Книги о Ленине

От авторов сайта: эта глава просто антисталинский бред, который автор заканчивает парадоксальным выводом: «Ход истории трудно предсказуем. Кто бы мог подумать, что сталинский тоталитаризм в союзе с западной демократией (???) сломает хребет тоталитаризму гитлеровскому». Мол, так  делать, как делал Сталин низя: «все пропало, все пропало», но почему-то полетели в космос. Пичалька.

Глава 16

Революционное дело и революционная мысль

Коллизии революционного сознания

Мы говорили во Введении о диалектическом соотношении теории и практики, мысли и дела в переходные эпохи. Ленин не раз повторял, что Октябрьская революция положила конец бесчисленным партийным спорам дореволюционных лет, ибо внесла в идейные процессы совершенно новый критерий: практический опыт; он-то и позволил на каждом повороте событий выбирать верный курс, которому следовала партия. Но не все тут обстояло так просто...

Обратим внимание на закономерное совпадение ряда явлений в истории первых лет советской власти (да и на подходе к Октябрю). При самых резких изломах истории, в моменты предельного напряжения революционных сил, когда от партии и ее руководства требовалось безусловное единство действий, ЦК партии потрясал конфликт, кризис, охватывающий иногда и широкие массы большевиков. Сложность процессов была такова, что с ней не сразу справлялось революционное сознание, возникали его коллизии, которые изживались в острой борьбе, схватках разных, а то и противоположных мнений. Ареной борьбы могло быть Политбюро ЦК, иногда кризис захватывал и партийные массы. Принцип демократического централизма не допускал разрастания коллизий, позволял находить приемлемый для всех вариант.

Период Октября — переломный пункт развития всей страны — дает не только внутрипартийную, но и внепартийную отступническую деятельность Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева (выступление в полуменьшевистской газете «Новая жизнь» против намеченного партийным ЦК взятия власти). Период формирования Советского правительства в первые месяцы после взятия власти дает оппозицию Л.Б. Каменева, Г.Е. Зиновьева, В.П. Милютина, А.Н. Рыкова и В.П. Ногина, потребовавших разделения власти с меньшевиками и эсерами, продолжения инициированных «Викжелем» переговоров об образовании «однородного социалистического правительства», куда вошли бы представители всех партий от «большевиков до народных социалистов». Период Бреста — смертельной угрозы советской власти со стороны германского империализма — приносит фракционную деятельность «левых» коммунистов во главе с Н.И. Бухариным, выступавших против заключения грабительского мирного договора с немцами, а также против внутренней политики В.И.Ленина, его «эволюции в сторону государственного капитализма». Период перехода от «военного коммунизма» к нэпу — смертельной угрозы Советской власти со стороны мелкобуржуазной стихии — выявляет бурную оппозиционную деятельность Л.Д. Троцкого, сторонников «демократического централизма», наконец, «рабочей оппозиции». Троцкий требовал «перетряхивания» профсоюзов, «децисты» — большей внутрипартийной демократии, «рабочая оппозиция» — передачи управления хозяйством некоему «Всероссийскому съезду производителей».

Описывая эти эпизоды в жизни партии, советские пособия сводили их к примитивному «классовому» разоблачительству (например, «троцкизм — агентура фашизма», «правые — агентура кулачества» и т. п.), они не отличали субъективно честные ошибки революционеров от объективно вредного результата их действий, а тем более не говорили о правоте иных оппозиционеров.

Полностью отсутствовало умение историков вскрыть гносеологические и социально-политические корни внутрипартийных разногласий (мы не говорим уже о прямых фальсификациях).

Социалистическая революция оставалась движением по неизведанному пути, чрезвычайно сложному, извилистому, на котором то и дело появлялись непредвиденные опасности, повороты, требовавшие и резких поворотов в политике. Путь и конкретные формы этого движения не могли быть предсказаны теорией, известной заранее какому-либо вождю. Об этом Ленин предупреждал не раз: «Марксизм — не догма, а руководство к действию», — говорил он. Определение правильного курса было делом чрезвычайно сложным в постоянно меняющихся обстоятельствах и условиях, зачастую жизнь не сразу давала ответ на поднятый вопрос.

На особенно крутых поворотах, изломах пролетарской революции часть руководителей, не обладавшая ленинским реализмом, ленинской способностью к быстрой перестройке и отказу от лозунга, пришедшего в столкновение с жизнью, оказывалась не в состоянии сразу преодолеть инерцию движения, сойти с прежнего тактического направления, отказаться от прежних партийных установок, верных для своего времени, но гибельных в новых условиях и новой обстановке, при резком изменении тактики борьбы. Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев застыли в дни Октября, в сущности, на дооктябрьских лозунгах периода накопления сил, считали незавершенным этот период, они не видели каких-либо кардинальных сдвигов в расстановке противоборствовавших сторон в стране. Н.И. Бухарин и его сторонники в период Бреста считали, что поможет «мировой революции» не злополучный мир, а отказ от него, они не принимали в расчет реального развала армии, делавшего их позицию просто гибельной для молодого Советского государства; «левые», писал В.И. Ленин, «хотят стоять на старой тактической позиции, упорно не желая видеть как изменилась, как создалась новая объективная позиция»¹. Л.Д. Троцкий в период дискуссии о профсоюзах пытался абсолютизировать опыт применения жестких мер принуждения в профсоюзах в период Гражданской войны, не осознав пагубности подобных методов для судеб мирного строительства. В.И. Ленин указывал, что тезисы Троцкого, вопреки его сознанию и воле, «оказались поддерживающими не лучшее, а худшее в военном опыте»².

Вполне закономерно, что именно в такие переломные моменты в верхушке партии завязывалась ожесточенная идейная борьба. Но Ленин видел неизбежность расхождений, искал на каждом этапе адекватных форм их ликвидации. Он прекрасно понимал, что такая внутрипартийная борьба имеет объективную основу, что она связана с тем, что новая ситуация ставит обычно «целый ряд таких задач и трудностей, для преодоления которых нет ни опыта, ни подготовки, ни нужного материала»³.

Иногда Ленин шел даже на крайне «непопулярные» в партии меры, чтобы только предотвратить кровопролития Гражданской войны. Так, он принял предложение посланника Антанты В. Буллита заключить мир со всеми белыми и марионеточными правительствами, заодно уплатив «царские долги». Интересна мотивировка Ленина: «Слишком дорога для нас цена крови наших рабочих и солдат, мы вам, как купцам, заплатим за мир ценой тяжелой дани; мы пойдем на тяжелую дань, лишь бы сохранить жизнь рабочих и крестьян».

Увы! Ни мира, ни перемирия от Антанты добиться не удалось... Армия Колчака развернула наступление...⁴

Подчеркнем, что ни один из членов ЦК не был застрахован от ошибок, их преодоление, выработка единого решения достигалась не сразу, приходилось преодолевать и внеуставные методы борьбы. Сами по себе расхождения были совершенно естественными для живой партии, руководившей революционным процессом — тем более что в ее рядах были люди с разным уровнем теоретической подготовки, разными способностями, с разным объемом практики, занимающие разные посты. Такие неизбежные расхождения преодолевались коллегиально партией, построенной на принципах демократического централизма.

С другой стороны, наличие демократического централизма еще не создавало возможности автоматического разрешения всех споров и разногласий. Ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов нечеловечески трудных условий, в которых приходилось творить и защищать новое общество вождям и ведомым массам, искать альтернативные пути примитивному «революционаризму».

Ленин называл издержками фракционной борьбы, когда спорящие продолжали стоять на своем после того, как вопрос уже полностью прояснялся и когда позитивные предложения спорящих групп оказывались учтенными. «Поэтому, — предостерегал Ленин, — когда вы слышите такую критику, критику без содержания, критику ради критики, будьте настороже, поищите, может быть у критикующего товарища уязвлено чем-нибудь самолюбие, может быть он чем-нибудь лично задет или раздражен, что и толкает его на оппозицию необоснованную, на оппозицию ради оппозиции»⁵.

С другой стороны, сами массы иногда резко «подправляли» партию, заставляя ее сворачивать с тупикового пути развития (начало 1921 г.).

Пример с Брестом или дискуссия о профсоюзах показывают, каким сложным путем ЦК порой приходил к единому решению, какой долгой была дискуссия, перераставшая порой узкие рамки ЦК и охватывающая всю партию. И здесь многое зависело от характера полемики, умения убеждать людей, которым обладал Ленин, руководивший в самые сложные периоды борьбы партией. Он умел как никто другой, находить наиболее точный вариант решения вопроса, не позволить личным спорам разрастаться до масштабов общегосударственной угрозы.

Именно на заседаниях ЦК выполнялась громадная часть теоретической работы, шла кристаллизация разных точек зрения и определялся правильный курс. Он определялся посредством свободного обсуждения важнейших проблем членами ЦК. Возможность безболезненного разрешения споров обеспечивала организационные принципы, более высокие по сравнению с принципами якобинизма, играл свою роль безусловный авторитет и самого Ленина.

В большинстве случаев расхождения завершались принятием согласованного решения. Но бывали случаи — на особенно крутых поворотах истории — когда удержаться на грани не удавалось, когда деловые расхождения грозили перейти во фракционный раскол; именно тогда Ленин прибегал к высшему партийному арбитражу, выносил вопрос на съезд. Многие съезды собирались в чрезвычайно трудных условиях военного времени, вопросы, которые разбирались на них, приходилось комкать, обрывать полемику из-за нехватки времени и сил. Но даже в таких условиях съездам удавалось уточнить все оттенки мнений, дать детальное и принципиальное решение вопросов. Наконец, съезд был огромной воспитательной школой. Мало было принять правильное решение, надо было еще провести его в низовых организациях, сплотить их на выполнение тех или иных задач. И в этом смысле школа ленинских съездов сыграла бесценную роль. Они проходили в свободной полемике, товарищеском, иногда резком обсуждении спорных проблем, они разительно отличались от сталинских «парадных» съездов, занятых погромами «оппозиций», перечнем «достижений» и демонстрацией «монолитного единства» партии.

Шаг вперед, два шага назад

Смысл и суть внутрипартийной борьбы при Ленине ясны. Но существенный перелом произошел в 1921 г. на X съезде РКП(б), когда в кризисные для Советской власти дни Ленин потребовал и добился в предложенной резолюции «О единстве партии» безусловного запрета фракций. Правда, принятая резолюция предусматривала сохранение в рядах партии разумной критики, критики для пользы дела. Ленин предлагал издавать регулярный «Дискуссионный листок» и особые теоретические сборники. В общем его подход к оппозиции оставался конструктивным и товарищеским. «Вы утверждаете, что мы мало боремся с бюрократизмом, — говорил он членам "рабочей оппозиции", — идите помогать нам, идите ближе, помогайте бороться, но если вы предлагаете "всероссийский съезд производителей", это — не марксистская, не коммунистическая точка зрения»⁶. Ленин был категорически против того, чтобы под флагом борьбы за единство запрещались обсуждения вопросов, дискутирование. «Мы должны сказать себе: чтобы единство было прочным, нужно, чтобы был осужден определенный уклон. Раз он наметился, нужно его выявить и обсудить, — уточнял Ленин на X съезде. — Но если нужна обстоятельная дискуссия, — милости просим, у нас найдутся люди, которые приведут детально всю литературу и, если нужно и уместно, мы поставим этот вопрос и в интернациональном масштабе...» Поэтому, разъяснял Ленин, покончить с уклоном «в таком смысле — не дискутируй больше и конец — было бы неправильным. Но одно дело теоретическая дискуссия, другое дело — политическая линия партии, политическая борьба»⁷.

Сталин быстро превратил резолюцию о «О единстве партии» в орудие погрома фракций и исключения фракционеров из состава ЦК, опубликовав прежде секретный пункт резолюции (§ 7) на XIII конференции РКП(б) и «забыв» разъяснение Ленина, о том, что такая мера продиктована чрезвычайными обстоятельствами. Ленин так пояснял этот момент в заключительном слове на X съезде: «Чтобы ЦК, выбранный на съезде, имел право исключить из ЦК — никогда никакая демократия, никакой централизм не допустит... Выбирает ЦК съезд, этим он выражает высочайшее доверие, этим он отдает руководство. И чтобы член ЦК имел в отношении к своему члену такое право, — нигде никогда ничего подобного наша партия не допускала. Это — крайняя мера, которая принимается специально в сознании опасности обстановки»⁸.

Обстановка опасности была позади, но Сталин расправлялся с оппозиционерами сначала идейно, затем физически; в «Кратком курсе» он всех их объявил «врагами народа», врагами социалистического строительства в нашей стране.

Сознательно искажался смысл внутрипартийной борьбы в первом туре, в 20-е гг. Во-первых, борьба отражала личное соперничество Сталина и Троцкого, Сталина и Зиновьева и Каменева, была, одним словом, борьбой за власть. Во-вторых, борьба отражала разное понимание руководителями партии проблем социалистического строительства в стране (вопросы партийного строительства, темпы социалистического строительства, политика партии в деревне, внутренние и внешние перспективы строительства социализма в СССР, проблема «вождизма»).

Полностью искажался Сталиным и советской партийной литературой смысл второго тура борьбы, с оппозицией, последовавшего вслед за зловещим убийством Кирова 1 декабря 1934 г.

Само это убийство было, как известно, списано в свое время Сталиным за счет бывших оппозиционеров. Вслед за истреблением зиновьевцев в Ленинграде и первым (закрытым) процессом над Зиновьевым, Каменевым и другими, последовали известные публичные процессы над всеми прежними лидерами оппозиции, начиная от Зиновьева и Каменева («объединенный троцкистско-зиновьевский террористический центр»), включая Пятакова, Радека, Сокольникова (запасной «троцкистский террористический центр»), и кончая Бухариным, Рыковым и другими (проходившими по «антисоветскому право-троцкистскому блоку»). Деятельность всех вождей оппозиции увязывалась с новой фазой деятельности высланного из СССР Троцкого, который, если верить Вышинскому, перешел к подготовке убийства советских руководителей, к шпионажу в пользу Германии и Японии, вредительству и т. п. Почти всех осужденных Сталин расстрелял. Не ограничиваясь этим, он изложил в «Кратком курсе истории ВКП(б)» лживую концепцию борьбы с оппозиционерами.

Концепция «злого умысла»

Известно, каким событием в жизни нашей страны и партии был выход в 30-е гг. сталинского «Краткого курса». В нем была изложена ложная концепция победы Октября и строительства социализма в СССР, подчиненная задаче возвеличивания Сталина и клеветы на его врагов-оппозиционеров, изображенных в виде «подонков человеческого рода», «лакеев фашизма», «убийц Кирова» и т. п. Но это было действительно краткое, цельное пособие, выходящее вроде бы к теоретическим вопросам. По «Краткому курсу» знакомились с азами «марксизма» миллионы и миллионы людей, пишущий эти строки принадлежит к их числу.

О советских историко-партийных пособиях — возьмем для примера тот же стабильный учебник «История КПСС» 1985 г. — можно сказать: они лишены достоинств «Краткого курса», но несут на себе неизгладимую печать его ложных «концепций» по существу. В чем тут суть?

О расправе Сталина с бывшими соратниками Ленина «История КПСС» (1985 г.) попросту молчит. В остальном на ее страницах господствует концепция «злого умысла» оппозиционеров, которых сначала разоблачал Ленин, а затем разоблачал Сталин. Эта «концепция» была понятна в «Кратком курсе», она обосновывала сталинскую расправу над бывшими соратниками Ильича, подводила под нее, так сказать, «теоретическую базу». Концепция «злого умысла» стала зловещим анахронизмом в наступающие новые времена. Мы уже не говорим о том, что она противоречила духу ленинского Завещания, да и просто здравому смыслу. История партии принимала сплошь мистический характер: получалось, что ленинское ядро партии было набито деятелями, только и знавшими, что выступать против Ленина, ленинизма, партии и народа. Становится совершенно непонятным, почему с этим до смерти Ленина мирилась партия, сам Ленин, не только мирились, но и доверяли неисправимым «антиленинцам» ответственные посты в сложнейшие периоды жизни нашей страны: председателя РВС Республики, наркома по военным и морским делам — Троцкому, председателя Исполкома Коминтерна — Зиновьеву, председателя Совета Труда и Обороны — Каменеву и т. д. То, что эти деятели совершали порой крупнейшие ошибки (о них напоминал Ленин в Завещании) совершенно бесспорно. Но несомненно и то, что они имели серьезнейшие заслуги перед партией и народом, а потому Ленин и партия сохраняли их в составе руководящих органов.

Всем очевиден факт: Ленин считал фракционность величайшей опасностью для партии в критические для ее истории моменты (Брест, политический кризис 1921 г.). Но принципиальная борьба Ленина с оппозицией не обескровливала партию и страну. Ленин умел — после горячей «пропарки» — впрягать бывших оппонентов в коллективную работу ЦК и партии и за немногими исключениями это удавалось. Сталин же быстро внес в борьбу с оппозицией черты того «озлобления», которое, по выражению Ленина, «вообще играет в политике обычно самую худую роль»⁹.

Дело усугублялось и откровенной грубостью Сталина в самом неприкрытом, вызывающем виде¹⁰. Сталин даже бахвалился своей грубостью в отношении тех, которые «грубо и вероломно разрушают и раскалывают партию»¹¹. Но мы не ошибемся, если скажем: сталинская грубость была грубостью именно того сорта, об абсолютной недопустимости которой для генсека писал в Завещании Ленин, это была «мелочь», которая действительно получила «решающее значение»¹².

Наклеивание политических ярлыков и грубость напрочь исключали возможность товарищеской полемики в ЦК, обвинения в «оппозиционности» легко переросли в обвинения в «контрреволюционности». Выступая сначала против методов физического отсечения оппозиционеров (сравни: «политика отсечения чревата большими опасностями для партии... метод отсечения, метод пускания крови — опасен, заразителен»)¹³, Сталин забыл свои же предупреждения. Он стер принципиальную разницу между такими понятиями, как расхождение во взглядах, оппозиционность, фракционность, антикоммунистическая фракция, измена родине, белогвардейщина, служба фашизму. «Собака вернулась к своей блевотине», — говорил об исключенном из партии Троцком Сталин; ненавидевший «чистеньких большевиков», он сумел уничтожить почти всех соратников Ленина в России, сделавшись к 1928 — 1939 гг. «российским Бонапартом-Робеспьером»; в стране выросли «особенно махровые типы культур добуржуазного порядка, т. е. культур чиновничьей, крепостнической» (и террористической — добавим мы), чего так опасался Ленин¹⁴. Завет Маркса о сокращении «мук родов» нового строя был попран Сталиным. Ныне мы имеем данные и о его агентурном прошлом¹⁵.

«Сталинщина»

Иногда утверждают: период применения чрезвычайных мер Сталиным был необходим и оправдан. Для того чтобы преодолеть за какое-нибудь десятилетие полувековое отставание СССР, чтобы создать мощный военно-промышленный потенциал, надо было долгое время осуществлять неэквивалентный обмен товаров города и деревни, найти способы изымать хлеб из сельского хозяйства, годами перекачивать средства из легкой промышленности в тяжелую, из гражданской — в военную. Надо было «ликвидировать кулачество как класс», да и все «сомнительные», «колеблющиеся» элементы (так называемых «врагов народа»). Но зато мы выстояли в чудовищной войне с фашизмом, создали ракетно-ядерный щит, первыми вырвались в космос, стали одним из двух главных центров мировой политики. В целом в 3,5 — 4 раза по сравнению с 1913 г. был поднят производственный потенциал страны. Был почти полностью обновлен базис сельскохозяйственного производства (хотя крестьянин годами голодал, а часто и вымирал, хотя были убиты стимулы к его труду). Правовое равенство республик было подкреплено их подъемом экономическим. Формировалась, хотя и деформированная государственным вмешательством, социалистическая культура, менялся сам облик и страны и человека.

Но факты говорят: построить социализм, а тем более перейти к задачам коммунистического строительства нельзя было за какие-нибудь две-три пятилетки. Реально в СССР было создано не имеющее аналогов в истории (если не считать фашистских «образцов») общественное образование, во многом еще досоциалистическое, а кое в чем существенном и антисоциалистическое; наши специалисты именуют его разными определениями: «государственный социализм», «монопольно-авторитарный социализм», «тоталитарный социализм», «казарменный коммунизм», «грубый коммунизм», стоявший по ведущим параметрам ниже капитализма.

Этому историческому образованию был присущ не просто диктаторски-бонапартистский характер власти, но характер бонапартистски-террористический — в годы правления Сталина. Нет никаких оправданий для действий Сталина в 1929 — 1933 и особенно в 1937 — 1938 гг. — периоды «раскулачивания» рачительного крестьянства и так называемой «ежовщины». Последняя была вершиной его криминального искусства.

Казалось бы, после индустриализации и коллективизации открывались возможности нормализации, демократизации жизни страны. Но в этих благоприятных условиях Сталин искусно создал в стране чрезвычайную ситуацию, использовав убийство Кирова¹⁶. Начались массовые необузданные репрессии теперь уже не против «умирающих классов», а против партийной, советской, производственной прослоек Советского общества с целью уничтожения любых потенциальных противников тиранического режима единоличной власти. Тут сгодились и традиции борьбы с «троцкизмом», превращенным в зловещий жупел, практиковалась организация показательных, наподобие якобинских, процессов-«амальгам» против бывших соратников Ленина, не только бывших оппозиционеров, но и почти всей старой ленинской партийной гвардии; пострадали и миллионы выдвиженцев. В стране было во многом дезорганизовано производство, омертвлена вся политическая жизнь, подорвана — как раз накануне схватки с фашизмом — обороноспособность страны, уничтожена почти вся «головка» Красной Армии — до 43 тыс. человек высшего и среднего комсостава. В 1940 г. с помощью Берии — Меркадера Сталин убил Троцкого. Маниакальная и кровавая подозрительность Сталина к «своим», при полной потере бдительности к «чужим», коварнейшему врагу Гитлеру, «дружба» с ним сказались на ходе Великой Отечественной войны, вызвав почти катастрофические поражения 1941 — 1942 гг., потребовав для достижения победы над фашизмом до 29 млн. жертв к более ранним 20 — 25 млн. жертв коллективизации и «ежовщины».

Геноцид советского народа — такова была расплата за невыполнение ленинского совета: «переместить Сталина с поста генсека». Жертв на путях строительства социализма в стране и защиты Советского строя нельзя было избежать. Но Сталин и его окружение возвели их число в максимальную степень. Им мы и предъявляем (хотя и с огромным запозданием) обвинение по самому крупному счету.

Средства должны быть такими же, как и цель, ибо цель есть воплощение средств, писал Чернышевский в сибирском заточении сыну Мише, дурными средствами можно достичь лишь дурной цели¹⁷. Этих слов не стоит забывать и нынешним политикам XXI века.

В целом же сталинская «революция сверху» — сложнейший процесс: она толкала страну вперед к «цивилизации», и она же отбрасывала ее назад, она пробуждала энтузиазм масс и сковывала его же рамками чрезвычайщины, она знала и великие подвиги народа и безмерные злодеяния власти.

Но не забудем о главном: именно подвиги народа и его интеллигенции позволили выполнить такие исторические задачи, как преодоление отсталости страны, обеспечили разгром фашизма — ценой непомерных жертв, затребованных командно-административной системой. Возглавив решение этих задач и не будучи своевременно устранена, эта система забуксовала на следующем повороте истории, ее слом стал необходимостью, необходимостью стало строительство общества, основанного на цивилизованном рынке в экономике и гуманистических демократических началах в политике.

Ход истории трудно предсказуем. Кто бы мог подумать, что сталинский тоталитаризм в союзе с западной демократией сломает хребет тоталитаризму гитлеровскому, затем поспособствует своими акциями созданию некоего каутскианского «ультраимпериализма» под эгидой США, а затем рухнет при приемниках Сталина под бременем «холодной войны» и от разложения правящей бюрократии.

Куда и как пойдет далее Россия, сказать трудно. Очевидно лишь то, что на преодоление катастрофы, вызванной «реформой» Ельцина — Гайдара, преодоление всенародного разорения, уйдут целые десятилетия...¹⁸ Кстати, появление в Российской Федерации мафиозно-дикого капитализма напомнило нам о содержательности марксова учения о «первоначальном капиталистическом накоплении», отброшенного «перевертышами» разного рода.

Примечания:

¹ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 254.

² Там же. Т. 42. С. 221.

³ Там же. Т. 43. С. 12.

⁴ См.: Ленин В.И. Неизвестные документы. 1891-1922. М., 1999. С. 589.

⁵ Ленин В.И. Полн. собр. соч. T 42. С. 50.

⁶ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 55.

⁷ Там же. С. 101-102.

⁸ Там же. С. 108 (курсив наш – Е.П.).

⁹ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357.

¹⁰ См.: Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 356; т. 9. С. 41, 68; т. 10. С. 46, 175, 81, 198, 205, 266, 357, 361; т. 12. С. 9, 53 и др.

¹¹ Там же. Т. 10. С. 175.

¹² См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 346.

¹³ Сталин И. В. Соч. Т. 7. С. 380.

¹⁴ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 389.

¹⁵ См.: Был ли Сталин агентом Охранки? М., 1999; Плимак Е.Г., Антонов B.C. Факты, которыми мы располагаем, внушительны. О книге «Был ли Сталин агентом Охранки?», см.: Отечественная история, 2001. № 2.

¹⁶ См.: Тикер Р. Сталин у власти. История и личность. 1928 — 1941. М., 1997. С. 259 — 272; Волкогонов Д.М. Триумф и трагедия. И.В. Сталин. Политический портрет. М., 1989 Кн. 1.4.2. С. 89 — 97 и другие работы. Большинство авторов считает, что убийство Кирова было подстроено Сталиным. Того же мнения был Н.С. Хрущев.

¹⁷ Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. Т. 14. С. 644, 684-685.

¹⁸ См.: Глазьев С.Ю., Кара-Мурза С.Г., Батников С.А. Белая книга. Экономические реформы в России 1991 — 2001 гг. М., 2003.