§ 3. ЛЕНИН, СТАЛИН И ТРОЦКИЙ В ДИСКУССИИ О МОНОПОЛИИ ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ
В историографии и общественном сознании с подачи Троцкого прочно утвердилась мысль, что дискуссия по вопросу о сохранении режима монополии внешней торговли способствовала, с одной стороны, усилению политической отчужденности Ленина со Сталиным, Каменевым и Зиновьевым, а с другой — политическому сближению его с Троцким и установлению между ними политического блока, направленного против большинства Политбюро и ЦК. Эта версия передает реальные события в искаженном виде.
Острая дискуссия относительно судьбы монополии внешней торговли и совершенствования механизмов и способов ее осуществления велась в руководстве РКП(б) с конца 1921 г., когда этот режим, установленный 22 апреля 1918 г.[636], стал подвергаться критике как пережиток времен «военного коммунизма». Ленин сразу же выступил за незыблемость этой монополии. 3 марта 1922 г. он писал Каменеву: «Я довольно долго размышлял о нашем разговоре (с Вами, Сталиным и Зиновьевым) насчет Внешторга и линии Красина и Сокольникова.
Мой вывод — безусловно прав Красин. Нельзя нам теперь дальше отступать от монополии внешней торговли... Иностранцы иначе скупят и вывезут все ценное»[637]. Как видно, разногласия в ленинской группе по этому вопросу наметились еще до XI съезда. На политических отношениях Ленина и Сталина они не отразились, Сталин стал генеральным секретарем ЦК РКП(б). Эта дискуссия, порождавшая неопределенность в важном политическом вопросе, была известна за границей и отрицательно сказывалась на развитии контактов с Германией — единственным из промышленно развитых капиталистических государств, политически признавшим Советскую Россию и изъявившим готовность к широкому экономическому сотрудничеству с ней (Рапалльский договор от 10 апреля 1922 г.). Это обстоятельство придавало вопросу о монополии новый поворот и дополнительную остроту. Стремясь устранить препятствия на пути развития внешнеэкономических связей с Германией, Ленин 15 мая 1922 г. внес в Политбюро проект постановления, подтверждающего монополию внешней торговли[638], и в тот же день написал Сталину и М.И. Фрумкину: «Я считаю, что надо формально запретить все разговоры и переговоры и комиссии и т.п. об ослаблении монополии внешней торговли»[639]. На письме Ленина Сталин написал: «Против формального запрещения шагов в сторону ослабления монополии внешней торговли на данной стадии не возражаю. Думаю, все же, что ослабление становится неизбежным»[640]. Подобных взглядов придерживалось большинство членов Политбюро, в том числе Каменев, Зиновьев, Троцкий. За упразднение монополии внешней торговли выступали нарком финансов Г.Я. Сокольников и Н.И. Бухарин. Таким образом, в Политбюро оформились три позиции. Дискуссия продолжалась. Сокольников продолжал настаивать на пересмотре режима внешней торговли. К осени 1922 г. этот вопрос обострился еще более в связи с неспособностью государственных органов обеспечить вывоз хлеба, что отрицательно сказалось на поступлении валюты. По настоянию Сокольникова вопрос был вынесен на октябрьский (1922) Пленум ЦК РКП(б), который 6 октября в отсутствие Ленина по докладу Сокольникова (в его подготовке принимали участие М.И. Фрумкин, П.А. Богданов и Л.М. Карахан) рассмотрел вопрос «О режиме внешней торговли». К сожалению, протокол не фиксировал ход дискуссии, известно только постановление, которое соответствовало позиции большинства ЦК:
«а) Не декларируя никаких перемен в отношении монополии внешней торговли, провести ряд отдельных постановлений СТО о временном разрешении ввоза и вывоза по отдельным категориям товаров или в применении к отдельным границам.
б) Предложить СТО немедленно начать осуществление указанных мер, не откладывая их до выработки общего списка товаров, подлежащих ввозу или вывозу, а также портов и границ, через которые ввоз и вывоз должен производиться». Одновременно был определен состав комиссии для проведения этого решения через СТО (Сокольников, Фрумкин, Пятаков, Богданов, Лежава). Перечень товаров, разрешенных к ввозу и вывозу, решено было обсудить с местными властями[641].
12 октября председатель Центросоюза Л.М. Хинчук направил Ленину письмо с критикой решения Пленума. В тот же день нарком внешней торговли Л.Б. Красин выступил в печати против решения Пленума, аргументируя свои возражения опасением, что из страны начнется вывоз богатств и т.д. Ленин расценил решение Пленума как покушение на сохранение режима монополии внешней торговли. В тот же день он беседовал со Сталиным относительно тех мер, которые должны были быть приняты по реализации постановления Пленума, в частности об открытии Петроградского и Новороссийского портов. Ленин считал, что стремление крестьян продать хлеб за границу подтолкнет их к борьбе с советской властью, а иностранцы вывезут все излишки хлеба, в то время как запас на случай войны еще мал[642]. Очевидно, Сталин не согласился с Лениным. Он, как и большинство членов ЦК, считал, что разрешение торговать не только через Внешторг, но и через другие государственные организации, а также улучшение аппарата Внешторга не разрушают режима монополии внешней торговли. Предложения же сторонников ликвидации монополии — Бухарина и Сокольникова — были отклонены*. Между Лениным и большинством ЦК возникла ситуация определенного непонимания друг друга.
В письме Сталину (для Политбюро)*, написанному 12—13 октября 1922 г., Ленин подверг критике аргументацию Сокольникова и решение Пленума, которое «устанавливает как будто неважную, частичную реформу... Но на самом деле это есть срыв монополии внешней торговли». Ленин считал, что установить эффективный контроль за действием закупочных контор, которым предоставляется право вывоза, невозможно». Возникнет ситуация несравненно более сложная, чем та, которую может создать контрабанда. Он предлагал совершенствовать имеющуюся систему внешней торговли, а не бросать и не разрушать ее, оставляя на ее месте полный хаос. Ленин выразил недовольство тем, что этот вопрос на Пленуме был внесен «наспех», без внимательного изучения всех последствий и без предварительной серьезной дискуссии. «Где же тут хоть тень правильного отношения к делу? Усталые люди голоснут в несколько минут и баста. Менее сложные политические вопросы мы взвешивали по многу раз и решали нередко по нескольку месяцев»**. Сославшись на свое отсутствие на заседании Пленума по причине болезни, Ленин просил о «некотором исключении из нормы» и предложил «отсрочить решение этого вопроса на два месяца, т.е. до следующего пленума, а до тех пор собрать сведенные вместе и проверенные документы об опыте нашей торговой политики»[643].
12 октября Политбюро, обсудив статью Красина и предложения Ленина, решило поручить Секретариату опросить всех членов ЦК, находящихся в Москве, относительно перенесения окончательного решения вопроса о монополии внешней торговли на следующий Пленум, и в случае если за это предложение не будет большинства опрошенных, передать вопрос на решение очередного заседания Политбюро. Красину поручалось предоставить членам ЦК все материалы в двухдневный срок[644]. Сохранился ряд письменных ответов на запрос Секретариата, говорящих о том, что почти все опрошенные согласились с предложением Ленина отложить окончательное решение вопроса, не изменив, однако, своего мнения по существу. Противился ленинскому предложению только Зиновьев. 14 октября он писал Сталину: «Я решительно против пересмотра решения... и по формальным соображениям, и по существу. В статье т. Красина (видимо, он считал, что именно она смутила Ленина. — B.C.) ничего, кроме демагогии не вижу. Голосую против всякого пересмотра»[645]. Интересно, что наиболее активные и принципиальные противники Ленина — Сокольников и Бухарин — заняли более гибкую, чем Зиновьев, позицию: они согласились с повторным обсуждением этого вопроса. Сокольников 14 октября в письме Сталину поддержал «предложение т. Ленина об отсрочке решения о монополии внешней торговли»[646]. Бухарин в принципе был против пересмотра принятого решения, но соглашался пойти навстречу Ленину по тактическим соображениям. 17 октября он писал Сталину, что считает опасения Ленина и Красина несостоятельными, так как они игнорируют те убытки, которые терпит страна из-за неумения «мобилизовать крестьянский товарный фонд», в чем повинен плохой аппарата Внешторга. Он считал, что будет лучше, если получат прибыль капиталисты-партнеры, чем продукты сельского хозяйства останутся нереализованными. Соглашаясь на отсрочку окончательного решения еще на два месяца, он отмечал, что это приведет к дополнительным финансовым потерям. Свое согласие ждать Бухарин объяснял тем, что такой важный вопрос нельзя решать при колебаниях ЦК партии[647]. Каменев 14 октября известил Сталина, что он «согласен пересмотреть на первом заседании Пленума ЦК»[648]. Сталин также согласился на повторное рассмотрение вопроса, заявив о сохранении приверженности принятому решению: «Письмо тов. Ленина не разубедило меня в правильности решения пленума Цека от 6/Х о внешней торговле... Тем не менее, в виду настоятельного предложения т. Ленина об отсрочке решения пленума Цека исполнением, я голосую за отсрочку с тем, чтобы вопрос был вновь поставлен на обсуждение следующего пленума с участием т. Ленина»[649]. 16 октября на основании проведенного опроса Политбюро приняло решение о переносе вопроса о монополии внешней торговли на следующий Пленум ЦК[650]. Ответа Троцкого в распоряжении историков нет. Либо его не запрашивали (он был в отпуске), либо он уклонился от ответа.
Получив согласие членов ЦК вернуться к вопросу на ближайшем пленуме, Ленин начал готовиться к борьбе за пересмотр принятого решения, собирать материал в пользу принятия решения о сохранении режима монополии внешней торговли в неприкосновенности. Наиболее веские аргументы представил торговый уполномоченный РСФСР в Германии Б.С. Стомоняков[651]. До 12 декабря Ленин не испытывал никакой потребности в помощи Троцкого для решения вопроса о сохранении монополии внешней торговли.
12 декабря Ленин направил Троцкому для ознакомления письмо, полученное им от Н.Н. Крестинского, в котором он сообщал, что отмена монополии внешней торговли катастрофически отразится на развитии экономических отношений с Германией. Ленин обратился к Троцкому с вопросом, согласен ли он с Крестинским, и информировал его, что он будет «воевать на пленуме за монополию»[652]. В тот же день Троцкий ответил Ленину, сформулировав свое отношение к этой проблеме: «Сохранение и укрепление монополии внешней торговли является делом безусловной необходимости... С другой стороны, видоизменения и усовершенствования методов монополии внешней торговли безусловно необходимы». Последнее заявление достаточно неопределенно и в общем и целом соответствует решениям октябрьского (1922) Пленума ЦК РКП(б). Получается, что Троцкий вроде бы и согласился с Лениным, но тут же оговорил, что он не против перемен. Почему он занял такую позицию? Может быть, ответ находится в следовавшем тут же заявлении, которое можно расценить как попытку посеять недоверие у Ленина к членам ЦК, представить их двурушниками: «Но сейчас и фактические противники [монополии] внешней торговли не ведут против нее лобовых наступлений, а действуют сложными обходными манёврами... Возникает опасность, что под видом усовершенствования методов осуществления монополии могут быть подсунуты меры, по существу подтачивающие монополию»[653]. Заявив, что он затрудняется в выборе между вариантами заместителя наркома РКИ В.А Аванесова (торгуют крупнейшие хозяйственные организации — синдикаты, концерны — под контролем Внешторга), с одной стороны, а с другой — Н.Н. Крестинского и Б.С. Стомонякова (торгуют торгпредства как специализированные хозяйственные органы), Троцкий выводил вопрос о монополии на проблему перестройки всего хозяйственного механизма, против которой выступал Ленин. «Важнейшим вопросом, однако, было и остается регулирование нашей внешней торговли из России в связи со всей вообще хозяйственной работой. Нужно, чтобы кто-нибудь знал и решал, что можно ввозить и чего нельзя, что нужно вывозить и что нужно сохранить для себя. Решения тут нужны не в плане законодательной регулировки, неподвижной номенклатуры, а практические, изменяющиеся, всегда приспособленные к хозяйственным потребностям, взятым в их полном объеме. Это, очевидно, должно было бы быть работой Госплана, стоящего, в свою очередь под знаком развития государственной промышленности. Но это — тема особая, о которой я писал не раз»[654].
Как видно, Ленин и Троцкий, рассматривая вопрос о монополии внешней торговли, сходились в общей его постановке, расходясь в том же, в чем Ленин разошелся с Пленумом ЦК, но, что важнее, Троцкий вписывал эту монополию в совершенно иную, чем Ленин, схему хозяйственного механизма. В результате получалось совпадение в подходе к решению частного (хотя и важного) вопроса при сохранении противостояния в главном. Кроме того, если Ленина беспокоило то, как вывозить, то Троцкого — что вывозить и кто это решает.
На следующий день, 13 декабря, Ленин в письме Фрумкину и Стомонякову сообщил о получении письма от Троцкого и о согласии с ним «во всем существенном, за исключением, может быть, последних строк о Госплане. Я напишу Троцкому о своем несогласии с ним и о своей просьбе взять на себя, ввиду моей болезни, защиту на пленуме моей позиции» (выделено нами. — B.C.). Согласие во всем существенном означало, что Ленин в принципе приемлет варианты и Аванесова, и Крестинского со Стомоняковым, что между ними можно и нужно выбирать лучший. Следовательно, Ленин сделал определенный шаг навстречу позиции, занятой Пленумом ЦК, в том числе Сталиным, Каменевым и Зиновьевым. Здесь же Ленин впервые высказал предположение о возможном вынесении этого вопроса на обсуждение коммунистической фракции съезда Советов и предстоящий съезд партии, в случае, если на Пленуме «не получится согласия»[655]. И действительно, одновременно Ленин пишет Троцкому: «Мне думается, что у нас с Вами получается максимальное согласие, и я думаю, что вопрос о Госплане в данной постановке исключает (или отодвигает) спор о том, нужны ли распорядительные права для Госплана»[656]. Обращает на себя внимание то, что спор снимается или отодвигается только при «данной постановке вопроса», а она заключалась в предложении решать его в практическом, а не законодательном плане. Это означает, что вопрос о реорганизации системы управления в данном случае не стоит и в этой ситуации (при «данной постановке вопроса») Ленин мог найти с Троцким общий язык в одном, отдельно взятом вопросе. В письме Троцкому он повторил свое предложение перенести вопрос на фракцию съезда Советов и партсъезд в случае поражения на Пленуме. Тот факт, что Ленин лишь повторил это предложение, делает невозможным расценивать его как предложение Троцкому союза против ЦК партии.
В тот же день, 13 декабря, Троцкий направил Ленину записку, в которой, со своей стороны, зафиксировал согласие в частном вопросе при сохранении разногласий в главном: «в пределах вопроса о монополии внешней торговли, думаю, что согласие у нас полное... По вопросу о Госплане сохраняю свою старую точку зрения, — но этот вопрос не нарушает, мне кажется, единство позиции по вопросу о внешней торговле» (курсив наш. — В. С.)[657].
В тот же день Ленин получил от Фрумкина письмо, в котором он высказал «опасения, что вопрос о монополии внешней торговли может быть снят с обсуждения на Пленуме из-за невозможности участия в нем Ленина. «Я считал бы совершенно необходимым покончить с этим вопросом. Дальнейшая неопределенность положения срывает всякую работу», — пишет Фрумкин и просит Ленина: «Не найдете ли возможным переговорить по этому вопросу с Сталиным и Каменевым»[658]. Ленин выполнил эту просьбу. 13 декабря он имел длительную беседу (2 часа 5 мин.) со Сталиным, в ходе которой затрагивался и вопрос об обсуждении этого вопроса на Пленуме ЦК[659]. На следующий день Ленин говорил с Каменевым. Утром 15 декабря Ленин пишет Троцкому: «Я считаю, что мы вполне сговорились. Прошу Вас заявить на пленуме о нашей солидарности. Надеюсь, пройдет наше решение, ибо часть голосовавших против в октябре теперь переходят частью или вполне на нашу сторону»[660]. Есть все основания считать, что Ленин, говоря о членах ЦК, пересмотревших свои позиции, имел в виду и Сталина. Интригу (в духе рассказов Троцкого) в данный текст вносят слова «на нашу сторону». Получается, что Сталин (по утверждению Троцкого, опасаясь его блока с Лениным) перешел на их сторону. Однако оказывается, что слова «на нашу сторону» вписаны в текст ленинской рукописи Фотиевой***. В этом письме Ленин в третий раз предлагает обратиться к фракции съезда Советов и партийному съезду, если на Пленуме не пройдет «наше решение». В контексте письма «наше решение» уже никак не может быть расценено как блок Ленина и Троцкого, направленный против Сталина и ЦК. Продиктовав письмо, Ленин затем просит Фотиеву внести в это, еще не отправленное Троцкому письмо дополнение, содержащее просьбу протестовать, если возникнет вопрос о переносе обсуждения[661]. А вслед за этим шлет еще одно письмо с настоятельной просьбой выступать против попыток отложить решение этого вопроса по причине отсутствия самого Ленина и снова высказывает мысль о целесообразности постановки вопроса о монополии на партийный съезд[662].
Троцкий, а вслед за ним и литература, идущая у него в фарватере, фиксируют внимание свое и читателей только на той части переписки Ленина и Троцкого, в которой они заявляли о единстве своих позиций в части сохранения монополии внешней торговли. Но, как видно, в ней есть и другая часть, органично связанная с первой, — заявления о сохранении прежних разногласий по вопросу о Госплане. Правда, в переписке она занимает меньшее по объему место, но играет не менее важную роль. Добившись единства позиции в вопросе о монополии внешней торговли, Ленин не предпринимал никаких попыток сблизить свои позиции с Троцким в вопросе о Госплане. И это понятно. Здесь ситуация выбора. Либо изменение «законодательных» возможностей Госплана как комиссии экспертов, либо расширение административных («распорядительных») прав Госплана как органа оперативного планирования. Позиции Ленина и Троцкого по вопросу о монополии внешней торговли сблизились ровно настолько, насколько позволяли их разногласия по принципиальным вопросам НЭПа. Также нельзя не отметить, что Ленин и Троцкий вопрос о монополии внешней торговли вписывают в совершенно разные представления о НЭПе. У Ленина она является эффективным способом защиты социалистической экономики и достаточным условием для ее роста. А у Троцкого — это всего лишь шаг в направлении создания условий для налаживания планового хозяйства и функционирования хозяйственного механизма, построенного по его схеме, но условие недостаточное для обеспечения его развития и победы социализма.
Троцкий пытается представить эти контакты как предложение Лениным ему политического союза, направленного своим острием против Сталина, Каменева и Зиновьева. В историографии чаще всего это утверждение Троцкого принимается как соответствующее истине и не нуждающееся в проверке и доказательстве. Так, Э. Радзинский считает, что этот союз предрешал неизбежное поражение Сталина[663]. Критическое отношение встречается редко. Н.А. Васецкий называет утверждения Троцкого «явным преувеличением благосклонного к нему отношения Ленина»[664], все-таки признавая, таким образом, факт «благосклонности». У Ленина, однако, ясно виден политический расчет. В ленинских письмах невозможно найти следов предложения Троцкому политического союза, направленного против ЦК партии и, в частности, против Сталина[665]. Это — вывод, сделанный на основе анализа текстов ленинских писем. Чтобы установить, прав ли Троцкий, следует выяснить, во-первых, каковы были политические условия в тот момент, когда Ленин обратился к Троцкому за выяснением его позиции. Во-вторых, действительно ли Троцкий разделял ленинские взгляды на монополию внешней торговли. В-третьих, была ли у Ленина необходимость в политическом союзе с ним против Сталина и других членов ЦК.
Из-за обострения болезни Ленин не мог принять участия в работе декабрьского (1922) Пленума ЦК РКП(б) и опять не мог лично повлиять на ход дискуссии, поэтому для него был важен каждый лишний голос «за» сохранение монополии. Важна была и позиция Троцкого. Он тоже не участвовал в работе октябрьского (1922) Пленума ЦК и своего отношения к принятому решению не выявил. Уже поэтому нет никаких оснований представлять письменный вопрос Ленина о позиции Троцкого как предложение ему политического союза. Кроме того, Ленин не мог не знать, что Троцкий не был противником изменения режима монополии внешней торговли. Например, на заседании Политбюро 26 июня 1922 г. он не возражал против предложений Зиновьева, направленных на ее ограничение[666]. По-разному они оценивали эффективность монополии как средства защиты экономических интересов государства. Ленин считал, что она позволяет бороться с контрабандой, о чем писал членам ЦК (через Сталина) 13 октября 1922 г., оспаривая тех, кто утверждал, что «все равно, дескать, и контрабанда против монополии тоже идет вовсю»[667]. Троцкий принадлежал как раз к числу тех, с кем спорил Ленин. Он не скрывал своего скептицизма по поводу возможности монополии внешней торговли стать надежным заслоном на пути контрабанды. Не случайно на XII съезде партии в докладе о работе промышленности Троцкий «пропел» и «во здравие» монополии, и «за упокой» ее: заявив о себе как о принципиальном стороннике монополии[668], он тут же стал утверждать, что «контрабанда... будет разбивать преграды, и никакая монополия торговли, никакая пограничная охрана не оградит нас от давления мирового рынка»[669]. Такое заявление означает, что он фактически занял позицию гораздо более близкую к бухаринской, чем к той, которую занимали Сталин, Каменев и Зиновьев.
Все это свидетельствует о политически конъюнктурном характере позиции и поведения Троцкого. В переписке с Лениным он явно лукавил. Вернее, пытался разыграть в свою пользу противоречия, возникшие между Лениным и большинством ЦК, в том числе и его ближайшими сподвижниками. Однако как бы там ни было, но Троцкий оказался среди тех, на кого Ленин мог опереться в борьбе со своими непримиримыми оппонентами — Бухариным и Сокольниковым. Голос Троцкого здесь, конечно, был полезен, им можно и нужно было воспользоваться. Но — не для политической борьбы со Сталиным, Каменевым и Зиновьевым. 13 декабря, т.е. в то время, когда была вполне выявлена не только близость, но и различие их позиций, Ленин направляет Сталину для Пленума ЦК пространное письмо с развернутой аргументацией своей позиции в пользу сохранения монополии внешней торговли. Его удар направлен против Сокольникова и Бухарина, а не против Сталина, Каменева и Зиновьева. О Троцком, о его позиции, авторитете и важности его поддержки — ни звука[670]. И не потому, что переговоры с Троцким велись втайне. Ленин не скрывал их, и Сталин о них знал.
С другой стороны, ко времени, когда у Ленина с Троцким было достигнуто согласие относительно позиции по вопросу о монополии внешней торговли, изменились настроения и части членов ЦК. Дополнительный материал и беседы с Лениным побудили Сталина, Каменева и Зиновьева изменить свою прежнюю позицию и перед Пленумом ЦК высказаться в поддержку позиции Ленина[671]. Сталин 15 декабря известил членов ЦК партии письмом: «В виду накопившихся за последние два месяца новых материалов по вопросу о внешней торговли (материалы комиссии тт. Ярославского и Аванесова, с одной стороны, и материалы тов. Стомонякова об оживлении переговоров с заинтересованными капиталистами об организации ряда крупных смешанных обществ по внешней торговле — с другой стороны), говорящих в пользу сохранения монополии внешней торговли, снимаю свои возражения против монополии внешней торговли, письменно сообщенные мною членам Цека два месяца назад»[672]. Снятие разногласий со Сталиным означало, что у Ленина с ним нет больше сколь-либо существенных разногласий в вопросах экономической политики.
Троцкий утверждает, что Сталин по вопросу о монополии в декабре 1922 г., «почуяв опасность, отступил без боя»[673]. Все доказательство этого тезиса держится на том, что заявление Сталина об изменении прежней позиции последовало только 15 декабря, т.е. вслед за договоренностью, достигнутой между Лениным и Троцким. Но, во-первых, дата письма не означает, что Сталин изменил свое мнение именно в означенное число, это могло произойти и несколько ранее. Во-вторых, нет оснований считать, что Сталин был более податлив политическому давлению, чем, например, Бухарин и Сокольников, которые своих взглядов не изменили. В-третьих, вряд ли Сталину надо было опасаться создания политического союза Ленина и Троцкого при сохранении разногласий по более важным вопросам НЭПа и принципам строительства хозяйственного механизма.
Троцкий намекает, что именно его согласие поддержать Ленина позволило последнему настаивать на рассмотрении вопроса о монополии на декабрьском Пленуме и не допустить нового перенесения (неясно, кто выступал с таким предложением) под каким бы то ни было предлогом[674]. Эта точка зрения не имеет под собой достаточных оснований. Из письма Ленина Троцкому от 15 декабря ясно, что не поддержка Троцкого позволила ему так ставить вопрос, а другие обстоятельства: «самое главное: дальнейшие колебания по этому важнейшему вопросу абсолютно недопустимы и будут срывать всякую работу»[675]. К тому же заявление Ленина о недопустимости переноса обсуждения на следующий Пленум из-за его болезни сделано было тогда, когда среди основных сторонников Ленина в Политбюро было достигнуто взаимопонимание по этому вопросу, следовательно, принятие ленинского предложения было обеспечено. Вопрос созрел, условия для победы точки зрения Ленина сложились. Надо было принимать решение. Позиция Троцкого была важна, но не имела определяющего значения.
Переговоры с Троцким отлились в форму переписки только потому, что Ленин избегал личных контактов с ним. А разговоры со Сталиным и Каменевым не оставили письменных следов как раз потому, что велись они в ходе личных встреч. Таким образом, сама переписка говорит не столько о политической близости Ленина с Троцким (даже в этом отдельном вопросе), сколько о дистанцировании Ленина от него даже в той ситуации, когда он был заинтересован в его поддержке.
Об этом же говорит и обращение Ленина 14 декабря 1922 г. к Ем. Ярославскому**** с просьбой записать ход дискуссии на Пленуме ЦК РКП(б)[676]. «Ленин вызывал меня к себе, — вспоминал он, — и беседовал со мной по поводу постановки в Пленуме ЦК вопроса о сохранении монополии внешней торговли. Он тогда очень волновался, что вопрос этот не будет пересмотрен в желательном для Ленина смысле, то есть в смысле отмены предыдущего постановления Пленума, и особенно волновался он по поводу позиции Зиновьева, Каменева, Бухарина и Сокольникова (курсив наш. — B.C.). Ленин поэтому стремился обеспечить за своим предложением поддержку. Ленин знал, что Сталин высказался уже в письме в Политбюро, что он за сохранение монополии. Он просил меня сговориться с тов. Троцким и вместе защищать вопрос в Пленуме ЦК, а если понадобится, то и перенести на фракцию съезда Советов... Говорить на основании такого соглашения по данному вопросу с т. Троцким о блоке против Зиновьева и Каменева Ленина с Троцким вообще было бы совершенно неправильно. Во время почти часового свидания моего с Лениным, В.И. ни разу мне не намекнул относительно принципиальных своих расхождений с Политбюро по другим вопросам, хотя Ленин, помнится, говорил не только о монополии внешней торговли, я меньше всего могу допустить, что Ленин имел в виду какой-нибудь прочный "блок" с Троцким. Он, по-моему, относился к нему именно как к бывшему меньшевику... и только отстаивал с помощью т. Троцкого определенную линию в вопросе сохранения государственной монополии внешней торговли... я думаю, что Ленин не ограничился бы только советом сговориться с Троцким по данному вопросу, если б имел в виду более длительный "блок": ведь я был тогда членом ЦК, и, косвенно хотя, Ленин посвятил бы меня в складывающуюся комбинацию»[677].
16 декабря началось резкое ухудшение состояния здоровья В.И. Ленина, и вечером Н.К. Крупская просила Ярославского на Пленуме ЦК записать для Ленина выступления Пятакова, Бухарина, а, по возможности, и других по вопросу о монополии внешней торговли[678]. Как видно, информацию о дискуссии на Пленуме по этому вопросу Ленин ждал не от Троцкого (прямого обращения с подобной просьбой в переписке с ним нет), а от Ярославского, являвшегося политическим противником Троцкого. Этот факт дает дополнительные основания для сомнений в интерпретации Троцким его контактов с Лениным по поводу предстоящего обсуждения на Пленуме ЦК.
В этом контексте должны быть восприняты заявления Ленина, что его отсутствие на Пленуме не помеха для обсуждения, а также его слова в письме Сталину для членов ЦК о том, что «Троцкий защитит мои взгляды нисколько не хуже, чем я»[679]. Принципиально важно, что об этом он пишет Сталину, не скрывая от него как своего единомышленника достигнутой договоренности с Троцким и знакомя его со своим планом действий. Из письма Ленина ясно, что Сталин для Ленина не противник, против которого должен действовать Троцкий, а союзник, которого Ленин знакомит с введением в бой на своей стороне еще одной крупной политической фигуры. О том, против кого Ленин намеревался вести борьбу на Пленуме, хорошо известно от самого Ленина, — против Бухарина, Сокольникова и Пятакова. Никакой антисталинской направленности в этой переписке Ленина и Троцкого не было. Никакого «сговора», никакой тайны, никакого поворота политического фронта и предложения политического блока против большинства ЦК.
18 декабря 1922 г. Пленум ЦК РКП(б) рассмотрел вопрос о монополии внешней торговли и принял решения, согласованные с Лениным. В.А. Куманев и И.С. Куликова утверждают, что решения, на которых настаивал Ленин, были приняты благодаря Троцкому, поскольку он сумел доказать «ошибочность предыдущей резолюции» и «добиться ее отмены». Никаких доказательств в подтверждение сформулированного тезиса авторы не приводят, более того, они идут мимо очевидных фактов. Они отбирают у Ленина его победу, обеспеченную его усилиями и его авторитетом и передают ее Троцкому. Получается, что не предварительная работа Ленина обеспечила изменение Пленумом своего прежнего решения, а Троцкий своей аргументацией на Пленуме[680]. Радзинский идет дальше и превращает Троцкого в главного докладчика по вопросу о монополии на декабрьском Пленуме[681]. Для подобных утверждений нет никаких оснований.
Сохранился рукописный проект решения Пленума ЦК по вопросу о монополии внешней торговли, того самого решения, которое некоторые историки связывают с активностью Троцкого. Проект свидетельствует, что подготовка проекта решения шла без участия Троцкого. Черновик написан чернилами, судя по почерку, Сталиным и подписан Сталиным, Зиновьевым и Каменевым. Первым стоит подпись Сталина, она сделана теми же чернилами, каким написан текст, что также свидетельствует в пользу сталинского авторства этого документа. Подписи Зиновьева и Каменева исполнены другими чернилами. В черновик внесены поправки рукой Зиновьева, им же написан пункт «1 а» постановления[682].
Резолюция вносилась от имени Зиновьева, который, как было всем известно, прежде выступал против уступок Ленину в этом вопросе. Этим могла достигаться демонстрация единства всех членов ленинской группы в данном вопросе. Однако подписи под проектом постановления, подготовленным Сталиным, означают, что если не формально, то фактически он был внесен от имени «тройки» — Сталина, Зиновьева и Каменева.
Документ не датирован. Относящаяся к этому же времени переписка Ленина со Сталиным по вопросу о монополии внешней торговли, их переговоры при личных встречах, заявление Сталина о снятии своих возражений, уверенность Ленина, что вопрос готов и откладывать его не следует, а также факт удовлетворенности Ленина принятием этого проекта (а принят был именно он) дают основание для предположения, что этот документ мог быть составлен 13—15 декабря и, возможно, тогда же показан Ленину[683]. Поскольку с Троцким никакие вопросы относительно подготовки проекта решения не обсуждались, то, следовательно, есть основания считать, что согласование проекта шло в обход его. Во всяком случае, ясно, что в этих условиях у Ленина не было никакой политической надобности в заключении политического союза с Троцким для борьбы со своими сторонниками в Политбюро, готовившими проект постановления о монополии внешней торговли, отвечавший требованиям Ленина.
Вопрос этот рассматривался на утреннем заседании Пленума ЦК 18 декабря 1922 г.[684] Протокол заседания не несет информации о ходе обсуждения его, но имеется рассказ Зиновьева на XII съезде партии: «Мы в результате длительных прений пришли к тому выводу, что окончательный контроль, руководство, право "вето", разумеется, должны остаться в руках Внешторга, как такового, но что это не должно мешать крупнейшим областным единицам несколько более самостоятельно вести внешнюю торговлю»[685]. Подготовленный Сталиным, Каменевым и Зиновьевым проект был принят Пленумом единогласно. В нем говорилось: «Принять резолюцию, предложенную тов. Зиновьевым, с некоторыми поправками из резолюции т. Фрумкина». Дальше подтверждалась «безусловная необходимость сохранения и организационного укрепления монополии внешней торговли» и предлагалось «издать в партийном порядке строгую инструкцию с разъяснением настоящего постановления ЦК и возбранением под страхом строгих кар, выступлений против монополии внешней торговли в переговорах с представителями иностранного капитала в России и заграницей и с указанием на тяжкий вред дискуссий по вопросу о монополии, которые вызывают в капиталистическом мире представление о нашей неустойчивости по этому вопросу». От Наркомата внешней торговли требовалось установить жесткий контроль за соблюдением режима монополии, предавать суду трибунала его нарушителей и докладывать ЦК о случаях нарушения монополии внешней торговли. Отменялось решение предыдущего Пленума об ослаблении этого режима, поручалось «установить твердый список» хозорганов, которым предоставлялось право «непосредственной торговли на основе декрета 16/Х под контролем НКВТ (с правом вето последнего)»[686]. Как в подготовленном Сталиным проекте, так и в принятом Пленумом постановлении акцент делался на том, что отказ от монополии может сорвать соглашения с западными фирмами, что указывает на влияние тех материалов, которые Ленину присылал B.C. Стомоняков и на которые ссылался Сталин в своем заявлении от 15 декабря[687]. Вопросы, разводившие Ленина с Бухариным, на которые он указывал в своем письме Сталину («они», де, нас могут разорить)[688], ни в проекте, ни в постановлении Пленума не нашли отражения, возможно, потому, что принципиальное решение о сохранении режима монополии внешней торговли делало аргументацию против них ненужной. Поскольку принятое решение соответствовало тому, чего добивался Ленин, у нас есть все основания считать, что он был удовлетворен им. Во всяком случае, на XII съезде партии, когда Зиновьев в политическом отчете ЦК заявил о победе точки зрения, которую отстаивал Ленин[689], никто ему не возразил, не опротестовал этого заявления. В том числе и Троцкий. Некоторую информацию о дискуссии дают воспоминания Ем. Ярославского: «Предложение Ленина было принято Пленумом ЦК, хотя прения и были; и принято было оно, если память мне не изменяет, единогласно. Во всяком случае, в выступлениях Зиновьева и Каменева не было ничего, что указывало бы на их серьезные расхождения с Лениным. Поэтому, записывая коротко ход прений для записки Ленину (о чем он со мною условился накануне, что я перешлю ему секретную такую записку), я старался всячески успокоить Ильича, указывал в записке, что принципиальных расхождений у него нет с Пленумом ЦК. Самую записку, помнится, я писал под впечатлением того взволнованного состояния, в каком я оставил Ильича»[690].
Протоколы заседаний Пленума (и рукопись, и официальный машинописный экземпляр) и другие документы не фиксируют какой-либо активности Троцкого при обсуждении вопроса о монополии внешней торговли[691]. Сам Троцкий нигде в своих многочисленных воспоминаниях также ничего не говорил о том, как именно он отстаивал ленинскую позицию на Пленуме, не утверждал и того, что благодаря его активности было принято решение, так обрадовавшее Ленина. Нет никаких оснований считать, что Троцкий как-то повлиял на принятые решения. Неудивительно поэтому, что ему не предназначалось никакой особой роли и в деле реализации решений Пленума.
Дальше события развивались, судя по информации Ярославского (его письмо Фотиевой и Володичевой от 22 января 1924 г.), так. Ярославский передал свою запись секретарям Ленина. «Володичева дала кому-то переписать мою запись и машинистка, вообразив почему-то, что это рукопись т. Сталина, обратилась к нему за справкой по поводу не ясно написанного слова»[692]. Здесь и вскрылось, что Ленину, минуя ЦК, направляется еще один документ — «секретная записка» Ярославского. Очевидно, Пленум ЦК РКП(б) на следующем заседании был ознакомлен с просьбой Ленина и принял особое постановление об условиях его информирования о принятых решениях*****: «В случае запроса т. Ленина о решении Пленума по вопросу о внешней торговле, по соглашению Сталина с врачами, сообщить ему текст резолюции с добавлением, что как резолюция, так и состав комиссии приняты единогласно». Относительно записей Ярославского было решено: «Отчет т. Ярославского ни в коем случае сейчас не передавать и сохранить с тем, чтобы передать тогда, когда это разрешат врачи по соглашению с т. Сталиным» (курсив наш. — В. С.)[693]. Как видно, запрет касался только записей Ярославского, а не решения Пленума. Ясно, что под этим «соглашением» подразумевается не заговор Сталина с врачами против Ленина, а выяснение мнения врачей, получения от них разрешения на передачу документов.
Первая часть постановления, возможно, была подготовлена Сталиным и отпечатана заранее, перед внесением на рассмотрение Пленума. Вторая часть его (последний пункт (абзац)) носит совсем иной характер. Во-первых, он вписан в машинописный текст подлинника от руки Фотиевой: «На т. Сталина возложить персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений с работниками, так и переписки»[694]. Здесь же имеется ее помета: «Не записанное решение».
Непонятно, почему это решение не было записано в протокол, почему, кем и когда было решено его вписать. Возможный ответ состоит в том, что после того, как это постановление было отредактировано и отпечатано, оно было оглашено на Пленуме и здесь же было решено возложить персональную ответственность на Сталина. Ем. Ярославский подтверждает эти предположения, сообщая (в письме Фотиевой и Володичевой от 22 января 1923 г.), что сначала была принята первая часть решения (хотя не очень ясно, что считать первой частью, но можно предположить, что речь идет о печатном тексте)[695]. Во-вторых, этот пункт не может быть объяснен, как предыдущие, резким ухудшением состояния здоровья Ленина, так как он относился не к самому Ленину, а к тем, кто мог вступать с ним в политический контакт. Его формулировка указывает на то, что в ЦК опасались нарушения запрета кем-то из ближайшего окружения Ленина. Этого можно было ожидать либо со стороны секретарей (им трудно было противостоять Ленину), либо со стороны Н.К. Крупской, которая благодаря своему положению могла пренебречь обычным запретом или нечаянно нарушить его, поскольку не всегда контролировала себя в разговорах с Лениным. О наличии у Крупской этой «слабости» М.И. Ульянова писала: «Опасаться надо было больше всего того, чтобы В.И. не рассказала чего-либо Н.К., которая настолько привыкла делиться всем с ним, что иногда совершенно непроизвольно, не желая того, могла проговориться»[696].
Это постановление не могло иметь целью сокрытие существа принятого решения и результатов голосования, поскольку эти сведения должны были быть ему сообщены сразу же. Из протокола Пленума ЦК было сделано две выписки, одна — для Ленина — была передана Фотиевой (зарегистрирована в ленинском секретариате в декабре 1922 г.), вторая — для Сталина[697]******.
Считается, что дальше события развивались следующим образом. 21 декабря Крупская рассказала Ленину о решении Пленума и под его диктовку написала Троцкому письмо: «Как будто удалось взять позицию без единого выстрела простым маневренным движением. Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление и для этого провести предложение поставить на партсъезде вопрос об укреплении внешней торговли и о мерах к улучшению ее проведения. Огласить это на фракции съезда Советов. Надеюсь, возражать не станете и не откажетесь сделать доклад на фракции»[698].
Это письмо воспринимается как ленинское. Однако оно вызывает ряд вопросов источниковедческого характера. Отсутствие рукописи и подписи под ним легко объяснить болезнью, но с другими вопросами сложнее. Во-первых, оно почему-то не зарегистрировано в ленинском секретариате. Кроме того, и, во-вторых, в опубликованной версии этого письма опущена приписка, сделанная якобы Крупской. Интерес представляет не самый ее текст («В.И. просит также позвонить ему ответ»), а поставленная под ней подпись — «Н.К. Ульянова». Это удивительно, поскольку Крупская подписывалась всегда своей фамилией — «Крупская». Именно так ею подписаны другие документы, написанные в эти дни[699]. В-третьих, нет даже подлинника, написанного ее рукой, имеется только копия с копии. Можно ли в этом случае с доверием отнестись к такому письму? Думается, нет! Во всяком случае, его нельзя положить в основу суждений, отдав ему приоритет перед совокупностью других документов, в подлинности которых сомнений нет.
Кроме того, содержание этого письма находится в явном противоречии с известными документами о подготовке обсуждения на Пленуме вопроса о монополии внешней торговли и ходом его обсуждения: неясна озабоченность принятым решением, которую якобы высказал Ленин[700]. В письме содержится предложение о переносе этого вопроса во фракцию съезда Советов и на съезд партии. Эти мысли Ленин высказывал несколько раз в ходе переписки с Троцким, но в ином контексте — в том случае, если предложение о сохранении монополии внешней торговли Пленум не поддержит. Но Пленум поддержал ленинское предложение, и Ленин принятым решением был вполне удовлетворен. Неясно, что теперь стимулирует это предложение. Любопытно, как сам Троцкий интерпретирует это письмо: Ленин-де после ознакомления с решением Пленума предложил ему политический блок против ЦК: «настаивал на том, чтобы я апеллировал против ЦК к партии и съезду»[701]. Зададимся вопросом: зачем Ленину нужно было идти на союз с Троцким против своих сторонников и планировать борьбу с ЦК РКП(б) на съезде партии за сохранение монополии внешней торговли? Зачем «ломиться в открытую дверь»? Может быть, потому, что члены его группы в Политбюро и ЦК не сразу солидаризировались с ним? Ну а Троцкий? Разве он не посчитал нужным зафиксировать отличие своих взглядов от ленинских в том вопросе, который был более общим и важным по отношению к вопросу о монополии?
Эти сомнения, на первый взгляд, снимает письмо Каменева Сталину, в котором он сообщает о получении Троцким от Ленина этого письма. «Сегодня ночью звонил мне Тр[оцкий]. Сказал, что получил от Старика записку, в которой Ст[арик], выражая удовольствие принятой пленумом резолюцией о Внешторге, просит, однако, Тр[оцкого] сделать по этому вопросу доклад на фракции съезда и подготовить тем почву для постановки этого вопроса на партсъезде. Смысл, видимо, в том, чтобы закрепить сию позицию. Своего мнения Тр[оцкий] не выражал, но просил передать этот вопрос в комиссию ЦК по проведению съезда. Я ему обещал передать тебе, что и делаю»[702]. Однако и с этим письмом Каменева не все ясно. Три члена Политбюро знают о письменном предложении Ленина поставить вопрос о монополии внешней торговли в повестку дня фракции и съезда партии, но этот вопрос в практическом плане никогда не обсуждается. Допустим, Сталин и Каменев не хотели ставить его, но почему Троцкий не настаивал? Почему не только не выступил во фракции, но и вообще никак не откликнулся на содержащийся в письме призыв о помощи? Молчат об активности Троцкого не только документы, молчит и сам Троцкий: часто рассказывая об этой истории, он никогда не говорил о каких-либо действиях, предпринятых им в этом направлении. Далее. Документ не датирован, не зарегистрирован (на нем нет следов регистрации) ни в секретариате Каменева, ни в секретариате Сталина). Можно ли быть уверенным, что он относится именно к этому времени? Надежных доказательств нет. Более того, в тексте имеется странная описка — вместо слов «принятой пленумом резолюции» сначала было написано «принятой съездом резолюции». Она странна только в том случае, если письмо писалось сразу после пленума. Если допустить, что эта записка была созданы позднее (а это мы вправе сделать), то прошедшим временем легко и естественно объясняется не только странная «описка», но и отсутствие регистрации, и противоречивое сочетание удовлетворенности принятым решением и опасение за его судьбу, и игнорирование Политбюро ленинского предложения об обсуждении доклада на фракции съезда Советов и на XII съезде РКП(б).
Письмо Каменева вроде бы получает подтверждение своей подлинности в записке, которой ответил ему Сталин: «Записку получил. По-моему, следует ограничиться заявлением в твоем докладе, не делая демонстрации на фракции. Как мог Старик организовать переписку с Троцким при абсолютном запрещении Ферстера»[703]. Из данной записки нельзя заключить, что она является ответом именно на это письмо Каменева. Пока что это только предположение. У Сталина речь идет о переписке, об организации переписки. Примем версию, что письмо 21 декабря действительно принадлежало Ленину. Все равно переписки не получается. Одно письмо — не переписка. Может быть, речь идет о какой-то еще недоступной исследователям части ленинского наследия? Неясно также, о каком докладе Каменева идет речь. Можно предположить, что имеется в виду доклад в комфракции. К сожалению, этот доклад (если он имел место) историкам пока неизвестен.
Подведем итог. Активизация контактов Ленина с Троцким в декабре 1922 г. — факт. Но факт и то, что эти контакты не шли в ущерб контактов Ленина со Сталиным, Каменевым и Зиновьевым. На заключительном этапе подготовки обсуждения вопроса о монополии внешней торговли на Пленуме ЦК Ленин действовал совместно со Сталиным, Каменевым, Зиновьевым и Троцким. Установившийся контакт Ленина с Троцким не имел характера политического союза и тем более союза, направленного против своих сторонников в ЦК.
* Позднее, на XII съезде партии, Зиновьев так охарактеризовал эти разногласия: «В ЦК не было ни малейших споров насчет незыблемости монополии внешней торговли. В ЦК одно время был спор насчет того, может ли, должен ли, — как выражались в ЦК, — Внешторг торговать за всю Россию, и в том числе за все наши же хозяйственные советские органы» (Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф. отчет. М., 1923. С. 188).
** В.И. Касьяненко считает, что Ленин в этом письме упрекал Сталина за недостаточную подготовку вопроса о монополии (Касьяненко В.И. В.И. Ленин и деловая Америка (Реалии и уроки истории советско-американских отношений) // Вопросы истории КПСС. 1989. № 4. С. 17). Это не так, поскольку в соответствии с практикой того времени Ленин направил письмо Сталину как генсеку для членов Политбюро. Следовательно, упреки были обращены всем его членам, которые утверждали повестку дня Пленума ЦК РКП(б).
*** Впервые это письмо было опубликовано Троцким в 1927 г. с искажениями. Опущена помета «PS», отмечающая приписку Фотиевой к основному тексту письма, а также указание на ее вставку в ленинский текст (Троцкий Л. Письмо к Истпарт ЦК ВКП(б). (О подделке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории партии) // Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. Берлин, 1932. С. 74—75).
**** Он был председателем комиссии СНК РСФСР по ревизии торгпредств за границей (Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 188-189).
***** В протоколе перед его текстом написано той же рукой, которой записан черновик протокола: «Не записывать в протокол».
****** Троцкий не был задействован и в деле информирования Ленина о решениях Пленума. Не были направлены эти выписки и Крупской, которая, согласно общепринятой версии, информировала Ленина о принятом решении.
Примечания:
[636] История социалистической экономики СССР. М, 1976. Т. 1. С. 223.
[637] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 427.
[638] Там же. Т. 45. С. 188, 549.
[639] Там же. Т. 54. С. 260.
[640] Там же. Т. 45. С. 548.
[641] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 84. Л. 1.
[642] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 222, 562.
[643] Там же. С. 220–222.
[644] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 36. Л. 3; Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 562.
[645] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 36. Л. 7, 8.
[646] Там же. Л. 9.
[647] Там же. Л. 14.
[648] Там же. Л. 7.
[649] Там же. Ф. 558. Оп. 11. Д. 693. Л. 79, 80.
[650] Там же. Ф. 5. Оп. 2. Д 36. Л. 7.
[651] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 43. Л. 43–54.
[652] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 323.
[653] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 35. Л. 48.
[654] Там же. Л. 48–49.
[655] Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 26116. Л. 3.
[656] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 324.
[657] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 35. Л. 51.
[658] Там же. Ф. 325. Оп. 1. Д. 407. Л. 75.
[659] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 471.
[660] Там же. Т. 54. С. 325.
[661] Там же.
[662] Там же. С. 326.
[663] Радзинский Э.С. Сталин. С. 206.
[664] См.: Васецкий Н.А. Троцкий. Опыт политической биографии. С. 173.
[665] Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. С. 215—217.
[666] См.: Касьяненко В.И. В.И. Ленин и деловая Америка (Реалии и уроки истории советско-американских отношений) // Вопросы истории КПСС. 1989. № 4. С. 17.
[667] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 221.
[668] Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф. отчет. М., 1922. С. 305–306.
[669] Там же. С. 294.
[670] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 333–337.
[671] Там же. С. 339.
[672] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 35. Л. 58.
[673] Троцкий Л. Завещание Ленина // Троцкий Л. Портреты революционеров. С. 279.
[674] Там же.
[675] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 339.
[676] Там же. С. 471.
[677] Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 188–190.
[678] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 473.
[679] Там же. С. 338–339.
[680] Куманев В.А., Куликова И.С. Противостояние: Крупская — Сталин. С. 14, 15.
[681] Радзинский Э.С. Сталин. С. 211.
[682] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 86. Л. 7–7 об.
[683] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 471.
[684] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 86.
[685] Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф. отчет. С. 188.
[686] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 86. Л. 1–2.
[687] Там же. Ф. 5. Оп. 1. Д. 43. Л. 43–54.
[688] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 333–337.
[689] Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф. отчет. С. 17.
[690] Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 188.
[691] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 86. Л. 1–7.
[692] Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 195.
[693] Там же. С. 189.
[694] Там же. С. 191.
[695] Там же. С. 195.
[696] Там же. С. 198.
[697] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 27. Л. 88; Ф. 17. Оп. 2. Д. 86. Л. 5, 5а-5г.
[698] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 327–328.
[699] Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 191.
[700] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 327–328.
[701] Троцкий Л. Портреты революционеров. С. 279.
[702] Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 191.
[703] РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 2. Д. 17. Л. 1. В публикации (Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 191) допущена неточность: после слов «на фракции» поставлена запятая вместо точки.