Книги о Ленине

 

От авторов сайта, прежде чем читать эту главу, предлагаем предварительно ознакомиться на нашем сайте с книгой Сахарова «Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики»

 

Глава 15

Последние советы Ленина партии и отказ от их исполнения

 

План «инверсионного» развития России

В наследии Ленина особое место занимают письма и статьи, продиктованные им с 23 декабря 1922 г. по 2 марта 1923 г. Эти последние, предсмертные работы созданы в исключительных обстоятельствах: наполовину парализованному Ленину приходилось вести изнурительную борьбу не только со своим недугом, но и с Генсеком ЦК РКП(б) Сталиным, который, зная о резко критическом отношении к нему Ленина, старался всячески препятствовать больному вмешиваться в партийные дела. И все же Ленин сумел высказать соображения, которые он считал «наиболее важными» для судеб нашей страны, обрисовав нечто вроде «модели № 4» социализма. Объяснение этого уникального случая — в невероятной силе воли Ленина, его стремлении отдать остаток жизни делу строительства нового общества. Но учтем и то, что болезнь подкрадывалась постепенно и, заставив Ленина уйти от «текучки», позволила ему взглянуть на партийно-государственные проблемы «со стороны», сосредоточиться на самом главном.

Еще в подготовительных материалах к своему труду «Государство и революция» (1917) Ленин так определил рамки и суть предстоящего стране пути: «долгие муки родов» социализма¹. Эти муки отнюдь не кончились с окончанием Гражданской войны 1918 — 1920-х гг., они продолжались и в кризисной ситуации начала 20-х гг., их отразили последние работы. Они многотемны: здесь и диктовки о предстоящей стране культурной революции, ликвидации неграмотности населения (до 80%), здесь и раздумья о наделении Госплана большими полномочиями, здесь и разработки по национальному вопросу и по вопросам кооперирования крестьянства, мысли о переходе к реформаторству в делах («Лучше меньше, да лучше»), проблема подвода масс к социализму, формах связи партии с массами.

Поначалу остановимся на концептуальной стороне вопроса путей революции в России — стране еще не завершившей вполне буржуазного формационного этапа развития, тем самым не имевшей достаточных материальных предпосылок для строительства социализма, или шире — для подтягивания на уровень цивилизации.

Опираясь на революционный порыв рабочих и крестьян, стремившихся вывести втянутую в мировую войну страну из «безвыходности своего положения», мы, говорил Ленин, начали вопреки стенаниям педантов от марксизма, дело «не с того конца», а именно со взятия власти пролетариатом, чтобы затем с помощью передовой политической надстройки подтянуть относительно отсталую страну к высотам мировой культуры. При этом при общей закономерности истории в ней открылись «отдельные полосы развития, представлявшие своеобразие либо формы, либо порядка этого развития», открылась «возможность иного перехода к созданию посылок цивилизации, чем во всех остальных западноевропейских государствах».

Вообще говоря, в произведениях Ленина эпохи трех российских революций прослеживается одна и та же методологическая установка: взятие власти и сохранение взятой власти в условиях «несоответствия наших "экономических сил" и силы политической»². Такой активной позиции большевизма противостояла пассивная меньшевистская позиция ожидания «созревания» всех предпосылок социализма в отсталой стране.

Русские меньшевики, соответственно, считали авантюрой Октябрьский переворот: «И над этой разоренной страной, в которой рабочий класс составляет еще незначительное меньшинство населения, в которой народ еще только что освободился от векового рабства самодержавия, над этой страной в такой критический момент большевики задумали проделать свой безумный опыт захвата власти, якобы для социалистической революции... И в этот самый момент, когда большевики захватали власть в свои руки, они обнаружили свое бессилие, ибо они могли опереться только на штыки. А власть, опирающаяся только на штыки, обречена на гибель. Власть, опирающаяся на штыки, осуждена применять приемы царского самодержавия»³.

Правота вроде бы была на стороне меньшевиков. Пропущенные — благодаря скачкам — ступени развития надо было так или иначе проходить, причем наверстывая пропущенное в крайне неблагоприятных международных условиях⁴, теряя наспех завоеванное, откатываясь на десятилетия назад. Народ, в конечном счете, расплачивался за поспешность вождей, за их волюнтаристические эксперименты над обладающей громадной силой сопротивления «социальной материей».

Но этим и аналогичным обвинениям Ленин противопоставлял диалектическую трактовку естественноисторического развития, включая составной частью в него волю людей, партии, классов; они-то и создают возможность перестановки фаз исторического процесса, порядка развития.

«Если для социализма, — писал он, — требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный "уровень культуры", ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы»⁵.

Логически здесь вроде бы все верно, но при таком волюнтаристски-перевернутом пути развития предполагаются особенно высокие требования к качеству самой политической власти. Ирония истории состояла в том, что «власть», на основе которой предполагалось движение России к «цивилизации», была лишь в потенции «рабоче-крестьянской властью», оставалась таковой лишь при правильной политике в интересах рабочих и крестьян — при Ленине в 1921 — 1923 гг. Мы не говорим уже о том, что для взаимодействия народа с этой властью нужно было еще выработать определенные демократические механизмы и достичь достаточной степени «цивилизованности» народа, что дается лишь длительным историческим развитием.

 

Пробел в «Государстве и революции» Ленина и другие пробелы

Рассмотрим политическую надстройку Советского общества. После 1923 г. власть реальная, а не номинальная находилась в руках не очень-то затронутой культурой политической кучки вождей (мы снова пользуемся определением Розы Люксембург), причем среди них уже просматривался претендент на единоличное обладание сверхцентрализованной властью, выросшей из революции и Гражданской войны; власть эту никак не мог контролировать отчужденный от реальной власти и к тому же порядком деклассированный пролетариат, а тем более — крестьянство; разделение властей, присущее западному «гражданскому обществу», вообще в России отсутствовало. Здесь мы выходим к любопытнейшему документу: ленинскому конспекту работы Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», содержащемуся в труде Ленина «Государство и революция».

Оказывается, конспектируя в 1917 г. работу Маркса, Ленин свел суть процессов, протекавших во Франции в революциях XVIII — XIX вв. к централизации политической власти: «...все прежние революции совершенствовали государственную машину, а ее надо разбить»⁶.

И тот же автор «Государства и революции» полностью игнорировал тогда личностную сторону этих процессов — приемы и методы борьбы субъекта, который был предметом пристального анализа Маркса и даже дал заглавие книге в целом. С развитием революции, показывал Маркс, Луи Бонапарт, следуя примеру своего дяди Наполеона Бонапарта, все более «сосредоточивал в своем лице всю исполнительную власть», используя ее «в своих целях». «Бонапарт, ...как сын богемы, как царственный люмпен-пролетарий, имел перед буржуазными плутами то преимущество, что мог вести борьбу низкими средствами»⁷.

Ленин вроде бы читал и цитировал «Пролог» Чернышевского, но не придал никакого значения монологам Левицкого о «вечной истории»: каких-то «плутах», неизменно заводивших в «болото» честных борцов, взявшихся за «работу». Видимо, над Лениным тяготел вывод: «узок термин Фейербаха и Чернышевского "антропологический принцип" в философии». То, что Чернышевский только и делал, что прилагал этот «узкий» принцип к широчайшим полям политики и политэкономии, областям «силы» и «богатства» — осталось Ленину неизвестно...⁸

Ленин не воспринял образ Рахметова как антипода Кромвелям и Бонапартам, людям, «делавшим свою карьеру через посредство революции», не воспринял, потому что ничего не знал об издании Чернышевским «Исторической библиотеки». Ленин упустил и написанную в 1852 г. Марксом и Энгельсом работу «Великие мужи эмиграции», где рассказывалось о каких-то «Макиавелли, Талейранах, Меттернихах демократии», ожесточенно сражавшихся друг с другом и водивших за «нос» всю эмигрантскую массу. Проигнорировал Ленин и работу Маркса и Энгельса «Альянс Социалистической Демократии и Международное Товарищество Рабочих», разоблачавшую полнейший аморализм Нечаева и Бакунина⁹.

Короче говоря, Ленин недооценил в своей революционной деятельности, счел явлением безобидным, отнюдь не чуждый теории и практике государства и революции антропологический аморальный элемент, тот самый, которым специально занимались Чернышевский, Маркс, Энгельс, вернее, он сводил его к политиканству, игнорируя моральную сторону дела. Ленин начал, пожалуй, замечать громадный изъян управленческого аппарата на местах только в Гражданскую войну: «... нужда в честных отчаянная»¹⁰. И только на пороге смерти, диктуя свое Завещание, он всерьез обратился к «соображениям чисто личного свойства» в отношении вождей российской «социалистической» революции...

 

Когда черты отдельной личности становятся общественно значимой величиной

«Наша партия, — напоминает Ленин свои идеи, высказанные еще на X съезде, — опирается на два класса и поэтому возможна ее неустойчивость и неизбежно ее падение, если бы между этими двумя классами не могло состояться соглашение... Но я надеюсь, что это слишком отдаленное будущее и слишком невероятное событие, чтобы о нем говорить».

И тут же — резкий поворот мысли, переход к «ряду соображений чисто личного свойства», прежде всего к характеристике качеств таких членов ЦК, как Сталин и Троцкий: «Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут...»

Дается Лениным характеристика этих вождей революции и главного из них, творца будущих «коллективизации» и «ежовщины»: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть (!) и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». Ясна и просьба Ленина предстоящему съезду партии: «обдумать способ перемещения Сталина с этого места».

«С другой стороны, — пишет Ленин, — тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.

Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно»¹¹.

Как нам отнестись к такому, казалось бы, неправомерному приравниванию явлений совершенно различного порядка, величин не просто разного, но, можно сказать, несоизмеримого масштаба. Ленин, политик, который привык иметь дело с миллионами, вдруг «перескакивает» к двум единицам, к личным качествам, поведению, отношению двух руководящих личностей в партии. Что это? Непоследовательность, отступление от «истматовских» принципов, простое предсмертное желание сказать своим преемникам не только о больших проблемах, но и некоторых «мелочах»? Нет, суть дела в ином. Суть дела как раз в существенной роли личности в истории, в необходимости уяснения этой стороны дела XII съездом, которому адресовано цитируемое письмо Ленина.

Нет ничего нелепее представления о том, что марксизм, исследуя образ действия крупных социальных слоев, не должен заниматься мотивами, образом действий отдельной личности, разумеется, учитывая ее близость к рычагам власти.

Политические мыслители XVIII в. недаром писали трактаты о воспитании «молодого принца» — они знали, что рычаги государственной власти есть важнейшая из точек пересечения политики и морали, действий отдельной личности и действий огромных масс людей. Марксистская теория отбросила свойственный теориям XVIII в. момент преувеличения, абсолютизации человеческих качеств и страстей, выявив вместе с тем реальные основы, объективные рамки их действий. Достаточно прочесть «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Лорд Пальмерстон» К. Маркса, работы Энгельса о Бисмарке (к примеру «Роль насилия в истории»), статьи Ленина о Столыпине, Керенском, чтобы убедиться в том, что вожди пролетариата пристально изучали личные качества государственных деятелей эксплуататорских классов.

После прихода пролетариата к власти встала совершенно новая проблема: изучения качеств, личных свойств политиков пролетариата. Ведь в «социалистическом» обществе оставалась государственная машина, сверхцентрализованная в условиях Гражданской войны. Ведь революцию делали не только идеальные личности.

В.И. Ленин в своих предсмертных работах учитывает, что качества той или иной личности, помноженные на колоссальную мощь сверхцентрализованного аппарата дают величину социального масштаба. Руководящую «единицу» этот аппарат наделяет способностью, писал Ленин, «влиять на направление дел решающим образом»¹². Соответственно и коллизии руководящих личностей, их неверные действия могли в громадной степени задержать — если не повернуть вспять (вспомним, кстати, деяния Ельцина, с его непомерным властолюбием и демагогией, по развалу СССР), повернуть вспять движение по пути социализма — таков вывод из ленинских мыслей.

К тому же, как подчеркивал еще накануне XI съезда Ленин, подавляющее большинство партии менее, чем требуется в трудный момент, политически воспитано в общем и целом «для действительно пролетарского руководства» в мелкокрестьянской стране. «...В настоящее время, — писал он, — пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него»¹³.

Вдумаемся далее в следующие слова Ленина: «Сталин слишком груб, и этот недостаток вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека». Нельзя ли избежать нежелательных последствий этой грубости сменой генсека, простым перемещением руководителя? Могут сказать: именно это и предлагал Ленин. Могут напомнить известные его слова: «Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который отличается во всех других отношениях от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.»¹⁴.

Впоследствии Сталин будет спекулировать на мягкости формулировки Ленина: «да, я груб с теми, кто вероломно раскалывает партию». Но Ленин не был так прост, чтобы оставить лазейку для спекуляций: «...Это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение»¹⁵.

Ленин откровенно предупреждал партию против идеализации отдельных руководителей, своих преемников, в частности. Каждый из них обладал теми или иными недостатками, устранению которых отнюдь не способствовало обладание властью. У всех у них, подчеркивает он в своем письме, есть изъяны, которые могут сказаться, если то или иное лицо встанет у руля власти, на этом посту — это ясно видно из записей — он не хотел видеть ни Сталина, ни Троцкого, но в серьезных политических делах он не полагался и на Зиновьева и Каменева; их «октябрьский эпизод», считал Ленин, не был случайностью, хотя он так мало мог быть поставлен в вину лично (т. е. у него была объективная подоплека — иная, чем у Ленина оценка тех или иных ситуаций), как и «необольшевизм» Троцкому. Что же касается некоторых молодых членов ЦК, то «самые выдающиеся» из них силы — Бухарин и Пятаков — не доросли до этой роли. Бухарин был «ценнейшим и крупнейшим теоретиком партии, он также законно считается любимцем всей партии», но его теоретические воззрения с очень большим сомнением могли быть «отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)». Пятаков же обладал не только выдающейся волей и выдающимися способностями — ему были чересчур свойственны увлечения «администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе»¹⁶.

 

Ленин о «пересоздании» аппарата

Где же выход из труднейшего положения с руководящими кадрами? Может быть, его вообще нет? Однако Ленин предлагает выход. Это и перемещение Сталина с поста генсека, и пополнение молодыми «выдающимися и преданными работниками» (Бухариным и Пятаковым) «своих знаний» и устранение ими «своих односторонностей»¹⁷. Но главное — в другом. Главный совет Ленина — устранить те недостатки в работе в системе аппарата, которые могли дать возможность проявиться тем или иным отрицательным чертам руководителей партии, их личным конфликтам, их притязаниям на доминирование в центральных органах, и тем самым обеспечить подлинно коллегиальное, а не единоличное руководство партией. Для тех, кто читает внимательно ленинское «Письмо к съезду», совершенно ясно, что именно в этой плоскости надо искать ответ, хотя и здесь возникали свои трудности.

«Наш ЦК, — дипломатически писал Ленин в статье «Как нам реорганизовать Рабкрин», — сложился в группу строго централизованную и высоко авторитетную, но работа этой группы не поставлена в условия, соответствующие его авторитету»¹⁸.

Отсюда ленинская «реформа ЦК» — продумывание системы противовесов в «верхушке партии» — расширение состава ЦК за счет рабочих от станка и крестьян от плуга, превращение Пленумов ЦК в высшую, систематически работающую инстанцию, создание ЦКК РКИ с функциями контроля над всеми органами аппарата и даже пересоздания нашего аппарата (мы бы сказали «партии-государства»)¹⁹.

Рассмотрим внимательнее эти меры. Во многом они вроде бы сводятся к «мелочам». Но именно из таких «мелочей» и состоит превращение реформы в реальную практику, превращение в действительность, что же касается крупных мер, то и о них будет говорить Ленин, надо только внимательно следить за ходом его мыслей.

Прежде всего, для «серьезной работы по улучшению нашего аппарата», для «обучения цекистской работе» новых кадров, «для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК, могли получить слишком непомерное значение для судеб партии», Ленин предлагает увеличить число членов ЦК до нескольких десятков ила даже до сотни.

Важно, за счет кого думает Ленин пополнить состав ЦК. Он обращает внимание партии на тот источник, из которого партия в период Гражданской войны черпала лучшие свои силы, — на кадровый пролетариат. Интересно и то, из каких рабочих Ленин думает набирать пополнение: «преимущественно не из тех рабочих, которые прошли длинную советскую службу... потому что в этих рабочих уже создались известные традиции и известные предубеждения, с которыми именно желательно бороться». Ленин не уточняет, что это за нежелательные традиции и предубеждения, но знающим его последние выступления ясно, что речь идет о традициях и предубеждениях бюрократического свойства. Ленин предлагает включить в число членов ЦК «преимущественно рабочих, стоящих ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских служащих, и принадлежащих ближе к числу рядовых рабочих и крестьян»²⁰. «К рабочим в этой части своего письма я отношу всюду и крестьян», — уточнял Ленин²¹. Не перетасовывать только саму верхушку аппарата, а обращаться к глубинной основе диктатуры пролетариата — такова ленинская рекомендация.

Обратимся к следующей «мелочи». Ленин предлагает, чтобы пленумы ЦК собирались раз в два месяца при участии ЦКК. И снова это не простая формальность. Ленин предлагает поддержать, узаконить, закрепить фактически наметившуюся тенденцию: превращение пленумов ЦК в своего рода высшую систематически работающую инстанцию. Функция расширенных пленумов ЦК, проводимых систематически при участии ЦКК, — давать продуманные коллегиальные решения всех вопросов, а Политбюро, Оргбюро, Секретариат ведут лишь «текущую работу от имени ЦК»²².

Чем же должен прежде всего заняться расширенный ЦК? Вопросами политического и социального устройства, начав «с обновления и улучшения аппарата», того аппарата, который «никуда не годится». «...Хорошее в социальном устройстве, — пишет Ленин, — до последней степени не продумано, не понято, не прочувствовано, схвачено наспех, не проверено, не испытано, не подтверждено опытом, не закреплено и т. д. ...Вреднее всего было бы полагаться на то, что мы хоть что-нибудь знаем, или на то, что у нас есть сколько-нибудь значительное количество элементов для построения действительно нового аппарата, действительно заслуживающего названия социалистического, советского и т. п.»²³.

Ленин называет, наконец, и тот главный инструмент, на который должен опираться ЦК в своей работе. Это — расширенная ЦКК, объединявшаяся с РКИ, обновляемым прежним наркоматом. Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, важнейший для обеспечения правильного функционирования всего механизма Советской власти, пресечения всевозможных злоупотреблений (им руководил Сталин, вызывавший и ранее нарекания) резко свернул свою деятельность с введением нэпа, хозрасчетные предприятия категорически отказывались содержать за свой счет «лишние рты»... Введенные в хозяйственных органах и в кооперации в период нэпа большие оклады вызвали среди работников РКИ повальное бегство; оклад инспектора РКИ был вдвое меньше оклада курьера подотчетного предприятия. Число работников Рабкрина уменьшилось с 33 до 12 тыс., резко ухудшился кадровый состав работников.

Именно в своеобразном слиянии «контрольного партийного учреждения с контрольным советским», в постановке Рабкрина «на исключительную высоту», в придании ему «головки с правами ЦК» Ленин видит залог успеха в работе²⁴. Состав РКИ по мысли Ленина, уменьшается до 300 — 400 человек, но зато Рабкрин комплектуется кадрами высококвалифицированных и материально обеспеченных специалистов, связанных в свою очередь с целым рядом институтов по организации управления и труда.

Ленин подчеркивает, что ЦКК-РКИ должны быть подконтрольны все органы государства и партии «без малейшего изъятия», начиная с низших и кончая высшими. Последний момент оговаривается неоднократно и особо: «...Члены ЦКК-РКИ, обязанные присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплоченную группу, которая, "не взирая на лица", должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел»²⁵.

Непосредственный контроль — лишь одна сторона деятельности ЦКК-РКИ. Ленин думает и о перспективах — налаживании солидной теоретической работы. Для служащих Рабкрина обязательно знание «основ теории по вопросу о нашем госаппарате», «знание основ науки управления», «делопроизводства», для Рабкрина в целом — связь с научными учреждениями, работающими в этой области, при условии их коренного преобразования: «По-моему, из тех учреждений, которые мы уже напекли по части высших институтов труда и прочее, выбрать минимум, проверить вполне серьезную постановку и продолжать работу лишь так, чтобы она действительно стояла на высоте современной науки и давала нам все для ее обеспечения»²⁶.

Разумеется, Ленин различает ближайшую и отдаленную перспективы перестройки, он осознает мизерность человеческих ресурсов на первоначальном этапе, но предлагает возместить их качеством и концентрацией кадров на решающем, исходном пункте работы: «Я думаю, что при том человеческом материале, который мы имеем, не будет нескромно предположить, что уже же достаточно научились для того, чтобы систематически и заново построить хоть один наркомат. Правда, этот один наркомат должен определять собой весь наш госаппарат в целом»²⁷.

К письмам и статьям Ленина о ЦКК-РКИ непосредственно примыкают и его записки «О придании законодательных функций Госплану». В них он, находя «здравую мысль» в давних предложениях тов. Троцкого, выдвинул идею расширения компетенции Госплана, как «совокупности сведущих людей, экспертов, представителей науки и техники», обладающих в сущности « наибольшими данными для правильного суждения о делах». Решения Госплана, по его мнению, не могли быть «опрокинуты обычным советским порядком» (т. е. простым постановлением высших советских органов), а должны были перерешаться только на основе тщательного обсуждения в соответствующих инстанциях (например, сессия ВЦИК, на основании особых правил, докладных записок и т. д.). Он также предлагал уменьшить число «временных и срочных отдельных заданий» Госплану — в пользу выработки принципиальных решений по всей «совокупности вопросов, входящих в его ведение»²⁸.

Поскольку основной состав Госплана представляли еще специалисты, неизбежно зараженные буржуазными предрассудками, каждодневная проверка степени их преданности новому делу и обеспечение их «постепенного перехода на точку зрения социализма» должны были стать компетенцией специального президиума Госплана, состоящего из коммунистов²⁹.

 

О единстве административной и персональной сторон аппарата

Задачи осмысления и улучшения партийно-государственной структуры — в центре ленинских диктовок, вторичным, подчиненным решению этой задачи оказывается вопрос о тех или иных качествах руководителей. Но производность этого вопроса вовсе не отменяет его важности. Вернемся поэтому еще раз к личной стороне дела.

Уже в первые годы советской власти появилась опасность того, что к партии примажутся элементы случайные, ищущие в ней те или иные личные выгоды; «соблазн вступления в правительственную партию в то время гигантский», — предупреждал Ленин и в 1922 г.³⁰. Кроме того, возможность администрирования, обладание властью могло порождать или усиливать отрицательные нравственные качества у некоторых коммунистов; еще раз напомним: революцию реально делали не одни только идеальные люди.

Партия в первые годы советской власти принимала систематические меры для очистки от разного рода накипи. ЦК объявлял партийные призывы в дни самых тяжелых испытаний советской власти и затруднял прием в партию в обычных условиях; начиная с 1921 г. партия практиковала чистки от чужеродных элементов и «примазавшихся». Но это были меры, так сказать, массового масштаба, определявшие в основном состав низовых организаций. «Завещание» Ленина ставило вопрос о подборе руководящих кадров, о подборе таких людей (во-первых, передовых рабочих и, во-вторых, «элементов действительно просвещенных»), за которых, говоря его словами, «можно ручаться, что они ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести», их он призывал не бояться «никакой борьбы для достижения серьезно поставленной себе цели» (такими людьми он рекомендовал, в частности, комплектовать Рабкрин)³¹.

Не меньшее значение, чем высочайшая нравственность, твердость, приобретали и такие черты руководителя, как общая культура, образованность, компетентность. Ленин выделял в своих записях два типа руководителя (разных по психологической и культурной характеристикам): «Я думаю, что те нападки, которые слышатся сейчас на председателя Госплана, тов. Кржижановского, и на его заместителя, тов. Пятакова, и которые направляются обоюдно так, что с одной стороны, мы слышим обвинения в чрезмерной мягкости, несамостоятельности, в бесхарактерности, а с другой стороны, слышим обвинения в чрезмерной аляповатости, фельдфебельстве, недостаточно солидной научной подготовке и т. п., — я думаю, что эти нападки выражают две стороны вопроса, преувеличивая их до крайности...»³²

Итак, с одной стороны, знание, сочетающееся с недостаточным умением администрировать из-за мягкости, интеллигентности, несамостоятельности, с другой — недостаточность научной подготовки, компенсируемая так называемыми волевыми моментами, стремлением администрировать (последний тип явно преобладал в верхушке госаппарата в начале 20-х гг.). Ленин говорит, что крайне редко можно будет найти идеального руководителя, который не имел бы того или иного недостатка, поэтому нужно сочетание руководителей, придание чересчур мягкому человеку в помощники администратора, который был бы подчинен первому. Последнее крайне важно: знание без воли не способно преобразовать жизнь, но воля должна быть подчинена знанию: «Руководитель государственного учреждения, — подчеркивал Ленин, — должен обладать в высшей мере способностью привлекать к себе людей и в достаточной степени солидными научными и техническими знаниями для проверки их работы. Это — как основное. Без него работа не может быть правильной. С другой стороны, очень важно, чтобы он умел администрировать и имел достойного помощника или помощников в этом деле. Соединение этих двух качеств в одном лице вряд ли будет встречаться и вряд ли будет необходимо». И еще: «Администрирующая сила тут по сути дела должна быть подсобной»³³.

Последовательная партийность, бескорыстие, честность, человечность, бережное отношение к людям, знание, умение администрировать — таковы ленинские критерии, по которым партия должна определять подбор руководящих кадров, формировать свой штаб, тщательно взвешивая все «за» и « против», учитывая все, даже малейшие личные недостатки и достоинства.

Характерно, что Ленин обращался к членам будущей ЦКК-РКИ с советом не ограничиваться одними лишь теоретическими работами. «Наряду с ними им придется, — писал он, — подготовлять себя к работам, которые я не постеснялся бы назвать подготовкой к ловле, не скажу — мошенников, но вроде того, и придумыванием особых ухищрений для того, чтобы прикрыть свои походы, подходы и т. п.»³⁴.

Но прежде всего занимало Ленина умение организовать свою работу. Он учил отличать необходимую, вынужденную быстроту преобразований от поспешности, подлинную настойчивость от бездумного делячества. «Надо вовремя взяться за ум, — предупреждал он, — надо проникнуться спасительным недоверием к скоропалительно быстрому движению вперед, ко всякому хвастовству и т. д. Надо задуматься над проверкой тех шагов вперед, которые мы ежечасно провозглашаем, ежеминутно делаем и потом ежесекундно доказываем их непрочность, несолидность и непонятность. Вреднее всего здесь было бы спешить». Не случайно же свою центральную статью, посвященную перестройке работы аппарата, он назвал гениально просто: «Лучше меньше, да лучше». Не случайно же, связывая эту перестройку прежде всего с задачей получить «солидный человеческий материал», он предупреждал, насколько трудно будет ее выполнить, осуществить: «...сопротивление нужно будет оказать гигантское... настойчивость нужно будет проявить дьявольскую...»³⁵.

 

Кооперативный план Ленина

Перестройка аппарата и его кадровое обновление не были для Ленина самоцелью, они должны были, в свою очередь, служить кардинальной цели — построению экономической, материальной базы социализма, преобразованию социальных основ жизни народа.

Сложность возникавших и здесь проблем была предельно велика. Город, благодаря национализированной, хотя и разоренной, промышленности, наличию рабочего класса, вставал на путь социалистического строительства. Пути же к социализму деревни (т.е. основной массы населения страны) так и не были определены.

Октябрьская революция, ликвидировав помещичье землевладение, образовала море крестьянских хозяйств, комбеды «осереднячили» деревню. Большинство крестьян (исключая разве что патриархальные слои) — были середняками: они ввиду своей мелкотоварной природы ежечасно, ежедневно рождали, по ленинскому взгляду, капитализм. Правда, в годы «военного коммунизма» Советское государство стремилось развить социалистический сектор в деревне, но попытка не удалась, коммуны, артели, да и совхозы разваливались в период нэпа: продуктообмен между городом и деревней также не состоялся. Но если идея организации «снабжения населения на коммунистических началах» не была реализована, наткнулась на сопротивление крестьян, вызвала глубочайший кризис 1921 г., то кризис все же не смел кооперацию. Кризис заставил советскую власть отступить к новой экономической политике, но ясного плана ликвидации социальной разнородности новая экономическая политика не принесла. Дополнивший в начале 1923 г. новую экономическую политику кооперативный план Ленина, новое понимание роли кооперации вроде бы открывали путь решения этой труднейшей в мелкокрестьянской стране задачи. «При условии полного кооперирования, — диктовал Ленин свои записи, — мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве»³⁶.

Кстати, прорабатывая идею кооперации, Ленин использовал обширнейший круг литературы. Скорее всего он ее листал, а не читал, но ее объем все же поражает воображение³⁷.

Фантастичность проектов старых кооператоров, начиная с основателя утопического социализма Оуэна, подчеркивал Ленин, была в том, что они надеялись на одну только кооперацию, не видя необходимости ликвидации прежде всего господствовавших при капитализме политических порядков, свержения политической власти эксплуататоров.

Но коль скоро последнее достигнуто, коль скоро пролетариат взял всю власть в свои руки, как раз кооперирование может и должно стать основным путем подведения масс населения, прежде всего крестьянского, к социализму. При пролетарской власти одна кооперация могла обеспечить контроль и учет над мелкобуржуазной стихией. Но главное, в дальнейшем та же кооперация облегчала переход от единоличных к коллективным порядкам, «путем возможно более простым, легким и доступным для крестьянина»³⁸.

Здесь Ленин, собственно говоря, выходит к вековому спору, который разделял защитников систем капитализма и социализма, к спору, который не перестает разделять их в наши дни. Один из основателей буржуазной политэкономии Рикардо писал по поводу взглядов Оуэна: «Сам Оуэн — благожелательный энтузиаст, готовый на большие жертвы для своего любимого плана. Но может ли разумный человек поверить ему, что проектируемое им общество будет процветать и производить более, чем производило до сих пор такое же количество людей, если последние будут побуждаемы к напряжению только соображениями об общем благе вместо соображений о собственном интересе? Не говорит ли против этого опыт столетий?»³⁹.

Опыт столетий был дополнен к началу 20-х гг. XX в. недолгим, но чрезвычайно емким опытом «военного коммунизма» в России. И здесь оказалось, что на одних только соображениях «об общем благе» строить новое общество нельзя, и здесь соображения о «собственном интересе» сказали свое веское слово. Они-то и заставили советскую власть отступить, перейти в 1921 г. к новой экономической политике, учитывающей «собственный интерес». Но, рассматривая поначалу нэп только как временное отступление, предполагая, что он сменится новым наступлением, Ленин уже тогда подметил в нэпе и ряд универсальных черт, которые в дальнейшем не должны были игнорироваться Советской властью, а напротив, должны были быть интегрированы ею по уже испытанному однажды «принципу совмещения противоположностей»; сочетание энтузиазма и личного интереса в строительстве социализма, сочетание централизованного планирования с хозрасчетом в промышленности, сочетание общей и личной заинтересованности в крестьянском хозяйстве.

Характерно, что Ленин не дает никаких конкретных советов по улучшению деятельности артелей, коммун и т. д. — он формулирует общий принцип подхода к ним, снова не предваряя практические меры. «В нэпе, — писал Ленин, — мы сделали уступку крестьянину, как торговцу, принципу частной торговли; именно из этого вытекает (обратно тому, что думают) гигантское значение кооперации. В сущности говоря, кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население при господстве нэпа есть все, что нам нужно, потому что мы теперь нашли ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов. В самом деле, власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д. — разве это не все, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескою, и которую с известной стороны имеем право третировать теперь при нэпе так же, разве это не все необходимое для построения полного социалистического общества»⁴⁰.

Намечая перспективы социалистического преобразования деревни, Ленин указывал на ряд необходимых предпосылок его успеха.

Первое — всесторонняя помощь (людьми, кредитами, орудиями производства) возникающему новому общественному строю в деревне со стороны пролетарского государства, со стороны города, поиск многообразных форм связи города и деревни.

Второе — постепенность, отсутствие поспешности в новом гигантском деле внесения коммунистических идей и отношений в деревню. «До тех пор, пока у нас в деревне нет материальной основы для коммунизма, до тех пор это будет, можно сказать, вредно, это будет, можно сказать, гибельно для коммунизма»⁴¹.

Третье — осуществление социалистическим государством культурной революции в деревне, цивилизация миллионных масс крестьянского населения. «Мы может пройти, — писал Ленин, называя теперь и более или менее конкретные сроки преобразований, — на хороший конец эту эпоху в одно-два десятилетия. Но все-таки это будет особая, историческая эпоха, и без этой исторической эпохи, без поголовной грамотности, без достаточной степени толковости, без достаточной степени приучения населения к тому, чтобы пользоваться книжками, и без материальной основы этого, без обеспеченности, скажем, от неурожая, от голода и т. д., — без этого нам своей цели не достигнуть».

Ленин подчеркивал, что основы нового принципа организации населения им обрисованы еще только в «общих чертах», что еще остается «неопределенным, не описанным детально все содержание задачи практически»⁴² — его еще надо обрести. Но и обоснование принципа было важнейшим делом в таком поиске.

Именно в работе «О кооперации» Ленин говорит: мы «вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм» — перемещение «центра тяжести» с политической борьбы, революции, завоевания власти на «культурничество»...⁴³

 

Культурная революция

В последних статьях Ленина появляется центральное для всего ленинского плана определение: «культурная революция» — «полное кооперирование» крестьянства «невозможно без целой культурной революции».

Идея культурной революции для Ленина — поистине всеобъемлющая идея. Принципиальный путь строительства социализма в стране, отставшей по своему культурному развитию, Ленин обосновал уже в статье «О нашей революции». В статье же «О кооперации» говорится о «целом перевороте», «целой полосе культурного развития всей народной массы», говорится даже о переносе основных усилий партии и народа именно на мирную «культурную», «организационную» работу, на «культурничество»⁴⁴.

С вопросов культуры Ленин начинал, собственно говоря, весь цикл своих статей — этим вопросам целиком посвящены его «Странички из дневника». С фактом громадной культурной отсталости страны Ленин вплотную столкнулся, знакомясь с данными переписи 1920 г. («Грамотность в России». М., 1922). Эти данные показывали: в 1920 г. в России на тысячу человек было грамотных всего 319 (среди мужчин — 409, среди женщин — 244), окраины России отставали от центра (330 — в Европейской России, 281 — на Северном Кавказе, 218 — в Западной Сибири)⁴⁵.

В последней статье «Лучше меньше, да лучше» с культурной работой, с просвещением, учебой связывается и вся перестройка аппарата. «А для этого необходимо проститься со «стадией ушедшей уже в далекое прошлое культуры». «Именно о культуре ставлю я здесь вопрос, потому что в этих делах достигнутым надо считать только то, что вошло в культуру в быт, в привычки»⁴⁶.

Строить социализм было просто немыслимо, не ликвидируя культурную отсталость страны. Ленин чрезвычайно резко ставит вопрос:

«В то время, как мы болтали о пролетарской культуре и о соотношении ее с буржуазной культурой, факты преподносят нам цифры, показывающие, что даже с буржуазной культурой дела обстоят у нас очень слабо... Это служит грозным предостережением и упреком по адресу тех, кто витал и витает в эмпиреях "пролетарской культуры". Это показывает, сколько еще настоятельной черновой работы предстоит нам сделать, чтобы достигнуть уровня обыкновенного цивилизованного государства Западной Европы»⁴⁷.

Царская Россия оставила России Советской тяжелейшее наследие. Темный крестьянин, часто полуграмотный рабочий, тупой, безынициативный чиновник, по-азиатски торгующий купец, оторванный от жизни интеллигент — вот основные социальные типы, с которыми пришлось иметь дело Советской власти. Наличие этих основных социальных типов, естественно не отменяло факта наличия в России 1917 г. активнейшего социального авангарда, состоящего из кадрового пролетариата, передовой интеллигенции, «просвещенных» войной солдат.

Старые социальные типы были встряхнуты великой социальной революцией, втянуты в новое историческое творчество авангардом нации во главе с РКП(б). Но они совсем не отошли в прошлое — это был тот «человеческий материал», из которого приходилось строить новое общество, обучаться по-новому управлять, по-новому мыслить, по-новому работать, по-новому участвовать в кооперативном деле, по-новому торговать.

Непосредственную громадную опасность такого положения дел и вместе с тем длительность его исправления Ленин осознавал в полной мере. «В вопросах культуры, — писал он, — торопливость и размашистость вреднее всего. Это многим из наших юных литераторов и коммунистов следовало бы намотать себе хорошенечко на ус». И еще: «Тут ничего нельзя поделать нахрапом или натиском, бойкостью или энергией, или каким бы то ни было лучшим человеческим качеством вообще»⁴⁸.

Избавление от «той полуазиатской бескультурности, из которой мы не выбрались до сих пор», поднятие страны хотя бы до уровня «буржуазной культуры, до уровня обыкновенного цивилизованного государства Западной Европы» — такова была первоначальная задача культурной революции в России⁴⁹.

И все же это была только первая часть задачи, первая часть предстоящей работы. Подчеркивая, что для нас достаточно теперь культурной революции, чтобы оказаться социалистической страной, Ленин смотрел гораздо дальше, его статьи не оставляют в этом никакого сомнения. Говоря, к примеру, что для обновления нашего госаппарата нам надо: «во-первых — учиться, во-вторых — учиться, и в-третьих — учиться и затем проверять то, чтобы наука у нас не оставалась мертвой буквой или модной фразой (а это, нечего греха таить, у нас особенно часто бывает), чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом», Ленин делает важнейшее для понимания его идей культурной революции добавление: «Одним словом, нам надо предъявлять не те требования, что предъявляет буржуазная Западная Европа, а те, которые достойно и прилично предъявлять стране, ставящей своей задачей развиться в социалистическую страну»⁵⁰.

Здесь мы выходим к важнейшим принципам ленинской идеи культурной революции, социализм — десятки раз подчеркивал Ленин — это отнюдь не дело одной «всезнающей» партийно-государственной верхушки, не дело одних только коммунистов, это прежде всего дело самих миллионных масс, соответственно и целенаправленное управление сверху немыслимо без самоуправления снизу, оно впитывает его опыт, вырастает из него, базируется на нем, здесь должен в полную меру осуществляться и демократизм, — без этого просто немыслим переход к реальному коммунизму с его основополагающим принципом «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»⁵¹.

Обеспечить возможность перехода к самостоятельному, активному творчеству широчайших масс в созидательном процессе и ставила целью ленинская культурная революция. Так, по мысли Ленина, ЦК вместе с ЦКК-РКИ должен был разрешить двоякого рода задачу: «...в отношении планомерности, целесообразности, систематичности его организации и работы и в отношении связи с действительно широкими массами через посредство лучших из наших рабочих и крестьян». Так, кооперация должна была создать строй «цивилизованных кооператоров», заставив, как писал Ленин, «участвовать и участвовать не пассивно, а активно в кооперативных операциях»⁵².

Думаем, что и само понятие «культурная революция» не случайно появилось именно в ленинской работе «О кооперации». Дело здесь в том, что действительно активное участие масс в строительстве социализма обеспечивается не простыми пожеланиями, не призывами, не лозунгами, не формальными постановлениями. Оно обеспечивается прежде всего созданием таких всеобъемлющих экономических (и соответственно социально-политических) структур, которые создают реальные условия для втягивания масс в сознательное, деятельное строительство социализма и параллельно — культурным подъемом масс. Ленин органически связывал в статье «О кооперации» обе стороны дела. «А эта культурная работа в крестьянстве, как экономическая цель, — писал он, — преследует именно кооперирование»⁵³. Но вот о том, что эта культурная работа в стране как политическая цель преследует политическую демократизацию, Ленин не пишет...

В статье «О кооперации», выдвинувшей идею культурной революции, Ленин повторяет и основную идею своей статьи «О нашей революции»: «Нам наши противники не раз говорили, что мы предпринимаем безрассудное дело насаждения социализма в недостаточно культурной стране. Но они ошиблись в том, что мы начали не с того конца, как полагалось по теории (всяких педантов), и что у нас политический и социальный переворот оказался предшественником тому культурному перевороту, той культурной революции, перед лицом которой мы все-таки теперь стоим».

При этом Ленин предупреждает о том, какие гигантские сложности рождает произведенная нашей революцией «перестановка элементов» (сначала взятие власти, затем — с ее помощью — культурный переворот). «...Для нас, — пишет он, — эта культурная революция представляет неимоверные трудности и чисто культурного свойства (ибо мы безграмотны), и свойства материального (ибо для того, чтобы быть культурными нужно известное развитие материальных средств производства, нужна известная материальная база)»⁵⁴. Как видим, Ленин понимает «культуру» в самом широком смысле этого слова, включая развитие производительных сил общества: и человека, и производства.

И последнее существенное обстоятельство: развивая свою идею культурной революции, Ленин думает не только об отдаленных перспективах, он думает и об исходном пункте всей работы, называет в «Страничках из дневника», самые неотложные практические меры. Это передвижка всего нашего бюджета в «сторону удовлетворения в первую очередь потребностей первоначального народного образования». Это закрытие всяких «либо игрушек наполовину барского типа, либо учреждений, без которых нам еще можно и долго будет можно и должно обойтись». Это всемерная забота о народном учителе — всесторонняя подготовка учителя к его высокому званию, быстрейшее поднятие его материального положения, поднятие учителя «на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит и не может стоять в буржуазном обществе». Учитель и должен был стать, по мысли Ленина, опорой советского строя, именно через него советская власть получала возможность отвлечь крестьян «от союза с буржуазией, и привлечь их к союзу с пролетариатом»⁵⁵.

В ленинском Завещании, подчеркивал публицист-мыслитель Буртин, даже провозглашается «коренная перемена всей нашей точки зрения на социализм»⁵⁶. Не нужно никаких премудростей для перехода к социализму, кроме поголовного кооперирования, внесения «цивилизации», «культуры» в народ, хозяйничанья и торговли по-европейски. Предлагаемая Лениным «модель двухукладной экономики, где коммеранализирующийся государственный сектор и кооперируемый частный сектор взаимодействуют между собой, не поглощая один другого», позволяет, по мнению Буртина, считать Ленина зачинателем «плюралистического социализма», который проповедовал академик А. Сахаров с его теорией «конвергенции».

В принципе мы поддерживаем гипотезу Ю. Буртина, но все же дополним ее таким уточнением: предтечей сахаровской теории конвергенции следует, на наш взгляд, считать не только Ленина, но и Маркса и Энгельса, — от них идет трактовка социализма как «снятия», «присвоения» и «усвоения» всех позитивных достижений «капитализма». В этом смысле рождение после победы пролетарского переворота «двухукладной экономики», какого-то «симбиоза» старого с новым было вполне естественно и закономерно. Кстати, сам Ленин отмечал еще в эпоху Гражданской войны: «...В нашей революции за три с половиной года мы практически неоднократно соединяли противоположности»⁵⁷.

Интересна постановка Буртиным вопроса — а смог бы Ленин, проживи он дольше, стать зачинателем и демократического социализма? Смог бы отказаться от диктатуры пролетариата в пользу многопартийной системы, т. е. буржуазной демократии? «Увы, — пишет Буртин, — это представляется маловероятным... Весь дух времен этой, в основном доконвергентной эпохи ...не благоприятствовал такой метаморфозе, не предъявлял на нее спроса, за Лениным не пошла бы партия нового типа».

Этот вывод, думаем, нуждается в уточнении. «Метаморфозе» мешала не только партия нового типа, но и жесткая позиция самого Ленина в отношении «демократического социализма». В канун написания Завещания, в 1922 г. он писал народному комиссару Д.И. Курскому, который трудился над разработкой уголовного кодекса РСФСР:

«Т. Курский.

По-моему надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу... ко всем видам деятельности меньшевиков, с.-р. и т. п.; найти формулировку, ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией и ее борьбой с нами (подкупом печати и агентов, подготовкой войны и т. п.)»⁵⁸.

Иными словами, Ленин в 1922 г. стоял за «доликвидацию» меньшевиков и эсеров, вернее «осколков» их партий; в самом его Завещании нет ни единого слова в пользу «плюралистического (демократического) социализма». Ленин, что стоило бы отметить, «не дорос» до мысли Чернышевского: «Ни одна партия не может не делиться властью ради своего же собственного спасения»⁵⁹. Буртин принял желаемое за действительное.

 

«Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть»

В такой многонациональной стране, как Советская Россия, возникшей на месте прежней «единой и неделимой» царской России, с неизжитостью прежних неравноправных отношений между нациями, вопросы национального строительства вставали с особой остротой, ибо именно в этих вопросах социализм мог и должен был как можно скорее доказать свое превосходство над капитализмом.

Еще до обострения болезни Ленина проявила себя в общем-то опасная для дальнейших судеб Советского государства тенденция к сужению прав входящих в него наций. Одним из носителей этой тенденции был И.В. Сталин, который провел в комиссии ЦК РКП(б), занимавшейся подготовкой объединения советских республик, свои тезисы об «автономизации» других народов. Как мы уже писали, согласно Сталину, Украинская, Белорусская, Армянская, Грузинская, Азербайджанская республики должны были войти в состав РСФСР на правах автономных республик. В.И. Ленин уже в сентябре 1922 г. оспорил сталинский проект (в своей записке от 30 декабря 1922 г. он напомнит, что «видимо, вся эта затея "автономизации" в корне была неверна и несвоевременна»)⁶⁰. Тезисы Сталина умаляли права наций, они играли на руку великодержавным, шовинистическим элементам в госаппарате РСФСР. Возражения Ленина были учтены комиссией ЦК, а 6 октября 1922 г. Пленум ЦК РКП(б) принял следующее постановление об объединении независимых советских республик: «Признать необходимым заключение договора между Украиной, Белоруссией, федерацией Закавказских республик и РСФСР об объединении их в Союз Советских Социалистических Республик с оставлением за каждой из них права свободного выхода из состава Союза»⁶¹.

Именно этим принципом, как отмечалось выше, руководствовались I съезд Советов СССР, состоявшийся 30 декабря 1922 г., и II съезд Советов, проходивший в январе 1924 г. I съезд утвердил Декларацию и Договор об образовании СССР, II — Конституцию СССР.

Привлек сугубое внимание Ленина и относительно частный конфликт между Закавказским краевым комитетом РКП(б), возглавляемым Г.К. Орджоникидзе, и группой П.Г. Мдивани, составлявшей большинство в ЦК КП Грузии и настаивавшей на том, чтобы Грузия входила в СССР непосредственно, минуя Закавказскую Федерацию. Группа Мдивани, требуя обособления Грузии, тормозила политическое и хозяйственное объединение закавказских республик, и Ленин не одобрял эту позицию, но должной гибкости не проявил в этом конфликте и Орджоникидзе — будучи обозван одним из членов группы Мдивани «сталинским ишаком», он дошел до рукоприкладства⁶².

Конфликт разбирала комиссия Политбюро во главе с Ф.Э. Дзержинским, но Ленин счел, что тот «отнесся к этому рукоприкладству легкомысленно». Ленин писал, что Сталин был непосредственно причастен к инциденту: «Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого "социал-национализма". Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль»⁶³. Больной Ленин предполагал написать статью «О национальном вопросе и об интернационализме (в связи с последним конфликтом в грузинской партии)», но смог сделать лишь три наброска. Придав частному конфликту принципиальное значение, он сосредоточил в набросках свое внимание на содержании понятий «национализм», «интернационализм».

Национализм нации большой, угнетающей и национализм нации маленькой, угнетенной, подчеркивает он, исходя из фактов сохранения и в Советской России наследия царских времен, нельзя уравнивать, ставить на одну доску — ибо первый связан с «бесконечным количеством насилий и оскорблений» и то недоверие, ту подозрительность, те обиды по отношению к «инородцам», которые в прошлом нанесло правительство «великой» нации, Советское правительство должно возместить иным отношением, своими уступками по отношению к нерусским нациям; «в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости к национальным меньшинствам, чем недосолить»⁶⁴.

Соответственно и подлинный интернационализм со стороны угнетавшей в прошлом, или так называемой «великой», нации «должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически»⁶⁵.

Предлагает Ленин и конкретные практические меры, которые следует принять при создавшемся положении: «оставить и укрепить союз социалистических республик» — это нужно и нам и всемирному пролетариату для борьбы со всемирной буржуазией; возможно сделать на следующем съезде Советов и шаг назад, ликвидировав чрезмерную централизацию, — «оставить Союз Советских Социалистических Республик лишь в отношении военном и дипломатическом»; примерно наказать тов. Орджоникидзе; доследовать или расследовать вновь весь грузинский вопрос. «Политически-ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского». Строжайше придерживаться соблюдения правил относительно употребления национального языка в инонациональных республиках, входящих в союз, не допуская их нарушения под предлогом «единства железнодорожной службы», «единства фискального» и т. п.⁶⁶

С особой силой подчеркнуто Лениным международное значение правильного решения Советским правительством национальных проблем: «...Вред, который может проистечь для нашего государства от отсутствия объединенных аппаратов национальных с аппаратом русским, неизмеримо меньше, бесконечно меньше, чем тот вред, который проистечет не только для нас, но и для всего Интернационала, для сотен миллионов народов Азии, которой предстоит выступить на исторической авансцене в ближайшем будущем, вслед за нами... А завтрашний день во всемирной истории будет именно таким днем, когда окончательно проснутся угнетенные империализмом народы и когда начнется решительный долгий и тяжелый бой за их освобождение»⁶⁷.

 

Международные и внутренние аспекты ленинского плана

О чрезвычайной важности совокупного учета международных и внутренних условий социалистического строительства в России Ленин поначалу говорил вроде бы мимоходом: «Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на культурничество, если бы не международные отношения, не обязанность бороться за нашу позицию в международном масштабе»⁶⁸. Вплотную же он занялся этими делами уже в последней статье — «Лучше меньше, да лучше».

Ленин, конечно, понимает невозможность предвидеть все зигзаги будущего исторического развития: «решение зависит здесь от слишком многих обстоятельств»⁶⁹. Но это не помешало ему сосредоточить внимание на основных тенденциях мировой политики, определить, как оказалось на целые десятилетия вперед, международную перспективу существования Советского государства.

Ленин дает оценку результатов революции и Гражданской войны в России. «...Мы разрушили здесь капиталистическую промышленность, смели средневековые учреждения, создали мелкое и мельчайшее крестьянство, которое идет за пролетариатом "из доверия к результатам его революционной работы"». Но продержаться нам на этом доверии «вплоть до победы социалистической революции в более развитых странах» нелегко в силу двух причин: громадной отсталости мелкого и мельчайшего крестьянского хозяйства при нэпе («крайне низкий уровень производительности труда») и громадной отсталости промышленности; в годы Гражданской войны капиталистические державы хотя и не задушили Советскую власть, но сделали все возможное, чтобы отбросить страну назад, разорить ее («в общем и целом производительность народного труда у нас теперь значительно менее высока, чем до войны»).

Что касается революционных потенций и перспектив в остальном мире, то Ленин ясно фиксирует их снижение в «самых старых государствах Запада» в пользу реформаторских и, напротив, их бурное нарастание в странах Востока. Первые «оказались в силу победы, в условиях, когда они могут пользоваться этой победой для ряда неважных уступок своим угнетенным классам, — уступок, которые все же оттягивают революционное движение в них и создают некоторое подобие "социального мира"». Вторые (Индия, Китай и т. п.) оказались, как он считает, «окончательно выбитыми из своей колеи», втянулись «в общий круговорот всемирного революционного движения», включились в такое развитие, которое не может не привести «к кризису всего всемирного капитализма»⁷⁰.

Ленин выявляет три типа мировых противоречий, в условиях которых придется существовать Советской власти (два первых из них, действительно, во многом определят характер Второй мировой войны, третье — характер послевоенных отношений во второй половине XX в.). Это противоречия между Германией и странами-победительницами; противоречия между преуспевающими государствами Запада и Востока (Америка и Япония); это грядущие столкновения между контрреволюционным Западом и националистическим Востоком.

Можем ли мы в этих обстоятельствах, спрашивает Ленин, спастись от грядущих столкновений с этими империалистическими державами, не дадут ли межимпериалистические противоречия нам оттяжку второй раз, как они дали в первый, в годы Гражданский войны?

Самый общий ответ насчет исхода борьбы дает втягивание гигантского большинства населения Земли (Россия, Индия, Китай и т. п.) в историческую борьбу — оно обучается и воспитывается к борьбе самим капитализмом в последние годы необычайно быстро — «в этом смысле окончательная победа социализма вполне и безусловно обеспечена»⁷¹.

Но нам, продолжает Ленин, интересна не неизбежность окончательной победы социализма. Нам интересна та тактика, которой мы должны держаться, чтобы помешать «западноевропейским контрреволюционным государствам раздавить нас». Здесь-то Ленин и напоминает об обоснованной им еще до болезни магистральной идее индустриализации страны как основе социалистического строительства. При сохранении за рабочим классом руководства в отношении крестьянства, используя малейшие сбережения для развития промышленности, мы должны будем «пересесть, выражаясь фигурально, с одной лошади на другую, именно с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой ...на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации, Волховстроя и т. д.». Свое требование Ленин ставит категорически: «В этом и только в этом будет наша надежда»⁷².

Под статьей «Лучше меньше, да лучше» стоит дата 2 марта 1923 г. С 7 марта записи секретарей Ленина прекращаются. Задуманную было статью по национальному вопросу Ленин так и не написал. Болезнь делала свое дело...

 

Отказ от выполнения ленинских заветов

Надо прямо сказать, тогдашний ЦК, XII съезд партии, состоявшийся еще при жизни Ленина, и XIII съезд — уже после его смерти — не придали советам и предупреждениям Ленина должного значения. Руководство партии оказалось, к величайшему сожалению, не на высоте ленинского мышления. Своим циркуляром, «спущенным» во все Губкомы 27 января 1923 г., оно объявило ленинские горько-реалистические идеи и его замечательные наметки и советы в сущности наваждением больного человека, статьи которого партия из величайшего уважения к нему не может не печатать, но советы которого всерьез выполнять не собирается. Под циркуляром стояли подписи А.А.Андреева, Н.И. Бухарина, Ф.Э.Дзержинского, М.И. Калинина, Л.Б. Каменева, В.В. Куйбышева, В.М. Молотова, А.И. Рыкова, И.В. Сталина, М.Л. Томского, Л.Д. Троцкого (см. об этом: Правда. 1968. 25 марта). Инициатором всего этого «мероприятия» был, разумеется, Сталин, спрятавшийся за алфавитный ряд.

Затем события развивались следующим образом. Состав ЦК был, правда, несколько расширен, но не в такой мере и не за счет тех кадров, как предлагал Ленин. ЦКК-РКИ была создана за счет существующих кадров аппаратчиков и затем превратилась в главное орудие борьбы с Троцким и другими «оппозиционерами». Она никогда не определяла «весь наш аппарат в целом» (его определял сам «генсек»). Слова о контроле над генсеком или другими членами ЦК были попросту выброшены из статьи Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин» при публикации ее в «Правде» 25 января 1923 г. (поначалу вообще предлагалось напечатать этот номер «Правды» с этой статьей полностью... но в одном экземпляре — для успокоения больного). Ленин рекомендовал съезду «переместить» Сталина с поста генсека, этот наиважнейший пункт оказался невыполненным.

«Письмо съезду» XII съезд вообще не обсуждал (оно просто зачитывалось по делегациям с заранее подготовленным решением: оставить Сталина на посту генсека). Все это не было случайностью и определялось отнюдь не недомыслием руководства РКП(б). Еще при жизни тяжелобольного Ленина Зиновьев, Каменев, Сталин образовали беспринципный «триумвират», ставивший целью отнюдь не организацию коллегиальной работы в ЦК, а недопущение Троцкого к власти. Сторону этого «триумвирата» заняли Политбюро, Оргбюро, Секретариат, почти все члены ЦК. Троцкий отвечал игнорированием заседаний ЦК и Политбюро, а впоследствии выпадами в адрес Сталина. Раскол в партии произошел, таким образом, еще при жизни Ленина. В 1923 г. началась острейшая внутрипартийная борьба, в ходе которой несколько раз менялись линии размежевания, но не менялись цели Сталина, способы, которыми он укреплял свою «необъятную власть». Цели его состояли не столько в проработке узловых вопросов строительства социализма, сколько в том, чтобы заклеймить своих оппонентов (напоследок в их числе оказались не только Зиновьев и Каменев, перешедшие на сторону Троцкого, но и союзник Сталина — Бухарин). В конце концов все они были изгнаны из состава Политбюро, Центрального Комитета. Затем Сталин послал нэп «к черту», и начал в условиях сосредоточения единоличной власти свою «революцию сверху» — закрепощение крестьян в колхозы путем принудительных мер — ему нужен был хлеб на вывоз и на прокорм городов. Особенно с дней юбилея Сталина, 21 декабря 1929 г., берет начало принявший непомерные масштабы культ «вождя», процесс его обожествления раболепным Сталину окружением, затем и всей прессой и радио. Впереди было физическое уничтожение всего ленинского ядра, в том числе и находившегося в ЦК и проявившего себя на XVII съезде партии, и массы «выдвиженцев».

Примечания:

¹ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 13. С. 185.

² Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 378-382; см. также: т. 43. С. 216.

³ Обращение ЦК РСДРП(о) к рабочим Петрограда// Меньшевики в 1917 г. М., 1997. Т. 3. Ч. 2. С. 263.

⁴ Возможность пройти пропущенные ступени безболезненно дает благоприятное внешнее окружение, что есть у современного Китая и чего не было у России.

⁵ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 381.

⁶ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 28.

⁷ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 176 (курсив наш. — Е.П.).

⁸ См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 64; Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. Т 7. С. 292.

⁹ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 247-352; Т. 18. С. 323-452.

¹⁰ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 295.

¹¹ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 344 — 345, 346 (курсив наш. — Е.П.).

¹² Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 351.

¹³ Там же. С. 19, 20.

¹⁴ Там же. С. 346.

¹⁵ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 346.

¹⁶ Там же. С. 345.

¹⁷ Там же. С. 346.

¹⁸ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 387.

¹⁹ Там же. С. 343-344, 346-348, 384, 386, 390-391 и др.

²⁰ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 343-344, 346-348.

²¹ Там же. С. 347.

²² Там же. С. 384.

²³ Там же. С. 348, 354, 390.

²⁴ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 399, 405.

²⁵ Там же. С. 387, 399.

²⁶ Там же. С. 394.

²⁷ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 395. (курсив наш. — Е.П.).

²⁸ Там же. С. 349, 350, 353.

²⁹ Там же. С. 352-353.

³⁰ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 19.

³¹ Там же. С. 391-392.

³² Там же. С. 350.

³³ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 350, 351, 352.

³⁴ Там же. С. 397.

³⁵ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 390, 392.

³⁶ Там же. С. 376.

³⁷ В январе 1923 г. ему были посланы по запросу Н.К. Крупской следующие книги: Мещеряков И. Кооперация и социализм. Сборник статей. М., 1920; Штаудингер Ф. Марксизм и потребкооперация. М., 1919; Зассен И. Развитие теории кооперации в эпоху капитализма, М., 1919; Штаудингер Ф. От Шульце-Делича к Крайцнаху. М., 1919; Чаянов А. Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации. М., 1919; Туган-Барановский М.И. Социальные основы кооперации, М., 1916; Прокопович С.И. Кооперативное движение в России, его теория и практика. М., 1913.

³⁸ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 370.

³⁹ Цит. по: Рубин И.И. История экономической мысли. М.; Л., 1920. С. 224.

⁴⁰ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 370. (курсив наш. — Е.П.).

⁴¹ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 367.

⁴² Там же. С. 372, 373.

⁴³ Там же. С. 376. (курсив наш. — Е.П.).

⁴⁴ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 376.

⁴⁵ Там же. С. 363.

⁴⁶ Там же. С. 390.

⁴⁷ Там же. С. 363-364.

⁴⁸ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 389, 391.

⁴⁹ Там же. С. 363, 364.

⁵⁰ Там же. С. 391. (курсив наш. — Е.П.).

⁵¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 441.

⁵² Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 372, 384.

⁵³ Там же. С. 376.

⁵⁴ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 376-377.

⁵⁵ Там же. С. 365-366.

⁵⁶ Там же. С. 376.

⁵⁷ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 211.

⁵⁸ Там же. С. 189.

⁵⁹ См.: Чернышевский Н.Г. в воспоминаниях современников. Саратов, 1959. Т. II. С. 136.

⁶⁰ Ленин В.И. Полн. собр. соч. T 45. С. 356.

⁶¹ Цит. по кн.: Краткая история СССР. Часть вторая. От Великой Октябрьской социалистической революции до наших дней. М.; Л., 1964. С. 147 (курсив наш. — Е.П.).

⁶² См.: Яковлев Е. Последний инцидент. Конспект драмы Владимира Ильича. Московские новости. 1989. № 4. С. 1, 8 — 9.

⁶³ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357.

⁶⁴ Там же. С. 359-360.

⁶⁵ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 359.

⁶⁶ Там же. С. 360-362.

⁶⁷ Там же. С. 362.

⁶⁸ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 376.

⁶⁹ Там же. С. 404.

⁷⁰ Там же. С. 401, 402, 403.

⁷¹ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 403, 404.

⁷² Там же. С. 404, 405.