"Готовьте решительнейший отпор..."
Ленин возвращается в Женеву. Его забрасывают вопросами:
- Что случилось на съезде?
- Из-за чего был спор?
- Раскол? - спрашивает Ленина В. Бонч-Бруевич.
- Да, глубокий и принципиальный,- подтверждает Владимир Ильич.
Он отправляется на берег озера. Бродит по окрестностям города. Часто, опершись локтем на стол, сидит в дальнем углу кафе “Ландольт” - излюбленном месте встреч русских революционных эмигрантов. И всюду заново переживает события недавних дней. Владимир Ильич полон раздумий о том, что произошло на съезде.
Только что пришло письмо от А. Калмыковой, многие годы помогавшей социал-демократам и высланной не так давно за границу. С большим доверием относится Ленин к этой женщине, принимавшей участие в народовольческом движении, тесно связанной и с группой “Освобождение труда”, и с петербургским “Союзом борьбы за освобождение рабочего класса”. Он убеждается: происшедшее на съезде ее взволновало, но его результаты Калмыкова склонна объяснить “страшным нервным переутомлением”. Нет, это вовсе не так! - категорически отвергает ее предположения Ленин. “Нервное переутомление, - пишет он Калмыковой, - могло лишь вызвать острое озлобление, бешенство и безрассудное отношение к результатам, но самые-то результаты совершенно неизбежны, и наступление их давно было лишь вопросом времени” [12]. Не может быть никаких сомнений в том, заявляет Ленин, что “возврата назад нет” [13].
В домике на Шмен приве дю Фуайе, где живут Ульяновы, Ленин пишет “Рассказ о II съезде РСДРП”. Еще не опубликованы протоколы, и этот “Рассказ” станет пока единственным партийным документом, освещающим итоги съезда. Он станет свидетельством того, как проходила борьба на съезде, как свершилось историческое событие и вышла на политическую арену большевистская партия.
“Русской социал-демократии,- утверждает в своем “Рассказе” Ленин,- приходится пережить последний трудный переход к партийности от кружковщины, к сознанию революционного долга от обывательщины, к дисциплине от действования путем сплетен и кружковых давлений” [14].
В этой борьбе за партийность для Ленина важна лишь принципиальная сторона. Он стремится вскрыть идейные корни разногласий, их причины и последствия для будущего развития и деятельности партии.
Владимир Ильич убеждается: сразу же после съезда меньшевики пытаются сорвать его решения. Он пишет в Монтрё Потресову: “Отказ от редакции Мартова, отказ от сотрудничества его и других литераторов партии, отказ работать на ЦК целого ряда лиц, пропаганда идеи бойкота или пассивного сопротивления,- все это неминуемо приведет... к расколу партии” [15].
И тем, кто приезжает сейчас в Женеву из российского подполья, Ленин разъясняет сущность всего, что произошло на съезде, сущность и значение принятых на нем решений. И им говорит об “атмосфере надвигающегося раскола”.
Октябрьским утром на Шмен приве дю Фуайе появляется агент “Искры” Ц. Бобровская (Зеликсон). Ее послали к Ленину из Твери. Она застает его работающим за столом. Одет Владимир Ильич по-домашнему - в темно-синюю ластиковую косоворотку. И одежда эта, отмечает Бобровская, как-то особенно идет к его коренастой, ладной фигуре.
В другой комнате - тоже за столом - Крупская. Днями и ночами просиживает здесь она, расшифровывая полученную из России информацию о состоянии дел на местах, зашифровывая послания Ленина комитетам и отдельным работникам о положении, создавшемся в партийных центрах и заграницей, о том, что следует делать дальше.
Гостью хозяева встречают тепло. Спускаются с ней в кухню, которую Ленин шутливо зовет клубом. Как-то по-особому участливо расспрашивает Владимир Ильич ее о России, о людях, с которыми она встречалась. Оказывается, он знает многих ее товарищей по революционному подполью - тех, кто в разные годы рассказывал ей то о Тулине, то о Старике, то о Петрове. Тех, от кого она впервые узнала, что Тулин, Старик, Петров - одно лицо: Ленин.
В этот вечер он говорит Ц. Бобровской:
- Право называться профессиональным революционером остается за теми, кто беззаветно предан партии и рабочему классу. Этим правом должны пользоваться люди, у которых их собственная жизнь сливается с жизнью партии. Суживать круг организации революционеров до узкого круг, вождей не следует. Партии необходимы и постоянные рядовые работники-профессионалы, неутомимые, тесно связанные с массой, которые помогали бы камень за камнем закладывать здание партии [16].
Ленин говорит о том, как ему мыслится строительство партии, ее роль в надвигающихся революционных событиях, Он твердо верит: партия преодолеет кризис. Нужно объективно информировать местные партийные организации. Чтобы знали они о дезорганизаторских действиях меньшевиков, знали о грозящей опасности раскола.
- Первое время, верно,- предполагает Кулябко, отправляющаяся с его заданиями в Россию,- будет очень тяжело, пока удастся разъяснить рабочим суть разногласия и всего, что произошло после съезда.
- Наоборот,- возражает Ленин,- тут вам будет гораздо легче. Рабочие быстро разберутся и станут на нашу сторону. Ведь рабочие, бывшие на съезде, голосовали с нами [17].
Он пишет о том же товарищам в Россию. “...Надо готовиться к решительной войне, - предупреждает Ленин Кржижановского в письме, ушедшем в Киев,- надо добиться во что бы то ни стало, чтобы их попытка сунуться в комитеты сразу вызвала решительный отпор. Надо смотреть в оба за этим и готовить все комитеты... Долой всякую размягченность!” [18] И снова подчеркивает: “Готовьте решительнейший! отпор...” [19] В другом письме - Кавказскому союзному комитету РСДРП - Ленин призывает не слушать сплетен против большинства, продолжать “дружную работу с товарищеским доверием к ЦК” [20].
А из России продолжает между тем поступать обширная корреспонденция. Приходит листовка Кишиневского комитета РСДРП “Кто виноват в кишиневском погроме”. В. Ногин, из Екатеринослава просит прислать книгу Ленина “Что делать?”. Из Гомеля доставляют листок “Чудеса в Сарове и всеобщая стачка”, а из Феодосии - листовку местной социал-демократической группы “К интеллигенции”. Неизвестный корреспондент сообщает подробности судебного процесса по делу ростовской демонстрации. Пишут из Уфы - об усилении полицейских репрессий. Сообщают об арестах, судах и приговорах за революционную деятельность в Вологде и Онеге, о побегах ссыльных и о вновь прибывших в ссылку. Приходят корреспонденции о стачках на юге России, о бойкоте выборов фабричных старост в Одессе, о забастовке в Москве типографских рабочих, о стачке портных в Никополе, о всеобщей стачке в Киеве.
Ленину сообщают и о листовке Петербургского комитета РСДРП “К семянниковским рабочим”. Она уже обошла весь Питер. Листовка напоминает о преступлениях перед народом Николая II. О том, как в апреле 1895 года, едва вступив на российский престол, Николай Романов одобрил кровавую расправу над забастовавшими рабочими товарищества Ярославской большой мануфактуры. “Весьма доволен спокойным и стойким поведением войск во время фабричных беспорядков”,- начертал тогда царь на представленном ему докладе. “Спокойное и стойкое поведение” войск выразилось в расстреле забастовщиков.
Это был первый шаг, сообщает листовка. За ним последовал второй, третий... Произошла беспощадная расправа с рабочими Обуховского завода, с голодающими полтавскими и харьковскими крестьянами. Потекли реки рабочей крови, пролитой войсками и полицией в Ростове, Златоусте, Томске, Батуме, Баку, Мариуполе, Киеве, Тифлисе, Николаеве.
В письмах, листовках - обширнейший материал для “Искры”. Ленин делает на них пометки: “Сделать маленькую заметку из Никополя о стачке” [21], “Сократить изрядно и повыкинуть плохие “красоты” слога [22], “составить заметку на основании этого” [23], “Из Донецкого района (составить, слегка сократив, обстоятельную корреспонденцию)” [24], “Сократить примерно на 1/3, сохранить колорит и разговоры” [25]. И публикует заметки в “Искре”. Публикует в те дни, когда, не считаясь с волей съезда, меньшевики усиливают нападки на Ленина, стремятся лишить его связей с местными партийными организациями.
“Никого и ни в чем мы не “пятнали”, не пятнаем и не устраняем от работы. А за устранение от центра поднимать раскол было бы непостижимым для меня безумием” [26],- все еще пытается убедить Ленин Потресова и Мартова. Но те не прислушиваются к его призывам. Они блокируются со вчерашними противниками “Искры”. И на фракционном совещании в Женеве создают тайный антипартийный центр оппозиции. Очень скоро становится ясно: посредством шантажа, дрязг и скандалов, именуемых “лояльным бойкотом”, меньшевики ставят своей целью захват центральных учреждений партии.
Ленин предупреждает находящихся в России членов Центрального Комитета Г. Кржижановского и В. Носкова: “Никакой, абсолютно никакой надежды на мир больше нет... Война объявлена, и они... едут уже воевать в Россию. Готовьтесь к легальнейшей, но отчаянной борьбе” [27].
До сих пор Плеханов был с Лениным. А теперь переходит на позиции меньшевизма, самочинно кооптирует в редакцию “Искры” тех, кого не ввел в нее съезд.
- Знаете,- пытается при встрече с Лениным оправдать этот свой поступок Плеханов, - бывают иногда такие скандальные жены, что им необходимо уступить во избежание истерики и громкого скандала перед публикой.
- Может быть,- отвечает Ленин,- но надо уступить так, чтобы сохранить за собой силу не допустить еще большего “скандала” [28].
“Мысль моя была именно та,- объясняет он свою позицию,- которую я выражал и печатно: если Плеханову удастся добиться мира, приемлемого и для большинства, в рядах которого Плеханов боролся так долго и так энергично, тогда я тоже войны не начну; если не удастся,- я сохраняю за собой свободу действий, чтобы разоблачить “скандальную жену”, если ее не успокоит и не утихомирит даже Плеханов” [29].
Но Плеханов не намерен “успокаивать” и “утихомиривать”.
“...Плеханов предлагает нам вести (вместе с ним!) в “Искре” войну против ЦК. Как бы то ни было, Ленин разбит” [30]. Это ликующее сообщение Мартов шлет Аксельроду 4 ноября 1903 года. А Ленин в эти же дни пишет в Россию: “Плеханов изменил нам, ожесточение в нашем лагере страшное; все возмущены, что... Плеханов позволил переделать решения партийного съезда. Я вышел из редакции окончательно” [31].
Нелегко принять такое решение. Ведь “Искра” - его детище. Но другого выхода нет.
Ленин пишет обстоятельное объяснение. Оно адресовано редакции “Искры”. “Это вовсе не личный вопрос,--подчеркивает Владимир Ильич.- Это - вопрос об отношении большинства и меньшинства нашего партийного съезда, и я обязан ответить на него немедленно и открыто...” [32]
В своем письме Ленин отмечает, в частности: “Русские комитеты ведут борьбу против тормозящей всю работу дезорганизаторской деятельности и бойкота меньшинства. Резолюции в этом смысле уже присланы комитетами Петербургским, Московским, Нижегородским, Тверским, Одесским, Тульским, Северным союзом” [33].
Резолюция, полученная из Петербурга, выражает уверенность столичного комитета РСДРП в том, что “центральные учреждения, выбранные съездом, успешно выполнят возложенные на них задачи в деле объединения революционной социал-демократии”. Она призывает “всех товарищей к дружной совместной работе”, осуждает “всякие дезорганизаторские попытки” [34].
О том же гласит резолюция, доставленная из Москвы: “Выражая полную солидарность с постановлениями съезда, Московский комитет всецело подчиняется центральным учреждениям с уверенностью, что они успешно выполнят возложенные на них съездом обязанности в деле объединения революционной социал-демократии. Московский комитет порицает дезорганизаторские попытки, нарушающие цельность и единство в работе” [35].
Но письмо Ленина, в котором он ссылается на поддержку большевиков многими российскими организациями, не будет "публиковано в “Искре”. Его отвергли те, кого самочинно кооптировал в редакцию Плеханов. И Ленин вынужден предпринять решительный шаг. “Я напечатал теперь отдельным: листком “Письмо в редакцию “Искры” (Почему я вышел из редакции?)”,- сообщает он в Екатеринослав рабочему-большевику Н. Вилонову,- там я рассказываю вкратце, из-за кто мы разошлись, и стараюсь показать, как неверно представлено дело в № 53 “Искры” (начиная с № 53 в редакции состоят четверо представителей меньшинства и еще Плеханов.) Надеюсь, что это письмо (маленький печатный листок из 8 страничек) скоро попадет в Ваши руки, потому что в Россию его уже повезли и, вероятно, распространить будет не трудно” [36]. И Вилонов, и другие товарищи в России узнают из него, что меньшевики раздувают мелкие разногласия, встали на путь раскола партии.
Завладев “Искрой”, оппортунисты захватывают сейчас Совет партии. К голосу Плеханова, являющегося председателем Совета, прибавляются два голоса меньшевиков от новой “Искры”. “Кризис полный и страшный...- пишет Ленин в Киев.- Я борюсь за ЦК, который мартовцы, обнаглев после трусливой измены Плеханова, тоже хотят захватить, требуя кооптации туда своих...” [37]
Письмо адресовано Кржижановскому. Ленин настаивает на его приезде как члена Центрального Комитета в Женеву. “Это,- подчеркивает он,- безусловно и немедленно необходимо” [38]. Ибо следует как можно быстрее выработать линию ЦК. “Надо, чтобы Россия,- заявляет Ленин,- восстала твердо за ЦК...” [39] И, раздобыв нелегальный паспорт, Кржижановский выезжает за границу.
“В Женеве,- рассказывает он,- я очутился в настоящем кипящем котле... Большинство жал этого муравейника было направлено против Владимира Ильича. Особенно памятны жалобные филиппики Плеханова, убеждавшего меня в том, что ради сплоченности старой редакции “Искры”, представлявшей, по его мнению, “непобедимую армаду”, стоило идти на гораздо большие жертвы, чем та или иная уступка в толковании параграфа о членстве в партии” [40].
Большую часть времени проводит Кржижановский с Лениным. Среди всех Владимир Ильич выделяется наибольшим спокойствием, выдержанностью. Он намеренно не стремится убеждать в чем-либо Кржижановского, предоставив ему самому беспристрастно разобраться в обстоятельствах происшедшего раскола.
Меньшевики же с каждым днем усиливают кампанию против Ленина и его сторонников. “В “Искре” начата травля ЦК и Ленина, открытая и недвусмысленная” [41],- пишет в декабре 1903 года в Россию Крупская. “...Травля Ленина становится мало-помалу делом их жизни” [42],- сообщает тогда же из Женевы товарищам член Центрального Комитета и Совета партии Ленгник.
Владимиру Ильичу известно это. С горечью он пишет: “Старая “Искра” учила истинам революционной борьбы. Новая “Искра” учит житейской мудрости: уступчивости и уживчивости. Старая “Искра” была органом воинствующей ортодоксии. Новая “Искра” преподносит нам отрыжку оппортунизма - главным образом в вопросах организационных. Старая “Искра” заслужила себе почетную нелюбовь и русских и западноевропейских оппортунистов. Новая “Искра” “поумнела” и скоро перестанет стыдиться похвал, расточаемых по ее адресу крайними оппортунистами. Старая “Искра” неуклонно шла к своей цели, и слово не расходилось у нее с делом. В новой “Искре” внутренняя фальшь ее позиции неизбежно порождает - независимо даже от чьей бы то ни было воли и сознания - политическое лицемерие” [43].
Но Ленин по-прежнему полон оптимизма. Подолгу беседует он с товарищами, единомышленниками перед их отъездом в Россию, на нелегальную работу. Как и прежде, держит и своих руках связи с партийными комитетами, организует транспортировку нелегальной литературы.
- Мы хотим вам поручить всю экспедицию,- говорит он Бонч-Бруевичу, пригласив его к себе.
- Мои обязанности? - спрашивает тот.
- Черт побери, это хорошо, когда люди говорят сначала об обязанностях, а потом, вероятно, о правах...- И Ленин, хитро прищурив глаз и улыбаясь, смотрит на Бонч-Бруевича.
- Я полагаю, что у рядового члена партии есть единственное право - это выполнять все возлагаемое на него Центральным Комитетом самым лучшим образом,- отвечает Бонч-Бруевич.
- И только?
- Других прав я не знаю...
- Начало хорошее, оч-чень хорошее...- И Ленин деловито обсуждает детали предстоящей экспедиции.
Этот разговор идет в домике на Шмен приве дю Фуайе. 'Теперь квартира Ленина - центр заграничного отдела Организационного комитета. Сотни писем поступают ежемесячно сюда. Не меньше уходит отсюда. И так же, как недавно в Искре”, секретарствует в заграничном отделе Крупская. Она “проявляет” письма, адресованные Ленину. Она зашифровывает наиболее секретное в ленинских письмах, вписывает это химическим способом между строк заранее заготовленного, написанного обыкновенными чернилами текста.
“...Мы придумали устраивать у себя в Сешероне раз в неделю “журфиксы”, для сближения большевиков” [44],- сообщает Крупская. На этих вечерах царит музыка. Поет романсы и арии Гусев. Особенно отличается озорная, голосистая Зверка - так зовут в партийных кругах М. Эссен. Она дразнит всякого, кто вздыхает по поводу раскола. И проясняется лицо Ленина. “Каким отдыхом, каким удовольствием для Владимира Ильича были наши песни!” [45] - подтверждает Эссен.
Она рассказывает об этих вечерах в Сешероне: “Я не встречала более жизнерадостных людей, чем Ленин. Его способность смеяться всякой шутке, умение использовать свободный час и находить повод для веселья и радости были неисчерпаемы... Владимир Ильич обладал довольно приятным, несколько глуховатым голосом и очень любил попеть в хоре и послушать пение” [46].
Иногда после музыкальных вечеров Ленин, Крупская и живущая у них Эссен идут провожать гостей. Возвращаются притихшие, усталые, несколько грустные. Говорить не хочется. Каждый думает о своем. Ленин подымается к себе, присаживается на часок к рабочему столу.
А тут подходит праздник Эскалада, праздник освобождения Швейцарии от иноземной зависимости...
В этот декабрьский день по всей Женеве появляются карусели, множество палаток со сластями и яствами. А в нынешнем, 1903 году приехал сюда народный цирк, фокусники. Вечером все, наряженные в костюмы и маски, высыпали на озаренные огнями улицы. Веселье залило город.
По шумным праздничным улицам идут Ленин и Крупская. Застают дома Бонч-Бруевича. Заходят за другими товарищами.
- Что это мы все сидим за книгами, угрюмые, серьезные? - говорит Ленин.- Смотрите, какое веселье на улицах! Смех, шутки, пляски... Идемте гулять! Все важные вопросы отложим до завтра.
Толпой высыпают на улицу. Все более увлекаются общим настроением. И рождается песня. Вся улица подхватывает ее - веселую, бодрую, в которой звучат мотивы “Марсельезы”.
“Надо было видеть,- рассказывает Бонч-Бруевич,- с какой неподдельной радостью, с каким огромным увлечением; и заражавшим всех подъемом веселился Владимир Ильич здесь, на улице, среди женевской толпы, в которой, конечно, более всего принимал участие рабочий люд, трудящееся население этого небольшого, веселого и изящного городка. Наплясавшись до упаду, увлекли с собой многих и многих наших товарищей, которые скромно и чинно гуляли по улицам и с истинным изумлением смотрели на нашу компанию и особенно на Владимира Ильича, который показал свою истинную живую натуру: умел быть и сосредоточений серьезным, и увлекаться весельем, и радоваться радостям жизни...” [47]
А на следующее утро Ленин возвращается к делам... В первый день нового, 1904 года выходит “Искра” со статьей Мартова “На очереди (Кружок или партия?)” Ленин пишет в связи с этим проект обращения “К членам партии”. “Мы приглашаем редакцию нашего ЦО,- призывает он,- оглянуться прежде всего на самое себя” [48]. Ленин ставит перед “Искрой” вопрос: “Что представляет из себя эта редакция?” Что это-“кружок или должностная партийная коллегия”? И заявляет: “Если кружок, то к чему это лицемерие и фальшь с фразами о какой-то партии? Разве вы не разорвали на деле этой партии, насмехаясь недели и месяцы над ее учреждениями и ее уставом? Разве вы не разорвали на деле решений второго съезда этой партии, разве вы не довели дела до раскола, не отказались подчиняться Центральному Комитету и Совету, разве не ставите вы себя вне партии речами о том, что партийные съезды для вас не божество, т. е. не обязательны? Вы топчете ногами учреждения и законы партии и в то же время тешитесь заголовком “Центрального партийного Органа”!” [49]
Свое обращение “К членам партии” Ленин завершает призывами:
“Долой кружковщину и прежде всего долой ее из нашей партийной редакции!
Долой дезорганизаторов!
Да здравствует партия пролетариата, умеющая на деле соблюдать решения партийного съезда, умеющая чтить партийную дисциплину и организацию!..” [50]
Обращение Ленина остается неопубликованным. Но спустя несколько дней созывается Совет партии. И на первом же заседании Владимир Ильич выступает с пятью речами, вносит проект резолюции о мерах восстановления мира в партии. Четырежды выступает он и на следующий день. Четыре речи произносит на третьем заседании. “Заседания эти,- сообщает Ленин в Россию, Центральному Комитету РСДРП,-проливают окончательный свет на всю политическую ситуацию партии. Плеханов идет вместе с мартовцами...” [51] Ленин предупреждает: “Только слепые могут не видеть теперь в чем дело. Совет дожмет ЦК всем и всячески, требуя полной уступки мартовцам” [52]. И настаивает на решительной борьбе за то, что отверг Совет партии,- за немедленный созыв нового съезда.
А тут приезжает из России член ЦК М. Эссен. Долго беседует с ней Владимир Ильич о положении дел в местных партийных организациях, в самом Центральном Комитете.
То, что сообщила Эссен, побуждает немедленно написать г. Киев, Г. Кржижановскому. Написать об угрозе захвата меньшевиками ЦК. Местные комитеты, требует Владимир Ильич, должны решительно выступить против дезорганизаторских действий ставшей уже меньшевистской “Искры”.
Письмо уходит в Россию 8 февраля.
А на следующий день все газеты сообщают, что в гавани Порт-Артура на корабли русской эскадры внезапно напал японский флот.
Началась война.
За нее ратуют правящие круги России. “Чтобы удержать революцию,- признается царский министр внутренних дел Плеве,- нам нужна маленькая победоносная война” [53].
Едва в Женеву приходят первые сообщения о войне между Россией и Японией, Ленин выступает на митинге. Он говорит не только о разразившейся войне, но и о назревающей революции.
Уже на седьмой день после начала военных действий Владимир Ильич пишет обращение “К русскому пролетариату”, призванное развеять миф о военном могуществе царского строя. Из разных источников, в том числе из швейцарских и поступающих в Женеву зарубежных газет, Ленин узнает о том, что Россия делает отчаянные усилия получить за границей новый заем, что “подрядчикам обещают премию по нескольку тысяч рублей в день за ускорение работ, необходимых для военного ведомства”. Ленин делает вывод, что для осуществления авантюристических планов царского правительства “все силы народа подвергаются величайшему напряжению...” [54]
Написанное им обращение надо как можно быстрее отпечатать и распространить в России. И Крупская запрашивает: “Сообщите немедля, цела ли Нина (подпольная типография в Баку), действуют ли адреса для посылки новинок, а также рукописей? Старик (псевдоним В.И. Ленина) будет писать о войне и посылать прямо вам. Торопитесь ответом” [55]. Она уведомляет товарищей в другом письме: “Старик написал листок о войне, здесь его не распространили, послали для перепечатки в Томск, Москву, Одессу, Питер, Самару, Саратов, Нижний и Екатеринослав” [56]. Составленный Лениным “листок”, подписанный Центральным Комитетом РСДРП, размножается многотысячными тиражами. По всей России читают обращенные к пролетариату страстные, гневные строки:
“Интересы алчной буржуазии, интересы капитала, готового продать и разорить свою родину в погоне за прибылью,- вот что вызвало эту преступную войну, несущую неисчислимые бедствия рабочему народу. Политика деспотического правительства, которое попирает все человеческие права и держит в рабстве свой народ,- вот что привело к этой азартной игре кровью и достоянием русских граждан. И в ответ на бешеные военные клики, в ответ на “патриотические” манифестации холопов денежного мешка и лакеев полицейской нагайки сознательный социал-демократический пролетариат должен выступить с удесятеренной энергией с требованием: “Долой самодержавие!”, “Пусть будет созвано народное учредительное собрание!”” [57]
В апреле Ленин снова обращается к рабочему классу с прокламацией “Первое мая”, выпущенной от имени Центрального Комитета и центрального органа РСДРП. Ее перепечатывают Московский, Нижегородский, Тверской комитеты партии. Россия, утверждает в прокламации Ленин, переживает теперь такие события, когда пробуждение рабочих масс должно пойти еще быстрее, в еще более широких размерах, когда следует “напрячь все силы для сплочения рядов пролетариата, для подготовки его к еще более решительной борьбе” [58].
Новым толчком для такого пробуждения явилась война. Она, заявляет Ленин, вызывает интерес к политическим делам даже у наиболее отсталых слоев пролетариата. Она все более наглядно разоблачает “всю гнилость самодержавного порядка, всю преступность полицейской и придворной шайки, которая правит Россией”. Владимир Ильич подчеркивает, что “война разоблачает все слабые стороны правительства, война срывает фальшивые вывески, война раскрывает внутреннюю гнилость, война доводит нелепость царского самодержавия до того, что она бьет в глаза всем и каждому, война показывает всем агонию старой России, России бесправной, темной и забитой, России, остающейся в крепостной зависимости у полицейского правительства”. Ленин провозглашает: Старая Россия умирает. На ее место идет свободная Россия” [59].
Примечания:
[12] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 292.
[13] Там же, с. 295.
[14] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 8, с. 20.
[15] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 297.
[16] Ц. Бобровская (Зеликсон). Записки подпольщика. М., 1957, с. 52.
[17] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 1, с. 232.
[18] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 296-297.
[19] Там же, с. 297.
[20] Там же, с. 310.
[21] “Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника”, т. 1, с. 497.
[22] Там же, с. 498.
[23] Там же, с. 499.
[24] Там же, с. 502.
[25] Там же, с. 507.
[26] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 300.
[27] Там же, с. 304.
[28] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 8, с. 177.
[29] Там же.
[30] “Письма П. Б. Аксельрода и Ю. О. Мартова”. Берлин, 1924, с. 97.
[31] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 317-318.
[32] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 8, с. 98.
[33] Там же, с. 103.
[34] “Третий съезд РСДРП. Сборник документов и материалов”. М., 1955, с. 84.
[35] См. “Очерки истории Московской организации КПСС. 1883-1965”. М., 1966, с. 51.
[36] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 331.
[37] Там же, с. 318.
[38] Там же, с. 317.
[39] Там же, с. 318.
[40] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 26.
[41] Ленинский сборник X, с. 39.
[42] Там же, с. 63.
[43] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 8, с. 402.
[44] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 89.
[45] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 116.
[46] Там же, с. 115.
[47] В. Д. Бонч-Бруевич. Воспоминания о Ленине. М., “Наука”. 1965, с. 29.
[48] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 8, с. 107.
[49] Там же, с. 107-108.
[50] Там же, с. 110.
[51] В.И. Ленин,. Полн. собр. соч., т. 46, с. 350.
[52] Там же.
[53] С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 2. М., 1960, с. 291.
[54] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 8, с. 170.
[55] Ленинский сборник X, с. 320.
[56] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 3, с. 531.
[57] Там же, с. 173.
[58] Там же, с. 183.
[59] Там же, с. 183 - 184.