы доставляли из нелегальной редакции на конспиративную квартиру в Финляндии в местечке Териоки, во главе которой стоял один из помощников Л. Б. Красина, П. Я. Вайнштейн, носивший кличку Калоша. Эти материалы оттуда пересылались дальше для набора в типографию, находившуюся в Выборге. Газета иногда печаталась целиком в Выборге и нелегально доставлялась в Россию. В нескольких же случаях нам удавалось переправить в Россию матрицы с набора и напечатать газету в петербургской легальной типографии нашей партии «Дело». Сама военная организация при газете, как и все военные петербургские организации того времени, не была достаточно проверена, и в ней с первых же шагов, несомненно, присутствовали провокаторы, которые принесли много вреда. Странно было видеть, что переправа газеты, из Финляндии в Петербург была по большей части неудачна. Раз за разом транспорты, которые должны были переходить через финляндскую границу, проваливались, и их арестовывали, хотя условия для транспортировки литературы здесь были более легкие, чем, например, на западной границе царской России. Обстоятельства провалов транспортов нам, старым конспираторам, хорошо знавшим это дело, казались весьма подозрительными. Не однажды приходилось говорить, что надо обратить сугубое внимание на транспортную группу на финляндской границе, так как без провокации нельзя было объяснить все те провалы, которые там совершались. Проваливались не только транспорты литературы, но и матрицы, что было совсем плохо, так как это давало руководящую нить охранному отделению искать типографию в Петербурге, для которой эти матрицы предназначались.

Те номера «Казармы», которые удалось напечатать по удачно провезенным матрицам из Финляндии, каждый раз были доставлены случайными людьми, не входившими в военную организацию, мобилизованными на это дело нашим «Вперед». Это ясно показывало, что перевозить матрицы вполне было возможно. Эти номера были напечатаны в довольно значительном количестве на ротационных машинах нашей типографии, и, несмотря на то что в типографии было много народа и, конечно, среди наборщиков и других мастеров были лица нам неизвестные и отнюдь не партийные, все-таки конспиративная работа велась настолько хорошо, что ни разу полиции не удалось нагрянуть в момент печатания нелегальной литературы или во время вывозки ее оттуда. Каждый раз газету «Казарма» и другие издания нашей партии нам удавалось вывезти целиком из типографии и распространить среди широких масс при помощи нашего книжного склада «Вперед». [...]

Последний раз упоминание о газете «Казарма» я слышал на военном суде, который разбирал дело петербургской военной организации, куда я был вызван тов. Чужаком в качестве свидетеля.

Должен здесь констатировать, что газета «Казарма» велась очень удачно, и когда нам удавалось ее распространить, то ее охотно читали рабочие и солдатские массы, и она, конечно, сделала свое большое просветительное, революционизирующее дело в замуштрованной, угнетенной, в полутемной солдатской массе. С арестом тов. Чужака и других находившихся около него товарищей, редактировавших «Казарму» с № 4 по № 9, издание газеты вскоре прекратилось. Вышло еще всего четыре номера. Три из них редактировал Ем. Ярославский и один — М. Ольминский...

На баррикадах. Воспоминания участников революции 1905 — 1907 гг. в Петербурге. Л.. 1984, с. 240 — 257

Примечания:

1 «Вперед» (1906 — 1907) — большевистское легальное издательство в Петербурге, возникло в результате слияния издательств «Наша мысль», «Марксист» и «Утро». Выпустило 28 произведений В. И. Ленина, издавало социал-демократическую, революционную литературу. Ред.

2 В то время существовали многие мелкие издательства, которые не принадлежали партии, но на которые партия наша распространяла свое влияние и отчасти даже руководила их деятельностью, нередко вводя в их аппарат своих людей. Такие издательства мы называли тогда полупартийными, например издательство «Труд» (Скирмунта), издательство М. Малых, «Буревестник», «Знание» и пр. Прим. авт.

3 В него вошли: Предисловие. 1. Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве. 2. Задачи русских социал-демократов. 3. Гонители земства и Аннибалы либерализма. 4. Что делать? 5. Шаг вперед, два шага назад. 6. Земская кампания и план «Искры». 7. Две тактики социал-демократии в демократической революции. Прим. авт.

4 В «Алфавитном указателе книгам и брошюрам», арест на которые утвержден судебными установлениями, эта книга Владимира Ильича значится на с. 52 как конфискованная. Прим. авт.

 

Joomla templates by a4joomla