Книга – яркий образец взгляда на Ленина современного ревизиониста. Все его «доказательства» «неправоты» Ленина в основном заключаются в крахе Советского Союза. Тут существует коренная ошибка автора – он ставит телегу впереди лошади – крах социалистической системы произошел не потому что идеи Ленина оказались неправильными, а идеи ревизионистов (его оппонентов) правильными. А потому что к власти в странах пришли люди (партии) с ревизионистскими взглядами, извратившими ленинские идеи, отошедшие от них, именно они и довели до краха социалистическую систему. Автор сам это доказывает, подробно разбирая взгляды, идеи, рекомендации Ленина. Каждый может сам убедится, что к концу 20-го века от этих идей «компартии» отошли. Вот и расхлебываем.

А автор… Он сам признается: «Впрочем, сам принцип Маркса: «От каждого по способностям, каждому по его потребностям» нам представляется утопией..». Интересно кого он подразумевает в этой фразе под «нам»?

ЕВГЕНИЙ ПЛИМАК

ПОЛИТИКА ПЕРЕХОДНОЙ ЭПОХИ

ОПЫТ ЛЕНИНА

Несмотря на то, что в названии книги делается акцент на осмысление В.И. Лениным проблем переходного периода и его действиях после революции 1917 г., по своему содержанию книга шире. Ее вполне можно назвать критической интеллектуальной биографией Ленина. Детально проанализированы все основные этапы политической биографии Ленина: борьба за лидерство в партии и само создание партии большевиков, теоретические споры внутри российской и международной социал-демократии в предреволюционный и послереволюционный периоды.

Книга будет интересна не только историкам и политологам, но и самым широким читательским кругам.

Введение

Переходные революционные эпохи в жизни человечества — а Ленин был деятелем, борцом именно такой эпохи — нагляднее всего выявляют сложный, диалектический характер соотношения общественной теории с общественной практикой. Революции, втягивая в политическую жизнь огромные массы людей, необыкновенно ускоряя и усложняя ход событий, вместе с тем обнажают узость, неполноту, ограниченность прежних представлений, с которыми вожди и теоретики революций приступали к тем или иным действиям, выдвигали те или другие лозунги, пытаясь руководить событиями и людьми. Именно поэтому времена великих исторических переходов, потрясений, переломов совпадают, как правило, с периодами ломки, модификаций прежних представлений.

«История вообще, история революций в частности, — предупреждал Ленин, — всегда богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, "хитрее", чем воображают самые лучшие партии, самые сознательные авангарды наиболее передовых классов. Это и понятно, ибо самые лучшее авангарды выражают сознание, волю, страсть, фантазию десятков тысяч, а революции осуществляют, в моменты особого подъема и напряжения всех человеческих способностей, сознание, воля, страсть, фантазия десятков миллионов, подхлестываемых самой острой борьбой классов»¹.

В ходе революций буржуазных, по мере вторжения на арену политики широких масс, неизбежная ломка идеала обычно принимала катастрофический характер, вела к быстрому спаду буржуазного радикализма. Мы знаем, что после событий 1789 — 1794 гг. наступил глубочайший кризис французского Просвещения XVIII в., — впечатляющая картина этого кризиса нарисована Энгельсом².

Такое же разочарование постигло сторонников передовых освободительных теорий, «социалистов» в середине XIX в. Описанная Лениным «духовная драма» Герцена была, в сущности, лишь эпизодом трагедии, имевшей международный масштаб. Поражение европейских революций 1848 — 1849 гг. было одновременно поражением «тех бесчисленных в эпоху 48-го года форм и разновидностей буржуазного и мелкобуржуазного социализма, — писал Ленин, — которые были окончательно убиты июньскими днями» в Париже³.

Такой исход событий в освободительных движениях прошлого понятен. Теоретические построения буржуазных и мелкобуржуазных революционеров-теоретиков, имевших смутные представления о классовой структуре общества, тенденциях его развития и т. д., не могли сколь-нибудь предугадать ход революционных событий, которые неизбежно выходили из-под контроля вождей революций. Ее объективные результаты нередко оказывалась прямой противоположностью их ожиданиям, их субъективным идеалам. «Сила вещей, — констатировал к концу эпохи якобинского террора Сен-Жюст, — ведет нас, по-видимому, к результатам, которые не приходили нам в голову»⁴.

Сказывалась и примитивность организационных форм движения в революциях 1789 — 1794 и 1848 — 1849 гг. Кризис революционного сознания вел обычно к предельному обострению разногласий между революционерами, обнаруживались резкие расхождения в понимании сути событий, целесообразности принятия тех или иных мер. За расхождениями теоретическими обычно следовал политический раскол, идейная борьба — возьмем классическую модель якобинской диктатуры — заканчивалась уничтожением оппонентов. Трибуна Якобинского клуба или стены Конвента были не столь удобным местом для выяснения оттенков мнений, сопоставления аргументов, безболезненного и гармоничного разрешения противоречий. Результат известен: ликвидация, вернее, самоликвидация якобинской диктатуры, термидорианский переворот. Аналогичный пример: раздоры, взаимное непонимание самых решительных революционных вождей Парижа в революции 1848 г. — Бланки и Барбеса.

В ходе Октябрьской революции 1917 г. подобная катастрофичность устранялась тем обстоятельством, что марксизм был теорией, позволявшей схватывать в общих чертах экономические и классовые передвижки, а тем самым предвидеть направление и ход общественного прогресса. Но качественное отличие марксистской теории от прежних теорий вовсе не отменяло диалектического характера движения мысли, возможности иллюзий, столкновения теории и практики, внутренних противоречий в центрах революции, разрешавшихся, как мы увидим, отнюдь не безболезненно и не просто...

Ленин пришел в политику, когда мир вступал в переходную эпоху империализма, развязавшего поначалу небольшие «окраинные войны» (американо-испанская, англо-бурская, русско-японская, первая и вторая балканские), а затем — гигантскую бойню народов в самом сердце Европы. «...Первый раз в истории, — писал о ней Ленин, — самые могучие завоевания техники применяются в таком масштабе, так разрушительно и с такой энергией к массовому истреблению миллионов человеческих жизней. При таком обращении всех производительных средств на служение делу войны мы видим, что исполняется самое горькое предсказание и что одичание, голод и полный упадок всяких производительных сил охватывают все большее и большее количество стран»⁵.

Где-то у людей должен был вырваться протест против массового смертоубийства и разорения, и такой протест вырвался на востоке Европы, в России.

1917 год стал годом великих потрясений и для России, и для всего мира. В воюющей Европе появился совершенно новый фактор мировой политики; в результате цикла трех революций: 1905 — 1907 гг., Февраля и Октября 1917 г. самодержавная Россия превратилась в Советское государство, противостоящее всему втянутому в бойню буржуазному империалистическому миру.

1917 год стал годом великих потрясений и в жизни Ленина. Из заброшенного в швейцарское захолустье эмигранта он становится после победоносного Октября председателем Совета Народных Комиссаров, главой правительства, вступившего на путь созидания неизведанного нового социального строя.

Можно подумать, что совершившая три революции Россия займется (не считая выхода из Первой мировой войны) исключительно внутренними делами: национализацией промышленности, решением аграрного вопроса, войной с интервентами и белыми генералами и адмиралами, возведением «военного коммунизма», затем переходом к «новой экономической политике».

Все это так, но обращаясь к фактам истории и наследию В.И. Ленина и его соратников можно понять, что в первую очередь большевиков, столкнувшихся с трудностями переходного периода и с контр-революцией занимала мировая революция как необходимая и единственная гарантия окончательных успехов Советской власти, главный рычаг решения всех острейших проблем эпохи империализма, в том числе российских.

Создание Лениным весной 1919г. III Интернационала должно было сотворить во всем мире Советскую власть, вот его заявления времен Гражданской войны в Советской России: «...Вспыхнула всемирная революция...»; «Война показала, что капитализм погиб. Ему на смену идет новый порядок... Еще недолго, и мы увидим основание Всемирной Федеративной Республики Советов»; «Советы победили во всем мире... Основание III Интернационала есть преддверие интернациональной республики Советов, международной победы коммунизма». «Диктатура пролетариата! — говорил Ленин при открытии 2 марта 1919 г. 1-го конгресса Коминтерна. — До сих пор эти слова были для масс латынью. Благодаря распространению системы Советов по всему миру (?) эта латынь переведена на все европейские языки; практическая форма диктатуры найдена рабочими массами».

«Победа пролетарской революции во всем мире обеспечена. Грядет основание международной Советской республики» и прочее — в том же духе⁶.

Одним словом, алая пятиконечная звезда недаром украшала шлемы бойцов Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) — предстояло вроде бы скорое освобождение от капиталистов всех пяти континентов в союзе с восставшим пролетариатом всего мира, затем — с его же помощью — восстановление истерзанной мировой и Гражданской войнами России...

Будем однако помнить об основополагающем тезисе Маркса: об эпохе переворота не судят «по ее сознанию»⁷. Этот тезис Маркс относил к предыстории человечества — к антагонистическим формациям. Но он адекватен и для тех форм «нетерпеливого коммунизма», когда наблюдается разрыв желания и дела, когда в обществе начинают господствовать те или иные иллюзии.

Эти иллюзорные формы общественного сознания могут отражать отдельные элементы реальности, они могут быть весьма активными на каких-то участках исторического пути, они могут служить мобилизации масс на те или иные свершения. И все же, поскольку эти формы остаются иллюзорными, рано или поздно иллюзиям приходит конец, с ними надо прощаться, общественное сознание приходит в соответствие с реалиями жизни, причем процесс этот происходит, как правило, в кризисных ситуациях, требующих не просто отбрасывания иллюзорных форм, но их адекватной замены реалистическими — к чему общество не вполне готово...

С 1917 г. фигура Ленина становится объектом пристального внимания во всем мире, его политика освещается прессой, затем появляются и книги, посвященные биографии вождя Октября, тем или другим этапам его деятельности. В каталогах общественных и научных библиотек всего мира хранятся ныне тысячи карточек с названиями этих книг и статей. Но, к великому сожалению, о подлинном Ленине узнать из большинства их нельзя, объективные исследования типа книг Н. Валентинова — редкость.

Прежнее размежевание мира на две противостоящие друг другу общественно-политические системы наложило пагубную печать почти на всю наличную политическую литературу. На Западе Лениным пристально интересовались «советологи», и эмигрантские историки, стремившиеся выявить «пороки» и большевизма, и его вождя. В СССР и союзных с ним государствах Ленин с достопамятных времен был превращен в «икону». Институт Маркса — Ленина не допускал ни малейшего отступления от казенной трактовки ленинского наследия, следя за тем, чтобы на лике покойного не появилось ни единого пятнышка.

Это обернулось после распада СССР своей противоположностью; можно сказать, что именно официальные хранители ленинского наследия сыграли с вождем Октября злую шутку. Они спрятали в свое время в секретные архивные фонды все «порочащие» Ленина документы. Открытие архивов в постперестроечные времена породило массу «разоблачителей» Ленина, выполнявших заказ новых власть имущих. Были высказаны такие суждения: Ленин — политик, постоянно отдававший приказы о расстрелах, он же — глава правительства, выславший из России десятки мыслителей, он же — погромщик церкви, он же — побудитель «доликвидации» меньшевиков и эсеров, он же — инициатор знаменитой в сталинские годы 58-й статьи и прочее в том же духе. И никто из «разоблачителей» не занимался всерьез анализом обстановки, породившей большевизм, анализом действий и взглядов Ленина, их эволюцией.

Характерно, что стремление к новым искажениям и односторонностям в изучении деятельности Ленина было «сдирижировано» этой отрасли знания «сверху». Еще 5 ноября 1994 г. в Москве прошла официальная Научно-практическая конференция «Октябрь 1917 г. и большевистский эксперимент в России», она была призвана установить и рамки, и направленность трактовок образа Ленина и большевизма в целом. Созвана была конференция Администрацией Президента РФ и правительством города Москвы, ее материалы были застенографированы и изданы под одноименным заглавием⁸. Правда, следует отметить, что длилась конференция всего полдня, присутствовавшие выслушали руководителя Администрации Президента С.А. Филатова (основной докладчик), далее выступили А.Н. Яковлев, Д.А. Волкогонов, В.В. Костиков, A.M. Емельянов, несколько других ораторов, итоги «разоблачениям» подвел Ю.Ф. Карякин — все это загодя определило сугубо обличительный по отношению к Ленину и большевизму характер «мероприятия»; призывы ряда ученых, в том числе академика П.В. Волобуева, Р.Г. Пихоя, А.А. Собчака, не сходить с позиций науки остались неуслышанными.

Отметим, пожалуй, самую главную особенность нынешних «истолкователей» Ленина — их отход от науки о развитии общества. Дальше всеопределяющего «определения» — «революционная бесовщина, со все еще привлекательной для многих идеей уравнительной справедливости»⁹ и расхожего «тезиса» — Ленин завел Россию «не туда», отсюда все ее беды, они в понимании и объяснении событий Октября 1917-го и всего последующего далеко не пошли.

За годы, прошедшие с пресловутой «Беловежской пущи», в России не создано ни одного обобщающего «сводного» труда о Ленине, хотя на объем своих книг его «истолкователи» типа Дмитрия Волкогонова или Акима Арутюнова пожаловаться не могут. Как правило, у них производится выборочное выдергивание отдельных «порочащих» Ленина тем, документов и фактиков. Это — родословная Ленина, особенности его болезни, денежные дела партии, личное инициирование вождем партии террора и прочее. Основные темы: ленинская «Искра», II съезд РСДРП, «Кровавое воскресенье», Первая мировая война, ленинский анализ империализма, антинародная политика Временного правительства, нэп, Политическое завещание Ленина просто отбрасываются. Ленин объявляется творцом «военного коммунизма», переданного в наследие Сталину и прочее.!

Кстати, начало этому «выборочному» подходу к Ленину положил еще в «перестроечные времена» В.А. Солоухин, окончивший свои «изыскания» в конце 90-х гг. прошлого столетия изданием опуса «При свете дня», помещенного в книге «Под "крышей" мавзолея» (Тверь, 1998)¹⁰. Особенно поток предвзятой литературы о Ленине увеличился к началу — середине 90-х гг., когда стали доступны все архивные данные о Ленине — мы имеем в виду книги: Д.М. Волкогонов. Ленин. Политический портрет. М., 1994; 2-е издание — 2001; А.Г. Латышев. Рассекреченный Ленин. М., 1996; А. Арутюнов. Ленин. Досье без ретуши, Т. I, II, М., 2002 и другие¹¹.

На этом фоне публикация (в Москве в 1998 г.) небольшой объективистской книжки Георгия Вернадского «Ленин — красный диктатор» (перевод с английского и уточнения B.C. Антонова) представляется отрадным исключением.

Правда, в известном труде «Ленин. Политический портрет» Д. Волкогонов сделал заявку на исследование эволюции человека, ставшего главной революционной фигурой своего времени: «Ленин готовился, Ленин учился, Ленин создавал себя для будущего»¹². Но свою заявку автор так и не выполнил. В его изображении Ленин в главном, основном не изменился до конца активных дней своих; он делал «ставку только на революционные» методы¹³. Эти утверждения типичны не только для Волкогонова, «забывшего» про реформаторский ленинский нэп, их повторяют историки и публицисты правого и левого толка, отечественные и зарубежные. Вот еще один недавний пример.

В изданной в 2002 г. книге английского историка Роберта Сервиса «Ленин» нарисована фигура «человека-борца», для которого не существовало ничего, кроме «политической битвы — битвы пролетариата с буржуазией». Сервис с порога отвергает выводы Моше Левина и Стивена Коэна о том, что «незадолго до смерти Ленин сделал попытку реформирования коммунизма в направлении устранения связи этого понятия с диктатурой, классовой войной и террором». «Политика Ленина, — пишет Сервис, — могла претерпевать изменения, иногда даже значительные, в особенности если его власть находилась под угрозой, но базовые убеждения с момента их формирования в начале 90-х гг. до самой смерти в 1924 г. изменились весьма незначительно»¹⁴.

Обозначим теперь наш общий замысел: осветить обойденные главные моменты деятельности Ленина, опыт Ленина-политика, стоявшего в центре переходной эпохи империализма и революционных потрясений целиком, в его реальной эволюции.

А теперь к делу.

Примечания:

¹ Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 41. С.80.

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 267 — 268; См. также: Плимак Е. Радищев и Робеспьер // Новый мир. 1966. № 6.

³ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 21. С. 256.

⁴ Saint-Just L.A.L. de. Discourse! rapports. Paris, 1957. P. 145.

⁵ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 396

⁶ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 380, 489-450, 511, 513-514; т. 38. С. 231 и др.

⁷ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7.

⁸ См.: Октябрь 1917 г. и большевистский эксперимент в России. Научно-практическая конференция 5 ноября 1994 г. М., 1995.

⁹ Там же. С. 5.

¹⁰ Его, с позволения сказать, «методологию» разобрали еще в конце 1980-х гг. историки Г. Бордюгов, В. Козлов, В. Логинов. См.: Куда идет суд? // Родина. 1989. № 10.

¹¹ Число книг и статей превышает многие десятки.

¹² Волкогонов Д.А. Ленин. Политический портрет: в 2-х кн. М., 1994. Кн. 2. С. 263.

¹³ Там же. Кн. 1. С. 79, 146, 167; кн. 2. С. 234.

¹⁴ Сервис Р. Ленин. Минск, 2002. С. 16, 20, 308, 545 и др.