Ведь это Ленин!
Он идет сюда каждое утро. И когда ярко светит солнце. И в слякотную, дождливую погоду. Идет в знаменитый Британский музей. Его влечет сюда богатейшая библиотека.
Книги... Они всегда занимали особое место в жизни Ленина. В Лондоне Владимир Ильич по-прежнему неразлучен с ними. Едва обосновавшись на Холфорд-сквер, он подает прошение директору библиотеки Британского музея:
“Сэр!
Обращаюсь к Вам с просьбой о выдаче мне билета на право входа в читальный зал Британского музея. Я прибыл из России для изучения аграрного вопроса. Прилагаю рекомендательное письмо м-ра Митчелла.
С глубоким уважением к Вам, сэр,
Якоб Рихтер. Апрель 21. 1902 [89].
И. Митчелл - генеральный секретарь Всеобщей федерации тред-юнионов - пишет положенную в таких случаях рекомендацию:
“Я имею удовольствие рекомендовать мистера Якоба Рихтера, доктора прав (из С.-Петербурга), для входа в Читальный Зал. Намерение моего друга, ходатайствующего о допущении,- изучить Земельный Вопрос.
Я уверен, что Вы сможете удовлетворить ходатайство...” [90]
Но проходит три дня, а ответа нет. В чем дело? Ведь Митчелл написал, казалось, все, что требовалось. Добавил даже, что Рихтер - доктор юриспруденции, член высоко чтимой в Англии корпорации юристов.
Оказывается, администрации Британского музея никак не найти в справочнике улицу, на которой проживает мистер Митчелл. А коли так, то и пропуск не может быть выдан.
И Митчелл вынужден вновь обратиться к директору музея. “Сэр,- разъясняет он,- затруднения, возникшие у Вас в связи с рекомендацией, данной мною г-ну Рихтеру, просившему предоставить ему право пользоваться читальным залом, объясняются тем, что улица, на которой я проживаю (Вольтер-стрит, Клэпхем), возникла лишь недавно и, видимо, еще не указана в справочнике. Настоящим письмом я подтверждаю мою рекомендацию...”[91]
На сей раз она написана не на обычной бумажке, небрежным и неразборчивым почерком, как это было три дня назад, а на бланке федерации, отпечатана на машинке, и подпись скреплена печатью тред-юнионов.
Все формальности теперь уже соблюдены. В регистрационный журнал библиотеки Британского музея заносится номер А 72453. Ленин расписывается - Я. Рихтер.
Он обычно уходит туда с утра - узнаем мы из записок Крупской. Половину своего времени проводит в знаменитом читальном зале Британского музея - Ридинг-Рум.
Владимир Ильич сидит неподалеку от главного прохода в холл. И здесь встречает его нередко Ф. Ротштейн - русский эмигрант, социал-демократ, вошедший и в английскую социал-демократическую федерацию.
“Меня всегда поражала,- вспоминал он,- изумительная работоспособность Ленина: он работал не только упорно, но и очень быстро, по крайней мере втрое быстрее меня... Администрация зала относилась к Ленину с большим уважением, и служащие зала нередко с удивлением говорили: “Этот читатель просто проглатывает книги... Такого количества книг не заказывает никто другой””[92].
Часто встречает Ленина в Британском музее и английский писатель Джон Мейсфильд. Он напишет позднее своему американскому коллеге Корлиссу Лэмонту об этом “необыкновенном человеке”: “Он бывал в читальном зале часто и в течение значительного периода времени, и люди замечали его- нельзя было его не заметить...” [93]
Несколько лет спустя, вновь оказавшись на берегах Темзы, Ленин расскажет московскому социал-демократу Н. Каржанскому о многих днях, проведенных в библиотеке ; Британского музея.
- Здесь,- сообщит он ему,- имеется богатейший русский отдел. Есть специальные работники, которые следят за вновь выходящей русской литературой и подбирают ее. Стоит вам сделать заявку на книгу - книга у вас будет. Особенно полон экономический отдел. Они ведь купцы: им надо торговать с Россией и надо ее знать... Вчера мне подали книги на русском языке, которых нет ни в Питере, ни в Москве.
- Как же это могло случиться? - поразится собеседник.
- Они вышли в свет в России, а потом были конфискованы,- значит, в наших библиотеках вы их не найдете. И по обмену ни одна библиотека их не получит. А англичан не интересует вопрос о том, как столыпинские молодцы из главного управления по делам печати относятся к той или иной книге... [94]
В библиотеке Британского музея Ленин занимается главным образом аграрным вопросом. С самого утра садится он за исследования о сельском хозяйстве Германии, Голландии, Франции. Делает выписки из книг, изданных в Париже, Берлине, Лондоне, Иене, Цаберне, Лейпциге. Знакомится и с тем, что поступило сюда из России. Ленин штудирует огромную литературу, чтобы изучить земельный вопрос на Западе и в России, отношение к нему марксистов.
Ленин занимался этим и раньше. Незадолго до отъезда из Мюнхена он завершил работу над статьей “Аграрная программа русской социал-демократии”. Владимир Ильич назвал ее комментарием к аграрной части проекта программы Российской социал-демократической рабочей партии. Отстаивая в статье марксистские идеи, он отражал атаки только что появившейся партии социалистов-революционеров (эсеров).
Владимир Ильич разъяснял в статье основные требования социал-демократической аграрной программы накануне буржуазно-демократической революции, их классовое содержание, историческую обусловленность.
В Ридинг-Рум Ленин решает написать работу, адресованную русскому крестьянину - простому, малограмотному и даже вовсе неграмотному читателю.
“Я засел теперь за популярную брошюру для крестьян о нашей аграрной программе,- пишет Ленин.- Мне очень хочется разъяснить нашу идею о классовой борьбе в деревне на конкретных данных о четырех слоях деревенского населения (помещики, крестьянская буржуазия, среднее крестьянство и полупролетарии вместе с пролетариями)” [95].
Это - первое произведение Ленина, в котором он обращается к крестьянству. Тщательно продумывает ее план.
Несколько раз изменяет его, добиваясь четкости, стройности ясности в изложении. Он делает множество выписок о землевладении в России, о распределении лошадей у крестьян в сельских обществах. На лежащих перед ним листах вырастают стройные колонки цифр: Ленин тщательно анализирует классовый состав русской деревни.
“К деревенской бедноте”- так называет Ленин свою брошюру. Работа над нею, свидетельствует Крупская, доставляет ему удовлетворение. Он растолковывает, чего хочет рабочая партия, объясняет, почему крестьянской бедноте надо идти с рабочими.
“Многие крестьяне, - чеканно ясно пишет Ленин,- уже слышали, вероятно, о рабочих волнениях в городах. Некоторые сами бывали в столицах и на фабриках и видывали тамошние бунты, как их называет полиция. Другие знают рабочих, которые участвовали в волнениях и были высланы начальством в деревни. Третьим попадали в руки рабочие листки и книжки о рабочей борьбе. Четвертые просто слыхали рассказы бывалых людей о том, что делается в городах.
Прежде бунтовали одни студенты, а теперь поднялись во всех больших городах тысячи и десятки тысяч рабочих” [96].
Ленин пишет о том, как преследуют царские власти тех, кто борется за свои права, за свободу. Пишет и о том, что ни суды, ни тюрьмы, ни каторга не способны уже задушить рабочее движение. Он заявляет: стремление всех, кому дорого лучшее устройство общества,- соединиться в Российскую социал-демократическую рабочую партию.
О том, что Ленин работает над брошюрой, сообщает в Россию Крупская. “Скоро выйдет брошюра Ленина для крестьян, пришлем по частям тотчас по выходе, там много материала для листков”[97],-пишет она в конце апреля 1903 года в Тверь, местному комитету РСДРП. А спустя почти месяц уходит письмо в Крестцы, уездный город Новгородской губернии. Адресовано оно агроному А. Залоге. Между строк ничем внешне не примечательного послания оказывается второй, написанный симпатическими чернилами текст: “Вышла на днях популярная брошюра Ленина для крестьян, называется: “К деревенской бедноте”, заключает в себе популярное изложение социал-демократического учения вообще и аграрной программы в частности” [98].
О том, что Ленин завершил работу над брошюрой, что “Заграничная лига русской революционной социал-демократии” издала ее в Женеве, узнают местные комитеты РСДРП. Вскоре в Россию доставляются и первые экземпляры брошюры.
Она, сообщает из Твери в Лондон Ц. Зеликсон-Бобровская, “произвела фурор”[99]. В. Носков, возглавляющий одно из транспортных бюро “Искры”, из Либавы ставит в известность редакцию: “Масса требований на брошюру Ленина” [100]. Пишет о том же и А. Гусев - один из организаторов Тверского комитета РСДРП: “Брошюру Ленина получили транспортом, но слишком мало для нас. Есть обширные связи с учителями, Нужно на худой конец 200-150 штук” [101]. Агент “Искры”, прибывший в Кострому, убеждается: “Громадным успехом пользуется “К деревенской бедноте”, недавно получена. Ее много идет к крестьянам” [102].
Позднее Центральный Комитет РСДРП перепечатает брошюру за границей. В самой России ее выпустят местные социал-демократические организации. Она получит широкое распространение. Только с мая 1903 по декабрь 1905 года брошюру нелегально доставят в семьдесят пять населенных пунктов. Ее будут изучать в подпольных социал-демократических рабочих кружках. Проникнет она в армию, на флот, к студенчеству.
Летом 1907 года петербургское издание брошюры попадет в руки прилукского уездного исправника. Тот препроводит ее в столицу, в комитет по делам печати. И только тогда с ней впервые познакомится цензор, а познакомившись, поспешит донести начальству, что многие ее строки посвящены разъяснению учения социал-демократической рабочей партии и ее программы; что брошюра содержит призывы к ниспровержению существующего государственного и экономического строя; что она зовет к борьбе за учредительное всенародное собрание и социалистический строй. Цензор сочтет необходимым подчеркнуть в донесении, что автор брошюры убеждает читателя, деревенского пролетария, всемерно стремиться к единению с городским пролетариатом для совместной борьбы, цель которой - уничтожить гнет капиталистов и деревенских богатеев. Цензор обратит внимание начальства и на то, что автор восстанавливает неимущие деревенские классы против крупных землевладельцев.
А посему “против автора брошюры Н. Ленина... а равно и против других лиц, могущих оказаться виновными”[103], возбудят в С.-Петербургской судебной палате особое дело.
И, усмотрев в брошюре “К деревенской бедноте” “признаки преступных деяний”, судьи утвердят арест, наложенный на нее цензурой.
Но еще за много месяцев до выхода в свет брошюры “К деревенской бедноте”, осенью 1902 года, Владимир Ильич выступает в разных городах Европы с рефератами об аграрной программе российской социал-демократии. И всюду обрушивается на эсеров.
Что же вынудило Ленина, загруженного делами “Искры”, занятого подготовкой к съезду, отправиться из Лондона в Швейцарию и Бельгию? Почему так решительно ринулся он в бой против социал-революционеров?
Потому, что эта партия, разъясняет Ленин, с ее мелкобуржуазной, полуанархической “революционностью” пагубно влияет на классовое сознание пролетариата, стремится подчинить его буржуазной демократии. Потому, что так называемое “социалистски-революционное” течение общественной мысли отошло от единственной международной теории революционного социализма - марксизма. Эсеры повторяют ошибку “Народной воли”, всего старого русского социализма и “ограничивают свое самостоятельное творчество в области русской революционной мысли простой приставкой революционной фразы к ветхому завету либерально-народнической мудрости”[104]. Они не понимают, что “действительно революционной и истинно социалистической может быть в современной России лишь партия, сливающая социализм с русским рабочим движением”[105].
Эсеровская проповедь террора, утверждает Ленин, особенно пагубна. Опасно, что террористические настроения начинают сказываться уже у части рабочих, даже у социал-демократов. И перед осенней поездкой в Швейцарию и Бельгию в двух номерах “Искры” Ленин выступает со статьей “Революционный авантюризм”, в которой подвергает резкой критике ошибочные теоретические и программные взгляды, эсеров, их авантюристическую тактику.
Этим же вопросам он посвящает и свой реферат в Женеве.
“Тогда,- вспомнит старая большевичка П. Кулябко,- я в первый раз слышала его выступление и тогда же познакомилась с ним лично. Как раз в день реферата в сумерках ко мне постучался и вошел незнакомый человек; я с первого взгляда подумала, что это кто-нибудь из российских товарищей, но он сейчас же назвал себя, приветливо улыбаясь,- “Ульянов”, а когда снял головной убор, я увидела и его лысину, о которой, конечно, знала по рассказам товарищей... Завязался живой разговор... Владимир Ильич был очень оживлен и весело и заразительно смеялся... Незаметно пробежали часа полтора - два. Владимир Ильич попрощался с нами до вечера, сказав, что ему еще нужно кое-что просмотреть к реферату... О нем были расклеены в городе нашей женевской искровской группой афиши. Содержание его было об эсерах. Я пришла довольно рано; большой зал был уже битком набит. Вся женевская русская колония, кажется, до единого человека, была здесь: на две трети это были эсеры... и сочувствовавшая им студенческая молодежь” [106].
В Женеве, так же как и в Лозанне, Берне, Цюрихе, Льеже, Ленин разоблачает эсеров. Он утверждает, что тактика индивидуального террора ведет к отрыву революционеров от народа, что террористические акты приносят громадный вред рабочему движению.
Он решительно заявляет: “...партия “социалистов-революционеров” на самом деле отнюдь не стоит на точке зрения научного революционного социализма... ни в вопросах международного, ни в вопросах русского движения. На самом деле “партия” характеризуется полной беспринципностью но всех важнейших принципиальных вопросах современного социализма...” [107]
Напрасно эсеры, говорит Ленин, считают свою родословную от действительно великих революционеров - народовольцев Андрея Желябова, Александра Михайлова, Софьи Перовской и им подобных. С ними, категорически утверждает он, у эсеров нет и не может быть ничего общего, как у мелкобуржуазной партии, по недоразумению носящей название социалистической.
Вот заметки одного из присутствующих на обсуждении реферата Ленина:
“Реферат был, конечно, убийственным для эсеров... Владимир Ильич в этом реферате, который был его первым рефератом в Женеве, показал, чего стоит пафос эсеров с их социализацией земли”, показал и вскрыл просто и ясно их реакционность во всех отношениях и их авантюризм. Говорил при этом Владимир Ильич очень страстно, его интонация невольно передавалась всем слушателям... Эсеры считали себя самыми революционными на свете, и вот приходит Ленин и... совлекает с них все их блестящие одежды, показывая при этом под ними изорванные лохмотья давным-давно изжитой мелкобуржуазной мудрости” [108].
Ленин возвращается в Лондон. Он пишет в Берн: “После путешествия я чувствовал себя изрядно утомленным, но теперь начинаю “отходить”, хотя завтра предстоит еще здесь повторить реферат” [109]
Поспорить с Лениным, узнаем из воспоминаний оказавшегося в Англии петербургского социал-демократа И. Михайлова, приходит в рабочий район Уайтчепель немало эсеров. Ленин начинает с характеристики основных положений народничества. Многие эсеры торжествуют:
- Вот, даже Ленин говорит о неопровержимых достоинствах нашего учения!
Однако Владимир Ильич подвергает с позиций марксизма все сказанное о народническом учении самой ожесточенной, уничтожающей критике. Торжествовавшие только что вожди эсеровской партии нервничают, волнуются, но ждут: что же будет дальше?
Ленин переходит к вопросам классовой борьбы, материалистического понимания истории, программы и тактики социал-демократии.
Теперь, убеждается Михайлов, он уже шлифует, заостряет все важнейшие положения марксизма. И на этом кончает...
А в феврале 1903 года Ленин в Париже. Не только из-за реферата приезжает он сюда, но и в связи с официальным приглашением Русской высшей школы общественных наук.
Ее создали в Париже почти два года назад либеральные профессора, за свои убеждения изгнанные царским правительством из высших учебных заведений России. В школе обучаются русские студенты, проживающие за границей. И хотя руководители школы проявляют открытую неприязнь к революционным марксистам, именно здесь предстоит Ленину прочесть лекции о марксистских взглядах на аграрный вопрос.
Но в расписании, вывешенном возле аудитории, нет имени Ленина. Значится же фамилия В. Ильина, выступающего с лекциями “Марксистские взгляды на аграрный вопрос в Западной Европе и в России”.
Руководителям школы он известен как марксист-теоретик, автор “Экономических этюдов и статей”, а также вышедшего в 1899 году труда “Развитие капитализма в России”. Не ведают они, конечно, о том, что в делах российской полиции сказано о В. Ильине: “Названный автор более известен под другим своим псевдонимом - “Тулин”... Настоящую его фамилию знают немногие, так как социал-демократы держат ее в большом секрете, оберегая в этом авторе одного из своих вожаков. В действительности это... Владимир Ильин Ульянов, родной брат террориста Александра Ульянова, казненного в 1887 году” [110].
Не знают руководители школы и о том, что В. Ильин - это тот самый Ленин, который стоит во главе “Искры”, который опубликовал книгу “Что делать?”.
Ильина, а не Ленина счел совет школы возможным допустить к чтению лекций. Ему, Ильину, послал совет в декабре 1902 года официальное приглашение.
Но за полчаса до первой лекции руководители школы все же узнают: Ильин - это Владимир Ульянов, это Ленин.
Как же отменить его лекции, если он уже в Париже?! Если уже заполнена до отказа аудитория в доме № 16 по улице Сорбонны?
Если к тому же пришли не только слушатели школы, но и узнавшие о лекции русские эмигранты - социал-демократы...
И Ленин поднимается на кафедру Русской высшей школы общественных наук. Он говорит, что прочтет четыре лекции. Начнет же с общей теории аграрного вопроса.
Владимир Ильич овладевает аудиторией настолько, что даже студенты последнего семестра, многие из которых уже заканчивают курс политической экономии, затаив дыхание с жадностью ловят каждое слово лектора.
“В первой же своей лекции,- свидетельствует один из слушателей,- он придал делу особый облик и показал, что он не только особенный экономист, но и особенный, по сравнению с другими, марксист... Владимир Ильич дал вполне исчерпывающий и законченной анализ хозяйственного строя России при таком освещении и с таким применением к анализу теории Маркса, которых не дали слушателям все другие профессора” [111].
Все свободное от лекций время Ленин - в национальной библиотеке. Предстоит чтение реферата на собрании русских политэмигрантов. И в Париже он будет говорить об аграрной программе эсеров и социал-демократов. Тщательно готовится к этому выступлению Владимир Ильич. Делает заметки из книг, которых не раздобыть в Лондоне.
Несколько дней спустя один из тех, кто прослушает реферат Ленина, напишет в Россию: “Борьба между социал-революционерами и социал-демократами теперь в полном разгаре. С одной стороны выступили такие силы, как Ленин, с другой - Чернов и др. Конечно, борьба повлекла за собой сильный раскол среди молодежи, страшный антагонизм, но ведь без этого обойтись нельзя. Сегодня читает Чернов, и социал-демократы с Лениным во главе собираются возражать. Ленин говорит прекрасно, буквально овладевает слушателями” [112].
Из Парижа, как ни загружен, Ленин продолжает руководить подготовкой партийного съезда. Ему переслали письмо Организационного комитета, требующее немедленного ответа. И Ленин отправляет ответ в Лондон Крупской. Оттуда уйдет его письмо в Россию, “... Советуем спешить со съездом,- пишет Ленин Организационному комитету.- Чем скорее созовете, тем лучше. И принимайтесь немедленно и активнее за подготовку комитетов... Главное: обеспечить полную уверенность в несомненном большинстве решительных искровцев” [113].
Еще два дня надо Владимиру Ильичу пробыть в Париже. И он сообщает Надежде Константиновне: “Еду, вероятно, в воскресенье. Поезда приходят не в 6, а в 3 ч. 45 и в 10 ч. 45. С одним из этих, вероятно.
Твой...” [114]
И снова Ленин в Лондоне. По-прежнему допоздна светится его окно в доме на Холфорд-сквер.
Примечания:
[89] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 6, с. 451.
[90] См. Мариэтта Шагинян. В библиотеке Британского музея.- “Октябрь”, 1968, № 3, с. 173.
[91] “Иностранная литература”, 1957, № 4. с. 22.
[92] См. И. М. Майский. Воспоминания советского посла. Кн. I. Путешествие в прошлое. М., 1961, с. 277.
[93] “Нева”, 1970, № 11, с. 216.
[94] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 1. М., 1958, с. 362-363.
[95] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 282.
[96] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 7, с. 131.
[97] “Переписка В. И. Ленина и редакции газеты “Искра”...”, т. 3, с. 311.
[98] Там же, с. 383.
[99] Там же, с. 471.
[100] Там же, с. 409.
[101] Там же, с. 455.
[102] “Ленинская “Искра” и местные партийные организации России (1900-1903 гг.)”. Пермь, 1971, с. 239.
[103] “Вопросы архивоведения”, 1965, № 1, с. 72.
[104] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 6, с. 372.
[105] Там же, с. 373.
[106] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 1, с. 228-229.
[107] В.И. Ленин, Полн. собр. соч.. т. 7, с. 55.
[108] “Каторга и ссылка”, 1924., кн. X, с. 16.
[109] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 233.
[110] “Красный архив”, 1934, т. 1(62), с. 124-125.
[111] “Коммунист” (Нижний Новгород), 1924, № 1, с. 136-137.
[112] “Красный архив”, 1934, т. 1(62), с. 153-154.
[113] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 46, с. 279-280.
[114] Там же, с. 280.