§ 3. ПЕРСПЕКТИВЫ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Осмысление Лениным опыта социалистической революции велось постоянно. Ряд важных новых положений был сформулирован им еще до перехода к новой экономической политике. НЭП по-новому высветил их значение, придал большую актуальность. Вместе с тем он заставил искать новые решения тех проблем, которые, казалось, уже были удовлетворительно решены.
Прежде российскими социал-демократами победа социалистической революции мыслилась, во-первых, в рамках мировой революции, которая, хотя и не представлялась единовременным актом, но виделась процессом динамичным, не растягивающимся на десятилетия. А сами социалистические преобразования представлялись в виде быстрого наступления социалистического уклада на несоциалистические. Империалистическая война, мешавшая консолидации международной буржуазии против победившей социалистической революции, создавала благоприятные условия для закрепления власти и оказания помощи поднимающейся революции в других странах, в том числе и вооруженным способом. Именно из таких представлений исходил В.И. Ленин в 1915—1916 гг., формулируя свой вывод о возможности победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой стране[319]. В соответствии с этими представлениями в октябре 1917 г. ЦК РСДРП(б) принимал решение о взятии власти: в расчет принималась революция в Германии, которая, как казалось, начнется в ближайшем обозримом будущем, а после взятия власти предпринимались различные меры для ее приближения[320]. Возможность длительного развития социалистической республики в условиях капиталистического окружения, как и политическое отступление для удержания власти в практическом плане, не рассматривалась и не прорабатывалась даже теоретически. В этом сказалась недооценка трудностей развития социалистической революции.
Опыт гражданской войны, иностранной военной интервенции, войны с Польшей, развития революционного процесса в других странах позволял и заставлял на многое взглянуть иначе, чем прежде, многое оценить по-новому. В ряде выступлений конца 1920 г. Ленин начинает развивать новые мысли относительно перспектив социалистической революции в России. Хотя новые оценки неразрывно связаны с прежними представлениями о мировой революции, но в них уже просматривается стремление уточнить прежние оценки возможностей российской революции, не только ожидающей помощи и поддержки от мировой революции, но и способной самой оказывать ей такую помощь. Ленин говорил (15 октября), что советские республики оказались в состоянии не только защищаться от внутренней и внешней контрреволюции, но и, будучи ударным отрядом мировой пролетарской революции, в интересах ее развития могут переходить в наступление с решительными целями[321]. Эти мысли были развиты в речи 6 ноября 1920 г.: «Мы побеждаем в течение трех лет. Это является гигантской победой, в которую раньше никто бы из нас не поверил». Идя на восстание, мы «знали, что наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир», поэтому «мы и начали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию... Теперь, после трех лет, оказывается, что мы неизмеримо сильнее, чем были до этого, но всемирная буржуазия тоже еще очень сильна, и, несмотря на то, что она неизмеримо сильнее нас, все же можно сказать, что мы победили, но при всем этом опасность не исчезла, она существует и будет существовать, пока не победит революция в одной или некоторых из передовых стран» (курсив наш. — B.C.)[322].
Сформулированное здесь положение о победе мировой революции как условии прочной победы, а не победы вообще, было новым. Оно не было случайной оговоркой, так как вскоре в речи на Московской губернской конференции РКП (б) 21 ноября 1920 г. В.И. Ленин снова сформулировал это положение: «Для того чтобы... победить прочно (курсив наш. — B.C.), мы должны добиться победы пролетарской революции во всех или, по крайней мере, в нескольких главных капиталистических странах». «После трех лет ожесточенной упорной войны мы видим, в каком отношении наши предсказания не оправдались и в каком отношении оправдались. Они не оправдались в том отношении, что быстрого и прочного решения этого вопроса не получилось... Оказалось, что ни победы, ни поражения ни та, ни другая сторона, ни Советская Российская республика, ни весь капиталистический мир для себя не получили и в то же время оказалось, что если наши предсказания не исполнились просто, быстро и прямо, то они исполнились постольку, поскольку дали нам главное, ибо главное было то, чтобы сохранить возможность существования пролетарской власти и Советской республики, даже в случае затяжки социалистической революции во всем мире мы имеем теперь не только передышку, а нечто гораздо более серьезное... мы имеем новую полосу, когда наше... международное существование в сети капиталистических государств отвоевано. Теперь нам приходится говорить уже не только об одной передышке, а о серьезных шансах для нового строительства на более долгое время». Относительно помощи со стороны международного рабочего движения Ленин сказал: оно поддержало нас «наполовину», ибо ослабило «руку, поднявшуюся против нас», но и этим оно «оказало нам помощь» (курсив наш. — B.C.)[323]. Отныне В.И. Ленин связывает перспективу социалистической революции в России с решением внутренних проблем страны и состоянием партии. «Нас никто не сломит, ни внешняя, ни внутренняя сила, если мы не доведем до раскола», — говорил он 24 января 1921 г.[324]
Переход к НЭПу не изменил этих оценок. На X съезде РКП(б) (март 1921 г.) Ленин, отметив нарастание мировой революции, заявил, что «ставка на международную революцию не значит—расчет на определенный срок... поэтому мы должны уметь так сообразовать свою деятельность с классовыми отношениями внутри нашей страны и других стран, чтобы мы длительное время были в состоянии диктатуру пролетариата удержать и, хотя бы постепенно, излечить те беды и кризисы, которые на нас обрушиваются»[325]. В последующие два года мысль о том, что судьба российской социалистической революции решается не в классовых битвах пролетариата развитых капиталистических стран, а рабочими и крестьянами Советских республик, советской властью и РКП(б), высказывалась и аргументировалась постоянно. Так, закрывая X Всероссийскую конференцию РКП(б) (май 1921 г.), Ленин говорил, что «сейчас главное свое воздействие на международную революцию мы оказываем своей хозяйственной политикой... На этом поприще борьба перенесена во всемирном масштабе. Решим мы эту задачу — и тогда мы выиграли в международном масштабе наверняка и окончательно» (курсив наш. — В. С.)[326].
Эту победу на внутреннем фронте Ленин связывал с выполнением плана электрификации страны и 10—20 годами «правильных отношений с крестьянством», строящихся на базе НЭПа[327]. Ленин рассчитывал, что при благоприятных условиях, даже при задержке мировой революции, российская революция за 10—20 лет уйдет далеко вперед в деле укрепления своих позиций, социально-экономического преобразования страны, культурного развития[328]. За это время, надеялся Ленин, даже если не произойдет пролетарской революции в других странах, Советские республики подготовятся к тому, чтобы социалистическая революция смогла сделать следующий шаг — перейти от торговли к товарообмену, а от него, как считалось, до социализма (продуктообмен) оставался один шаг[329]. Успех электрификации позволял блокировать опасности, исходящие от индивидуализма мелкого земледельца и свободной торговли, а срыв означал бы неизбежный «возврат к капитализму». Поэтому электрификация вместе с НЭПом, по мнению Ленина, обеспечивали победу российской социалистической революции во «всемирном масштабе, даже при затяжке пролетарских революций»[330]. Появлялась возможность спокойно отнестись к перспективе замедления темпов развития революции, сосредоточиться на решении внутренних задач и завершить «величайший переворот политический... медленной, тяжелой, трудной экономической работой», требующей «целых десятилетий»[331]. Это должно было привести к еще большему ослаблению зависимости социалистических республик от успехов мировой революции (что в итоге и получилось). Возможную победу пролетарской революции в таких странах, как Англия, Германия, Америка, Ленин теперь рассматривал лишь как фактор сокращения срока выполнения планов социально-экономического развития России[332].
В этих условиях по-новому встал вопрос об отношениях Советских республик с капиталистическими странами. Они уже не сводились к войнам и «передышкам» между ними. Появлялись потребность и возможность использовать отношения с ними во благо революции. 23 декабря 1921 г. на IX Всероссийском съезде Советов Ленин говорил об этих новых возможностях: «Но мыслима ли, однако, такая вещь вообще, чтобы социалистическая республика существовала в капиталистическом окружении? Это казалось немыслимым ни в политическом, ни в военном отношении. Что это возможно в политическом и военном отношении, это доказано, это уже факт. А в торговом отношении? А в отношении экономического оборота? Ну а связь, помощь, обмен услуг отсталой разоренной земледельческой России с передовой промышленно богатой группой капиталистических держав, — это возможно? Нас не признавали, нас отвергали, отношения с нами объявлялись несуществующими... но они все-таки существуют»[333]. Приглашение Советских республик на международную Генуэзскую конференцию[334], заключение во время ее работы договора с Германией вскоре подтвердили это предположение Ленина. В этом приглашении В.И. Ленин увидел дополнительные возможности для длительного и успешного маневрирования на международной арене и предотвращения крупномасштабной войны с коалицией буржуазных государств[335].
Возможно, Ленин переоценил степень заинтересованности капиталистических стран в экономическом сотрудничестве с Советскими республиками, и это способствовало пересмотру прежних представлений о зависимости социалистической революции в России от победы пролетарских революций в развитых капиталистических странах. Так или иначе, но примерно с этого времени он все меньше склонен говорить о зависимости российской революции от мировой. В.И. Ленин приходил к фундаментальному выводу о большей, чем полагалось прежде, автономности социалистической революции в России (как и в других крупных, богатых природными, материальными и людскими ресурсами странах) от мировой революции. В системе его взглядов и оценок значимость международных и внутренних факторов российской революции претерпела серьезные изменения.
Революция в развитых капиталистических странах превратилась из условия победы российской революции в условие ускорения этой победы и облегчения тягот, связанных с революцией. Новые планы развития российской социалистической революции он строит на основе высвобождения ее внутреннего потенциала, способного, по его мнению, и упрочить положение диктатуры пролетариата внутри страны, и ускорить процесс вызревания революции в мире.
Не абстрагируясь от внешнеполитических условий развития, опираясь на анализ внутренних проблем строительства социализма в России на базе НЭПа, Ленин дает положительный ответ о возможности построения социализма в условиях сохраняющегося капиталистического окружения. Классическое выражение новые взгляды нашли в известном положении о том, что из России нэповской будет Россия социалистическая. Ясно, что это был разрыв с прежними представлениями о жесткой зависимости российской социалистической революции от мировой пролетарской революции.
Итак, с переходом к мирному строительству в условиях изменения прежних представлений о зависимости российской социалистической революции от мировой в центре внимания оказались вопросы обеспечения укрепления и роста социалистического сектора экономики. Само решение о переходе от политики «военного коммунизма» к НЭПу не ставило перед РКП (б) новых теоретических вопросов. Речь шла о политическом маневре в рамках существовавших теоретических представлений о социалистической революции. Предстояло вернуться к прежнему плану использования государственного капитализма. Продналог рассматривался Лениным как «одна из форм перехода от своеобразного "военного коммунизма", вынужденного крайней нуждой, разорением и войной, к правильному социалистическому продуктообмену. А последний, в свою очередь, есть одна из форм перехода от социализма с особенностями, вызванными преобладанием мелкого крестьянства в населении, к коммунизму». Он считал, что НЭП означал не отступление от задач построения социализма, не удаление от социализма, а шаг вперед к социализму, по сравнению с тем, что было в период так называемого «военного коммунизма»[336].
Важной вехой в осмыслении накопленного революцией опыта и развитии теории социалистической революции стал политический доклад Ленина на XI съезде РКП (б). В нем Ленин представил партии новую концепцию развития социалистической революции в России в условиях капиталистического окружения с использованием рыночных механизмов для преодоления буржуазных отношений внутри страны, способную в ожидании мировой пролетарской революции наращивать базу своего успеха.
Открывая съезд, Ленин дал оптимистическую оценку перспективам развития российской социалистической революции при условии сохранения и укрепления единства партии и преодоления трудностей развития, создаваемых капиталистическим окружением, и способности партии сконцентрировать все силы на решении важнейших задач. Он отметил, что самые большие трудности развития революции связаны с НЭПом[337], но в нем же находится и ключ к решению задач социалистической революции, так как НЭП позволяет найти меру уступки крестьянам, выработать практические формы взаимодействия в интересах дальнейшего осуществления программы социалистических преобразований и установить новый баланс сил между социалистической пролетарской революцией, крестьянским демократическим движением и буржуазной контрреволюцией.
В докладе Ленина была представлена внутренне логичная картина переживаемых проблем и система мер, способных их решить в интересах социалистической революции. Переход к НЭПу Ленин связал уже не только с необходимостью осуществления политического маневра и исправлением допущенных ошибок, но и с известными особенностями российской революции. Он подчеркнул, что НЭП — это политика, направленная на построение социализма в условиях сохранения крестьянской экономики, которую социалистическая революция пока что преобразовать не смогла. Ленин напомнил, что большевики получили власть в стране, начали проводить социалистическую программу, но их мероприятия сначала шли «до известной степени в сторонке» от тех процессов, которые происходили в деревне, в крестьянстве. Крестьянство, как мелкий товаропроизводитель, политически приняло советскую власть, но оно не могло принять предложенных ею экономических реформ, так как могло существовать только подчиняясь законам своей социальной природы — законам рынка, с помощью которого крестьяне имели возможность получить от общества необходимый им продукт в обмен на то, что они могли произвести в своем хозяйстве. Поэтому «смычки между экономикой, которая строилась в национализированных, социализированных фабриках, заводах, совхозах, и экономикой крестьянской не было». Ее и сейчас еще нет, считал Ленин, мы только подходим к ней.
В установлении этой смычки он и усматривал все значение НЭПа[338] как тактического маневра, призванного обеспечить экономический союз пролетариата со стратегическим союзником — крестьянством[339]. Эти оценки уже высказывались прежде. Вместе с тем В.И. Ленин теперь шел дальше: он не просто говорил о необходимости сообразовывать политику диктатуры пролетариата с интересами и возможностями крестьянства, но и пересматривал прежние представления о месте крестьянства в социалистической революции.
Политика прочного союза с середняком, принятая VIII съездом РКП(б) (март 1919 г.) означала установление военно-политического союза, который не выходил за рамки буржуазно-демократической революции и не устанавливал взаимодействия их в борьбе за социализм. Экономического союза пролетариата и среднего крестьянства тогда не было и создание его не ставилось в повестку дня. Он мыслился в будущем, но не за счет уступок крестьянству как мелкому собственнику, а за счет его движения навстречу пролетариату на базе улучшения его жизненного положения по мере развития социалистической революции, успехов крупной промышленности и т.п.[340] НЭП означал радикальное изменение самой постановки вопроса о союзе — он достигался за счет первоначальной уступки крестьянству со стороны пролетариата, а не за счет его приспособления к требованиям пролетариата. Это означало, что НЭП, задуманный как тактический маневр к стратегическому союзнику, предполагал определенное изменение взглядов на положение трудящегося крестьянства в социалистической революции. Это изменение проявилось в докладе Ленина в виде тезиса о том, что крестьянство в конечном счете будет оценщиком и «судьей» им. «Крестьянин в своей массе живет, соглашаясь: "ну, если вы не умеете, мы подождем, может быть, вы и научитесь". Но этот кредит не может быть неисчерпаемым.
Это надо знать и, получивши кредит, все-таки поторапливаться. Надо знать, что приближается момент, когда крестьянская страна нам дальнейшего кредита не окажет, когда она, если можно употребить коммерческий термин, спросит наличными. Повторяю, отсрочку и кредит от народа мы получили благодаря нашей правильной политике, и это, если выразиться по-нэповски, — векселя, но сроки на этих векселях не написаны, и, когда они будут предъявлены ко взысканию, этого справкой с текстом векселя не узнаешь»[341].
Накануне Октябрьской революции и в годы гражданской войны (в рамках политики «нейтрализации середняка» и даже политики «союза с середняком») не могло быть и речи о том, что крестьянство является той силой, которая будет выносить приговор социалистической революции, а большевики вынуждены будут принять его. Во время принятия решения о переходе к НЭПу на X съезде Ленин говорил о том, что крестьянская контрреволюция стоит перед нами и о том, что борьба с ней идет по принципу «кто — кого». Тезис о «векселях» говорит о понимании необходимости обрести точку опоры для проведения социалистических преобразований в мелкобуржуазном крестьянстве, а также о совершенно новой постановке вопроса о классовой борьбе в ходе социалистической революции. В связи с тезисом о векселях В.И. Ленин говорит о «последнем и решительном бое» с отечественной буржуазией, вырастающей из крестьянства, принять который мы вынуждены в ближайшее время и выиграть который можем[342]. Это совсем не тот бой, о котором он говорил на X съезде РКП(б): это уже не бой с крестьянской контрреволюцией, а бой за крестьянство, за то, чтобы оно признало, что выданные большевикам векселя ими оплачены улучшением их, крестьян, жизни в ходе и в результате социалистических преобразований. Этот бой за крестьянство надо вести с новой буржуазией, которая тоже стремится найти в нем опору для борьбы с растущим социализмом. Соответственно меняются и формы, методы, приемы классовой борьбы с буржуазией. Прежде эта борьба была направлена на политическое подавление буржуазии, что было делом нетрудным, но малоэффективным из-за наличия огромной массы мелкобуржуазного крестьянства. Теперь эта борьба была направлена на обеспечение согласия крестьян на дальнейшее осуществление большевиками социалистической программы.
Новая борьба принимает форму соревнования с буржуазией на хозяйственном поприще. Диктатура пролетариата ведет ее, стремясь доказать крестьянству, что советская власть может организовать хозяйственную жизнь страны и удовлетворить интересы и потребности крестьянства не хуже, а лучше, чем буржуазия. Отсюда требование учиться у буржуазии капиталистическим методам хозяйствования, учиться хозяйствовать. Доказать умение хозяйствовать надо быстро, за год, ждать долго крестьянство не станет. Либо советская власть докажет крестьянину, что умеет помочь ему, «либо он нас пошлет к чертям. Это совершенно неминуемо»[343]. Поскольку результатами этого соревнования с буржуазией будут проверяться успехи советской власти, то оно — не просто состязание, а «отчаянная, бешеная, если не последняя, то близкая к тому, борьба не на живот, а на смерть между капитализмом и коммунизмом», «еще одна форма борьбы между буржуазией и пролетариатом»[344], [345]. И это понятно, ведь хозяйственное соревнование — лишь способ одержать экономическую, а значит, и политическую победу над буржуазией и уничтожить ее как класс.
Победа в этой борьбе за крестьянство, парализовав на время его антисоциалистический потенциал, позволила бы задействовать на стороне социалистической революции демократический потенциал крестьянского движения и благодаря этому изолировать и победить силы внутренней контрреволюции. Ленин видит возможность выиграть этот бой за крестьянство и благодаря этому реализовать мирный вариант развития социалистической революции. Проводить такую политику — задача сложная, но не безнадежная, так как опыт гражданской войны научил и пролетариат, и крестьянство соизмерять и согласовывать свои интересы.
Ленин считал, что большевики могут выдержать этот экзамен, что успех борьбы зависит только он них самих. «Политической власти» и «экономической силы» в руках диктатуры пролетариата «совершенно достаточно для того, чтобы обеспечить переход к коммунизму»[346]. Более того, вопрос о победе революции Ленин не связывает с оценкой степени отсталости или развитости страны. Для Ленина этот вопрос давно решен положительно — минимум необходимых условий для этого в России есть. Все другие условия для победы имеются. О мировой революции как условии победы или успешного решения внутренних проблем российской социалистической революции — ни слова. Более того, Ленин считает, что с мировой буржуазией «еще много будет "последних и решительных боев"»[347]. И он не предрекает трагического исхода этих боев для российской социалистической революции. Наоборот, выражает уверенность в победе, следовательно, Ленин положительно решает вопрос о победе социализма в условиях капиталистического окружения.
Ленин допускал, что в ходе «последнего и решительного боя» может быть не только победа, но и поражение в результате открытой борьбы, и, кроме того, возможно перерождение революции[348]. Главные опасности для революции Ленин видел не во внешних условиях ее существования, а во внутренних проблемах ее развития. Новая экономическая политика, сняв или притупив некоторые из этих опасностей, обострила другие. В советской исторической литературе существовала определенная эйфория по поводу НЭПа, выражавшаяся в акцентировании внимания на открываемых им возможностях и оставлении без должного внимания связанных с ним трудностей. Ленин поступал иначе, он указывал не только на новые возможности развития социалистической революции в России, но и на опасности для нее, которые несла с собой новая экономическая политика. Много внимания он уделил этой проблеме на XI съезде РКП(б)[349].
Ленин говорит об угрозе перерождения революции. О ней (угрозе «термидора») часто говорил Троцкий, при этом радикально расходясь с Лениным в вопросе о возможных причинах его. В полном соответствии с теорией «перманентной революции» Троцкий усматривал причины в отсутствии мировой пролетарской революции и, кроме того, в личностных качествах вождя[350]. Ленин развивал прямо противоположные взгляды на этот счет. Он не только не ставил угрозу возможного перерождения революции в зависимость от успехов или неудач мировой революции, но и, возможно, возражая Троцкому, говорил, что опасность перерождения исходит не от личных качеств революционеров, а от «гигантских масс». Эта опасность возникает в том случае, если эти массы считают, что проводимая политика не отвечает их интересам[351]. Последнее обстоятельство в условиях НЭПа практически всецело зависело от умения большевиков хозяйствовать. Его явно не хватает по причине недостатка «культурности тому слою коммунистов, который управляет». Ленин обращал внимание на опыт истории, который свидетельствовал, что «термидор» неизбежен, если уровень культуры победителей ниже, чем у побежденных[352]. Для российской социалистической революции это была реальная угроза: как бы ни низка была культура новой буржуазии, а культура пролетариата и крестьянства была гораздо ниже. Пока не выучились, коммунисты-администраторы лишь номинально будут являться руководителями, реальная же власть будет принадлежать тем, кто действительно умеет управлять, — тем «спецам», отнюдь не разделявших идеи социалистической революции, к помощи которых большевикам приходилось обращаться. Эта проблема решалась созданием собственных квалифицированных кадров. Задача, хотя и трудная, но решаемая. Если с этих позиций оценить предложения Троцкого о реорганизации системы управления народным хозяйством, то придется признать, что они как раз и несли в себе угрозу «термидора».
Ни на XI съезде, ни позднее оппоненты Ленина не смогли противопоставить разработанной им концепции ничего равноценно по значимости выводов и уровню их обоснования. Главный из них — Троцкий — продолжал повторять свои прежние оценки и прогнозы. Это показало последнее сопоставление Лениным и Троцким своих взглядов и оценок, произошедшее в конце 1922 г. Выступая на V съезде Российского коммунистического союза молодежи (11—19 октября 1922 г.), Троцкий определил свое видение перспективы развития революции и существования советских республик. Он заявил, что если капитализм в течение 10 лет устоит перед угрозой революции, то это будет означать, что мировой капитализм «достаточно силен, чтобы раз навсегда (курсив наш. — B.C.) подавить пролетарскую революцию во всем мире, конечно, подавить и Советскую Россию»[353]. Как видно, Троцкий вполне определенно противопоставляет свои оценки ленинским. У Ленина проведение НЭПа в течение 10—20 лет открывает возможность для перехода к социализму, а у Троцкого 10 лет НЭПа равносильны гибели советской власти и революции. Но и это не все. По Троцкому получается следующая перспектива мировой революции: либо она начнется и одержит решающие победы в ближайшие 10 лет, либо она снимается с повестки дня истории развития человечества. Или все и сразу, или ничего и никогда.
Как бы принимая вызов Троцкого и включаясь в полемику с ним, Ленин в приветствии IV конгрессу Коминтерна рисовал совершенно иную перспективу: «Советская власть... более прочна, чем когда бы то ни было... Победа будет за нами»[354]. Свой доклад на конгрессе (13 ноября) он фактически посвятил обоснованию этой оценки. Он, в частности, говорил: «Я полагаю, что все мы со спокойной совестью можем утвердительно ответить на этот вопрос (о пользе правильного отступления. — B.C.), а именно в том смысле, что прошедшие полтора года положительно и абсолютно доказывают, что мы этот экзамен выдержали». Это был своего рода ответ на вопрос о способности большевиков показать крестьянству свое умение хозяйствовать. Ленин выражал уверенность, что стоящие проблемы (накопление финансовых средств, прежде всего) будут решены, уже начали решаться. «Самое главное, — считал Ленин, — Крестьянство довольно своим положением. Это мы спокойно можем утверждать... Крестьянство является у нас решающим фактором... нам не приходится опасаться с его стороны какого-нибудь движения против нас. Мы говорим это с полным сознанием, без преувеличения» (курсив наш. — B.C.). Отметив успехи советской власти, достигнутые на базе НЭПа, и ошибки, допущенные международной буржуазией, Ленин констатирует, что «перспективы мировой революции... благоприятны» и они могут снова стать «превосходными»[355]. Анти- троцкистская по сути своей направленность этих оценок Ленина очевидна.
Ленинскому анализу возможностей развития революции в условиях НЭПа Троцкий на этом конгрессе Коминтерна смог противопоставить лишь общие рассуждения, которые свидетельствуют о том, что он сохранял верность своим прежним взглядам и неспособен был вести аргументированную дискуссию с Лениным по существу проблемы. Они стоят того, чтобы воспроизвести их: «После завоевания власти задача строительства социализма, прежде всего хозяйственного, встает, как центральная и вместе с тем труднейшая. Разрешение этой задачи зависит от причин разного порядка и разной глубины: во-первых, от уровня производительных сил и, в частности, от соотношения между индустрией и крестьянским хозяйством; во-вторых, от культурного и организационного уровня рабочего класса, завоевавшего государственную власть; в-третьих, от политической ситуации международной и внутренней: побеждена ли буржуазия окончательно или еще сопротивляется, — имеет ли место иностранная военная интервенция, — саботирует ли техническая интеллигенция и пр. и пр.
По относительной важности эти условия социалистического строительства должны быть расположены в таком порядке, в каком мы их привели. Самое основное условие — это уровень производительных сил; потом следует культурный уровень пролетариата; и, наконец — политическая и военно-политическая ситуация, в которую попадает пролетариат, овладев властью. Но это последовательность логическая. А практически — рабочий класс, взявший власть, прежде всего, сталкивается с политическими затруднениями... во вторую очередь пролетарский авангард сталкивается с затруднениями, вытекающими из недостаточности культурного развития этих рабочих масс. И только в третью очередь его хозяйственное строительство упирается в пределы, поставленные наличным уровнем производительных сил». В НЭПе Троцкий видел всего лишь «систему мероприятий, которая обеспечивала бы постепенный подъем производительных сил страны даже и без содействия социалистической Европы»[356], т.е. политику, в принципе позволяющую нарабатывать «материал» для будущей социалистической революции, но не более того. Показательно, что и в этом, программном по своему характеру выступлении у Троцкого не нашлось места для анализа проблемы участия крестьянства в социалистической революции. Очевидно, потому, что Троцкому нечего было сказать по этому поводу, так как для него эта проблема сводилась к борьбе с контрреволюционными устремлениями крестьянства.
Заботило его поражение революции в странах Европы, создавшее «для Советской Республики и ее хозяйственного развития наименее благоприятные условия» «в кольце экономических блокад». «Главные козыри, — говорил Троцкий, — явно на нашей стороне — за исключением одного, очень существенного: за спиной частного капитала, действующего в России, стоит мировой капитал. Мы все еще живем в капиталистическом окружении. Поэтому можно и должно поставить вопрос, не будет ли наш зарождающийся социализм, хозяйничающий еще капиталистическими средствами, загублен мировым капитализмом?» И отвечает: «Если допустить, в самом деле, что капитализм будет существовать в Европе еще столетие или полстолетия и что Советская Россия должна будет к нему приспосабливаться в своей хозяйственной политике, то тогда вопрос решается сам собой, ибо этим допущением мы заранее предполагаем крушение пролетарской революции в Европе и наступление новой эпохи капиталистического возрождения»[357], [358].
В оценке перспектив российской социалистической революции Троцкий смыкался с меньшевиками (социал-демократами): если социалистическая революция в Европе задержится (по Троцкому, это маловероятно, а для социал-демократов — нечто само собой разумеющееся), то НЭП приведет к крушению социалистической революции в России. Обе стороны согласны в том, что это произойдет через внутреннее перерождение («термидор»). Не спасает положения и то, что Троцкий устанавливал большие сроки — 50—100 лет. Месяц назад он определял этот срок в 10 лет. «Прогресс» очевиден, однако он свидетельствует не об эволюции взглядов Троцкого, а о маскировке им одиозных и непопулярных в большевистской партии выводов, а также о том, что эти прогнозы носят эмоциональный и догматический характер. Полная «безнадежность», стопроцентный «пессимизм», от которого Троцкий всегда пытался отговориться, но который постоянно проявлялся как бы независимо от его воли.
В этом выступлении на IV конгрессе Коминтерна Троцкий впервые после 1917 г. противопоставил ленинской концепции социалистической революции в России свою систему взглядов и оценок, правда, еще не проработанную в деталях, но вполне сформировавшуюся в своих основных положениях, подходах[359].
Н.А. Васецкий оценивает доклад Троцкого о НЭПе на IV конгрессе Коминтерна как «вершину в его политической карьере в послевоенный период. Выше, с точки зрения теоретического осмысления НЭПа, он больше не поднялся»[360]. Думается, Васецкий прав. Но к этой оценке надо добавить, что выступление Троцкого стало также кульминационной точкой в его расхождении с Лениным в принципиальных вопросах социалистической революции.
Известно, что Троцкий позднее (например, на XV конференции[361]) возражал против противопоставления его взглядов, изложенных на конгрессе Коминтерна, ленинским. При этом он ссылался на ленинскую записку, направленную ему 25 ноября 1922 г.: «Прочел Ваши тезисы относительно НЭПа и нахожу их, в общем, очень хорошими, а отдельные формулировки чрезвычайно удачными, но небольшая часть пунктов мне показалась спорной». Однако в ленинском тексте нет ничего, что позволило бы расшифровать ее в духе Троцкого, поскольку Ленин не уточняет ни тех позиций, которые удовлетворили его, ни тех, которые показались ему спорными. Зато в этой записке есть указание на ценную сторону этих тезисов: «они будут удачны для ознакомления иностранной публики с нашей новой экономической политикой»[362]. Вот и все. Но если «удачную» и «полезную» часть тезисов Троцкого Ленин свел к пропаганде, то, следовательно, теоретические оценки и политические прогнозы Ленин не относит к ним и, очевидно, числит среди «спорных» пунктов. Таким образом, эту попытку Троцкого найти в Ленине свидетеля совпадения их взглядов в основных теоретических и политических вопросах нельзя признать удовлетворительной.
Троцкий выступал на конгрессе 13 ноября 1922 г. сразу же за Лениным, поэтому Ленин ответить ему здесь же на Конгрессе не мог, но он использовал для этого первое же публичное выступление — 20 ноября 1922 г. на заседании Моссовета, которое стало его последним выступлением. В.И. Ленин говорил, что «у нас не было сомнения в том, что мы должны... добиться успеха в одиночку... Мы должны рассчитать в обстановке капиталистической, как мы свое существование обеспечим; как мы получим выгоду от наших противников»[363]. Шанс на успех давала конкуренция между капиталистическими государствами, открывавшая возможность для манёвра между ними, поэтому задача состоит в том, чтобы перед лицом капиталистического мира стать «сильным, самостоятельным» государством[364]. А дальше Ленин прямо формулирует свой, пожалуй, самый главный антитроцкистский тезис: «Социализм уже теперь не есть вопрос отдаленного будущего... Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут надо разобраться[365]. Вот что составляет задачу нашего дня, вот что составляет задачу нашей эпохи. Позвольте мне закончить выражением уверенности, что как эта задача ни трудна, как она ни нова... все мы, не завтра, а в несколько лет, все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая»[366].
Так Ленин, выявляя новые возможности российской революции, в 1921—1922 гг. все больше уходил от старых оценок, демонстрируя творческое отношение к марксизму как к методу познания и руководству к действию. Уже тем, что он начал поиск путей решения вставших перед революцией новых задач и получил первые положительные результаты, Ленин сделал шаг вперед в области теории социалистической революции. Он двигался в сторону признания больших возможностей развития российской социалистической революции в неблагоприятных внешних условиях, большей автономности ее развития за счет выявления дополнительных внутренних возможностей и возможностей использования межимпериалистических противоречий. Ленин обосновал новое видение мировой социалистической революции и места российской революции в ней: впереди мировой революции, обогащая ее не только новым опытом, но и новыми теоретическими выводами.
Чем дальше уходил Ленин в своих воззрениях на пути развития социалистической революции в России и чем больше Троцкий уверовал в правильность своей теоретической схемы, тем больше он политически расходился с Лениным, тем больше проявлялась его политическая близость к русским меньшевиками и европейским социал-демократам и догматическое отношение к марксизму, неумение творчески подойти к нему.
К концу 1922 г. Ленин и Троцкий подошли с четко сформулированными, совершенно разными политическими концепциями, противостоя друг другу в важнейших вопросах теории, стратегии и тактики революции.
Примечания:
[319] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 354; Т. 27. С. 27; Т. 30. С. 133; Т. 31. С. 37; История Коммунистической партии Советского Союза: В 6 т. Т. 2. М, 1966. С.521–526.
[320] Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б). Август 1917 — февраль 1918. М, 1958. С. 85–86, 89–90, 94, 100, 104; Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 348.
[321] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 354–355.
[322] Там же. Т. 42. С. 1, 3.
[323] Там же. С. 21–25.
[324] Там же. С. 261.
[325] Там же. Т. 43. С. 19.
[326] Там же. С. 341.
[327] Там же. С. 330, 331, 383, 401, 404, 406.
[328] Там же. Т. 44. С. 60.
[329] Там же. Т. 43. С. 336.
[330] Там же. С. 382, 383.
[331] Там же. С. 13, 384; Т. 44. С. 326, 327; Т. 45. С. 78; и др.
[332] Там же. Т. 43. С. 228-229.
[333] Там же. Т. 44. С. 301.
[334] Там же. С. 581–582.
[335] Там же. С. 407–408; Т. 45. С. 12.
[336] Там же. Т. 43. С. 219, 222.
[337] Там же. Т. 45. С. 67–68, 72.
[338] Там же. С. 74, 75.
[339] Там же. Т. 44. С. 487; Т. 45. С. 93.
[340] Недаром В.И. Ленин говорил о 100 тыс. тракторов как условии принятия крестьянством программы социалистической революции.
[341] Там же. Т. 45. С. 77, 81–82.
[342] Там же. С. 83.
[343] Там же. С. 75–77, 79–84.
[344] Там же. С. 95, 96.
[345] При этом будут использоваться отнюдь не только экономические (читай — рыночные) рычаги (как иногда утверждается), а и политические, и административные — об этом говорят хотя бы ленинские замечания (февраль 1922 г.) на Гражданский кодекс РСФСР (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 396—400, 401, 411– 412).
[346] Там же. С. 95.
[347] Там же. С. 83, 84, 85–86.
[348] Там же. С. 93–95.
[349] Там же. С. 80–84.
[350] С этим была связана его едва завуалированная критика Ленина, а позднее и открытая критика Сталина.
[351] Там же. С. 94.
[352] Там же. С. 95–96.
[353] Пятый Всероссийский съезд РКСМ. 11 — 19 окт. 1922 г. Стенограф. отчет. М.; Л., 1922. С. 31–32.
[354] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 277.
[355] Там же. С. 283, 285–288, 292, 294.
[356] Троцкий Л.Д. Сочинения. Т. XII. Основные вопросы пролетарской революции. М., 1925. С. 305—306, 312–313.
[357] Там же. С. 312, 323, 336.
[358] Усматривать в этих условиях точный прогноз судьбы российской социалистической революции нет оснований. Во-первых, в ходе развития мирового революционного процесса социалистическая революция вышла далеко за пределы первых советских республик, во многих странах было построено социалистическое общество. Во-вторых, причины поражения социализма в СССР и других странах не могут быть сведены к тому, о чем говорил Троцкий.
[359] Р. Такер считал, что Троцкий развивал ленинизм (см.: Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879—1929. История и личность. М., 1991. С. 292—294). Сравнения позиций Ленина и Троцкого не дают никаких оснований для подобных заявлений.
[360] См.: Васецкий Н.А. Троцкий. Опыт политической биографии. М., 1992. С. 171.
[361] XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 октября — 3 ноября 1926 г. Стенограф. отчет. М; Л. 1927. С. 509—510.
[362] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 314.
[363] Там же. Т. 45. С. 304, 306, 307.
[364] Там же. С. 301,307.
[365] Что значат слова «социализм протащили в каждый день», позволяет понять более раннее высказывание Ленина о социалистическом секторе в промышленности. В докладе о продовольственном налоге 9 апреля 1921 г. Ленин говорил, что «мы ни в коем случае не можем забывать того, что мы часто наблюдаем — социалистического отношения рабочих на принадлежащих государству фабриках, где рабочие сами собирают топливо, сырье и продукты или когда — рабочие стараются распределить правильно продукты промышленности среди крестьянства, довозят их средствами транспорта. Это есть социализм» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 158, 355). Тот социализм, который вошел в повседневную жизнь страны. Ленин видит его там, где Троцкий не усматривает никакой потенциальной возможности для развития социалистического производства в будущем, вплоть до победы мировой социалистической революции.
[366] Там же. С. 309.