"Бешеная энергия и еще энергия"
Ленин возглавляет избранный III съездом Центральный Комитет Российской социал-демократической рабочей партии. Под его руководством проходит вся деятельность созданной в марте 1905 года Заграничной организации РСДРП сплотившей все заграничные большевистские группы и отдельных членов партии, проживающих за границей. Он ответственный редактор нового центрального органа партии - “Пролетария”, продолжающего линию старой, ленинской “Искры”, сохраняющего преемственность от большевистской газеты “Вперед”.
Первый номер “Пролетария” выходит в Женеве 27 мая 1905 года. Почти целиком он посвящен итогам партийном съезда. Ленин публикует в газете резолюции съезда о вооруженном восстании, о временном революционном правительстве, об отношении социал-демократии к крестьянскому движению. И вслед за ними помещает свою, проникнутую боевым духом статью.
“Вероятность победы народа над самодержавием,- заявляет Владимир Ильич,- усиливается” [53]. Но эта победа, предупреждает он, возможна только лишь при героическом напряжении всех сил пролетариата. Эта победа “предъявляв к социал-демократии такие требования, каких ни разу еще нигде не ставила история перед рабочей партией в эпоху демократического переворота” [54]. Не проторенные пути лежат перед нею, пишет Ленин, “а величайшие, грандиозные задачи организации восстания, концентрации революционных сил пролетариата, сплочения их с силами всего революционного народа, вооруженного нападения, учреждение временного революционного правительства” [55].
На страницах первого номера “Пролетария” Ленин утверждает, что Россия приближается к развязке вековой борьбы всех прогрессивных народных сил против самодержавия. И теперь никто уже не сомневается в том, что самое энергичное участие в этой борьбе примет пролетариат, что именно его участие в ней решит исход революции в России.
К Ленину поступают сообщения о новой волне стачечного движения, потрясшей в майские дни всю страну. Идут вести о мощных забастовках лодзинских рабочих, завершающихся ожесточенными боями с царскими карателями; об организованной в Иваново-Вознесенске большевиками всеобщей забастовке, во время которой создан Совет рабочих уполномоченных. Владимир Ильич узнает о баррикадных боях восставших пролетариев Варшавы и Одессы. Ему пишут о стачке, организованной большевиками в Баку, объявленной в знак протеста против разжигания царским правительством межнациональной вражды, о длившейся более недели всеобщей забастовке в Тифлисе, о забастовках и демонстрациях в Костроме, Нижнем Новгороде, Риге, Белостоке, Ростове, Харькове, Екатеринославе, Новороссийске и других городах,
“Восстание и вооруженная битва на баррикадах в Лодзи,- пишет Ленин 28 июня,- побоище в Иваново-Вознесенске,- всеобщие стачки и стрельба в рабочих в Варшаве и Одессе...- таковы главные политические события истекшей недели Если прибавить к этому сообщенные в сегодняшних женевских газетах вести о крестьянских волнениях в Лебединском уезде Харьковской губернии, о разгроме пяти имений и посылке туда войска, то перед нами в событиях одной недели отразится характер всех основных общественных сил, так открыто и отчетливо выступающий теперь во время революции” [56].
Июньским утром газеты приносят сообщение о восстании на броненосце “Потемкин Таврический”. Почти одновременно из России приходит письмо С. Гусева. И в нем - подробности о революционных событиях в Одессе.
Ленин встречается с недавно появившимся в Женеве активным подпольщиком М. Васильевым-Южиным и передает ему задание партии:
- Вы, товарищ Южин, должны возможно скорее, лучше всего завтра же, выехать в Одессу... Есть опасения, что одесские товарищи не сумеют как следует использовать вспыхнувшее на нем восстание. Постарайтесь во что бы то ни стало попасть на броненосец, убедите матросов действовать решительно и быстро. Добейтесь, чтобы немедленно был сделан десант. В крайнем случае не останавливайтесь перед бомбардировкой правительственных учреждений. Город нужно захватить в наши руки. Затем немедленно вооружите рабочих и самым решительным образом агитируйте среди крестьян. На эту работу бросьте возможно больше наличных сил одесской организации. В прокламациях и устно зовите крестьян захватывать помещичьи земли и соединяться с рабочими для общей борьбы. Союзу рабочих и крестьян в начавшейся борьбе я придаю огромное, исключительное значение...
Ленин пристально следит за развивающимися в России событиями. Множество газет приходит к нему ежедневно. Кроме русских здесь и немецкие, французские, английские, итальянские, польские. Ленин берет очередную газету, быстро раскрывает ее, вглядывается то в одну, то в другую страницу, сразу же отыскивает то, что его больше всего интересует.
Броненосец “Потемкин” - в центре его внимания. Из газет он узнает, что восставший корабль покинул Одессу. А это значит, что посланец Центрального Комитета не сумеет попасть на его борт. Узнает Ленин и о том, что направленная против “Потемкина” эскадра не стреляла по броненосцу. С удовлетворением отмечает он в “Пролетарии”: “Посланные против революционного броненосца “Потемкина” военные суда отказались бороться против товарищей. Распространив по Европе известия о сдаче “Потемкина”, о царском приказе потопить революционный броненосец, самодержавное правительство только окончательно опозорило себя перед всем миром” [57].
Ленин выписывает из зарубежных газет названия других русских кораблей, на которых вслед за “Потемкиным” происходят волнения. Он делает заметки о восстании матросов в Кронштадте, о том, что в Либаве матросы бок о бок с рабочими сражаются против солдат. “Рубикон перейден,- констатирует Владимир Ильич.- Переход армии на сторону революции запечатлен перед всей Россией и перед всем миром” [58]. Он предсказывает: “Новые еще более энергичные попытки образования революционной армии последуют неминуемо за событиями в Черноморском флоте” [59]. И призывает: “Наше дело теперь - поддержать всеми силами эти, попытки, разъяснить самым широким массам пролетариата и крестьянства общенародное значение революционной армии в деле борьбы за свободу, помочь отдельным отрядам этой армии выдвинуть общенародное знамя свободы, способное привлечь массу, объединить силы, которые бы раздавили царское самодержавие” [60].
Хотя восстание на “Потемкине” и закончилось неудачей, оно знаменует собой, утверждает Ленин, новый крупный шаг в развитии революции. Сам броненосец остался “непобежденной территорией революции” [61]. И “никакие репрессии, никакие частичные победы над революцией не уничтожат значения этого события” [62].
Чтобы расколоть силы революции, отвлечь от нее массы, внушить им конституционные иллюзии, царь прибегает к обещаниям, уступкам. В августе публикуются акты “Учреждение Государственной думы” и “Положение о выборах в Думу”. Только помещики, городская буржуазия и крестьяне-домохозяева допускаются к выборам в нее. Но и такая Дума лишена решающего голоса в законодательстве, ее роль ограничивается лишь “предварительной разработкой и обсуждением законодательных предположений и рассмотрением росписей государственных доходов и расходов” [63].
Революция находится на подъеме, и Ленин призывает к “активному бойкоту” [64] Думы, к агитации, вербовке, организации революционных сил с двойной энергией, под тройным давлением.
Звать к этому должна и нелегальная газета “Рабочий”, только что созданная в Москве Центральным Комитетом партии. Созданная для широких рабочих масс, которые все более и более втягиваются в активную борьбу.
В середине сентября в Женеву приходит ее первый номер. Ленин с волнением произносит слова, с которыми обращается к читателям редакция подпольного издания: “Старая Россия умирает, рождается новая Россия. Старая Россия - это мрак, это гнет, это тишина могилы. Новая Россия - это свет, свобода, победоносная борьба за лучшее будущее народа” [65]. И сразу же пишет в Россию, в Центральный Комитет РСДРП: “Получил... первый номер “Рабочего”. Он производит превосходное впечатление... Прекрасный боевой дух. Одним словом, от души могу поздравить с успехом и пожелать дальнейших” [66].
А несколько дней спустя заполняется до отказа зал кафе “Хандверк”, в котором уже не раз выступал с рефератами Ленин.
- Мы соединимся со всеми революционными демократами, со всеми сторонниками восстания,- провозглашает в этот вечер Владимир Ильич.- На прямой и ясный лозунг противников: “Долой преступную проповедь восстания! За работу в Думе и через Думу!” мы должны ответить прямым и ясным лозунгом: долой буржуазных предателей свободы, долой Думу, да здравствует вооруженное восстание!
Один из тех, кто сидит в зале, сообщит из Женевы в Россию: “Говорит Ленин, и мне кажется, что на его стороне вся правда. Он говорит горячо, убежденно и сильно. Он большевик... Ленину рукоплещут” [67].
И еще одно свидетельство - большевика-подпольщика С. Моисеева, помогающего сейчас Крупской в конспиративной переписке с Россией: “В заключительной части Ленин подвел слушателей к определенному выводу, который вытекал из содержания реферата. Он призывал к решимости, к борьбе, основанной на выводах революционной теории и тактики. Ход событий требовал не фраз, не игры в парламент, а серьезной работы по созданию революционной армии, подготовке масс к вооруженному восстанию” [68].
Ленин провозглашает активный бойкот Думы, объединение на этой платформе всей российской социал-демократии. И его призыв находит горячий отклик в большинстве местных организаций.
Из газет, из шифрованных писем, потоком идущих к Ленину, узнает он о том, как в эти осенние дни развиваются в России революционные события. Он редактирует корреспонденцию из Вильны о руководимой местной группой РСДРП стачке рабочих кожевенных заводов. Ему доставляют резолюцию рабочих, принятую за Нарвской заставой и призывающую к всеобщей политической забастовке “как одному из могучих средств” [69] вооруженного восстания; Пишут ему и о том, что Петербургский университет с утра до поздней ночи открыт для революционных собраний и митингов, что он окружен войсками, что студенты приготовились к нападению и в переполненном актовом зале ораторы зовут к вооруженному восстанию.
Восторг вызывает у Ленина сообщение петербургского корреспондента “Тан”. Латышские революционеры, узнает из парижской газеты Владимир Ильич, совершили вооруженное нападение на рижскую центральную тюрьму. Они освободили двух товарищей, которым грозила смертная казнь, Ленин сразу же садится за статью “От обороны к нападению”. Ее публикуют в очередном номере “Пролетария”. Он разъясняет в ней глубокую разницу между индивидуальным террором эсеров и боевой тактикой массовой политической партии. Владимир Ильич приветствует героев революционного рижского отряда. Он призывает: “Пусть послужит успех их ободрением и образчиком для социал-демократических рабочих во всей России. Да здравствуют застрельщики народной революционной армии!” [70].
Приходит сообщение и о столкновении в Питере обуховских рабочих с полицией, о том, как с пением “Марсельезы” прошли они по Шлиссельбургскому тракту. Пишут ему о собрании питерских железнодорожников, о популярности среди рабочих Российской социал-демократической рабочей партии. “Как видите,- сообщают из Петербурга в Женеву,- лаборатория революции работает вовсю. Революционное настроение растет не по дням, а по часам” [71].
На многих листах - сделанные Лениным выписки: в них цифры, факты о новом наступлении рабочего класса. “За Петербургом,- отмечает он,- последовали окраины, где национальное угнетение обострило и без того невыносимый политический гнет. Рига, Польша, Одесса, Кавказ стали по очереди очагами восстания, которое росло в ширину и в глубину с каждым месяцем, с каждой неделей. Теперь дело дошло до центра России” [72] - до областей, где на сравнительно небольшой территории сосредоточено много рабочих.
Ценные сведения о новом порыве революционного вихря привозит Владимиру Ильичу из России и Е. Стасова.
Она застает его в квартире одного. Владимир Ильич проводит ее в общую комнату, которая служит Ульяновым и столовой, и кухней. И сразу же засыпает вопросами о том, что творится в России, в Петербурге, в Центральном и Петербургском комитетах. “Потом вдруг вскочил и говорит: “Подождите!” - вспомнит Стасова.- Я подумала, что поступила в чем-то неправильно. А Владимир Ильич подошел к буфету, вынул оттуда чайник, налил в него воду, зажег газовую плиту, накрыл стол и приготовил все к чаю и уже после этого продолжал беседу со мной” [73].
Стасова обстоятельно рассказывает об основных событиях, происходящих в России, рассказывает со множеством деталей, с живыми подробностями.
- Очень, очень, очень интересно,- говорит, довольно потирая руки, Владимир Ильич.
А новости из России все идут и идут. Петербургский корреспондент “Таймс”, записывает Ленин, сообщает о зовущих к борьбе прокламациях, о назначенной на ближайшие дни в столице демонстрации, о “крайне тревожном настроении в публике” [74]. Из берлинской “Фоссише цайтунг” он узнает что в Петербурге возобновились студенческие волнения, 7 октября, отмечает еще одна ленинская запись, забастовали железнодорожники Московско-Рязанской железной дороги, на другой день - почти весь Московский железнодорожный узел.
Движение с огромной быстротой нарастает по всей стране. Оно захватывает предприятие за предприятием, одну, железную дорогу за другой, город за городом. В самое короткое время стачка становится всероссийской.
“...Остановится ли революционное движение на этой, ужа достигнутой, ставшей “обычной” и знакомой стадии развития или поднимется на высшую ступень?” [75] - спрашивает Ленин. И отвечает: “Если только можно отважиться в область оценки столь сложных и необозримых событий, как события русской революции, то мы неизбежно придем к неизмеримо большей вероятности второго ответа на вопрос” [76].
В заграничных газетах Ленин отыскивает телеграфные сообщения о могучем росте всероссийской политическом стачки. И эти сообщения его убеждают: барометр Показывает бурю...
Он приходит к заключению, что “все и вся сорвано уже с места гигантским вихрем солидарного пролетарского натиска” [77]. И утверждает, что честь революционного пролетарского почина поделили между собой Москва и Петербург! Все говорит о том, что это лишь одна из начальных ступеней борьбы.
Между тем полученный им отчет Боевого комитета при Петербургском комитете, созданного еще в июле для усиления подготовки к вооруженному восстанию, внушает Владимиру Ильичу серьезную тревогу. Если судить по этому документу, то “дело грозит выродиться в канцелярщину”. [78] Нужна не “бумажная волокита”, а “бешеная энергия и еще энергия”. И Ленин призывает петербургских товарищей: “Идите к молодежи. Основывайте тотчас боевые дружины везде и повсюду и у студентов, и у рабочих особенно, и т. д. и т. д.” [79]. Он настаивает на организации отрядов от трех да десяти, тридцати и более человек. Настаивает на том, чтоб и эти отряды вооружались сами, кто как может. Чтобы они тотчас же выбирали себе руководителей и связывались с Боевым комитетом при Петербургском комитете. “Не требуйте никаких формальностей...- пишет Владимир Ильич Боевому комитету.- Не требуйте обязательного вхождения в РСДРП-это было бы абсурдным требованием для вооруженного восстания. Не отказывайтесь связываться с каждым кружком, хотя бы в три человека, при единственном условии, чтобы он был полицейски надежен и готов был драться с царским войском. Пусть желающие кружки входят в РСДРП или примыкают к РСДРП, это превосходно; но я безусловно считал бы ошибкой требовать этого” [80]. Ленин предупреждает, что если через один-два месяца в Питере не будет минимум 200-300 отрядов, Боевой комитет можно будет считать мертвым. “При теперешнем кипении не набрать сотни отрядов - значит стоять вне жизни” [81],- уверен Владимир Ильич.
На столе у него исписанные убористым почерком листы. Это планы, наброски, выписки, связанные с вопросом подготовки и организации восстания.
Быстро, сокращая слова, набросал Владимир Ильич: “Раньше поставить: доклады на воен[ные] темы в кружках:
1) чт[ение] и обсуждение] статей о барр[икадной] б[орь]бе;
2) изуч[ение] плана города и районов; 3) добывать планы тюрем etc.; 4) узнавать адреса зловредных людей и начальства; 5) производить маневры выслеживания неприятеля; 6) готовить бомбы; 7) составлять] тактич[еские] планы отд[ельных] операций” [82].
Ленин обдумывает, как следует формировать отряды будущей революционной армии, как должны они вооружаться и действовать. Советует немедленно начать их практическую подготовку. Не откладывая, подыскивать квартиры для хранения оружия и снарядов, квартиры под штабы, для укрывательства преследуемых, помещения для раненых. Надо заблаговременно запастись планами тюрем, точными сведениями об охране банков, складов оружия. “Проволочки, споры, оттяжки, нерешительность,- утверждает Владимир Ильич,- есть гибель дела восстания. Величайшая решительность, величайшая энергия, немедленное использование всякого подходящего момента, немедленное разжигание революционной страсти толпы, направление ее на более решительные и самые решительные действия - таков первейший долг революционера” [83].
Две недели спустя, октябрьским вечером, Ленин набрасывает план статьи “Равновесие сил”. Предназначается она для “Пролетария”.
“Слух, будто решена конституция,- пишет Ленин.- Если да, тогда царь, значит, учитывает уроки 1848 года и других революций: без учредительного собрания, до учредительного собрания, помимо учредительного собрания даровать конституцию. Какую? В лучшем (для царя) случае = кадетскую.
Значение этого: осуществление идеала конституционалистов-демократов, перескакивание через революцию. Обман народа, ибо полной и реальной свободы выборов все же не будет” [84].
А через несколько часов телеграф приносит в Женеву весть о “монаршей милости” - о царском манифесте 17(30) октября. Он призван восстановить в стране “порядок”. Он дарует народу “незыблемые основы гражданской свободы” - неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний, союзов. Манифест обещает по мере возможности привлечь к участию в Государственной думе слои населения, которые лишены избирательных прав. Царь провозглашает, что отныне “никакой закон не может воспринять силу без одобрения Государственной думы..”.
Кое-кто склонен видеть в манифесте чуть ли не ликвидацию самодержавия. Ленин предостерегает от подобных заключений. “Царь далеко еще не капитулировал,- предупреждает Владимир Ильич.- Самодержавие вовсе еще не перестало существовать. Оно только отступило, оставив неприятелю поле сражения, отступило в чрезвычайно серьезной битве, но оно далеко еще не разбито, оно собирает еще свои силы, и революционному народу остается решить много серьезнейших боевых задач, чтобы довести революцию до действительной и полной победы” [85].
Всего две недели назад Ленин писал в “Пролетарии” о брожении среди военных моряков, о полной ненадежности гвардии. И вот приходит еще одно подтверждение: кронштадтские большевики разоблачили на митингах попытку царя обмануть своим манифестом народные массы, матросы предъявили новые требования и борьба за их осуществление переросла в вооруженное восстание Ленин констатирует: “На красную и черную армию распадается и войско” [86]. Быстро втягивается оно в борьбу за свободу. “Пусть правительство негодяя Витте победило восстание в Кронштадте, пусть расстреливает оно теперь сотни матросов, еще раз поднявших красный флаг,- этот флаг,- предсказывает Владимир Ильич,- взовьется еще выше, ибо это знамя есть знамя всех трудящихся и эксплуатируемых во всем мире” [87].
Не приостановил царский манифест революционную борьбу и российских пролетариев. Ленин выписывает из газет новые сообщения о рабочих выступлениях в Москве, Риге, Тифлисе, Ростове-на-Дону, Ревеле, Одессе. Он убеждается, что рабочим ясна подлинная цена царского манифеста. Ленин переводит опубликованное в английской прессе воззвание одного из питерских стачечных комитетов И включает его в свою статью “Приближение развязки”. “Нам дарована свобода собраний,- гласит воззвание в ленинском переводе,- но наши собрания окружены войсками. Нам дарована свобода печати, но цензура продолжает существовать. Обещана свобода науки, но университет занят солдатами. Дарована неприкосновенность личности, но тюрьмы переполнены арестованными. Дарован Витте, но продолжает существовать Трепов. Дарована конституция, но продолжает существовать самодержавие. Нам все дано, но у нас ничего нет” [88].
Для “Пролетария” пишет Ленин эту статью, утверждающую, что “ряды революционного войска все растут”, что “силы закаляются в отдельных схватках”, что “красное знамя поднимается над новой Россией все выше и выше” [89].
Еще весной со страниц газеты “Вперед” заявлял Владимир Ильич, что хочет говорить “не из проклятого женевского далека, а перед тысячными собраниями рабочих на улицах Москвы и Петербурга, перед свободными сходками русских “мужиков”” [90]. А нынешней осенью все чаще возвращается Ленин к мысли: он должен быть там, где идет революционная битва, должен вернуться на родину. Вернуться, несмотря на все опасности, которые подстерегают его. “Хорошая у нас в России революция, ей-богу! - пишет Владимир Ильич в Петербург М. Эссен.- Надеемся скоро вернуться - к этому идет дело с поразительной быстротой” [91].
Близится конец первой эмиграции Позднее в письме к одному из своих корреспондентов Ленин подведет ее итог. Вспомнит “подлые условия” эмигрантщины, требующие быть там очень осторожным” Нет, не в том, разумеется, смысле, чтобы не вести военные действия против оппортунистов. “Напротив,- категорически заявит Владимир Ильич,- воевать там очень надо и очень придется” [92]. Но следует учитывать подлый характер этой войны “Злобное подсиживание,- предупредит он,- встретите Вы отовсюду, прямую провокацию” со стороны меньшевиков (они Вас будут провоцировать систематически) - и весьма слабую среду делового сочувствия. Ибо оторванность от России там чертовская... Вы там встретите трудности работы, ничего общего не имеющие с российскими трудностями: “свобода” почти полная, но живой работы и среды для живой работы почти нет” [93].
В этих “подлых условиях” эмиграции, сообщит Владимир Ильич корреспонденту, самое важное - иметь свое дело. И еще важнее - поддерживать оттуда связи с партийными организациями России. “Кто сумеет обеспечить себе за границей работу в связи с русской организацией,- заявит он,- тот и только тот сможет оградить себя от засасывающего болота тоски, дрязг, изнервленной озлобленности и проч. У меня эта “заграница” ой-ой как в памяти, и я говорю на основании немалого опыта” [94].
Но все это выйдет из-под пера Владимира Ильича потом. А сейчас через Швецию и Финляндию отправляется он в Россию, где все более нарастают грозные события. На календаре - ноябрь революционного 1905 года...
Примечания:
[53] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 10, с. 218.
[54] Там же.
[55] Там же.
[56] Там же, с. 310.
[57] Там же, с. 336.
[58] Там же, с. 337.
[59] Там же.
[60] Там же.
[61] Там же.
[62] Там же.
[63] См. “История СССР”, т. VI. М., “Наука”, 1968 с. 154.
[64] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, с. 170.
[65] “Рабочий” № 1, август 1905 г.
[66] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 47, с. 68.
[67] См. “Вопросы истории КПСС”, 1960, № 6, с. 175.
[68] Там же, с. 166.
[69] “Пролетарий” № 24, 7 ноября (25 октября) 1905 г.
[70] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, с. 269.
[71] “Пролетарий” № 22, 24(11) октября 1905 г.
[72] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, с. 413.
[73] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 211.
[74] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, с. 316.
[75] Там же.
[76] Там же, с. 316-317.
[77] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 12, с. 1.
[78] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, с. .436.
[79] Там же.
[80] Там же, с. 337.
[81] Там же.
[82] Ленинский сборник V, с. 456.
[83] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 11, с. 343.
[84] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 12, с. 5-6.
[85] Там же, с. 27.
[86] Там же, с. 57.
[87] Там же, с. 57 - 58.
[88] Там же, с. 74.
[89] Там же, с. 80.
[90] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 10, с. 15.
[91] В.И. Ленин, Поля. собр. соч., т. 47, с. 100.
[92] Там же, с. 112.
[93] Там же, с. 112 - 113.
[94] Там же, с. 113.