Поближе к России
В условиях нового подъема революционного движения особенно важно укрепить связи находящегося в эмиграции партийного руководства с местными организациями, с социал-демократической фракцией Государственной думы, с редакциями выходящих в Петербурге и Москве партийных изданий. “...Необходимы явки, явки, явки и связи, связи, связи” [70],- пишет Русскому бюро ЦК РСДРП Крупская.
Ленин решает: надо перебраться поближе к России. Заграничному бюро Центрального Комитета партии следует обосноваться у самой русской границы. Лучше всего-на польских землях, входящих в состав Австро-Венгрии. Почему именно там? Да потому, что ненависть поляков к российскому самодержавию обеспечит большевикам, самым грозным врагам царизма, расположение населения. Потому, что под давлением демократического движения австрийские власти вынуждены предоставлять политическим эмигрантам право убежища. Можно, конечно, предположить, что и австрийские власти оказывают услуги царской полиции, что и на польских землях ведется слежка за политическими эмигрантами. Но все-таки эти места наиболее удобны для работы. Еще год назад писал в Париж из Кракова Феликс Дзержинский: “Вести практическую работу из Парижа - по очень многим соображениям - очень неудобно... Если бы здесь кто-нибудь занялся этим делом - легко было бы организовать переправу...” [71]
Не потому ли пал выбор Ленина сейчас на Краков? Он запрашивает Якова Ганецкого - видного польского социал-демократа: насколько безопасен переезд туда, не угрожает ли там опасность быть выданным в руки царских жандармов? По поручению Владимира Ильича наводит справки и Надежда Константиновна. Находящийся в Женеве и располагающий большими связями В. Карпинский должен срочно выяснить и “написать поскорее все, что он знает о Кракове с точки зрения полицейской и хозяйственной”. Крупская подчеркивает: “Это очень, очень спешно”. [72]
Июньским вечером 1912 года Ульяновы оставляют квартиру на Мари-Роз. Они покидают Париж.
Пройдет некоторое время, и глава заграничной агентуры отправит из французской столицы донесение об отъезде Ленина. Российский департамент полиции будет предупрежден, что цель этого переселения - быть поближе к России, иметь возможность через издающиеся в Петербурге “Правду” и “Звезду” руководить предстоящими выборами. Глава заграничной агентуры выразит свою озабоченность: переезд Ленина в Краков может затруднить агентурные наблюдения и за ним, и за другими большевиками. Не следует ли в связи с этим прикрыть в Петербурге большевистские газеты? Может быть, сие вынудит Ленина вернуться в Париж, поближе к заграничной резиденции царской охранки?
Но уйдет в Петербург это донесение только три недели спустя. А пока лишь самые близкие знают, что едет Ленин в Краков...
В Париже от Людмилы Сталь, руководителя местного комитета интеллектуальной помощи политзаключенным, Владимир Ильич узнал: на окружающем центральную часть Кракова бульваре Плянты, против главного здания университета, его будет ждать надежный товарищ. Он поможет ему на первых порах при устройстве в незнакомом городе.
Этот товарищ - студент-медик Сергей Багоцкий, только недавно отбывший каторгу, отправленный на поселение, но бежавший оттуда за границу. Он живет сейчас в Кракове. Издает здесь журнал “Политический узник”.
Ульяновы, как было условлено, встречаются с Багоцким. И по дороге в гостиницу тот рассказывает о краковской жизни. В отличие от других частей Польши, захваченных Германией и царской Россией, Галиция, находящаяся под властью Австро-Венгрии, пользуется относительной политической свободой. В Кракове много польских политэмигрантов и прогрессивно настроенной интеллигенции. Краковской общественности, мечтающей о независимости Польши, ненавистен царизм, и она с симпатией относится ко всем борцам против него. Узнают Ульяновы и о том, что в городе открыто существуют издательства революционных партий, выходят печатные органы Социал-демократии Королевства Польского и Литвы.
- А как относится местная полиция к политэмигрантам? - спрашивает Ленин.
- В этом отношении опасаться нечего,- заверяет Багоцкий.- Царящая в Кракове атмосфера враждебности к царскому самодержавию делает местные полицейские органы более предупредительными к политэмигрантам, чем в каком-либо другом городе Европы.
Владимир Ильич озабочен тем, как бы скорее организовать нелегальный переход границы для тех, кто должен прибыть к нему из России. Как лучше это сделать?
Багоцкий предлагает:
- Около Кракова находится так называемая пограничная зона, распространяющаяся на тридцать километров от границы. Согласно договору между австрийским и российским правительствами, живущие в этой зоне имеют право перехода границы по “полупаскам” - проходным свидетельствам без фотографических карточек. “Полупасками” обычно пользуются крестьяне, приезжающие с продуктами на базар, и рабочие, проживающие по одну сторону границы и работающие на другой стороне. Контроль за местным пограничным движением очень поверхностный. Можно использовать мои связи с краковскими рабочими и через них получить “полупаски”.
Владимиру Ильичу нравится этот план. На следующий день в отделе хроники своего утреннего выпуска газета “Час” сообщает, что в гостинице “Виктория” остановились Владимир Ульянов с женой и Елизавета Крупская. А два дня спустя Ульяновы поселяются в рабочем предместье Кракова на улице Звежинец. Поблизости Висла, в которой можно купаться, а километрах в пяти - чудесный лес, куда легко добраться на велосипедах. В доме каменщика Яна Флорчика Ульяновы снимают подходящую квартиру из двух комнат и кухни. Они приобретают самую дешевую обстановку: две узкие железные кровати, два простых стола, этажерку, несколько стульев. В кухне ставят маленький стол, табуретки. Распаковывают кипы газет и книг. И Ленин засаживается за письма. Они уходят в Париж, Брюссель и, конечно, в Саратов - матери.
“Дорогая мамочка! - пишет Владимир Ильич.- Получил твое письмо с сообщением о поездке по Волге и Каме и с новым адресом. Я как раз тоже должен дать новый адрес. Из Парижа я нынешним летом забрался очень далеко - в Краков. Почти Россия!” [73]
Первый визит, как положено в Кракове для приезжающих иностранцев,- к комиссару “императорско-королевской полиции”. И комиссар заносит в протокол то, что говорит ему Владимир Ильич:
“...Ввиду того, что я занимался социалистической литературой, так как по убеждениям я социал-демократ, а в России развить свою деятельность в этом направлении я не мог, я уехал в Швейцарию, а затем в Париж, где пробыл 3 года. В настоящее время прибыл в Краков и здесь намерен жить. Состою корреспондентом русской демократической газеты “Правда”, издаваемой в Петербурге, и русской газеты, издаваемой в Париже под названием “Социал-демократ”, что и является источником моего существования” [74].
А цель приезда в Краков? Ленин отвечает и на этот вопрос:
“В Галицию я приехал из желания познакомиться с здешними аграрными условиями, так как преимущественно этими вопросами я занимаюсь. Намерен также изучать польский язык” [75].
Умалчивает Владимир Ильич о том, какие причины на самом деле привели его в Краков. И эта предосторожность оказывается не бесполезной. Едва Владимир Ильич покидает кабинет комиссара, как на протоколе появляется пометка: “За личностью Ульянова я распорядился установить негласный надзор...” [76]
Запасшись планом города с окрестностями и русско-польским словарем, Ленин знакомится с Краковом. С каждым днем он все более ему нравится. “Внимательно вглядывался Ильич в мелочи быта краковского населения, его бедноты, его рабочего люда...- узнаем из записок Крупской.- Ильич радовался тому, что вырвался из парижского пленения...” [77] Позднее Ленин напишет сестре: “...как ни глух, как ни дик здешний наш город, а я все же больше доволен здесь, чем в Париже... Из всех мест моего скитания я бы выбрал Лондон или Женеву, если бы оба не были так далеко” [78].
Ленин быстро осваивается с новой обстановкой. Как-то в беседе с Ганецким он рассказывает об окрестностях города, о крестьянах ближайших деревень. Много говорит об их жизни, навыках, об их жалобах на чрезмерные налоги, на дороговизну.
Ганецкого, давно живущего в этих местах, поражает точность характеристики крестьян, живое описание окрестностей Кракова.
- Владимир Ильич,- удивляется он,- вы так недавно здесь, откуда вы успели так хорошо узнать здешние окрестности, а главное, так метко характеризовать крестьян?
Ленин смеется:
- Это мой секрет... Вы киснете все время в квартире, а я по воскресным дням разъезжаю на велосипеде по окрестностям города и знакомлюсь с крестьянством. Здешние окрестности очень красивы и интересны.
Ленин описывает близлежащие места, рассказывает о своих беседах с крестьянами.
Ганецкий все более изумляется:
- Помилуйте, как это вы с ними ведете беседы, ведь вы не говорите по-польски?
- А кто это вам сказал? У меня словарь, я уже знаю много польских слов. При помощи словаря я читаю польские газеты. В загородные прогулки беру с собой в помощь словарь. Зайду к крестьянину в избу, поздороваюсь, попрошу продать немного молока - и заведу беседу. Говорю по-польски. Если польских слов не хватает, восполняю немецкими: ведь многие из них служили в армии, значит, немного изучили немецкий язык. Приходится в разговоре часто прибегать и к жестам... Одним словом, мы превосходно беседуем и друг друга понимаем... Интересный народ здешние крестьяне... Жалко, что здешняя социал-демократическая партия не обращает на них внимания, не работает среди них. А без мужика нам нигде не обойтись...
В рабочем предместье, где каждый знает друг друга в лицо, сразу же примечают нового человека. Пройдет много лет, и один из тех, кто живет в таком же доме, в каком поселились Ульяновы, расскажет на страницах польской газеты “Нова культура”:
“Он жил на той же улице, что и я... Его хорошо знали рабочие этого района, игравшие на тротуарах дети (он очень любил детей), и особенно хорошо его знали мы, эмигранты...
Ленин одевался просто. Ходил он быстро, делая живые движения, наклонив голову. Он производил впечатление много работающего человека... Только по вечерам он выходил из дому, у него был вид человека, которого ничего на свете не касается, кроме интересующих его вопросов. На лице отражалась постоянная озабоченность” [79].
У Ленина действительно много дел, которыми он занят с первых же дней пребывания в Кракове. “Вы спрашиваете, зачем я в Австрии,- пишет он на Капри Горькому.- ЦК поставил здесь бюро (между нами): близко граница, используем ее, ближе к Питеру, на 3-ий день имеем газеты оттуда, писать в тамошние газеты стало куда легче, сотрудничество лучше налаживается” [80].
Итак, теперь уже в Кракове, в доме на улице Звежинец, размещается штаб большевистской партии, всего революционного движения России. И вскоре появляется здесь И. Арманд. Центральным Комитетом она направлена из Парижа в Петербург для подготовки избирательной кампании по выборам в IV Думу. Но по пути заехала в Краков, к Ленину.
Два дня проводит Арманд в квартире Ульяновых. Ее ждут в Петербурге дела, которым Владимир Ильич придает первостепенное значение. И они досконально обсуждают их.
Как вести кампанию по выборам в Думу? Выставить самостоятельно кандидатов от рабочей партии, образовать в Думе социал-демократическую фракцию. Инессе следует добиться, чтобы больше рабочих узнали основные требования большевиков: демократическая республика, восьмичасовой рабочий день, конфискация помещичьих земель.
Говорят они и о “Правде”. Ленин обеспокоен: не все там сейчас благополучно. Надо, чтобы в редакции во что бы то ни стало освободились от примиренческого отношения к ликвидаторам.
“...Сговорились с ней обо всем,- узнаем из заметок Крупской о приезде Арманд,- снабдили ее всякими адресами, связями, обсудили они с Ильичей весь план работы” [81]. И с паспортом крестьянки Франциски Янкевич покидает Арманд Краков.
Появившись в российской столице, приступит она к восстановлению разгромленного полицией Петербургского комитета. И вскоре создан будет новый ПК. Его члены вместе с Арманд встретятся с представителями “Правды”. После острой дискуссии большинство редакции заявит о полной поддержке ленинской тактики, всех решений Центрального Комитета.
Недолго - всего лишь два месяца с небольшим - продержится в Петербурге Инесса Арманд. Но все это время, до самого ареста, будет связующим звеном между питерскими большевиками и Лениным. “Через Инессу...- сообщит Крупская,- знали мы довольно подробно о том, что делается в Питере”. Установив там связи, она повела “большую массовую работу по ознакомлению рабочих с резолюциями Пражской конференции и теми задачами, которые стоят теперь перед партией” [82].
Только покидает Арманд Краков, нового гостя принимают Ульяновы. “Переезд,- пишет 24 июля в Париж Ленин,- дал нам пока: 1) близость на 1 день; 2) приезд Абрамчика (сие секрет). Он уже здесь. Видимо, поможет с границей” [83].
“Абрамчик” - так по конспиративным соображениям зовут Н. Крыленко. Он живет в Люблине. Преподает там в гимназии русскую историю и литературу. Сейчас, предлагает Ленин, и ему на время надо перебраться в Петербург. И ему следует немедленно включиться в кампанию по выборам в IV Думу. А затем, вернувшись в Люблин, наладить переход товарищей через границу, к Ленину.
Его связь с Россией, как и прежде, в руках Надежды Константиновны. Она покупает небольшую записную книжку в дерматиновом переплете. Делает на ней надпись: “Русские адреса”. Заносит в нее множество географических пунктов России, где есть верные люди, где живут и борются единомышленники, друзья. И ведет заветная книжка в Астрахань- там находится сейчас С. Шаумян; в далекое сибирское село Александровское - к большевичке Г. Окуловой-Теодорович; в Баку на Биби-Эйбатский нефтяной промысел; на станцию Давыдове - к Я. Корсакову - рабочему-большевику, выборщику в IV Думу по рабочей курии Московской губернии; в Енисейск - к находящемуся на поселении в селе Еланском Н. Мещерякову. Несколько адресов екатеринославских: “Чечелевка, 4-я Кайдацкая ул., д. № 6, И. Григорьеву”, “Берта Осиповна Перельман (жена Филиппа), Базарная, 62, кв. 6”, “Чечелевка, Трубный завод, механический цех, П. П. Моисееву” - они для связи с Екатеринославской большевистской организацией. Эти адреса - иркутские - товарищей, находящихся там в ссылке. А по этим можно связаться с Кременчугской, Киевской, Луганской, Юзово-Макеевской, Майкопской, Миньярской большевистскими организациями. Два с лишним десятка адресов - в Москве. Еще больше - в Петербурге. По адресам, занесенным в книжку, пойдут из Кракова письма в Тверь и Тифлис, Самару и Тулу, Саратов и Уфу, Вильно и Харьков. Пойдут кружными путями - через Германию или Финляндию...
Самая интенсивная связь и отсюда - с “Правдой”.
Ленин сообщает редакции свой краковский адрес, только что поселившись в Звежинце. И сразу пересылают ему из Петербурга номера газеты, вышедшие после его отъезда из Парижа. Сразу пишут ему из редакции “Правды”: “...нам очень нужны статьи; надеемся, что пришлете и будете присылать без замедления. Ждем ваших статей” [84].
Вскоре доставляют и план газеты, и тематику ожидаемых статей - обширную, по словам Ленина, программу сотрудничества. Он откликается немедленно. Заверяет товарищей из редакции: “Постараемся выполнить, что можем...” Но... “необходимо высылать книги новые, справочные издания и т. д. Без высылки новых книг даже и десятая доля Вашей программы сотрудничества н е выполнима... В частности, об аграрном вопросе особенно необходимы текущие издания - правительственные и земские. Напечатайте непременно в ближайшем номере, что газета очень просит посылать ей все подобные издания, обязуясь печатать их перечень и отзывы о важнейших из них” [85].
Через несколько дней приходит из “Правды” новый пакет. Но в нем одна только книга. “Напишите же, почему”,- возмущается Ленин. Вновь он требует: “...без книг нельзя работать”. Следует “повнимательнее отнестись к этому” [86].
Как, впрочем, и к тому, чтобы вовремя поступали к нему сама “Правда”, другие газеты. “С газетами вышла-таки задержка,- пишет он.- Сидим без газет и просидим 2-3 дня еще” [87]. И несколько дней спустя: ““Правду” получаем неаккуратно (вчера вовсе не имели!!). “Звезду” ни№14, ни№17 вовсе не видали. Скандал! Нельзя ли посылать бандеролью полосы корректурные, чем им пропадать? Стоит это 2 коп. Был бы выигрыш времени... Уходя ночью, выпускатель бросал бы бандероль в почтовый ящик - и все” [88].
Теперь уже ранним утром, как только приступают в Петербурге к печати очередного номера “Правды”, на Загородном проспекте опускают в почтовый ящик пакет с двумя экземплярами для Ленина. С берегов Невы, из редакции “Правды”, идут в Краков и другие, выходящие в Питере, газеты. Идут журналы, книги. “За присылку отдельных номеров “правых” газет большое спасибо,- благодарит Ленин.- Нам крайне важны такие отдельные посылки интересных газеток, которых иначе как через Вас мы бы абсолютно не могли добыть” [89].
- “Правда”,- говорит Ленин,-должна теперь сыграть ту же роль, которую сыграла “Искра” в 1900 году...
Он не раз говорит: “Правда” должна явиться тем ядром, вокруг которого объединятся все находящиеся в подполье, все разбросанные по обширным пространствам России товарищи. И стремится придать ей боевое большевистское направление.
Первостепенное значение имеет подготовка к выборам в IV Государственную думу. Сейчас, заявляет Владимир Ильич, это - “коренной вопрос” [90]. Ведь ликвидаторы ведут к тому, чтобы вовсе отказаться от выдвижения своих кандидатов. И им надо дать решительный бой.
Ленин против утверждения некоторых товарищей из редакции “Правды”, что на страницах массовой рабочей газеты не следует якобы освещать разногласия в рабочем движении, В легальной газете, какой является “Правда”, следует, по их мнению, сохранять умеренный тон. Он против примиренчества в отношении ликвидаторов. И ставит вопрос прямо: “...намерена ли редакция вести выборный отдел газеты против ликвидаторов, называя их ясно и точно...” Ибо “середины нет и быть не может”. Ленин за “гневный тон против того, что дурно, вредно, неверно...”. Он утверждает: “Без “гнева” писать о вредном - значит, скучно писать” [91]. И в статьях, отправляемых из Кракова в “Правду”, разоблачает демагогию ликвидаторов и троцкистов, обрушивается против тех, кто насаждает раскол, фракционность.
Сегодня на рабочем столе Ленина - последние номера “Невского голоса”. Вновь убеждается он: с помощью этого издания ликвидаторы стремятся разрушить единство рабочих выборов в Петербурге. И отправляет в “Правду” 20-строчный “Ответ ликвидаторам”. “Это им не удастся,- пишет Ленин.- Лицемерные крики о “единстве”... (со стороны ликвидаторов!!) никого не обманут”. Он не сомневается- “единство рабочей демократии обеспечено”. Он обрушивается против недостойных выходок ликвидаторов и категорически заявляет: “Рабочие не идут за теми, кто ликвидирует рабочую демократию и только обещает заменить ее... открытой “партией” либеральной рабочей политики. Единство рабочей массы, а не “соглашение”, в ущерб этому единству, с интеллигентскими раскольническими кружками ликвидаторов, вот чего хотят сознательные рабочие” [92].
Этому должна следовать “Правда”. И Владимир Ильич настаивает на опубликовании его “Ответа ликвидаторам”. Настаивает на том, что молчать нельзя, что молчание может лишь все испортить, вызвать протест рабочих. Он по-прежнему зовет дать отпор ликвидаторам.
Но некоторые члены редакции все еще непоследовательны. “Ответ ликвидаторам” не появляется в газете. Так же как и посылаемая спустя несколько дней статья “Об избирательной платформе”.
Подобная робость редакции возмущает Ленина. В письмах, которые он по вечерам относит к поезду, идущему в Россию, вновь и вновь требует. “На “Правду” многое легло на выборах, и с нее много спросится... У “Правды” на деле руководящая позиция. Ее надо с честью отстоять. Надо ясно, спокойно и твердо сказать: против ликвидаторов” [93].
А тут приходит “официально-кадетская” “Речь”, делавшая до сих пор все возможное и невозможное, чтобы “замолчать” “Правду”. Владимир Ильич быстро просматривает ее передовую. Наконец-то, с удовлетворением отмечает он, прорвало эту либерально-монархическую, “лояльную”, трусливую газету! Признала она все же опасность большевистской “Правды”! Сбита она с позиции молчания! Надо поэтому ударить по “Речи”. И Ленин сразу же пишет в “Правду”, настаивает на опубликовании ряда статей против “Речи”, рекомендует “разжечь борьбу еще больше”. Это важно и принципиально, и практически, ибо “оживление борьбы должно оживить и споры и беседы с избирателями и запись их в избирательные списки” [94].
Владимир Ильич шлет в Питер товарищам и практические советы: “Надо достать в городской управе через знакомых статистиков (или официально от редакции и членов Гос. думы) все статистические материалы (если их нет, купить “Речь” за те годы и месяцы или иную газету) о выборах в 1, 2 и 3 Гос. думу + статистика Питера (квартиры, население и проч.). С такими материалами в руках и с толковым репортером, ежедневно или 2-3 раза в неделю бывающим в городской управе, можно хорошо поставить газетный отдел о ходе выборов” [95].
Там, в Питере, Арманд по его поручению помогает “Правде” вести отдел по выборам в Думу, решительнее выступать против ликвидаторов. Из Кракова шлет Ленин в газету статьи, призванные закрепить ее на антиликвидаторских позициях.
Одна из статей подводит итоги полугодовой работы “Правды”. Ее создание, утверждает в этой статье Владимир Ильич, остается “выдающимся доказательством сознательности, энергии и сплоченности русских рабочих” [96]. Он анализирует данные о сборах на издание “Правды”. Сравнивает с данными сборов на ликвидаторские “Живое дело” и “Невский голос”. “...Почти вся Россия, в той или иной мере,- приходит к заключению Ленин,- принимала активное участие в создании ежедневной рабочей газеты” [97].
Она нужна рабочим вообще и в частности в избирательной кампании, хотя ничего хорошего те, разумеется, не ждут от IV Государственной думы. Но рабочие, заявляет Владимир Ильич, должны участвовать в выборах ради сплочения и политического просвещения, проведения в Думу своих рабочих депутатов. Ибо “даже в самой черной, чисто помещичьей Думе рабочие депутаты приносили и могут приносить немало пользы рабочему делу, если эти депутаты настоящие рабочие демократы, если они связаны с массой, и масса учится направлять, проверять их” [98].
Ленин придает статье особое значение. Хотя получилась она громадной, просит опубликовать ее целиком. “Ее можно бы,- советует он,- поместить в четыре дня фельетонами, набранными мелким шрифтом” [99]. Именно так поступает “Правда”. 29 июля (11 августа) она начинает печатать статью. Под ней стоит подпись: “Статистик”.
А этим же утром другая большевистская газета - “Невская звезда” выходит с окончанием статьи Ленина “Как П. Б. Аксельрод разоблачает ликвидаторов”. И для нее много пишет Владимир Ильич. И ей шлет отсюда свои советы. Призывает не обходить острые вопросы. Призывает не бояться полемики. “Социалистический орган,- наставляет он товарищей из “Невской звезды”,- должен вести полемику: наше время - время отчаянного разброда и без полемики не обойтись. Вопрос, вести ее живо, нападая, выдвигая вопросы самостоятельно или только обороняясь, сухо, скучно” [100].
Многое делает Ленин, чтобы разжечь полемику. Своими статьями принуждает казенную прессу реагировать на большевистскую газету.
Одну за другой публикует он в “Правде” статьи о заработной плате русского фабрично-заводского рабочего. И приводит ими в смятение черносотенную “Россию” - эту, как с презрением называет ее Владимир Ильич, “полицейски-продажную газетку” [101]. Та пытается опровергнуть выводы Ленина. Опровергнуть путем искажения подлинных цифр. И едва только в Краков приходит номер “России” с передовой, посвященной его статье, как Ленин обрушивается на “казенную газету” [102]. В тот же вечер уходит в “Правду” новая статья “Плохая защита”, опровергающая лживые выводы “России”.
С самого утра Владимир Ильич - за столом. Работает над статьями. Вместе с Надеждой Константиновной ведет обширную переписку. И, устав, на час-другой отрывается от множества дел, чтобы побродить по городу, по окрестностям Кракова.
А однажды отправляется Владимир Ильич на велосипеде за сорок километров в деревню Макув. Там живет Багоцкий. Ленин обещал ему:
- Я приеду к вам, и мы вместе поднимемся на вершину Бабьей горы.
О том, как они на нее поднимаются, расскажут записки Багоцкого:
“...Мы направились по отлогой тропинке. Скоро дорога пошла лесом. Стало темнеть... Тропинка шла зигзагами. Желая сократить дорогу, Владимир Ильич предложил идти напрямик наверх. Мы поднимались быстрее, время от времени пересекая тропинку, но вдруг обратили внимание, что тропинка больше не попадается нам. Решив, что она осталась слева, сворачиваем туда, но тропинки нет. Стали ее искать в разных направлениях. И это не помогло. Не оставалось ничего иного, как идти напрямик вверх. Было уже темно, двигались мы медленно, натыкаясь поминутно то на кусты, то на пни. Грозила перспектива провести ночь в лесу... Вдали что-то светится. Вскоре свет становится более отчетливым. Начинаем различать два освещенных окна. Находим дверь и входим в обширную комнату” [103].
Владимир Ильич со своим спутником - в туристской хижине, по-местному - в схрониске. Завтра с самого утра они обязательно продолжат подъем.
Но их ждет неудача.
- Посмотрите, панове, в окно,- говорит им утром сторож,- такой туман, что в двух шагах ничего не видно.
Идет сильный дождь. Взбираться наверх нет смысла. И вместе с Багоцким Владимир Ильич спускается вниз.
- В первый же свободный день я опять приеду,- говорит он, прощаясь.
И не проходит двух недель, как вновь поднимается Владимир Ильич на Бабью гору. На сей раз перед ним открывается с ее вершины великолепная картина - освещенная яркими лучами солнца длинная цепь Татр.
- Наши усилия не пропали даром! - в восторге Владимир Ильич.
Примечания:
[70] “Исторический архив”, 1961 г. № 2, с. 17.
[71] Ю. Бернов, А. Манусевич. Ленин в Кракове. М., 1972, с. 13.
[72] Там же, с. 16.
[73] В.И. Ленин, Полн. собр. соч. т. 55, с. 328.
[74] См. “Прометей”, 1967, № 2. с. 22-23.
[75] Там же, с. 23.
[76] См. В. Найдус. В. И. Ленин в Польше. М., 1957, с. 29.
[77] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 205.
[78] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 354.
[79] См. Юзеф Серадский. Польские годы Ленина. М., 1966, с. 21-22.
[80] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 84-85.
[81] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 207.
[82] Там же.
[83] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 72.
[84] “Красный архив”, 1934, т. 1(62), с. 234.
[85] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 66-67.
[86] Там же, с. 68.
[87] Там же.
[88] Там же, с. 79.
[89] Там же, с. 74.
[90] Там же, с. 78.
[91] Там же.
[92] В.И. Ленин, Полн. собр. соч. т. 21, с. 395.
[93] В.И. Ленин, Полн. собр. соч.. т. 48, с. 77.
[94] Там же, с. 82.
[95] Там же, с. 69.
[96] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 21, с. 427.
[97] Там же, с. 432.
[98] Там же, с. 435.
[99] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 73.
[100] Там же, с. 71.
[101] В.И. Ленин, Полн. собр. соч.. т. 22, с. 438.
[102] Там же, с. 57.
[103] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 314.