Лето в Белом Дунайце
Годы ссылки, огромная работа, нервное напряжение эмигрантской жизни изрядно подорвали здоровье Владимира Ильича. А тут еще Базедова болезнь, обнаружившаяся у Надежды Константиновны. Надо обязательно отдохнуть.
Давно слышал уже Владимир Ильич о Закопане. Писал даже о нем Горькому: “Эх, кабы можно было Вам поближе... Ежели бы здоровье позволило, перебраться в здешние галицийские курорты вроде Закопане, отыскать место в горах здоровое, на два дня ближе к России...” [1]
Но в Закопане - много приезжих. Там людно, шумно. А если поселиться чуть в стороне от курорта? Ну, хотя бы в семи километрах от него, в Поронине? Дачников там немного. Раскинулись же вокруг покрытые хвойными лесами живописные горы. Немаловажно и то, что жизнь там дешевая.
Но Владимира Ильича тревожит: не отразится ли переезд в Поронин на сношениях с Петербургом, не ослабнут ли связи? Он просит Багоцкого разузнать все о почтовых сообщениях с российской столицей.
- Выяснилось, - сообщает тот,- что нужно отправлять корреспонденцию всего на несколько часов раньше, чтобы она попадала на тот поезд, с которым Владимир Ильич посылал ее из Кракова.
Это вполне устраивает Ленина.
Крупская пишет свекрови в Россию:
“Сегодня мы отправили уже вещи в деревню.
...Сами двигаемся через три дня. Ужасная возня была с укладкой, ведь мы на 5 месяцев выбираемся в Поронин...” [2]
И уже из Поронина Владимир Ильич сообщает сестре:
“Это около гор Татр (Татры -горы прикарпатские, высотой до 2600 метров. Швейцария да и только! Прим. В. И. Ленина.), в 6-8 часах железной дороги от Кракова к югу - сообщение и с Россией и с Европой через Краков...
Место здесь чудесное. Воздух превосходный,- высота около 700 метров...
Население - польские крестьяне, “гурали” (горные жители), с которыми я объясняюсь на невероятно ломаном языке, из которого знаю пять слов, а остальные коверкаю русские. Надя говорит мало-мало и читает по-польски.
Деревня - типа почти русского. Соломенные крыши, нищета. Босые бабы и дети. Мужики ходят в костюме гуралей - белые суконные штаны и такие же накидки,- полуплащи, полукуртки... Надеюсь все же, что при спокойствии и горном воздухе Надя поправится. Жизнь мы здесь повели деревенскую - рано вставать и чуть не с петухами ложиться” [3].
Но не в самом Поронине, а в километре от него - в крохотной гуральской деревушке Белый Дунаец поселяются Ульяновы. “Вилла”, о которой сообщает в Россию Крупская, стоит на тихой улице, метрах в двухстах от шоссе. Это всего лишь скромный крестьянский дом. Принадлежит он Терезе Скупень.
- Пан, наверно, какой-то профессор или ученый,- говорит та,- приехали они издалека, у них большой сундук с одеждой и плетеные корзины, полные бумаг. А книг! Целая телега!
Внизу дома - две комнаты. Одну отводят матери Надежды Константиновны Елизавете Васильевне. Во второй - спальня. Внизу же кухня. Как и во всех квартирах Ульяновых, предназначено ей служить и гостиной. А в мансарде - рабочий кабинет Ленина с деревянными полками, которые заполняют привезенные из Кракова комплекты газет, журналы, книги, брошюры.
Он очарован природой этих мест. Полюбил и пушистый лес, и горные тропинки, и озера. “Сегодня утром гуляли с Володей часа два,- пишет Надежда Константиновна,- а теперь он один ушел куда-то в неопределенную часть пространства” [4]. На нем широкие у колен и узкие книзу брюки, шерстяные носки до колен, черные шнурованные ботинки, кепка или полотняная шляпа, похожая на тирольскую.
Ленин бродит по холмам, протянувшимся вдоль долины: в ней расположены Поронин, Белый Дунаец, другие деревни. В хорошую погоду взбирается на плоскогорье, начинающееся у самого дома: оттуда открывается широкий вид на горную цепь Татр.
“Владимир Ильич,- расскажет много лет спустя Багоцкий,- ценил то, что, в отличие от швейцарских Альп, в Татрах можно было в течение одного-двух дней взобраться на любую вершину. Ни гостиниц, ни фуникулеров, ни киосков с сувенирами, поражающих обычно своей безвкусицей и пошлостью, в Татрах тогда не было. В нескольких долинах были примитивные туристские хижины - схрониско - с деревянными нарами и соломенными матрацами, часто даже без сторожей; туристам предоставлялась возможность самостоятельно в них хозяйничать, пользоваться дровами и т. д. Только в долине озера Морское око было проложено шоссе и имелась единственная в горах гостиница.
Культура Швейцарских Альп, где можно было доехать до многих вершин на фуникулере, не прельщала Владимира Ильича. Главную прелесть горных экскурсий он видел в преодолении трудностей подъема и в многообразии впечатлений, которые давал самый процесс подъема в горы” [5].
Но хоть Ульяновы и приехали сюда отдохнуть, Владимир Ильич выкраивает на прогулки лишь немногие часы. Он встает здесь чуть свет. Купается в Дунайце. Завтракает. И к восьми утра с дорожной сумкой на плече, на потрепанном велосипеде уже появляется в Поронине, в почтовом отделении. Обычно спокойное и сонное, оно заваливается теперь разноязычными журналами, газетами. Приходят большого формата с цветными иллюстрациями журналы из Америки. Приходят нью-йоркский “Геральд Трибюн”, австрийские “Нейес Винер Цайтунг”, “Нейе Фрейе Прессе”, “Ди Цайт”, французское “Фигаро”, итальянские, английские и конечно же русские газеты. И все это, поражаются на почте, адресовано господину Ульянову!
- Кто такой Ульянов? - спрашивает жена начальника почтового отделения Станислава Радкевича.
- О,- отвечает тот,- он известный русский социал-демократ.
Они видят его через окно. Владимир Ильич присаживается на бревна, лежащие у почты. Тут же быстро просматривает газеты, читает письма, что-то поспешно пишет - может быть, ответы на них.
“Газет имеем много, и работать можно” [6],- сообщает он в Россию. Почти весь день Владимир Ильич у себя в мансарде за большим столом. Только обед отрывает его от рукописей. Но работу Владимир Ильич старается закончить засветло. Ведь нет электричества, а писать при свете керосиновой лампы трудно.
Газеты, которые приходят к нему, дают материал для многих статей.
15 мая 1913 года. Ленин узнает: в воскресенье французские и немецкие парламентарии, встретившись в Берне, повели речь о мире, о путях решения международных конфликтов. И он пишет статью “Буржуазия и мир”. В ней предостерегает: “...было бы громадной ошибкой довериться прекраснодушным речам тех немногих буржуазных депутатов, которые присутствовали на конференции...” [7]
Приходит сообщение об окончании всеобщей стачки бельгийских рабочих, требовавших изменения конституции, всеобщего и равного избирательного права. Ленин откликается на эту весть статьей “Уроки бельгийской стачки”. Он анализирует в ней причины “малой удачи” [8] рабочих.
17 мая. Из “Русского слова” Ленин узнает об опросе городских управ 158 городов России, проведенном петербургским “Вестником финансов, промышленности и торговли”. Он выписывает результаты этого опроса, подтверждающего, что “промышленный подъем последних лет в России сопровождался, как и всегда, быстрым развитием строительной промышленности” [9]. Выписывает те данные, которые характеризуют тяжелое положение строительных рабочих. И пишет в “Правду” о необходимости их просвещения и сплочения, ибо им “негде искать помощи, кроме как у своей рабочей газеты, у своего рабочего союза, у своих, более развитых, товарищей - пролетариев” [10].
В петербургской “Речи” Ленин обращает внимание на официальные данные о крестьянских переселениях в России за два последних года. Он писал уже об этом дней двадцать назад. Но новые, только что опубликованные цифры позволяют сделать еще несколько выводов. И Ленин пишет для “Правды” вторую статью на ту же тему - “Еще о переселенческом деле”.
23 мая. “Торгово-промышленная газета” - ежедневное приложение к “Вестнику финансов, промышленности и торговли” - оповещает, что русское крестьянство “с каждым годом неуклонно прогрессирует” [11]. “Чрезвычайно поучительно,- приходит к заключению Ленин,- что данные, приводимые автором, говорят как раз обратное.” Он пишет статью “Поправляется или беднеет крестьянство?”, в которой обрушивается на бесстыдную ложь “казенных писателей и казенных газет” [12].
Пишет Ленин в этот день и статью “Отсталая Европа и передовая Азия”. Как и предыдущая, она уйдет в Петербург, в “Правду”. Речь в ней - о все растущем, ширящемся, крепнущем в Азии могучем демократическом движении, о том, что “вся молодая Азия, то есть сотни миллионов трудящихся в Азии имеют надежного союзника в лице пролетариата всех цивилизованных стран” [13].
Еще одна ленинская статья, помеченная 23 мая. Поводом для нее служат споры, о которых сообщает “Новое время”. Спорят помещики Польши и других пограничных мест России по поводу ухода сельскохозяйственных рабочих на заработки в Германию и другие европейские страны. Одни утверждают, что для хозяина полезно массовое обучение русских рабочих лучшим приемам земледелия. Другие же возмущаются тем, что уход рабочих повышает заработную плату в самой России. Ленин обличает помещиков, “которые желали бы видеть крестьян “оседлыми” (т. е. привязанными к земле), покорными (чтобы им некуда было двинуться), забитыми, одичалыми...” [14].
29 мая. В очередном, пришедшем в Поронин, номере “Луча” - газеты меньшевиков-ликвидаторов - Ленин читает статью, в которой “нет ни единой мысли, ни единого живого слова”, в которой “сплошь - путаница и беспомощное ковыляние за ликвидаторами...” [15]. И он пишет заметку для “Правды” - “О беспомощности и растерянности”. Заметку, разоблачающую лозунги ликвидаторов о “борьбе за открытую партию”.
30 мая. Почта доставила из Петербурга свежий номер журнала “Промышленность и торговля”. В этом органе российских миллионеров-промышленников Ленин находит сравнительные данные об усилении в стране дороговизны. Но приводятся они, оказывается, лишь для того, чтобы обосновать жалобы на “несправедливость” обложения налогом торговли и промышленности! И, используя опубликованные в журнале цифры, Ленин пишет статью о том, как обдираются “массы трудящегося населения, и особенно рабочих, стакнувшимися капиталистами” [16], пишет статью “Дороговизна жизни и “тяжелая” жизнь капиталистов”...
И так изо дня в день.
Нередко Ленин располагается с рукописями на лоне чудесной природы - неподалеку от дома, на холме.
- Этот вид,- говорит он,- не только не рассеивает внимания, но помогает сосредоточиться.
Вечером, как и в Кракове, Ленин относит к поезду пакеты с написанными статьями. Предназначены они, главным образом, для “Правды”.
Однажды на первом подвернувшемся клочке бумаги - им оказывается конверт пришедшего из Бостона письма - мелким бисерным почерком набрасывает Ленин для памяти названия отправленных из Поронина статей. Когда десятилетия спустя конверт попадет в руки исследователя, он поможет ему установить: между 9 мая и 21 июня 1913 года “Правда” опубликовала 47 названных в перечне статей. Все они - без подписей или подписаны псевдонимами. 32 войдут уже к тому времени в Собрание сочинений Ленина. А то, что остальные 15 также написаны им, станет впервые известно благодаря пометкам на бостонском конверте.
Как только сообщает Ленин адрес, сразу же начинает поступать сюда “Правда”. В конце мая доставляют комплект за неделю. И в тот же день он пишет в Петербург: “Очень благодарю и очень поздравляю с успехом: по-моему, несомненно, газета теперь встала на ноги. Улучшение громадное и серьезное,- надо надеяться, прочное и окончательное” [17].
Владимир Ильич делает к письму приписку: “...особый привет Витимскому: очень удалась статья его о рабочей печати и рабочей демократии против либералов!!” [18]
Витимский - это М. Ольминский. Ленин имеет в виду его статью “Кто с кем?”, напечатанную в “Правде” и посвященную полемике с “Лучом” о совещании редакторов буржуазных изданий с представителями рабочей печати.
И в этом, и в других своих письмах, направляемых в редакцию, Ленин оценивает опубликованные статьи, корреспонденции, заметки. Дает товарищам практические советы.
Как относиться сейчас к Плеханову? Ленин не рекомендует ставить ему ультиматумы. “...Рано! может повредить!!”- предостерегает он и настоятельно советует: “Ежели будете писать ему, пишите любезнее и мягче. Он ценен теперь, ибо воюет с врагами рабочего движения” [19].
Его огорчает: из-за чьей-то, видимо, нечуткости, прервал свое сотрудничество с “Правдой” Демьян Бедный. И, узнав об этом, сообщает в редакцию: “Насчет Демьяна Бедного продолжаю быть за”. Он убеждает: “Не придирайтесь, друзья, к человеческим слабостям! Талант - редкость. Надо его систематически и осторожно поддерживать. Грех будет на вашей душе, большой грех (во сто раз больше “грехов” личных разных, буде есть таковые...) перед рабочей демократией, если вы талантливого сотрудника не притянете, не поможете ему” [20].
Ленин призывает к “долгой и упорной войне за 100000 читателей”. Но предупреждает товарищей из редакции: идти к этому надо своей, пролетарской дорогой. Надо вширь и вглубь проникать в массы. Увеличению тиража “марксисты рады, когда он увеличивается марксистскими статьями, а не статьями против марксизма” [21].
А товарищи из России сообщают между тем: по “Правде” усиливается с каждым днем огонь полицейских репрессий. Только в мае - июне конфисковано 20 из 50 номеров. Это подрывает материальную базу газеты, ставит под угрозу само ее существование, препятствует широкой пропаганде большевистских идей в рабочих массах.
Ленин обращается с письмом в парижскую секцию большевиков. В связи с преследованиями “Правды” он предлагает принять меры для регулярного издания за рубежом нелегальной литературы и центрального партийного органа - “Социал-демократа”. И парижская секция ставит вопрос о созыве с этой целью специальной конференции.
Все большую тревогу вызывает у Владимира Ильича здоровье Надежды Константиновны. Не помог горный воздух, на который возлагались такие надежды. Не было и покоя, которым якобы лечат. “...У нас “покой”,- признает он,- трудно осуществим при нервной жизни. Болезнь же на нервной почве” [22]. Надо последовать советам друзей - отправиться в Берн к знаменитому Кохеру.
Этому всячески противится Крупская. Она пытается убедить: и так обойдется, нельзя отрываться от работы, к тому же и денег нет.
Но Ленин уже списывается с живущим в Берне Шкловским. Просит навести справки насчет Кохера. Просит “Правду” переслать причитающийся ему гонорар: “Деньги крайне нужны мне на лечение жены, на операцию” [23]. И отправляется, в конце концов, с Надеждой Константиновной в Швейцарию.
“Вот уже несколько дней мы с Надей в Берне,- пишет Владимир Ильич матери в Вологду.- Кохер еще не принял. Капризник он. Знаменитость и... ломается. Здешние знающие врачи архихвалят его и обещают полный успех. Подождем” [24].
Но дни не пропадают зазря. И в Берне он много работает. “Надеюсь через несколько дней налажу и отсюда сотрудничество в “Правду”” [25], - сообщает Ленин в Петербург.
Он пишет соратникам в Париж, Цюрих, в Россию. Пишет и на адрес Н. Подвойского в Петербург. Отправленное ему письмо предназначено депутатам-большевикам IV Думы. Ленин уверен: допущена ошибка, нельзя было товарищам связываться с меньшевистской частью социал-демократической фракции в составлении отчета. Ведь ничего, кроме склоки, не выйдет. Отчет надо было издавать свой собственный. Теперь же приходится исходить из того, что сделано. И Ленин советует, как вести себя с депутатами-меньшевиками. Прилагает набросок тезисов отчета.
Особенно актуальным в это время стал национальный вопрос. Повсюду в связи с нарастанием революционного движения и надвигающейся войной усилилась националистическая пропаганда. Буржуазия стремится расколоть рабочий класс, подорвать и ослабить его интернациональное единство и солидарность. Ленин решает использовать пребывание в Швейцарии для выступлений с рефератами. Надо разъяснить взгляды большевиков на национальный вопрос и колониальную политику империалистических держав.
На почтовой бумаге черными чернилами почти без помарок Ленин пишет тезисы. Он намерен разбить своих противников, отстоять программу большевистской партии по национальному вопросу.
Состояние Надежды Константиновны позволяет отлучиться на день-другой. И Ленин отправляется сперва в Цюрих.
Его попутчицей оказывается русская девушка. Разговорились. Она - сельская учительница. Зовут ее Верой Курбатовой.
С неподдельным интересом слушает Ленин рассказ о первых шагах юной учительницы в маленькой карельской деревне, о связях с социал-демократами, о распространении их идей, о революционных выступлениях крестьян, об их борьбе против помещиков. Рассказывает девушка и о времени реакции, о преследовании многих участников революции 1905 года, в том числе и ее. А когда говорит она об условиях жизни на селе, о казенной винной лавке, находящейся против школы, об отсутствии библиотеки и книг, лицо Ленина становится задумчивым, суровым.
- Учителя, которые работают сейчас со мной,- продолжает свой рассказ Курбатова,- больше играют в преферанс и пьют водку. Не нахожу я сейчас среди них таких товарищей, каких знала в 1905 году.
- Какие же у вас были тогда товарищи?
- То были настоящие социал-демократы! - восклицает девушка.
- Вы это очень хорошо сказали-“настоящие социал-демократы!”- замечает Ленин.- Вот и скажите, какие же они, настоящие, и что вы знаете о “ненастоящих”?
И учительница поясняет: настоящими считает она тех, кто, несмотря на репрессии, остался верен идеям революции, а ненастоящими - приспосабливающихся к либеральной буржуазии.
Ленин спрашивает, что читала его собеседница. Та называет ряд книг. И упоминает две его работы - “Две тактики социал-демократии в демократической революции”, “Шаг вперед, два шага назад”.
- Эти книги,- говорит учительница,- помогли мне понять взгляды настоящих социал-демократов...
Поезд подходит к Цюриху. И Ленин прощается с попутчицей.
Его ждут здесь в большом зале ресторана “Цюр линден”. И набит зал до отказа.
“У меня, как и у многих цюрихских большевиков,- расскажет эмигрировавшая из России участница первой русской революции Р. Харитонова,- не было полной ясности в трудном для нас национальном вопросе. Бундовцы выступали с положением о “культурно-национальной автономии” для национальных меньшинств в России; ППС (Польская социалистическая партия) требовала полного отделения Польши от России, а польские социал-демократы возражали против этого. Наша же позиция в национальном вопросе - право наций на самоопределение - вызывала большие споры, которые особенно обострились в эти годы. Надо было добиться полной ясности в этом вопросе, и я слушала речь Ленина с большим вниманием. Сложный и запутанный, как мне всегда казалось, национальный вопрос становился в изложении Ленина ясным и понятным” [26].
- Нет большего несчастья для нации, как покорить себе другую нацию,- подчеркивает Владимир Ильич.
Страстно, взволнованно выступает он против угнетения слабых национальностей. Горячо отстаивает право наций на самоопределение, принципы пролетарского интернационализма, сплочения всех трудящихся в борьбе против царизма и буржуазии.
На следующий день Ленин уже в Женеве. Здесь, где такая масса всякого рода эмигрантских национальных групп, он выступает с тем же рефератом. Затем его слушают в Лозанне.
И снова Ленин в Берне. Наконец Кохер принял Надежду Константиновну, поместил в своей клинике на Фрейбург-штрассе. Она вспомнит позднее: “Ильич полдня сидел у меня”. А вторую половину? “Остальное время,- узнаем от нее же,- ходил в библиотеки, много читал, даже перечитал целый ряд медицинских книг по базедке, делал выписки по интересовавшим его вопросам” [27].
Наступает день, когда Надежду Константиновну оперируют. “Операция, видимо, сошла удачно, ибо вчера уже вид был у Нади здоровый довольно, начала пить с охотой,- сообщает Владимир Ильич матери.- Операция была, по-видимому, довольно трудная, помучили Надю около трех часов - без наркоза, но она перенесла мужественно. В четверг была очень плоха - сильнейший жар и бред, так что я перетрусил изрядно. Но вчера уже явно пошло на поправку...” [28]
Теперь Владимир Ильич может вплотную заняться делами. Из разных городов съезжаются в Берн представители заграничных большевистских групп. Здесь созывается II конференция Заграничной организации РСДРП.
Ленин выступает с докладом “О положении дел в партии”. Он высоко оценивает роль большевистской легальной печати в современных условиях. “Благодаря развернутой этой печатью колоссальной пропаганде,- указывает Ленин,- везде создано сильно революционное настроение”. И подтверждает сказанное примером: “Достаточно тайком напечатанной фразы на клочке бумаги: “Бастуйте такого-то числа, такой-то комитет”, чтобы тысячи рабочих оставляли работу беспрекословно...” Но в последнее время “правительство поняло подоплеку легальной партийной прессы и легальных учреждений и стало их преследовать” [29]. Поэтому, призывает он, следует возродить за границей нелегальную большевистскую печать.
Отсюда, из Берна, один из участников совещания пишет находящемуся в российской ссылке большевику Г. Вейнбауму: “...т. Ленин прочел доклад о положении дел в партии. Он отметил, теперь комитет когда выпускает листки, это очень коротенькие в несколько строк, и они имеют больше значения, чем когда-то выпускались большие листки, настолько рабочий вырос; также, что большевики по всему фронту победили. Даже за границей полное моральное разложение у ликвидаторов” [30].
Обстановка в России накаляется. Предвещает она и быстрое назревание революции, и новые удары со стороны царского правительства. Партийные организации на родине, думская фракция, рабочая печать больше, чем когда-либо, нуждаются в руководстве Ленина. “Надо было бы после операции,- пишет Крупская,- еще недели две провести в полулежачем состоянии в горах на Беатенберге, куда посылал Кохер, но из Поронина шли вести, что много спешных, экстренных дел...” [31] И сразу же после совещания Владимир Ильич и Надежда Константиновна покидают Берн.
Дождливым августовским днем возвращаются в Белый Дунаец Ульяновы. Множество дел ждет тут Владимира Ильича. Одно связано с созданным в России легальным издательством “Прибой”. Руководят им большевики М. Ольминский, М. Савельев, А. Ульянова-Елизарова, К. Комаровский и другие. Возникшее в начале 1913 года, оно выпускает много литературы по вопросам социального страхования ра-рабочих. Но по указанию Центрального Комитета уделяет большое внимание изданию и популярных брошюр на социально-политические и партийные темы. И, вернувшись в Белый Дунаец, Ленин разрабатывает проект соглашения ЦК РСДРП с группой “Прибой”. Отныне она станет издательством Центрального Комитета.
Два дня спустя, 9 августа, подготовленный Лениным проект обсуждается на совещании членов ЦК. Здесь, на “вилле” Терезы Скупень, речь идет о положении в партии, ее очередных задачах, о думской социал-демократической фракции, о “Правде”, “Социал-демократе”, петербургском журнале “Просвещение”. У Ленина в Белом Дунайце члены Центрального Комитета договариваются о новых мерах борьбы с беснующейся реакцией. Договариваются об издании нелегальных брошюр и листков, о транспортировке из-за границы нелегальной литературы, об увеличении тиража “Социал-демократа”.
По-прежнему шлет Ленин отсюда в Россию указания, инструкции. Пишет товарищам, друзьям. Негодует в письмах на выступление Плеханова, “отмочившего глупенькую демонстрацию за единство с ликвидаторской сволочью” [32]. Запрашивает материалы по национальному вопросу, статистику национальностей Кавказа. И пересылает в Петербург статьи, написанные в деревенской тиши, в которых рассматривает главным образом причины нарастания в России нового революционного кризиса.
“Мертвое ликвидаторство и живая “Речь”” - так называет Владимир Ильич статью, в которой обрушивается на ликвидаторов, утверждающих, что охвачены будто бы рабочие лишь “стачечным азартом”. Он разоблачает ликвидаторов, беспомощно плетущихся за либералами, озабоченными “хаотическими и дезорганизующими,- по их убеждению,- промышленность случайными стачками” [33].
Ленин пишет статью “Отделение либерализма от демократии”. И заявляет в ней, что вынесенный в заголовок вопрос принадлежит в России к числу коренных вопросов всего освободительного движения. “Не сознавши глубоких классовых корней, отделяющих либерализм от демократии,- не распространив этого сознания в массах,- не научившись нейтрализовать таким образом измен и шатаний либерализма делу “народной свободы”,- утверждает Ленин,- русская демократия не может сделать ни одного серьезного шага вперед” [34].
Последняя книжка либерального журнала “Право” побуждает написать о роли сословий и классов в освободительном движении... Выступить против злостно-клеветнической либеральной теории об “интеллигентской” сущности российской революции... Доказать с цифрами в руках, что все более растет роль в российском революционном движении городских рабочих, которые “разбудили уже массу крестьянства” [35].
И снова -в статье “Борьба за марксизм” - о ликвидаторах, сошедших с классового пути, вступивших “на путь беспартийного единства наемных рабочих с мелкобуржуазной партией” [36]. Надо, призывает Владимир Ильич, развивать сознание масс, помочь им разобраться в ликвидаторской проповеди беспартийности, в том, что это “есть отступничество от марксизма, есть проведение под сурдинку мелкобуржуазных взглядов и мелкобуржуазной политики” [37].
Разные псевдонимы ставит Владимир Ильич под этими и другими статьями - М., В. И., К. Т., Н., П. Осипов, В. Фрей, В. Ильин. И за такими подписями ленинские статьи публикует “Правда”.
Как и прежде, газета в центре внимания Владимира Ильича. Августовским утром доставляют ему письмо К. Самойловой- секретаря редакции. Та сообщает: хоть и конфискуется чуть ли не каждый день газета, не падают товарищи духом. “...Она расходится среди петербургских пролетариев в 21 и более тысячах,- узнает из письма Ленин,- № 10 (не конфискованный) разошелся в количестве 36 000, № 11 - 35 500. Тираж, во всяком случае, не падает, и только конфискации сокращают его почти наполовину” [38].
Рад Ленин этим вестям. Рад тому, что растет популярность “Правды”. Растет, несмотря на гонения, которым подвергается она со стороны властей.
“Деньги и приветствия,- сообщает Владимиру Ильичу Самойлова,- сыплются буквально, как из рога изобилия: бывает, что за один день, за какие-нибудь 2-3 часа приносят 240-300 рублей пожертвований. Сейчас я пишу вам письмо, а тут все время приносят и приносят деньги. Такое отношение естественно вселяет в нас бодрость и готовность бороться во что бы то ни стало. Рабочие так свыклись и срослись с газетой, что она стала для них неотложной и необходимой потребностью, что потеря газеты для них равносильна была бы самоубийству. Убытков, благодаря пожертвованиям, мы не терпим и существовать пока можем, а это только и требуется” [39].
Скоро из России сюда должны вновь прибыть соратники. Надо обсудить с партийными работниками из промышленных городов, с думскими депутатами, как действовать дальше в условиях, когда вопрос о новой революции стоит в центре всей политической жизни страны.
Ленин встречает их в октябрьские дни 1913 года. Разными путями перебрались через границу товарищи из Петербурга, Москвы, Екатеринослава, Харькова, Костромы, Киева, других городов. Прибывают 22 товарища: все находящиеся на свободе члены Центрального Комитета партии, представители газеты “Социал-демократ” и журнала “Просвещение”, депутаты-большевики, И. Арманд и А. Шотман - от петербургской организации, Е. Розмирович - от киевской, С. Дерябина - от уральской и другие.
Их поселяют в корчме Гута Мостового - там, где спустя много лет откроют ленинский музей.
- До того у нас корчма днем всегда пустая стояла,- расскажет сын старого Гута Павло.- А тут понаехали люди, сидят днем за столом трезвые, а для вида сельтерскую воду пьют, о чем-то разговаривают, спорят... Я день работал, известно, осень - крестьянская страда. И те, что приехали к нам, тоже день работали - сидели, обсуждали свои дела. А вечером пели песни. Ого, как пели! Сядут на террасе: один - на ступеньках, другой - на перилах, кто где, и затянут... Гармошка у них была, и один из гостей, который очень хорошо на ней играл, меня научил петь несколько песен. Много песен хлопцы знали и пели. И про утес, и про Волгу. Ленин всегда тут был, стоял, прислонившись к стенке, и на плечах пальто. Ему вроде надо было идти куда-то, потому что он был человек всегда занятой, но не мог оторваться от песни...
Не может, конечно, знать Павло, о чем говорят эти русские. А обсуждают они политическую обстановку в России. Ленин записывает то, что сообщают делегаты партийных организаций Московской, Костромской, Владимирской губерний, Петербурга, Харькова, Киева, Донецкого бассейна, Урала. Посланцы из разных мест России делятся опытом нелегальной подпольной работы.
Ленин выступает перед делегатами с несколькими докладами. Развитие в России революционного движения, указывает он, подтверждает правильность тактической линии большевиков. Партия оказала идейное, организационное воздействие на борьбу широких масс рабочего класса.
- Мы,- заявляет Ленин,- со спокойной совестью можем сказать, что взятые на себя обязательства мы выполнили до конца. Доклады с мест говорят о желании и стремлении рабочих укреплять и строить свои организации. Пусть же рабочие знают, что только они сами могут создать свою организацию. Кроме них, никто ее не создаст.
Ленин предлагает девять подготовленных им резолюций. В их основе то, что сообщили товарищи из России.
“Положение в стране,- гласит одна из резолюций,- все больше и больше обостряется. Господство реакционных помещиков вызывает все больший ропот даже среди самых умеренных слоев населения. На пути к сколько-нибудь действительной политической свободе в России по-прежнему стоит царская монархия, враждебная всякой серьезной реформе, оберегающая только власть и доходы крепостников и особенно жестоко подавляющая всякое проявление рабочего движения”.
В этих условиях, констатирует ленинская резолюция, “рабочий класс по-прежнему выступает как руководитель в революционной борьбе за общенациональное освобождение”, а “массовое экономическое движение, часто начинаясь с самых первоначальных требований, в силу всей обстановки борьбы, все более сливается с революционным движением рабочего класса”. Ленин призывает “ускорить сплочение пролетариата под революционными лозунгами эпохи” [40]. Лозунги же партии, поддержанные пролетарским авангардом,- это республика, восьмичасовой рабочий день, конфискация помещичьих земель. Ленин включает в одну из резолюций пункт, приветствующий “почин Петербургского комитета и ряда партийных групп Москвы, поднявших вопрос о всеобщей политической стачке и сделавших шаги в этом направлении...” [41].
В перерыве между заседаниями к Владимиру Ильичу обращается депутат IV Думы Бадаев:
- Ну, хорошо, мы со своей стороны устраиваем демонстрации министрам и черносотенцам, когда они появляются на трибуне, но этого мало. Рабочие спросят: какие практические предложения делали вы в Думе, где выработанные вами законы?
Владимир Ильич разъясняет:
- Никаких законов, облегчающих положение рабочих, черносотенная Дума никогда не примет. Задача рабочего депутата- изо дня в день напоминать с думской трибуны черносотенцам, что рабочий класс силен и могуч, что недалек тот день, когда вновь подымется революция, которая сметет всю черную сотню вместе с ее министрами и правительством. Конечно, можно выступать и с поправками к бюджету и даже с каким-либо законом, но все эти выступления должны, сводиться к одному: надо клеймить царский строй, показывать весь ужасающий произвол правительства, говорить о бесправии и жесточайшей эксплуатации рабочего класса. Вот это будет действительно то, что должны слышать рабочие от своего депутата...
Девять дней - с 6 по 14 октября - под руководством Ленина совещаются в Поронине русские большевики.
“Совещание сделало, что могло,- сообщает Центральный Комитет партии,- чтобы дать ответ на все вопросы партийной жизни...
Путь намечен. Партия нашла основные формы работы в нынешнюю переходную эпоху. Верность старому революционному знамени испытана и доказана в новой обстановке и при новых условиях работы. Самое трудное время позади, товарищи. Наступают новые времена. Надвигаются величайшей важности события, которые решат судьбу нашей родины” [42].
И Центральный Комитет призывает:
- За работу же!
Примечания:
[1] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 139.
[2] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 337.
[3] Там же, с. 339.
[4] Там же, с. 341.
[5] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 321-322.
[6] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 339.
[7] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 23, с. 144.
[8] Там же, с. 148.
[9] Там же, с. 151.
[10] Там же, с. 152.
[11] Там же, с. 163.
[12] Там же.
[13] Там же, с. 167.
[14] Там же, с. 169.
[15] Там же, с. 170.
[16] Там же, с. 179 - 180.
[17] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 182.
[18] Там же, с. 183.
[19] Там же, с. 182.
[20] Там же.
[21] Там же, с. 183.
[22] Там же, с. 179.
[23] Там же, с. 191.
[24] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 343.
[25] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 201.
[26] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 356-357.
[27] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 226.
[28] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 343-344.
[29] См. Р. Пересветов. Поиски бесценного наследия (О судьбе некоторых рукописей В. И. Ленина). Изд. 2. М., 1968, с. 238-239.
[30] См. А. М. Володарская. Ленин и партия в годы назревания революционного кпизиса. 1913-1914. М., 1960, с. 141.
[31] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 226.
[32] См. “Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника, т. 3., М., 1972, с. 132.
[33] См. В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 23, с. 354.
[34] Там же, с. 372.
[35] Там же, с. 399.
[36] Там же, с. 413.
[37] Там же.
[38] См. “Ленин в “Правде”. Воспоминания”. М., 1970, с. 109-110. Авторство К. Самойловой подтверждается: “Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника”, т. 3, с. 133.
[39] См. там же, с. 110.
[40] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 24: с. 49.
[41] Там же, с. 52.
[42] “КПСС в резолюциях...”, т. 1, с. 380.