"Безусловная и открытая борьба"
И вот Ленин - в Берне. Он сообщает об этом родным, друзьям, соратникам.
6 сентября, в Женеву, В. Карпинскому: “Вчера приехал сюда со всей фамилией благополучно, после краткого австрийского пленения... Думали устроиться в Женеве, куда тянут все старые симпатии. Но здесь начались колебания в сторону Берна... Есть ли в Женеве товарищи большевики еще? в том числе едущие в Россию? Большой привет от всех нас...” [94]
9 сентября, в Поронин, В. Тихомирнову: “Дорогой друг! Мы благополучно прибыли сюда и остаемся в Берне... Напишите, пожалуйста, о своем здоровье и литературных работах” [95].
15 сентября, в Москву, секретарю редакции изданий Гранат: “...Извещаю Вас о перемене моего адреса. Только что высвободившись из маленького пленения в Австрии, я буду жить теперь в Берне. Известите, пожалуйста, о получении этого письма и о сроке представления статьи...” [96]
Ранее 28 сентября, в Лез-Аван (Швейцария), И. Арманд: “Остаемся в Берне. Маленький скучный городишко, но... лучше Галиции все же и лучшего нет!! Ничего. Приспособимся. Шляюсь по библиотекам: соскучился по ним” [97].
Позднее, когда представляется возможность отправить письмо в российскую столицу - с начала войны зовется она не Петербургом, а Петроградом,- Владимир Ильич пишет сестре Анне.
“Пленение мое было совсем короткое,- сообщает Владимир Ильич,-12 дней всего, и очень скоро я получил особые льготы, вообще “отсидка” была совсем легонькая, условия и обращение хорошие. Теперь понемногу осмотрелся и устроился здесь. Живем в 2-х меблированных комнатах, очень хороших, обедаем в ближней столовке... Пришлось только бросить часть (большую, почти все) книг в Галиции... боюсь очень за их судьбу” [98].
Прибыв в Берн, Ленин сразу же на квартире у Шкловского - секретаря местной группы большевиков - встречается с ее членами. Сюда приходит Каспаров, через которого ведется переписка с некоторыми российскими организациями партии. С ним М. Гоберман, появившийся в Швейцарии после сибирской ссылки.
Ленин забрасывает их вопросами:
- Что думает о войне Мартов?
- Верно ли, что Плеханов одобряет голосование социалистов за военные кредиты?
- Как относятся к войне швейцарские социалисты?
- Как относятся к войне местные меньшевистская и эсеровская группы?
Вечером - новая встреча. На сей раз в кафе. И снова Ленина особенно интересует позиция живущих в Швейцарии русских:
- Верно ли, что Плеханов произнес в Париже напутственную речь перед уходящими на фронт русскими эмигрантами? Где это сообщение напечатано?
“Эмигрантские столовая и кафе Берна,- узнаем от Гобермана,- превратились с первых же дней войны в место толков, слухов, предположений. Здесь происходили горячие споры о характере войны, о патриотизме. Эсеры и большинство меньшевиков занимали оборонческую позицию. Мы с ними вели борьбу... Но глубоко обосновать свою интернационалистскую позицию у нас силенок не всегда хватало... Как хотели мы тогда знать позицию Ленина!” [99]
На другой день после приезда Ленина бернские большевики решили собраться для откровенного разговора не в кафе, а в лесу. Приходят Крупская, Каспаров, Самойлов, Шкловский, Гоберман, Сафаров и другие. Располагаются кто на траве, кто на пнях, кто прислонившись к дереву. Держа в руках небольшие листочки и лишь изредка заглядывая в них, Владимир Ильич излагает свои взгляды на характер войны, на отношение к ней интернационалистов.
В бернском лесу Ленин оглашает тезисы “Задачи революционной социал-демократии в европейской войне”. Это - первый написанный им документ об отношении большевиков и международной социал-демократии к мировой войне. Ленин утверждает в нем:
“Европейская и всемирная война имеет ярко определенный характер буржуазной, империалистической, династической войны. Борьба за рынки и грабеж чужих стран, стремление пресечь революционное движение пролетариата и демократии внутри стран, стремление одурачить, разъединить и перебить пролетариев всех стран, натравив наемных рабочих в одной нации против наемных рабов другой на пользу буржуазии- таково единственное реальное содержание и значение войны” [100].
Ленин клеймит лидеров немецкой, бельгийской, французской социал-демократии. Их поведение ничем не может быть оправдано, а измена социализму большинства вождей II Интернационала означает его идейно-политический крах.
Владимир Ильич разоблачает шовинистов, статьями которых заполнена мировая печать. Он пишет: “...когда немецкие буржуа ссылаются на защиту родины, на борьбу с царизмом, на отстаивание свободы культурного и национального развития, они лгут, ибо прусское юнкерство с Вильгельмом во главе и крупная буржуазия Германии всегда пели политику защиты царской монархии и не преминут, при всяком исходе войны, направить усилия на ее поддержку; они лгут, ибо на деле австрийская буржуазия предприняла грабительский поход против Сербии, немецкая - угнетает датчан, поляков и французов в Эльзас-Лотарингии, ведя наступательную войну с Бельгией и Францией ради грабежа более богатых и более свободных стран, организуя наступление в момент, который ей казался наиболее удобным для использования последних ее усовершенствований в военной технике, и накануне проведения так называемой Польшей военной программы Россией” [101].
Ленин призывает в тезисах к всесторонней, распространяющейся и на армию пропаганде социалистической революции, говорит о необходимости направить оружие против буржуазных правительств и буржуазных партий всех стран. Он зовет к беспощадной борьбе с шовинизмом и “патриотизмом” мещан и буржуа. Зовет к борьбе с царской монархией, к революции. Он ставит задачу “освобождения и самоопределения угнетенных Россией народов, с ближайшими лозунгами демократической республики, конфискации помещичьих земель и 8-часового рабочего дня” [102].
Тезисы Ленина становятся резолюцией бернского совещания. Под ними ставится подпись: “Группа социал-демократов, членов РСДРП”. Тезисы переписываются от руки в нескольких экземплярах, рассылаются другим заграничным секциям большевиков. В российскую столицу их нелегально доставляет находившийся в Швейцарии на лечении депутат Думы большевик Самойлов. С ними знакомятся члены большевистской фракции. Их обсуждают в районах, на крупнейших предприятиях столицы. Обсуждают в Москве, Иваново-Вознесенске, Нижнем Новгороде, Вологде, Красноярске, Киеве, Екатеринославе, Харькове, Баку, Тифлисе и других городах. И всюду они получают горячее одобрение. Рабочие принимают резолюции об отношении к войне, полностью совпадающие с тезисами.
А Владимир Ильич каждое утро покидает дом на маленькой, чистенькой улочке Дистельвег. Дом, в котором на втором этаже у гладильщицы Ульяновы сняли две небольшие комнатки. Он ходит на Кесслергассе, где расположена городская и университетская библиотеки, на Архивштрассе - в Национальную библиотеку. С самого начала войны Ленин не видел немецкие, французские, швейцарские, итальянские газеты и журналы. Они помогают ему уяснить состояние дел в европейских социал-демократических партиях. “Совершенно невыносимо читать немецкие и французские (“L'Humanite”!! (“Юманите” в годы первой мировой войны, находясь в руках крайне правого крыла французской социалистической партии, занимала социал-шовинистическую позицию.)) социалистические газеты!! - пишет Владимир Ильич Арманд.- Крайний “шовинизм”! Я боюсь, что современный кризис заставил многих, слишком многих социалистов потерять голову (если можно так выразиться) и что в конечном итоге в этом необычайном “позоре” европейского социализма виноват оппортунизм” [103].
В тетради и на отдельных листках Ленин делает выписки. Самое важное подчеркивает красным и синим карандашами. Двумя-тремя словами комментирует прочитанное. Помечает книги на военную тему: их следует проштудировать тотчас же.
В эту пору, пишет Крупская, “кругом враждебное море”, вся русская буржуазия и эсеро-меньшевистская эмиграция “охвачена угаром шовинизма” [104]. Растерянность, констатирует Ленин, среди российских социалистов немалая. И усугубляется она “преследованиями царизма, поведением “европейцев”, переполохом войны” [105].
Позднее, работая над статьей “Что же дальше? (о задачах рабочих партий по отношению к оппортунизму и социал-шовинизму)”, Ленин охарактеризует обстановку, которую застал после приезда из Галиции: “Месяцы сентябрь и октябрь были тем периодом, когда в Париже и в Швейцарии, где было всего больше эмигрантов, всего больше связей с Россией и всего больше свободы, наиболее широко и полно шла в дискуссиях, на рефератах и в газетах новая размежевка по вопросам, поднятым войной. Можно с уверенностью сказать, что не осталось ни одного оттенка взглядов ни и едином течении (и фракции) социализма (и почти-социализма) в России, которые бы не нашли себе выражения и оценки” [106].
Ленин стремится разобраться: кто с кем и кто куда идет?
Прежде всего, какова позиция Плеханова? Действительно ли он стал оборонцем? И когда Ленину сообщают, что в Лозанне меньшевики организуют плехановский реферат, он сразу же решает: надо обязательно туда съездить.
И вот Ленин в зале Народного дома. Плеханов на трибуне. Ленин аплодирует ему после первой части реферата. Демонстративно одобряет он непримиримость, с какой обрушился тот на немецкую социал-демократию.
- Да, с немцами он хорошо расправился,- отмечает Владимир Ильич,- а вот что он скажет о французах?
Плеханов говорит о них после перерыва. Увы, говорит совсем с иных позиций. Развивает оборонческую точку зрения. И теперь уже нет у Ленина сомнений в отношении Плеханова к войне.
Он дает ему открытый бой.
- Плеханов вполне правильно критиковал германских социалистов за их поддержку кайзера и войны,- заявляет, выступив после него, Ленин.- Но защищать подобные же действия французских патриотов, оправдывать участие их в правительстве, принимать всерьез мошеннические выдумки о нападающей и обороняющейся стороне - недостойно революционного марксиста... Нет, честный социалист не последует совету Плеханова... Он в первую очередь будет обличать оппортунистов своей страны, бороться со своим правительством...
Ленин говорит об империалистическом характере первой мировой войны. Заявляет, что покончить с ней можно, лишь превратив ее в гражданскую войну пролетариата против буржуазии. И этого достаточно, чтобы слушатели поняли: в оценке характера войны и задач международной социал-демократии между большевиками и меньшевиками - непроходимая пропасть.
В этот вечер Владимир Ильич пишет в Женеву Карпинскому: “Сегодня я говорил здесь на реферате Плеханова против его шовинизма. Собираюсь читать здесь реферат во вторник. Хотел бы читать в Женеве (Европейская война и европейский социализм) в среду. Устройте, обсудив дело,-по возможности конспиративнее, т. е. чтобы не требовалось разрешения (конечно, желательно также, чтобы было maximum публики). Как это сделать, Вам виднее. Соединить maximum публики с minimum'ом полицейской огласки и полицейского вмешательства (или полицейской угрозы)” [107].
И наступает вторник. Здесь же в Лозанне, в Народном доме, выступает Ленин с рефератом “Пролетариат и война”. Присутствующий в зале корреспондент парижского “Голоса” отметит в своей газете, что “доклад Ленина состоялся при большом стечении публики” [108].
О чем же говорит в этот вечер Владимир Ильич? Из записей, сделанных корреспондентом, мы узнаем: о характере идущей сейчас войны, об отношении к ней социалистов.
Вновь, как и на реферате Плеханова, заявляет Владимир Ильич: “Настоящая война - империалистическая, и в этом ее основной характер” [109].
Он повторяет то же, что заявлял в этом зале три дня назад:
- Социалисты, не давшие себе отчета в том, что данная война есть империалистическая, не рассматривающие ее исторически, ничего в этой войне не поймут... [110]
Он анализирует позиции, занятые ныне социалистами разных стран. И призывает:
- Раз война началась, уйти от нее немыслимо. Надо идти и делать свое дело социалиста. На войне люди думают и задумываются, пожалуй, еще более, чем “дома”. Нужно идти туда и организовывать там пролетариат для конечной цели, так как утопия думать, что пролетариат пройдет к ней мирным путем [111].
Сутки спустя Ленин снова читает реферат. На сей раз уже в Женеве. А вскоре выступает в Монтрё. Затем в Цюрихе, в переполненном зале “Айнтрахт”.
Здесь, в Цюрихе, Владимира Ильича слушает Р. Харитонова - член местной секции большевиков. Она расскажет много лет спустя об этом ленинском реферате:
“Яркая интернационалистическая позиция, занятая В. И. Лениным против империалистической войны, его уничтожающая критика социал-предателей II Интернационала, заостренная особенно против идеолога социал-предательства К. Каутского, большевистские лозунги: превращение империалистической войны в гражданскую войну против господствующих классов, поражение своего правительства в империалистической войне и призыв к созданию III Интернационала - поразили присутствующих, как яркие молнии па черном грозовом небе.
Когда В. И. Ленин окончил доклад, в зале поднялся невероятный шум. Противники рвались к трибуне. Были объявлены прения, которые продолжались до наступления комендантского часа и весь следующий вечер. Первым и ведущим оппонентом выступил Троцкий, который начал свою речь с защиты Каутского. Он нападал на Ленина, назвавшего Каутского предателем дела рабочего класса. Он резко выступил против лозунга “Поражение своего правительства”. Заодно с ним и другие меньшевики, выступавшие в прениях, пугали нас тем, что в случае поражения Россия придет к полному развалу, развитие промышленности остановится, пролетариат погибнет и некому будет совершить революцию против царизма. Они выдвигали лозунг: “Сначала победа, а потом революция”” [112].
Везде рефераты Ленина вызывают бурные дебаты. Везде самые яростные возражения раздаются со стороны меньшевиков, троцкистов, бундовцев, анархистов. Но чем громче и враждебней звучат речи противников, тем спокойнее становится Ленин. Именно в эти дни на одном из листков сто блокнота появляется запись о том, что должны прежде всего делать в военную пору революционные социалисты:
“Не вотировать кредиты
бороться с шовинистами своей страны
не ограничиваться легальностью
пропагандировать гражданскую воину” [113].
Газеты не могут обойти молчанием рефераты, привлекшие всеобщее внимание. И берлинская “Форвертс”, и венская “Арбайтер цайтунг” публикуют о них отчеты. Но извращают в своих сообщениях то, что говорилось на самом деле. И Ленин пишет в редакции этих газет возмущенные письма. Он заявляет, что опубликованные ими заметки создают впечатление, будто бы он ограничился в рефератах полемикой против царизма. “В действительности же я, будучи убежден, что долг социалистов каждой страны вести беспощадную борьбу с шовинизмом и патриотизмом собственной (а не только неприятельской) страны,- пишет Ленин,- резко нападал на царизм и в связи с этим говорил о свободе Украины. Но смысл моих рассуждений совершенно извращается, если ни одним словом не упомянуть о том, что я говорил о крахе II Интернационала, об оппортунизме и против позиции немецкой и австрийской социал-демократии. Девять десятых моего двухчасового реферата были посвящены этой критике” [114].
Ленин просит опубликовать “указанные дополнения” [115]. И редакция “Форвертса” вынуждена будет на это пойти. 22 ноября она опубликует краткую заметку, в которой сообщит: Ленин критиковал в реферате позицию немецкой и австрийской социал-демократии и заявил о крахе II Интернационала.
А еще до этого, в октябре, Ленин из Берна через представителя Центрального Комитета в Стокгольме передает в Петроград: “Надо вести сейчас принципиальную линию. У рабочих Питера лучшие чувства - вражда к изменникам немецкой социал-демократии. Всеми силами надо поддержать и закрепить это чувство и сознание в твердую решимость борьбы с международным оппортунизмом” [116].
Шесть дней спустя Ленин узнает из пришедшего к нему письма о забастовках и демонстрациях рабочих за Невской заставой, на Выборгской стороне, в других районах Петрограда- о демонстрациях, направленных против империалистической войны.
“Корреспонденция в ЦО выйдет отсюда отличная” [117],- отмечает Ленин. Эту корреспонденцию он опубликует вскоре в “Социал-демократе”.
Возобновление выхода центрального органа партии сейчас, считает Ленин,- вопрос первостепенной важности. Во время войны большевики особенно жестоко преследуются царским правительством; арестовано много членов партийных организаций Петербурга, Москвы, Иваново-Вознесенска, Тулы, Костромы, Самары, Риги, Одессы, Киева, Баку и других городов; сосланы на каторгу тысячи передовых рабочих, репрессиям подверглись все большевистские издания. В таких трудных условиях “Социал-демократ” поможет сплотить большевистские силы, развернуть широкую пропаганду антивоенной программы.
Вот почему уже на второй день после приезда в Берн запросил Владимир Ильич находящегося в Женеве В. Карпинского, заведующего библиотекой и архивом ЦК РСДРП: “А типография? Есть ли русская? Можно ли теперь издать листок и т. п.? по-русски? с особыми предосторожностями пли как прежде (против войны, конечно, и против националистов нового типа, от Гаазе до Вандервельда и Геда - все сподличали!)” [118]. И вот спустя короткое время в Женеве уже нее готово для возобновления издания “Социал-демократа”. Ленин пишет в Стокгольм: “Оппортунисты - зло явное... Наша задача теперь - безусловная и открытая борьба с оппортунизмом международным и с его прикрывателями (Каутский). Это мы и будем делать в Центральном Органе, который выпустим вскоре... Надо изо всех сил поддержать теперь законную ненависть сознательных рабочих к поганому поведению немцев (германских социал-демократов.) и сделать из этой ненависти политический вывод против оппортунизма и всякой поблажки ому. Это - международная задача. Лежит она на нас, больше некому. Отступать от нее нельзя. Неверен лозунг “простого” возобновления Интернационала... Неверен лозунг “мира”-лозунгом должно быть превращение национальной войны в гражданскую войну... Не саботаж войны, не отдельные, индивидуальные выступления в таком духе, а массовая пропаганда (не только среди “штатских”), ведущая к превращению воины в гражданскую воину” [119].
В России этот лозунг означает борьбу против царизма, за победу буржуазно-демократической революции как исторически неизбежного этапа на пути к революции социалистической. И вытекает из этого лозунга то, к чему зовет Ленин: “...наименьшим злом было бы теперь и тотчас - поражение царизма в данной войне” [120]. Такова тактика большевиков.
Ленин излагает ее в манифесте “Война и российская социал-демократия”. Он пишет его на основе своих же тезисов о войне и посылает Карпинскому для 33-го - первого после возобновления - номера “Социал-демократа”. От имени Центрального Комитета РСДРП он провозглашает: “Захват земель и покорение чужих наций, разорение конкурирующей нации, грабеж ее богатств, отвлечение внимания трудящихся масс от внутренних политических кризисов России, Германии, Англии и других стран, разъединение и националистическое одурачение рабочих и истребление их авангарда в целях ослабления революционного движения пролетариата - таково единственное действительное содержание, значение и смысл современной войны” [121].
Ленин разоблачает попытки империалистов выдать развязанную империалистическую войну за национально-освободительную, справедливую, оборонительную. Он выдвигает в манифесте те же лозунги революционного пролетариата, которые отстаивал и отстаивает в своих рефератах.
Проходит некоторое время. И с удовлетворением встречает Владимир Ильич сообщение из Стокгольма, что “ЦО получен и пойдет куда следует” [122]. А “куда следует” - это главным образом в Россию. Разными путями переправляют туда большевистскую газету.
В Петроград, Г. Петровскому, доставляют ноябрьским утром из-за рубежа письмо. А с ним - пару ботинок. Курьер - молодая латышка - предлагает сорвать с каблуков набойки. Проделав эту операцию, Петровский обнаруживает два экземпляра 33-го номера “Социал-демократа” с манифестом ЦК РСДРП “Война и российская социал-демократия”. “Собрали совещание...- расскажет Петровский.- Мы прочитали 33-й номер “Социал-демократа”, и я положил его в карман. Совещание уже заканчивалось, когда в квартиру ворвались полиция и охранники. Захватив нас неожиданно, они обыскали депутатов Ф. Н. Самойлова, Н. Р. Шагова и А. Е. Бадаева. Я и М. К. Муранов не дали себя обыскивать, часа 3-4 отстраняли от себя полицейскую банду и тем самым задерживали составление протокола, арест и обыск всей квартиры. Жандармский ротмистр и пристав несколько раз бегали к телефону, требуя помощи и директивы. Только когда приехал жандармский генерал с жандармами, нас схватили за руки и силой обыскали. Они были очень рады, когда нашли в моем кармане 33-й номер “Социал-демократа”...” [123]
Ноябрьским вечером Владимир Ильич узнает из газеты, что в Петрограде арестовано 11 человек... Что среди них 5 членов думской большевистской фракции. Верить ли этому? Может быть, газетное сообщение не соответствует действительности? Вечером же Владимир Ильич телеграфирует Карлу Брантингу - лидеру Социал-демократической партии Швеции, просит немедленно навести справки. “Беда, если да!” [124] - спустя несколько часов с тревогой пишет Ленин другому товарищу в Стокгольм.
Но приходит телеграмма от Брантинга: “...газеты подтверждают арест пяти депутатов” [125]. И Ленин снова пишет в Стокгольм: “Правительство решило, видимо, мстить РСДР Фракции и не остановится ни перед чем. Надо ждать самого худшего: фальсификации документов, подлогов, подбрасыванья “улик”, лжесвидетельства, суда с закрытыми дверями и т. д. и т. д.” [126]. Без подобных приемов правительство не добилось бы осуждения большевистских депутатов. Владимир Ильич предупреждает: “...работа нашей партии теперь стала во 100 раз труднее”. Но он полон уверенности: “И все же мы ее поведем! “Правда” воспитала тысячи сознательных рабочих, из которых вопреки всем трудностям подберется снова коллектив руководителей - русский ЦК партии” [127].
А несколько дней спустя - 1 декабря - Ленин читает официальное правительственное сообщение об аресте. Он тотчас же пересылает его в Женеву Карпинскому. Просит вставить в написанную ранее передовую статью подготовленного к печати номера “Социал-демократа”.
Несмотря на репрессии, ленинский манифест тайком распространяется по всей России. С него снимаются копии, делаются на них приписки, призывающие создавать и поддерживать новые нелегальные организации, пополнять их “новыми стойкими борцами за рабочее дело”.
“Колоколом маяка, указывающего верный путь в тумане” [128], называет манифест высланный с юга России в Сибирь рабочий Г. Васенко. “Набатом среди темной ночи, созывающим на борьбу всех честных пролетариев против кровавого безумия империалистической буржуазии, против предательства вождей II Интернационала, против национал-шовинизма” [129], признает манифест другой ссыльный - большевик Ф. Врублевский. “Мы стремились как можно лучше разъяснить нашим слушателям,- сообщает А. Додонова о беседах большевиков в клубе “Разумный отдых” - единственном уцелевшем в Москве легальном рабочем клубе,- основные ленинские положения: об империалистическом характере войны, о превращении войны империалистической в войну гражданскую, о поражении царского правительства в данной войне и т. д.” [130].
Номер “Социал-демократа”, в котором опубликован манифест, узнаем от питерского рабочего-металлиста, большевика Т. Кондратьева, “мы зачитали до того, что нельзя было уже больше прочесть, невозможно различить буквы от заселенности и ветхости этого номера”. Он пишет о том, что состоялось обсуждение манифеста в 1-м Городском районе столицы и “оно дало нам новую свежую струю, ободряло и окрыляло нас, зажигало наши сердца непреодолимым желанием двигаться дальше, не останавливаясь ни перед чем. Оно нас укрепило в мысли, что вся работа, проделанная нами, была по существу правильная...” [131]. Этот документ одобряют, а затем размножают на машинке большевики Путиловского завода. Его приветствуют большевики-железнодорожники Питера, рабочая группа Всероссийского страхового совета и другие.
Но не только русские социал-демократы должны познакомиться с большевистской программой. Ленин передает для Коллонтай: “...пусть поможет “двинуть” этот манифест на других языках” [132]. И спустя некоторое время она сделает запись в своем норвежском дневнике: “Вчера провела вечер с “молодыми” (норвежский “Союз молодежи”). Перевела им тезисы Ленина (ноябрьские). Дискутировали. Разъясняла. Чем больше вчитываешься в этот важный глубокий документ, тем положения Ленина яснее открывают путь. Это - не просто “анализ”, это тактика, это действие. Это политическая программа. Прежде всего во всех странах разрыв со всеми социал-патриотами. Разрыв решительный и безжалостный. Затем направить усилия рабочего класса в каждой стране, и прежде всего в странах воюющих, против собственной буржуазии. “Не сотрудничество классов”, как сейчас... а именно острейшая, беспощадная, открытая классовая борьба. Баррикады в ответ на войну. Это мне по душе” [133].
Однако при помощи не одной лишь Коллонтай намерен Ленин распространять в других странах манифест “Война и российская социал-демократия”. “...Удалось поместить 13 ноября сокращенное изложение манифеста в швейцарской газете “La sentinelle” (“Часовой”), выходившей на французском языке,- вспомнит Крупская.- Ильич торжествовал. Мы послали перевод манифеста во французские, английские и немецкие газеты” [134].
Уже разошелся тираж “Социал-демократа” с текстом манифеста ЦК РСДРП. Ленин запрашивает: “Не остался ли шрифт (неразобранный)? Оказалось, издали мало” [135]. Два дня спустя он вновь обращается в Женеву: “Пожалуйста, распорядитесь напечатать еще 1000 экземпляров...” [136]
А из разных мест приходят между тем к Ленину сообщения о том, что лидеры буржуазных и мелкобуржуазных партий обвиняют большевиков в антипатриотизме. Чтобы разоблачить клеветников, Ленин пишет статью “О национальной гордости великороссов”.
“Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости?” - спрашивает он со страниц “Социал-демократа”.
И категорически заявляет: “Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов...” [137]
Эта страстная любовь к своей родине, жгучая боль за насилия над нею, величайшая гордость за тех, кто выступал в России против своих поработителей, и дают Ленину право утверждать, что, полные чувства национальной гордости, русские рабочие хотят видеть свою порабощенную страну во что бы то ни стало свободной и счастливой. Именно поэтому, заявляет Владимир Ильич, нельзя в XX столетии в Европе “защищать отечество” иначе, как “борясь всеми революционными средствами против монархии, помещиков и капиталистов своего отечества, т. е. худших врагов нашей родины;-нельзя великороссам “защищать отечество” иначе, как желая поражения во всякой войне царизму, как наименьшего зла для 9/10 населения Великороссии, ибо царизм не только угнетает эти 9/10 населения экономически и политически, но и деморализирует, унижает, обесчещивает, проституирует его, приучая к угнетению чужих народов, приучая прикрывать свой позор лицемерными, якобы патриотическими фразами” [138].
Против ленинского лозунга поражения своего правительства в войне оппортунисты выдвигают лозунг:
- Ни побед, ни поражений!
Сторонники его стоят фактически на позициях буржуазии, на позициях социал-шовинистов. Они не верят в возможность интернациональных революционных действий рабочего класса против своих правительств, не желают помогать развитию таких действий. И Ленин разоблачает их со страниц “Социал-демократа”. Признающие лозунг “ни побед, ни поражений”, пишет Владимир Ильич, лишь лицемерно стоят за классовую борьбу, за “разрыв гражданского мира”. На деле же они отрекаются от самостоятельной, пролетарской политики. Те, кто провозглашает лозунг “ни побед, ни поражений”, стремятся подчинить “пролетариат всех воюющих стран задаче вполне буржуазной: охранять от поражений данные империалистские правительства” [139]. Сторонники лозунга “ни побед, ни поражений” - это сознательные или бессознательные шовинисты, в лучшем случае примирительные мелкие буржуа. И во всяком случае, они враги пролетарской политики. Они сторонники нынешних правительств, теперешних господствующих классов.
Большевики выступают за мир и учитывают стремление масс к справедливому демократическому миру. “Окончание войн, мир между народами, прекращение грабежей и насилий - именно наш идеал,- заявляет Ленин,- но только буржуазные софисты могут обольщать им массы, отрывая этот идеал от немедленной, прямой проповеди революционных действий” [140]. Задача состоит в том, чтобы движение за мир направить в русло пролетарской, а не пацифистской борьбы, связать его с борьбой пролетариата за власть.
Не так уж просто, даже из нейтральной страны, сплачивать для этого соратников по борьбе. Когда Ленин посылал в Женеву рукопись манифеста “Война и российская социал-демократия”, он предупреждал, чтобы печатали его “с максимальной осторожностью”, чтобы прятали тираж “обязательно у швейцарского депутата” [141]. Используя оказию, Ленин предостерегает Карпинского: “Есть все основания ждать, что швейцарская полиция и военные власти (по первому жесту послов русского или французского и т. п.) учинят военный суд или высылку за нарушение нейтралитета и т. п. Посему не пишите прямо в письмах ничего. Если надо что-либо сообщить, пишите химией. (Знак химии - подчеркнутая дата в письме)” [142]. Наставляет Владимир Ильич и А. Шляпникова, осуществляющего из Стокгольма связь между Русским и Заграничным бюро ЦК РСДРП: “...положение таково, что борьба с царизмом требует сейчас сугубой осторожности... Поэтому очень и очень прошу Вас удвоить и утроить конспиративность...” [143]
И все же Берн становится большевистским центром. Постепенно восстанавливаются прерванные войной связи. Укрепляются контакты с партийными работниками в России. С трудом, кружными путями, но в дом на Дистельвег поступают оттуда к Ленину вести. Ему пересылают письма о забастовках и демонстрациях петроградских рабочих, протестующих против войны, против всеобщей мобилизации.
Ему сообщают о нелегальных прокламациях, выпускаемых в Петрограде, Риге, на Кавказе.
Порой приходят солидные и по объему, и по содержанию книги и журналы - технические, медицинские или экономические. Напечатаны они на плотной матовой бумаге. Отправленные из России, поступают сперва на специально подобранные адреса, прежде чем попадают сюда, в Берн.
Между строк в книги и журналы вписаны химией письма Ленину. Под ними подпись: Джемс - один из партийных псевдонимов Анны Ильиничны Ульяновой-Елизаровой. Она сообщает, что в Питере рабочие отказались от участия в Военно-промышленном комитете, “ясно, определенно высказав... интернационалистскую точку зрения” [144], что оказала влияние на их позицию передовая “Социал-демократа”. Сообщает Анна Ильинична Ленину и о том, что после арестов в Петербургском комитете “большое безлюдье - совсем нет своих людей для работы”, но “настроение хорошее - какое-то напряженное”... [145]. Она пишет, что в Питере ждут “с нетерпением” газету “Социал-демократ”, что Горький “статью Старика просил послать тотчас же на Стокгольм, откуда перешлют” [146].
“Старику” - Ленину пишут также из сибирской ссылки. А среди писем ссыльных весточки из Туруханского края, от С. Спандаряна. “Как живете? Что поделываете? Каково настроение? - запрашивает он Ленина.- Напишите, что можете. Жаждем живого слова. Будем ждать от Вас письма” [147]. И в другом письме, доставленном в Берн: “Привет Вам из полярных стран… Мы чувствуем себя бодро и настроены оптимистически. Мы вообще оптимисты. Полагаем, что и Вы не особенно скучаете и думаете скоро вернуться домой” [148]. Целый месяц идет в Туруханскую ссылку ответное письмо Ленина. “Оно сильно пострадало от долгого пути в наши полярные страны, а поэтому оно чрезвычайно смахивает на трудно разбираемые клинописи ассирийских царей” [149],- шутит по этому поводу в очередном письме Ленину Спандарян.
О письмах, которые поступают из России к Ленину, узнают, конечно, друзья. Собираются они у “Ильичей” часто. Приходят живущие неподалеку М. Кедров, Г Шкловский, И. Арманд, В. Каспаров и другие большевики. Допоздна беседуют о политических событиях. Обсуждают поступившие из России вести.
Но нередко и сами Ульяновы отправляются к друзьям. Чаще, чем к другим, идут к Кедрову, замечательному музыканту, чтобы на час-другой погрузиться в волшебный мир музыки. Больше всего любит Владимир Ильич Бетховена. И Кедров играет Патетическую сонату, увертюры “Кориолан” и “Эгмонт”. Играет Шуберта, Листа, Шопена.
Идут Ульяновы и в ближайший лес. “Мы часами,- вспомнит Крупская,- бродили по лесным дорогам, усеянным осыпавшимися желтыми листьями. Большею частью ходили втроем - Владимир Ильич и мы с Инессой (И. Арманд.). Владимир Ильич развивал свои планы борьбы по международной линии. Инесса все это горячо принимала к сердцу. В этой развертывавшейся борьбе она стала принимать самое непосредственное участие: вела переписку, переводила на французский и английский языки разные наши документы, подбирала материалы, говорила с людьми и пр. Иногда мы часами сидели на солнечном откосе горы, покрытой кустарниками. Ильич набрасывал конспекты своих речей и статей, оттачивал формулировки...” [150]
Его статьи предназначены для “Социал-демократа”. Он обрабатывает материал для газеты и пересылает его в Женеву. Шлет Карпинскому “распределение статей” для каждого номера. Здесь, в Берне, читает корректуру. И радуется тому, что растет популярность большевистской газеты.
Примечания:
[94] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 3.
[95] Там же, с. 4.
[96] Там же.
[97] Там же, с. 7.
[98] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 355-356.
[99] “О Владимире Ильиче Ленине. Воспоминания. 1900-1922 годы”, с. 173.
[100] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 1.
[101] Там же, с. 5.
[102] Там же, с. 6 - 7.
[103] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 6.
[104] Ленинский сборник XI, с. 95-96.
[105] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 111.
[106] Там же.
[107] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 9-10.
[108] См. В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 409.
[109] Там же, с. 28.
[110] Там же, с. 31.
[111] Там же, с. 32 - 35.
[112] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 358.
[113] Ленинский сборник XIV. с. 138.
[114] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 25.
[115] Там же, с. 26.
[116] Там же, с. 16.
[117] Там же, с. 20.
[118] Там же, с. 3.
[119] Там же, с. 13.
[120] Там же, с. 14.
[121] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 15.
[122] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 26.
[123] “О Владимире Ильиче Ленине. Воспоминания. 1900-1922 годы”, с. 126.
[124] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 35.
[125] См. там же, с. 36.
[126] Там же.
[127] См. там же, с. 37.
[128] См. Э. Хазиахметов. Ленин и ссыльные большевики Сибири, с. 131.
[129] См. М. Горенский, А. Кудрявцева, В. Сафронов. Между двумя революциями. Красноярск, 1960, с. 133.
[130] “Слово старых большевиков”. М., 1965, с. 121.
[131] “Красная летопись”, 1922, № 5, с. 236.
[132] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 22.
[133] А. М. Коллонтай. Из моей жизни и работы. Воспоминания и дневники. М., 1974, с. 181.
[134] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 253.
[135] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 32.
[136] Там же, с. 33.
[137] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 107.
[138] Там же, с. 108-109.
[139] Там же, с. 290.
[140] Там же, с. 304.
[141] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 10.
[142] Там же, с. 8.
[143] Там же, с. 47.
[144] “Пролетарская революция”, 1930, № 7-8 (102-103), с. 185.
[145] Там же, с. 187.
[146] Там же, с. 188.
[147] С. С. Спандарян. Статьи, письма и документы. М., 1958, с. 285.
[148] Там же, с. 286-287.
[149] Там же, с. 287.
[150] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 250.