§ 4. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ЦК РКП(б): СТАЛИН ДЛЯ ДОЛЖНОСТИ ИЛИ ДОЛЖНОСТЬ ДЛЯ СТАЛИНА?
Доступные историкам документы не позволяют выяснить, у кого именно, когда и при каких обстоятельствах возникла идея выделить одного из секретарей ЦК в качестве генерального. Известно, однако, что накануне XI съезда РКП(б) в руководстве партии иерархическая схема организации и функционирования аппарата, увенчанная должностью генерального секретаря, приобрела популярность. Еще 5 декабря 1921 г. Политбюро рассмотрело и приняло «предложение т. Зиновьева назначить т. Куусинена генеральным секретарем Коминтерна»[519]. Возможно, это решение было связано с отклоненными предложениями Зиновьева о переводе аппарата ИККИ в Петроград, где большую часть времени находился Зиновьев. Введение должности генерального секретаря позволяло в этом случае организовать полноценную работу аппарата в Москве, в то время как председатель ИККИ Зиновьев здесь бывал только наездами. 23 февраля 1922 г., за месяц до XI съезда партии, Политбюро рассмотрело заявление Томского и Рудзутака «о генеральном секретаре Профинтерна» и постановило «назначить генеральным секретарем тов. Рудзутака»[520]. В том и другом случаях речь шла об организации текущей работы политического органа. Очевидно, такая мера представлялась целесообразной. На этом фоне учреждение должности генерального секретаря ЦК РКП(б) уже не кажется неожиданным и необъяснимым нововведением.
Вместе с тем надо учесть, что должность генерального секретаря в Коминтерне и Профинтерне была вписана в разные политические конструкции. В Коминтерне генеральный секретарь был включен в схему: коллегиальный орган — генеральный секретарь — председатель. Власть здесь разделена между двумя высшими постами — председателем и генеральным секретарем, который должен был разгрузить председателя от политической текучки, оставив за ним крупные политические вопросы, и возглавить работу аппарата Исполкома Коминтерна. А в варианте Профинтерна должность генерального секретаря была включена в иную схему: коллегиальный орган (Центральный совет красного интернационала профсоюзов) — генеральный секретарь (потом им стал Лозовский), ведающий текущей работой и возглавляющий центральный аппарат. Здесь генеральный секретарь как высшее должностное лицо ни с кем этот «олимп» не делил. В этих схемах генеральный секретарь играет разную роль и имеет разную власть, это обстоятельство позволяет лучше понять причину и предназначение должности генерального секретаря ЦК РКП (б), установленную на XI съезде партии.
В распоряжении историков есть два документа, которые выводят нас на историю подготовки вопроса о Секретариате ЦК на XI съезде РКП (б). 21 февраля 1922 г. Сталин направил Ленину письмо, в котором изложил «программу подготовительных работ к съезду и кампании на съезде». «Сегодня ночью беседовали (я, Каменев, Зиновьев) о делах в связи с подготовкой к съезду и пришли к следующему...» Далее Сталин излагает выработанные предложения по кадровым перемещениям видных членов партии, сопровождая их оценками деловых качеств. Речь шла о Серебрякове, Фрумкине, В. Смирнове, Пятакове, Крестинском, Сокольникове, Богданове, Смилге, Л.Б. Красине и ряде других[521]. Затем Сталин сообщал выработанное мнение относительно нового секретариата ЦК: «7) Секретариат ЦК. Сталин, Молотов, Куйбышев. Заявить об этом на съезде в отчете ЦК, чтобы авансом покрыть атаки против — Секретариата (нынешнего)»[522]. Сталин также предлагал: «Меня освободить от Инспекции и иметь в виду, может быть, Владимирова[523] (Украина) в качестве наркома РКИ»[524]. В заключение Сталин спрашивал: «Ваше мнение, т. Ленин»[525]. Так за месяц до XI съезда РКП(б) на совещании Сталина, Зиновьева и Каменева был выработан и впервые поставлен перед Лениным вопрос о новом Секретариате ЦК. Вопрос о выделении одного из секретарей в качестве генерального еще не стоит, однако место Сталина в новом секретариате обозначено определенно. Он первый в списке, а по сложившейся в партии традиции если не было специальных оговорок, то первенство в списке членов какой-либо комиссии, коллегии означало поручение собирать ее членов, председательствовать в ней, т.е. фактически возглавлять ее работу. Это и понятно: как член Политбюро Сталин не мог не иметь такого первенства, так сказать, «по факту». Судя по дальнейшему развитию событий, Ленин согласился с предложением о составе Секретариата и о предложении этого состава делегатам съезда.
В письме Сталина и Каменева, направленном 10 марта 1922 г. в Секретариат ЦК РКП(б) Молотову, получила разработку общая идея о характере распределения руководящих партийных кадров. В нем, в частности, предлагалось «признать целесообразным разделение функций между отдельными группами партийных работников и возможное закрепление последних за отдельными отраслями партийно-советско-профессиональной работы, сводя до минимума частые переброски работников»[526]. Принятие этого предложения позволило бы подвести прочную базу под положение, которое Каменев и Сталин занимали в структурах власти на основании отдельных решений Политбюро ЦК РКП (б).
Интересную информацию о подготовке Лениным избрания Сталина генеральным секретарем сообщает Молотов. Именно с Лениным связывает он первое упоминание названия новой должности — генеральный секретарь ЦК РКП(б). «На XI съезде, — вспоминал Молотов, — появился так называемый "список десятки" — фамилии предполагаемых членов ЦК, сторонников Ленина. Против фамилии Сталина рукой Ленина было написано: "Генеральный секретарь". Ленин организовал фракционное собрание "десятки". Где-то возле Свердловского зала Кремля комнату нашел, уговорились: фракционное собрание, троцкистов — нельзя, рабочую оппозицию — нельзя, демократический централизм — тоже не приглашать, только одни крепкие сторонники "десятки", то есть ленинцы. Собрал, по-моему, человек двадцать от наиболее крупных организаций перед голосованием. Сталин даже упрекнул Ленина, дескать, у нас секретное или полусекретное совещание во время съезда, как-то фракционно получается, а Ленин говорит: "Товарищ Сталин, вы-то старый, опытный фракционер! Не сомневайтесь, нам сейчас нельзя иначе[527]. Я хочу, чтобы все были хорошо подготовлены к голосованию, надо предупредить товарищей, чтобы твердо голосовали за этот список без поправок! Список "десятки" надо провести целиком. Есть большая опасность, что станут голосовать по лицам, добавлять: вот этот хороший литератор, его надо, этот хороший оратор — и разжижат список, опять у нас не будет большинства. А как тогда руководить!.." И голосовали с этим примечанием в скобках. Сталин стал Генеральным. Ленину это больших трудов стоило. Но он, конечно, вопрос достаточно глубоко продумал и дал понять, на кого равняться»[528]. Информация Молотова получает документальное подтверждение в своих главных пунктах.
Для выяснения вопроса о ходе выборов в ЦК на XI съезде партии доступный историкам архивный (машинописный) вариант стенографического отчета практически ничего не дает, поскольку этот вопрос в нем обойден молчанием и лишь содержит список избранных членов и кандидатов ЦК[529]. В архиве сохранились бюллетени для голосования двух видов, в том числе и те, о которых рассказывал Молотов. Бюллетени первого вида (ленинский «Список») представляют собой лист с отпечатанным в типографии заголовком: «Список членов и кандидатов ЦК РКП XI-го созыва». Он имеет помету «проект». В них интересующие нас лица расположены в следующей последовательности: 1. Ленин, 2. Троцкий, 3. Зиновьев, 4. Каменев, 5. Сталин, 6. Молотов... 21. Куйбышев. Рядом с именем Сталина в скобках типографским же способом напечатано: «Генеральный секретарь», а рядом с именами Молотова и Куйбышева соответственно — «Секретарь»[530]. Очевидно, типографскому варианту этого бюллетеня предшествовал другой, с рукописной вставкой Ленина, о которой говорил Молотов. Типографское исполнение означает, что вопрос этот готовился специально, заблаговременно. Следовательно, делегаты съезда не могли внести эти надписи под каким бы то ни было влиянием Каменева, как уверяет А.В. Антонов-Овсеенко[531]. Невозможно, следовательно, принять и версию о том, что Ленин как-то не понял сути обсуждавшегося вопроса и по недоразумению или по ошибке «пропустил» Сталина на эту должность. Бюллетень второго вида представляет собой чистый лист, имеющий в верхней части надпись: «Предлагаю в члены ЦК РКП следующих товарищей» и заполнявшийся делегатами съезда от руки. В голосовании принимали участие бюллетени обоих форм[532], [533]. Уже этот факт говорит о необычном ходе голосования на съезде.
Нет ничего удивительного, что отпечатанный в типографии бюллетень (ленинский «Список») вызвал удивление, вопросы и даже возражения со стороны части делегатов съезда, поскольку формирование Секретариата — прерогатива ЦК партии. Потребовалось разъяснение делегатам съезда во время выборов, что указание на некоторых бюллетенях на должности секретарей является лишь пожеланием известной части делегатов и не может стеснять Пленум ЦК при формировании Секретариата ЦК. С этим заявлением на съезде выступил Каменев[534]. Так или иначе, но голосование нового состава ЦК прошло, и его результаты были приняты съездом. Мы не знаем, сколько бюллетеней первого и второго вида участвовало в голосовании. В материалах съезда хранится 167 бюллетеней первого вида (ленинский «Список»). В них Ленин, Троцкий и Сталин получили «против» по одному голосу, Зиновьев — 3, Каменев — 2, Молотов — 10)[535]. Имеется также 301 бюллетень второго вида (списки членов ЦК, составленные делегатами съезда на чистом бланке, озаглавленном «Предлагаю в члены ЦК РКП следующих товарищей»)[536]. Расположение первых пяти фамилий в них часто соответствует тому, которое было предложено в ленинском «Списке», что, возможно, указывает на его влияние. Ленин и Троцкий были внесены во все без исключения бюллетени[537]. Фамилии Зиновьева не оказалось в 20 бюллетенях, Каменева — 21[538]. Кандидатуру Сталина в члены ЦК не предложили 13 делегатов. Кроме того, один, предложив Сталина в ЦК, оговорил: «Только не секретарем»[539].
Официально подведенные подсчеты итогов выборов в состав ЦК, которые огласила счетная комиссия, показали, что всего было подано 482 бюллетеня, 4 из них было признано недействительными. Таким образом, учитывалось 478 голоса. Из них «за» Ленина и Троцкого проголосовали по 477 делегатов, «за» Бухарина и Калинина — по 476, «за» Дзержинского — 473. Радек и Томский получили поддержку 472 делегатов, Рыков — 470, Раковский — 468, Сталин — 463, Каменев — 454, Зиновьев — 448. Последний из избранных в состав ЦК — Зеленский — получил 345 голосов[540].
Бросается в глаза то, что за Троцкого было подано столько же голосов, сколько и за Ленина, заметно больше, чем за Сталина, Каменева или Зиновьева, хотя большинство съезда, как и на X съезде партии, шло за Лениным и, следовательно, политически стояло на антитроцкистских позициях. Тогда, на X съезде, на выборах в ЦК Троцкий получил 452 голоса из 479, т.е. много меньше Ленина (478), меньше, чем Сталин и Рыков (по 458) и Молотов (453). Поэтому 477 голосов «за» Троцкого на XI съезде партии, думается, надо рассматривать не как абсолютный показатель уровня его авторитета, а как относительный, обусловленный рядом политических и исторических причин. Возможно, сказалось то, что на этот раз глубокие разногласия между ним и Лениным, скрытые даже от основной массы актива партии, еще не заставляли партию делать выбор между ними, выражая кому-либо свое политическое недоверие посредством голосования. Также обращает на себя внимание существенный отрыв Сталина от Каменева и особенно Зиновьева. Уже одно это обстоятельство заставляет скептически отнестись к укоренившемуся тезису о том, что в партии их авторитет был выше, чем Сталина, и поэтому они могли «использовать» его в своих целях.
Что касается предложения о назначении Сталина генеральным секретарем, то с ним согласились 166 делегатов, голосовавших бюллетенями первого вида («ленинский список»)[541]. К ним надо добавить 27 делегатов, голосовавших бюллетенями второго вида и вписавших Сталина как генерального секретаря (а Молотова и Куйбышева — секретарями)[542]. Получается, что за Сталина как генерального секретаря ЦК партии проголосовали 193 делегата съезда с решающим голосом, т.е. 40,4% от общего их числа. Против этого предложения определенно высказались только 16 делегатов съезда. Остальные 273 (из 482 проголосовавших) не сформулировали своего отношения к этому вопросу и фактически воздержались при голосовании. Они не сказали «да», но не сказали и «нет». Это были хорошие для Ленина и Сталина результаты, особенно если учесть обстоятельства проведения голосования, а также недостаточную ясность вопроса о причинах введения должности, функции и правах генерального секретаря, отступление от традиций, согласно которым выборы органов ЦК являлись прерогативой Пленума ЦК.
Если Ленин предложил включить в список кандидатов указание на будущих генерального секретаря и секретарей ЦК, значит, он планировал обсуждение этого вопроса на пленарном заседании съезда до того, как он будет обсуждаться Пленумом ЦК. Мог ли Ленин предвидеть бурную негативную реакцию своих противников? Очевидно, да. Встает вопрос: зачем Ленину потребовалось обращаться с этим вопросом к делегатам всего съезда, если он входил в компетенцию Пленума ЦК? Если Ленин пошел на такой необычный шаг, значит, он считал его принципиально важным. В чем смысл его? Если исходить из традиционного представления о том, что сначала создали должность, а потом подбирали на нее кандидатуру, то предпринятый Лениным шаг выглядит бессмысленным или нерасчетливым: нарвался на скандал и был вынужден с помощью Каменева дезавуировать свой неудачный ход. Но этот шаг приобретает большой смысл, если мы увидим то, что было: должность генерального секретаря была создана в рамках проводившейся Лениным реорганизации системы управления и создавалась она именно под Сталина. В этом случае смысл этого шага мог состоять в том, чтобы заставить высказаться по поводу Сталина всех делегатов съезда. Цель была достигнута: более 40% делегатов съезда высказалась «за», а это было много больше, чем удельный вес членов ЦК в составе съезда. Объективно это усиливало морально-политические позиции Сталина в партии и в ее руководстве и повышало его шансы в предстоящей политической борьбе за лидерство в партии. Следовательно, у нас появляется косвенное и независимое (от рассказа Молотова) свидетельство тому, что Ленин смотрел на Сталина как на человека, который должен прийти ему на смену как лидер партии и революции.
На эту же мысль наводит и тот факт, что на XI съезде партии Ленин выступил в защиту Сталина от критики Преображенского[543], дав Сталину перед лицом съезда превосходную политическую характеристику: «Что мы можем сейчас сделать, чтобы обеспечить существующее положение в Наркомнаце, чтобы разбираться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? (значит, оно В.И. Ленина вполне устраивало! — B.C.). Ведь это все политические вопросы! А разрешать эти вопросы необходимо... и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей наций мог бы пойти и подробно рассказать, в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры кроме товарища Сталина.
Тоже относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах»[544].
На пленарном заседании съезда вопрос о генеральном секретаре был поставлен, но не решен. Однако Ленин обеспечил большинство в ЦК партии за своими сторонниками, и это облегчало ему проведение Сталина в генеральные секретари на Пленуме ЦК. Произошедшее на Пленуме ЦК дает дополнительные аргументы в пользу предположения, что Ленин желал иметь не столько должность генсека, сколько Сталина на этой должности.
Протокол Пленума ЦК РКП(б) от 3 апреля 1922 г., на котором происходило «конституирование ЦК», скупо и сухо передает происходившее.
Первым был рассмотрен вопрос «о председателе» ЦК РКП (б). Для анализа этого предложения важно понять, что речь шла о предложении использовать в РКП (б) ту схему, которая была использована в Коминтерне (коллегиальный орган — председатель — генеральный секретарь). Важно знать, кто вносил предложение, но, к сожалению, ответ на этот вопрос нам неизвестен. С уверенностью можно сказать, пожалуй, только то, что это предложение исходило от противника (или противников) того плана реорганизации системы управления, который проводил Ленин. Если председатель ЦК мыслился как высшая должность в партии вместо генерального секретаря, то можно предположить, что оно исходило от Троцкого и его сторонников. Этот вариант позволял им политически торпедировать план Ленина, поставив работу Секретариата ЦК под постоянный политический контроль председателя ЦК. Нельзя исключить, что инициатива исходила от Зиновьева, который провел подобную схему в ИККИ и политический интерес которого (борьба за лидерство в партии) мог толкать его к преодолению той изоляции, в которой он оказывался в результате проводимой Лениным реорганизации системы управления.
Пленум отклонил предложение о введении поста председателя ЦК партии и постановил: «Подтвердить единогласно установившийся обычай, заключающийся в том, что ЦК не имеет председателя. Единственными должностными лицами ЦК являются секретари, председатель же избирается на каждом данном заседании»[545]. «Подтвердить единогласно» — это значит, что Ленин был против учреждения должности председателя ЦК. Против, если даже она предназначалась для него. Почему? Может быть, потому, что он знал, что после его отхода от дел в Политбюро возникнут соперничество и борьба, с опорой на две почти равноценные должности — председателя и генерального секретаря ЦК? Борьба, которая в этих условиях может стать только более тяжелой, острой и больше грозящей расколом партии. Если Ленин был против установления должности председателя ЦК, значит, он выступал за то, чтобы генеральный секретарь не делил с ним своей власти. Но отсюда следует, что дело не в должности, а в системе, в которую она вписана. Отклонение Лениным предложения о председателе ЦК партии говорит, что Ленин желал, чтобы во главе партии стоял генеральный секретарь.
Вслед за вопросом о председателе был рассмотрен вопрос «об обязательности для Пленума ЦК отметки на списке членов ЦК, принятым XI съездом, о назначении секретарями т.т. Сталина, Молотова и Куйбышева». С разъяснением, содержание которого нам пока неизвестно, выступил Каменев. Пленум постановил: «Принять к сведению разъяснение т. Каменева, что им во время выборов, при полном одобрении съезда, было заявлено, что указание на некоторых бюллетенях на должности секретарей не должна стеснять Пленум ЦК в выборах, а является лишь пожеланием известной части делегатов»[546]. И делегатам съезда, и членам ЦК было известно, что это за «известная часть» и кто возглавлял ее. Информация Пленумом ЦК была принята «к сведению».
Вслед за тем был рассмотрен вопрос «о секретариате». В литературе придается принципиальное значение тому, что это предложение было внесено Каменевым, из чего делается вывод, что именно он проводил Сталина на эту должность. Однако такое утверждение безосновательно. За избранием Сталина генеральном секретарем ЦК РКП(б) стоял политический интерес Ленина, а не Каменева. Что касается протокола Пленума, то он не фиксирует этой инициативы Каменева, из него невозможно установить, кто именно внес предложение по секретариату. Да это и не имеет большого значения, поскольку не перечеркивает определенно выраженной воли Ленина относительно кандидатуры Сталина. Вопрос о секретариате рассматривался в блоке с вопросами формирования других органов ЦК. «Слушали: "Конституирование ЦК"». И все. Далее — только тексты постановляющей части протокола. По пунктам. Вопрос о секретариате помечен пунктом «в»: «I. Установить должность Генерального секретаря и двух секретарей. Генеральным секретарем назначить т. Сталина, секретарями — тт. Молотова и Куйбышева.
II. Принять следующее предложение т. Ленина:
ЦК поручает Секретариату строго определить и соблюдать распределение часов официальных приемов и опубликовать его; при этом принять за правило, что никакой работы, кроме действительно принципиально-руководящей секретари не должны возлагать на себя лично, перепоручая таковую работу своим помощникам и техническим секретарям.
Т[овари]щу Сталину поручается немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях, с тем, чтобы тов. Сталин в течение месяца мог быть совершенно освобожден от работы в РКИ.
ЦК поручает Оргбюро и Политбюро в 2-х недельный срок представить список кандидатов в члены коллегии и замы Рабкрина»[547].
Остановимся на этом предложении В.И. Ленина, которое в Полном собрании сочинений опубликовано[548] в отрыве от контекста протокола заседания Пленума. Это приводит к искажению участия Ленина в избрании Сталина генеральным секретарем.
Это предложение Ленина вкупе с отклонением им предложения о введении поста председателя ЦК говорит о том, что он желал видеть во главе партии в качестве генерального секретаря именно Сталина. В самом деле, если в РКП(б) принимается схема Коминтерна, то власть и влияние И.В. Сталина как генерального секретаря ЦК сбалансированы должностью председателя ЦК, а сам он обречен играть роль проводника в жизнь решений, принятых коллегиальным органом, работающим под руководством председателя. Эту схему Ленин отклонил. Если принимается схема, принятая для Профинтерна, то генеральный секретарь ЦК неизбежно будет играть значительно более самостоятельную политическую роль. Ленин поддержал схему, препятствующую раздроблению власти в руководстве партии, позволяющую совмещать работу коллегиального органа со значительной концентрацией политической власти в руках генерального секретаря ЦК партии. Предоставлять такую власть можно было только человеку, к которому питаешь абсолютное политическое доверие.
Конечно, задача совершенствования работы аппарата ЦК партии тоже могла стоять и, очевидно, стояла. Нареканий на работу партийного аппарата на XI съезде РКП(б) было очень много[549]. «Ужас развала» — так характеризовал положение в самарской организации З.Я. Литвин-Седой[550]. В этих условиях налаживание работы партийного аппарата никак нельзя назвать «технической» проблемой. Для политической системы диктатуры пролетариата это политическая проблема первостепенной важности. Сталин как никто другой был способен решить и эту задачу.
Пленум ЦК партии также сформировал Политбюро, Оргбюро и представительство РКП в Коминтерне. В Политбюро вошли 7 человек: «тт. Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Зиновьев, Томский, Рыков». Кандидатами в члены Политбюро стали «тт. Молотов, Калинин, Бухарин». Членами Оргбюро были «назначены» Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Томский, Дзержинский и Андреев, а кандидатами в члены: Рудзутак, Зеленский, Калинин[551]. Порядок перечисления фамилий в списке отражает тот факт, что XI съезд стал временем серьезного упрочения Сталиным своих политических позиций. В перечне членов Политбюро он занял третье место в отличие от пятого в списке членов ЦК, вынесенного на голосование. Среди членов Оргбюро он занимает первое место, что по традициям того времени означало председательствование в коллективном органе. Представителям РКП (б) в Исполкоме Коминтерне стали Зиновьев, Бухарин и Радек, а кандидатами в представители — Ленин и Троцкий[552]. Отсутствие Ленина среди представителей РКП в ИККИ можно объяснить легко — загруженностью советской работой и болезнью. Что касается Троцкого, то, судя по всему, его позицию в Коминтерне стремились не усиливать.
Теперь читатель может по достоинству оценить версию создания должности генерального секретаря и избрания на нее Сталина, предложенную Троцким и подхваченную традиционной историографией.
Есть достаточно оснований для того, чтобы принять как рабочую гипотезу положение о том, что Ленин проводил Сталина к власти и обеспечил ему главенство в партийной и, значит, всей политической иерархии потому, что, размышляя о преемнике, он останавливал свой взгляд на Сталине. В традиционной историографии этот вопрос либо обходится молчанием, либо на него дается отрицательный ответ[553]. С учетом всего сказанного выше, думается, есть основание с доверием отнестись к следующему мнению Молотова о том, что Ленин вопрос о генеральном секретаре, «конечно», «достаточно глубоко продумал и дал понять, на кого равняться. Ленин... Сталина сделал Генеральным. Он, конечно, готовился, чувствуя болезнь свою. Видел ли он в Сталине своего преемника? Думаю, что и это могло учитываться. А для чего нужен был Генеральный секретарь? Никогда не было»[554]. Действительно, оформив таким образом политическое положение Сталина, Ленин дал своим сторонникам политический ориентир.
Если учесть то положение, которое занимала партия в политической системе государства диктатуры пролетариата, то станет ясным, что должность генерального секретаря, являясь высшей должностью в партии, одновременно становилась высшей должностью в политической системе советского государства. Выше нее был только Ленин, положение которого определялось не должностями, а его ролью вождя партии и революции. Поэтому введение должности генерального секретаря ЦК РКП(б) фактически означало замену Троцкого Сталиным в качестве «лидера № 2» в партии. Возможно, пока еще это не для всех было понятно, но не пройдет и двух лет, как это станет ясным даже для сторонних наблюдателей.
Если оценить установление должности генерального секретаря ЦК РКП(б) с точки зрения стремления Ленина к укреплению позиций своих сторонников в ЦК и партии, способности их обеспечить проведение совместно выработанного курса, то надо признать, что это нововведение было логичным и своевременным политическим шагом, вполне вписывающимся в ту реорганизацию политической системы, которую проводил Ленин.
Тот факт, что Сталин занял эту политическую позицию при активнейшей поддержке Ленина, имело огромное значение для политического будущего Сталина и далеко идущие последствия для расстановки политических сил в руководстве партии, для исхода борьбы большевизма с троцкизмом в РКП(б) и в Коминтерне.
Вместе с тем говорить о «необъятной власти» Сталина, которую он получил благодаря должности генерального секретаря, конечно же, не приходится. Его власть была велика, но имела достаточно четко определенные границы и, самое главное, она не была неподконтрольна. Сама по себе должность генерального секретаря мало что прибавила к той власти, которая уже была сосредоточена в руках Сталина к XI съезду партии. Правильнее будет сказать, что эта должность расширяла его властные возможности и упрочила его политические позиции, поскольку теперь его власть опиралась на авторитет решения Пленума ЦК, утвержденного съездом партии, а сама должность генсека была вписана уже в новую систему управления и являлась вершиной ее. Теперь Сталин мог входить в самые разнообразные вопросы внешней и внутренней политики в качестве высшего должностного лица правящей партии.
Примечания:
[519] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 241. Л. 2.
[520] Там же. Д. 361. Л. 15.
[521] Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 24207. Л. 2–4, 10.
[522] Там же. Л. 6.
[523] Имеется в виду М.Ф. Владимирский.
[524] Интересно, как представляют освобождение Сталина от должности наркома РКИ некоторые историки. Например, Э.Е. Писаренко пытался разработать тезис о недовольстве Ленина Сталиным в связи с его работой в РКИ: «Ленин неоднократно рассматривал... работу наркома РКИ Сталина. Затем он по предложению Владимира Ильича был освобожден с этого поста» (Писаренко Э.Е. Александр Дмитриевич Цюрупа // Вопросы истории. 1989. № 5, С. 144). Подобных взглядов придерживался и Антонов-Овсеенко (Антонов-Овсеенко А.В. Сталин и его время // Вопросы истории. 1989. № 1. С. 96).
[525] Там же. Л. 10.
[526] Там же. Ф. 325. Оп. 1. Д. 407. Л. 24.
[527] Судя по контексту, речь идет не о фракции, созданной Лениным, а об использовании фракционных методов борьбы. Несмотря на запрет X съезда партии, фракции продолжали существовать. Встречающиеся в политической и исторической литературе утверждения о существовании в это время «ленинской» фракции не имеет смысла, поскольку сторонники Ленина составляли большинство на съезде и, таким образом, согласно принципу демократического централизма, определявшего жизнь и деятельность большевистской партии, имели право говорить от имени всей партии. Словом же «фракция» определяется часть, противостоящая целому, в данном случае — партии. Что же касается методов фракционной борьбы, то они использовались Лениным и его сторонниками, поскольку это было эффективно для борьбы с фракциями. Куйбышев на июльском (1926) объединенном пленуме ЦК и ЦКК вспоминал, что в дни работы XI съезда Ленин вместе со Сталиным, Каменевым и Зиновьевым обсуждал вопрос о том, как обеспечить проведение на съезде резолюции о профсоюзах. Обсуждение имело целью парировать противодействие со стороны Троцкого (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 246. IV вып. С. 84).
[528] Сто сорок бесед с Молотовым. С. 181.
[529] РГАСПИ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 14. Л. 85–86; Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. С. 520, 521.
[530] РГАСПИ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 21. Л. 1–167.
[531] Антонов-Овсеенко А.В. Сталин и его время // Вопросы истории. 1989. № 1. С. 92–93.
[532] РГАСПИ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 21. Л. 1–469.
[533] Кроме этих бюллетеней в материалах съезда имеется «Список членов ЦК РКП и их кандидатов, предлагаемый губерниями, не входящими в краевые организации». В нем в состав ЦК предлагались 27 человек в такой последовательности: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин, Раковский, Бухарин, Радек, Фрунзе, Рудзутак, Томский, Молотов, Рыков, Смирнов И.Н., Петровский, Чубарь, Дзержинский, Калинин, Андреев, Ярославский, Орджоникидзе, Зеленский, Ворошилов, Сокольников, Пятаков, Уфимцев, Куйбышев (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 18. Л. 1). Этот список ценен тем, что дает нам представление о том, как виделся высший эшелон партийного руководства местными работниками, возможно, не принимавшими активного участия во внутрипартийной борьбе. Стандартно расположена первая пятерка, а «любимец партии» Бухарин стоит только седьмым. Персональный состав предлагавшегося ЦК позволяет считать, что политическую ориентацию его авторов, скорее, надо считать антитроцкистской. В качестве бюллетеня этот список в голосовании не использовался.
[534] Там же. Ф. 17. Оп. 2. Д. 78. Л. 2, 6 – 6 об.
[535] Там же. Ф. 48. Оп. 1. Д. 21. Л. 1–167.
[536] Там же. Л. 168–469.
[537] Среди бюллетеней есть несколько с угасающим текстом, которые на микропленке прочитать не удается. Они исключены из счета.
[538] Там же. Л. 182, 184, 185, 217, 239, 241, 258, 265, 267, 278, 279, 293, 303, 326, 330, 352, 353, 358, 359, 363, 365, 369, 374, 397, 399, 400, 408, 443, 445.
[539] Там же. Л. 230.
[540] Там же. Д. 19. Л. 1, 2.
[541] Там же. Д. 21. Л. 1–167.
[542] Там же. Л. 178, 185, 203, 204, 209, 213, 218, 239, 259, 260, 277, 287, 288, 291, 294, 295, 328, 347, 349, 368, 377, 404, 431, 436, 454, 462, 465.
[543] Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. С. 84—85.
[544] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 122.
[545] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 78. Л. 2, 6.
[546] Там же. Л. 2, 6–6 об.
[547] Там же. Л. 2, 6 об. –7.
[548] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 139.
[549] Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. С. 61—63, 99, 100, 126—127, 157, 183, 439; Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 105-107.
[550] Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. С. 183.
[551] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 78. Л. 2, 8.
[552] Там же. Л. 3, 14.
[553] Энкер Б. Начало становления культа Ленина // Отечественная история. 1992. № 5. С. 204–205.
[554] Сто сорок бесед с Молотовым. С. 181.