§ 4. ЛЕНИН И СТАЛИН: ТАКТИЧЕСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ ПО ВОПРОСАМ ОБЪЕДИНЕНИЯ СОВЕТСКИХ РЕСПУБЛИК
Одной из ключевых проблем ленинского «Политического завещания» является проблема национально-государственного строительства в связи с образованием СССР. Поэтому для нас важно выяснить взгляды Ленина на те проблемы, которые получили отражение в текстах «Завещания», а также изучить характер и динамику его отношений с И.В. Сталиным в связи с возникшей по поводу строительства СССР дискуссией.
Прежде всего выясним взгляды Ленина относительно целей национально-государственного строительства в условиях социалистической революции, в частности, его отношение к унитаризму, федерации и конфедерации, его отношение к тем формам, в которых мыслилось государственное объединение советских республик.
Известно, что большевики изначально ориентировались на унитарное социалистическое государство с предоставлением компактно проживающим народам прав областной (региональной) автономии. Именно эти взгляды легли в основу решений Ш съезда Советов РСФСР (январь 1918 г.)[704]. Вопрос о реализации права наций на самоопределение вплоть до государственного отделения решался в каждом отдельном случае с учетом различных обстоятельств и только под углом зрения создания лучших условий для развития начавшейся в России революции[705]. Федерализм Ленин рассматривал лишь как необходимый этап на пути создания унитарного социалистического государства[706]. Таких же взглядов придерживался и Сталин. Исходя из этого представления о судьбах федерализма, он сформулировал «Общие положения Конституции Российской социалистической федеративной советской республики»[707], согласованные с Лениным и им одобренные, которые конституционная комиссия ВЦИК РСФСР положила в основу своей работы[708]. Сформулированные Сталиным «Основные положения» послужили основой принципиальных положений второго раздела Конституции РСФСР, принятой V съездом Советов 10 июля 1918 г.[709] Эта оценка Федерации позднее была закреплена и в Программе РКП(б), принятой VIII съездом партии[710], а также в решениях II конгресса Коминтерна (1920 г.)[711]. Ленин не признавал конфедерации в качестве приемлемой для Коминтерна формы объединения советских республик[712].
Из этих принципиальных взглядов на цели и способы национально-государственного строительства исходил X съезд РКП(б), указывая на «опыт России» (т.е. на РСФСР) как на образец, который должен быть положен в основу дальнейшего национально- государственного строительства[713]. Такая оценка есть не что иное, как одобрение принципа «автономизации», который позволяет, не ломая сложившихся реальностей (факт существования республик и развития в народах национального самосознания), а используя их, обеспечить эволюцию союза государств в рамках федерации в союз народов в рамках унитарного государства. Принципиальная установка на объединение республик, данная X съездом РКП (б), сразу же стала переводиться в плоскость практических решений[714].
Однако этот курс встретил сильное противодействие со стороны партийного и советского руководства Грузии. Уже в апреле 1921 г. они начали борьбу против объединения железных дорог, летом — по поводу представительства ВЧК в Тбилиси, а вслед за этим, в августе 1921 г., — хозяйственного объединения Закавказских республик[715]. В решении вопросов национально-государственного строительства на Кавказе Ленин использовал знания, опыт, авторитет Сталина[716], который в практических делах был здесь осторожнее, чем Ленин, полнее учитывал местные особенности. Наиболее ярко это проявилось в истории обсуждения в Политбюро вопроса о создании Экономического бюро для координации хозяйства Закавказских республик, с которым выступило Закавказское бюро ЦК РКП(б). Против этого плана выступила часть руководителей ЦК Компартий Грузии и Азербайджана, усматривавшая в нем угрозу для независимости своих республик. Политбюро при активном участии Ленина поддержало предложение об экономической интеграции Закавказских республик[717]. Ленин предлагал провести в жизнь это решение в форсированном режиме, а Сталин указывал на невозможность этого. Ленин принял замечания Сталина и его предложения[718].
В начале 1922 г. процесс объединения советских республик вступил в новую фазу. Работу в этом направлении стимулировало приглашение советских республик принять участие в международной Генуэзской конференции. И снова Сталин занял позицию, отрицающую какое-либо форсирование объединительного процесса без должной политической подготовки. 12 января 1922 г. И.В. Сталин внес в Политбюро предложение начать подготовку к объединению республик в единое государство: «В связи с вопросом о составе и полномочиях нашей делегации на европейскую конференцию встает вопрос о наших независимых республиках (как советских, так и о ДВР). На конференции впервые придется столкнуться с вопросом о границах РСФСР и о юридических взаимоотношениях между независимыми республиками и РСФСР. Несомненно, что наши противники постараются вскрыть при этом всю неопределенность и противоречивость в этих взаимоотношениях, найдут щели и попытаются сделать невозможным единство дипломатического фронта между РСФСР и независимыми республиками, обойдут вопрос о ДВР... не считая ее связанной с РСФСР и вообще попытаются использовать всю несообразность в наших отношениях с независимыми республиками с точки зрения юридической для того, чтобы поставить нас в неловкое положение.
Считаясь с обрисованной выше нежелательной перспективой и исходя из необходимости установления единства дипломатического фронта, некоторые товарищи предлагают добиться в кратчайший срок объединения всех независимых республик с РСФСР на началах автономии.
Вполне разделяя эту точку зрения, считаю, однако, что для проведения ее в жизнь потребуется серьезная подготовительная работа, требующая более или менее длительного срока (я имею в виду особенно ДВР, Хорезм, Бухару, Украину), между тем как нам нужно быть готовыми уже через месяц. Ввиду этого я считаю нужным предложить другой выход:
1) Создать в кратчайший срок конференцию председателей Центральных Исполнительных комитетов независимых республик (от ДВР нужно пригласить председателя правительства) для установления единого дипломатического фронта с РСФСР и окончательного определения состава делегации;
2) Добиться того, чтобы мандаты всех членов делегации были подписаны всеми председателями (Центральных исполнительных комитетов) советских республик, также председателем правительства ДВР.
Этот выход целесообразен в том отношении, что он, создавая единый дипломатический фронт, вместе с тем избавляет нас от постановки щекотливых вопросов о границах РСФСР, взаимоотношениях с республиками, о выводе войск из Грузии и т.п.
Может быть нелишне будет сообщить, что тов. Ленин выразил полное согласие с предложенным планом»[719].
План, предложенный Сталиным и согласованный с Лениным, включал в себя не только меры по оформлению дипломатического союза советских республик, но и подготовку их объединения на началах автономии. Троцкий отреагировал на письмо Сталина запиской: «Предложение тов. Сталина представляется очень заманчивым с точки зрения простоты». 16 января Политбюро решило: «Принять предложение т. Сталина с дополнением т. Троцкого: "обязать председателей ЦИКов запастись полномочиями своих Центральных Исполкомов для подписания договоров, соглашений и пр."»[720]. Таким образом, в январе 1922 г. никто в руководстве ЦК РКП(б) не считал идею автономизации несостоятельной в принципе и никто не возражал против предложения Сталина — того самого предложения, из-за которого в сентябре разгорелась острая полемика. Против выступил только председатель СНК Украины Х.Г. Раковский[721].
Достигнутое к началу 1922 г. взаимодействие республик в дипломатической сфере не затрагивало их повседневного экономического взаимодействия ни в принципиальном плане, ни в связи с созданием механизма его обеспечения. Между тем в условиях демонтажа старой экономической системы и создания новой на базе НЭПа из-за юридической неурегулированности отношений они начали обостряться, грозя перерасти в сложную политическую проблему, способную ослабить международные позиции советских республик и нанести ущерб развитию их экономики. Наибольшее напряжение наблюдалось в отношениях РСФСР с Грузией и Украиной.
К прежним разногласиям с КП Грузии добавились новые: по вопросу о создании грузинской Красной армии, о проведении денежной реформы в Закавказье, о вхождении грузинских профсоюзов в ВЦСПС и др.[722] В середине 1922 г. ЦК КПГ предпринял шаги, которые можно было оценить как переориентацию Грузии на экономические отношения с капиталистическими странами. Он разрешил Оттоманскому банку (англо-французский капитал) открыть свое отделение в Тифлисе, что в тех условиях, когда в Батуме и Тифлисе турецкая лира вытесняла с рынка грузинские и советские деньги, неизбежно повело бы к финансовому подчинению Закавказья Турции и через нее развитым капиталистическим странам. Запрещение, принятое ЦК РКП(б) по настоянию Сокольникова, вызвало «бурю возмущения» в руководстве ЦК КП Грузии[723]. Отсутствие формальной урегулированности межгосударственных отношений РСФСР и УССР вынуждало Политбюро выступать в роли третейского судьи, что нельзя было признать нормальным[724].
Необходимость безотлагательного решения вопроса о формальном урегулировании отношений советских республик в той или иной форме стала все более очевидной. В этих условиях в Грузии и на Украине активизировалась работа над схемами объединения советских республик, исключавшими образование одного государства и максимально сохранявшими самостоятельность республик. Члены ЦК КП Грузии П.Г. Мдивани, А.С. Сванидзе обосновывали необходимость объединения республик в союз государств, не имеющий надгосударственных органов власти и управления[725]. Сторонники Мдивани имели достаточно сильные позиции в КП Азербайджана[726]. Часть руководства ЦК КП(б)У, в частности Раковский, выступала за федерацию с максимально слабым центром. Это активизировало сторонников создания сильного централизованного государства в республиках. Л.М. Каганович вспоминал, что «в середине 1922 года представители Закавказского Крайкома РКП(б) выехали в Москву и поставили общий вопрос о необходимости усиления федеративных связей с РСФСР»[727]. Так, в августе 1922 г. на фоне обостряющихся проблем и дискуссий о принципах объединения вопрос об урегулировании отношений между советскими республиками вступил в решающую фазу. 10 августа 1922 г. Политбюро заслушало доклад Х.Г. Раковского и Д.З. Мануильского «О взаимоотношениях между РСФСР и Украиной» и постановило: «Предложить Оргбюро образовать комиссию с поручением к следующему пленуму ЦК подготовить вопрос о взаимоотношениях РСФСР и независимых республик, для оформления его потом в советском порядке»[728]. На следующий день, 11 августа, Оргбюро создало такую комиссию в составе И.В. Сталина, В.В. Куйбышева (председатель комиссии), Х.Г. Раковского, Г.К. Орджоникидзе, Г.Я. Сокольникова и представителей республик[729].
Для этой комиссии Сталин написал первый документ, в котором аргументировалась необходимость создания федерации советских республик. Об обстоятельствах его появления и оценки его роли в деле образовании СССР рассказал сам Сталин в письме Фотиевой (от 27 февраля 1923 г.) в ответ на ее просьбу прислать текст его первоначальных предложений по образованию СССР: «Посылаю Вам согласно Вашей просьбе мой набросок тезисов по вопросу об объединении республик. Его нельзя назвать тезисами, ибо он не разработан, не отшлифован, да я его и не называл никогда тезисами. Свою разработку и оформление этот набросок получил сначала в известном постановлении Пленума ЦК в октябре 1922 г., а потом в тезисах моих, принятых за основу Пленумом ЦК в феврале (1923 г. — B.C.) и подлежащих (по решению этого Пленума) решающей оценке тов. Ленина. Набросок этот я сделал, кажется, в августе 1922 г. по просьбе тт. Орджоникидзе, Кирова и Мясникова в присутствии этих товарищей. Он известен тов. ЛЕНИНУ и одобрен им в бытность мою у тов. Ленина в "Горках", кажется, в конце августа п/г.»[730]*. Этот документ не вводился в научный оборот, очевидно потому, что он уничтожает легенду, принятую в традиционной историографии. Полный текст его помещен в приложении №1, а здесь мы отметим, что в нем Сталин, охарактеризовав этапы развития отношений между советскими республиками, констатировал: крах Генуэзской и Гаагской международных конференций показал, что, «с одной стороны, заграничный капитал привлечь в Россию почти невозможно, а, с другой — не лишена возможность интервенции. Поэтому отстоять внешнюю безопасность и сберечь и умножить материальные богатства советских республик в настоящих условиях возможно только более тесным военно-хозяйственным союзом всех советских республик. Такой союз обеспечит возрождение хозяйства и рациональное использование ресурсов советских республик в общее целое». И делал вывод: «Необходимо завершить процесс все усиливающегося сближения республик объединением их в одну федерацию, слив военное и хозяйственное дело и внешние сношения (иностранные дела, внешняя торговля) в одно целое, сохраняя за республиками самостоятельность, полную автономию во внутренних делах»[731]**. Сталин ставил вопрос об образовании СССР в контексте задач, стоящих перед социалистической революцией и с учетом международных отношений. Эти тезисы стали основой дальнейших разработок разных вариантов объединения советских социалистических республик в союзное государство. Идея федерации здесь еще не связывается конкретно с какой-либо организационной формой. Этот вопрос оставлен открытым. Ясно, однако, что федерацию предлагалось создать на базе тех принципов, на которых была создана РСФСР. Это тот же самый принцип, который лежал в основе предложения Сталина о подготовке объединения советских республик, с которым он в январе 1922 г. обратился к членам Политбюро и которое было согласовано с Лениным и одобрено им. Тот принцип, который лежал в основе политики большевиков в области национально-государственного строительства в 1917—1921 гг. и предполагал сохранение автономии регионов в решении вопросов их внутренней жизни***.
Получив одобрение Ленина, Сталин делает следующий шаг — вырабатывает проект документа для обсуждения в Комиссии ЦК РКП(б). Сталин назвал его «Первоначальным проектом» (см. Приложение № 2). Он предлагал: «В основу объединения положить принцип добровольности и равноправия республик с сохранением за каждой из них права свободного выхода из союза» (курсив наш. — B.C.). Он предлагал образовать «соответствующие союзные законодательные и исполнительные органы», «слить» комиссариаты военно-морской, путей сообщения, иностранных дел, внешней торговли, почт и телеграфов; подчинить республиканские наркоматы финансов, продовольствия, труда, рабоче-крестьянской инспекции и ВСНХ «директивам соответствующих комиссариатов Союза». Как принцип объединения было сформулировано следующее положение: «полное обеспечение интересов национального развития народов договаривающихся республик». Создание Союза должно было произойти после одобрения «Президиума ВЦИКа» на I съезде Советов Союза советских социалистических республик[732].
Здесь уже более определенно, чем в первоначальном наброске, указан характер федеративного образования — «одно союзное государство», но форма федерирования еще не обозначена. Эволюция ряда важнейших положений в этих первых документах Сталина свидетельствует о том, что он вел поиск наиболее приемлемых решений в условиях противодействия.
В третьем по счету документе**** Сталин делает еще один шаг: предлагает создать уже не просто одно союзное, а единое государство за счет так называемой «автономизации» республик: «Признать целесообразным формальное вступление независимых Советских республик... в состав РСФСР». Соответственно тезис о федерации как одном союзном государстве, утративший актуальность, исчезает. Утрачивает смысл предложение о вхождении Закавказских республик в СССР в составе Закавказской федерации, которая сильно раздражала руководство КП Грузии. Сталин в полном соответствии с принципом «автономизации» предлагает им вступать в Союз каждой отдельно. Вопрос о Дальневосточной республике, демократических республиках Бухара и Хорезм он думал оставить «открытым», «ограничившись принятием договоров с ними по таможенному делу, внешней торговле, иностранным и военным делам и прочее». Он предлагал: «Признать целесообразным формальное распространение компетенции ВЦИКа, СНК и СТО РСФСР на соответствующие центральные советские учреждения перечисленных в п. 1-м республик». «Внешние дела (Индел, Внешторг), военные дела, железнодорожные, финансовые и потель...***** независимых республик объединить с таковыми РСФСР... Наркоматы: продовольствия, труда и народного хозяйства формально подчинить директивам соответствующих наркоматов РСФСР». Органы борьбы с контрреволюцией — «подчинить директивам ГПК РСФСР». Остальные наркоматы (юстиции, просвещения, внутренних дел, земледелия, рабоче-крестьянской инспекции, народного здравия и социального обеспечения) должны были сохранить самостоятельность. Решение об объединении мыслилось «провести в советском порядке через ЦИКи или съезды Советов» республик, а на Всероссийском съезде декларировать создание СССР «как пожелание» республик[733].
Предложенная Сталиным схема объединения советских республик позволяла избежать сложной иерархичной конструкции наций и народов, декларированное равенство которых оборачивалось фактическим неравенством их, закрепленном в Конституции: фактически равными признавались только те республики и их «титульные» нации и народы, которые входили в Союз Республик непосредственно. Равенство других ограничивалось правами только на ту или иную автономию.
Новый проект Сталина был направлен в ЦК компартий Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджана. ЦК КП Азербайджана и Армении высказались в пользу объединения на началах «автономизации». ЦК КП Грузии посчитал государственное объединение «преждевременным» и высказался в пользу хозяйственного объединения. ЦК КП Белоруссии высказался за установление отношений между БССР и РСФСР на началах, аналогичных тем, что будут установлены между РСФСР и УССР[734]. ЦК КП Украины тянул с ответом и просил отложить совещание в ЦК РКП(б) по вопросу о взаимоотношениях с РСФСР, назначенное на 22 сентября, до 15 октября[735].
Накануне начала работы комиссии Оргбюро Сталин письменно изложил Ленину свои аргументы в пользу своего плана. 22 сентября 1922 г. в ответ на записку Ленина, содержание которой историкам еще неизвестно, Сталин ответил обширным письмом, в котором развил аргументацию в пользу предложения о федерировании республик на принципе автономизации как наиболее полно отвечающем задаче создания удобной, а значит, и эффективной системы управления народным хозяйством в интересах социалистического строительства. В письме этом нет ничего, что указывало бы на имеющиеся у них разногласия.
«Мы пришли к такому положению, — писал он, — когда существующий порядок отношений между центром и окраинами, т.е. отсутствие всякого порядка и полный хаос (вряд ли такое заявление могло понравиться Ленину. — B.C.), становится нетерпимым, создает конфликты, обиды и раздражение, превращают в фикцию т.н. единое федеративное народное хозяйство, тормозит и парализует всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе». «Формально решения СНК, СТО и ВЦИК РСФСР необязательны для независимых республик, причем эти учреждения сплошь и рядом отменяют постановления центральных учреждений независимых республик, что вызывает протесты последних против "незаконных действий" центральных учреждений Москвы... Вмешательство Цека РКП в таких случаях происходит обычно после того, как центральные учреждения окраин уже дали свои декреты, отмененные потом центральными учреждениями Москвы, что создает волокиту и тормоз в хозяйственных делах и вызывает на окраинах недоумение среди беспартийных и раздражение среди коммунистов». Из этого Сталин делал вывод: «Одно из двух: либо действительная независимость и тогда — невмешательство центра, свой НКИД, свой Внешторг, свой Концессионный комитет, свои железные дороги, причем вопросы общие решаются в порядке переговоров равного с равным, по соглашению... либо действительное объединение советских республик в одно хозяйственное целое с формальным распространением власти СНК, СТО и ВЦИК РСФСР на СНК, ЦИК и экономсоветы независимых республик, т.е. замена фиктивной независимости действительной внутренней автономией республик в смысле языка и культуры, юстиции, внудел, земледелия и прочее».
Значительное место в письме занял анализ противодействия объединению республик. «За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство Цека РКП, как обман и лицемерие со стороны Москвы... Мы переживаем такую полосу развития, когда форма, закон, конституция не могут быть игнорированы, когда молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказывается понимать как игру, упорно признавая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституции независимых республик». Отсюда Сталин делал вывод в пользу решительной, наступательной тактики: «Если мы теперь же не постараемся приспособить форму взаимоотношений между центром и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всем основном безусловно должны подчиняться центру, т.е. если мы теперь же не заменим формальную (фиктивную) независимость формальной же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик.
Сейчас речь идет о том, как бы не "обидеть" националов; через год, вероятно, речь пойдет о том, как бы не вызвать раскол в партии на этой почве, ибо "национальная" стихия работает на окраинах не в пользу единства советских республик, а формальная независимость благоприятствует этой работе». Письмо завершалось кратким изложением сталинского плана[736].
В литературе утвердилось не совсем верное понимание роли «автономизации» в планах Сталина. Она представляется в качестве способа ограничения прав республик, концентрации власти в центре и, следовательно, сосредоточения ее Сталиным в своих руках. Приведенное выше письмо говорит о том, что Сталин руководствовался совсем другими соображениями. Исходя из признания очевидного — отсутствия фактической независимости республик, — он предлагал лишь узаконить существующее положение вещей, оформить его, но при этом четко обозначить сферу независимости республик. Поэтому «автономизация» выступала не в качестве способа ограничения прав республик, а в качестве способа сочетания власти сильного центра с реальной властью, остающейся на местах, а также в качестве способа упрощения управленческих структур. Наконец, в качестве способа обеспечения перехода от федерации к унитарному государству, перехода, осуществляемого не на основе нарушения права наций на самоопределение, а на основе его реализации и при условии, что особенно важно, предоставления им нового для теории и практики социалистической революции права — права свободного выхода из Союза.
Комиссия Оргбюро ЦК РКП(б) с участием всех заинтересованных сторон обсуждала проект Сталина 23 и 24 сентября с рядом изменений и уточнений, не имеющих принципиального значения. Он был принят и оформлен как «Резолюция о взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками в окончательной редакции, принятая комиссией Оргбюро ЦК РКП(б)». Резолюция была разослана всем членам и кандидатам ЦК партии.
Комиссия Оргбюро ЦК РКП(б) фактически предложила перейти к реализации той схемы объединения республик, которая была предложена Сталиным в январе 1922 г., и не встретила возражений ни со стороны Ленина, ни со стороны других членов Политбюро. Надо полагать, что Сталин мог ожидать продолжения критики со стороны Раковского, Мдивани и др., но со стороны членов Политбюро он был вправе ожидать поддержки. Однако жизнь внесла серьезные поправки: Ленин, Каменев, Зиновьев, Калинин, Бухарин выступили с критикой плана автономизации. Троцкий молча выжидал.
В литературе иногда утверждается, что на ранней фазе обсуждения предложений Сталина Ленин был изолирован от информации о возникшей дискуссии. При этом подразумевается, если не утверждается прямо, что виновником этой изоляции был Сталин. Это не так. Имеющиеся документы (в том числе регистрационные журналы ленинского секретариата) свидетельствуют, что в августе—сентябре 1922 г. к В.И. Ленину восходил весь поток принципиально важных документов, имеющих отношение к вопросу образования СССР, которые рассылались секретариатом ЦК РКП(б) всем членам ЦК, и, сверх того, он получал информацию, направлявшуюся ему лично, как в письменной, так и в устной форме[737]. В это время Ленин вел относительно активную деятельность, занимаясь вопросами партийной работы, организации концессий и внешней торговли, проблемами Донбасса, конфликтом в НКПС, по концессии Л. Уркарта и др. Но в важнейшем политическом вопросе — объединения республик — до 26 сентября он не проявлял никакой видимой активности. Это может указывать на то, что до середины 20-х чисел сентября образование СССР на началах автономии не вызывало у него ни беспокойства, ни протеста.
26 сентября 1922 г. Ленин письмом Каменеву сообщает о своем мнении по поводу сталинского проекта: «По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться. Надо вам (Вы когда-то имели намерение заняться этим и даже немного занимались) подумать хорошенько; Зиновьеву тоже». Далее он пишет, что «одну уступку Сталин уже согласился сделать. В § 1 сказать вместо "вступления" в РСФСР — "Формальное объединение вместе с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии".
Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, "Союз Советских Республик Европы и Азии"». В соответствии с новой конструкцией Ленин предлагает создать общефедеральный государственный орган — «Общефедеральный ВЦИК Союза Советских Республик Европы и Азии». Ленин также поясняет побудительный мотив, которым он руководствовался: «Важно, чтобы мы не давали пищи "независимцам" (выделено нами. — B.C.), не уничтожали их независимости, а создали еще новый этаж, федерацию равноправных республик». Другие предложения Ленина — относительно права «центральных учреждений» обжаловать в общефедеральном ЦИКе решения общефедеральных СНК и СТО, не приостанавливая их выполнения, а также в отношении структуры центральных органов управления, механизма создания, функционирования и правомочий их региональных представительств — не меняли предложенной Сталиным принципиальной схемы.
Характер принципиального изменения носило предложение Ленина (предположительное) «слить» наркоматы финансов, продовольствия труда и народного хозяйства республик, т.е. превратить их, как и выше перечисленные, в союзные, общефедеральные ведомства, ликвидировав их в республиках. Сталин же предлагал эти республиканские наркоматы «формально подчинить директивам соответствующих наркоматов РСФСР», т.е. он предлагал создать этаж союзно-республиканских ведомств. Ленин не считал это целесообразным и тем самым предлагал изъять у республик гораздо больше исполнительской власти, чем Сталин. Следовательно, степень централизации исполнительной власти в варианте Ленина была значительно больше, чем в варианте Сталина, и реальной самостоятельности у них оставалось гораздо меньше.
«Это мой предварительный проект, — писал Ленин. — На основании бесед с Мдивани и др. товарищами буду добавлять и изменять. Очень прошу и Вас сделать то же и ответить мне». Он также сообщал, что Сталин согласился отложить внесение резолюции в Политбюро ЦК до его возвращения, и о своем желании встретиться с Каменевым и Рыковым[738].
Обратим внимание на то, что в этом письме нет никакой критики «автономизации» как принципа объединения. Она появляется лишь у интерпретаторов ленинского текста. Речь идет только о тактической целесообразности.
На следующий день, 27 сентября, Сталин направил Ленину, а также Зиновьеву, Калинину, Каменеву, Молотову, Рыкову, Томскому, Троцкому ответ на письмо Ленина. Он соглашался с заменой принципа автономизации, предполагавшего «вхождение» республик в РСФСР, на «формальное объединение советских социалистических республик Украины, Белоруссии, Грузии, Азербайджана и Армении с РСФСР в Союз советских республик Европы и Азии». Сталин возражал против предложения о создании общефедерального ЦИКа по соображениям политической и организационно-административной нецелесообразности: оно поведет «к обязательному созданию русского ЦИКа с исключением оттуда восьми автономных республик... входящих в состав РСФСР, к объявлению последних независимыми наряду с Украиной и прочими независимыми республиками, к созданию двух палат в Москве (русского и федерального), и, вообще, к глубоким перестройкам, что в данный момент не вызывается ни внутренней, ни внешней необходимостью и что, на мой взгляд, при данных условиях нецелесообразно и, во всяком случае, преждевременно». По его мнению, такая реорганизация «ничего кроме конфликтов и трений не даст». Сталин предлагал преобразовать ВЦИК РСФСР в общефедеральный ЦИК. Возразил он и против ликвидации союзно-республиканских наркоматов и превращения их в союзные (общефедеральные), отметив, что «едва ли можно сомневаться в том, что эта "торопливость" даст пищу "независимцам" в ущерб национальному либерализму т. Ленина». О других поправках Ленина он отозвался как «чисто» редакционных или «излишних»[739].
Обычно отмечают, что Сталин легко согласился на уступку. Это верно, но только отчасти. Как видно, Сталин легко пошел на уступку только в отношении параграфа 1-го — в части формального признания сохранения государственной независимости объединяющихся республик. Причину уступчивости усматривают в авторитете Ленина и нежелании идти с ним на конфликт, что могло повредить его политической карьере. С этим согласиться нельзя, так как в других важных вопросах Сталин не уступил и в жестких выражениях оспорил предложения Ленина. Причина уступки, думается, в том, что он, как было показано выше, в принципе допускал вариант Союза республик, оговаривая только, что этот союз должен быть «одним союзным государством». Равноправие республик у Сталина оговаривалось в «Первоначальном проекте» (конец августа — начало сентября 1922 г.) как принцип. Предложение Ленина по 1-му параграфу не касалось принципиальных разногласий со Сталиным. Отсюда и уступчивость Сталина. Обращает на себя внимание тот факт, что Ленин ничего не ответил Сталину по существу его возражений. Кроме того, в работах октября 1922 — марта 1923 гг. Ленин не критиковал никого из тех, кто выступал за создание эффективно работающего механизма управления. Более того, он всячески акцентировал важность его создания и не предлагал приносить его в жертву «независимцам».
Уступка и упорство Сталина будут понятней, если учесть, что тезис об «автономизации» занимал важное место в его проекте, но все-таки не он был главным. Он указывал на наиболее выгодный, по мнению Сталина, способ решения проблемы. Главное же — мысль о Союзе республик как одном государстве с сильной центральной властью, способной развиваться в направлении унитарного социалистического государства союза народов. «Автономизация» в этом случае являлась лишь одним из приемлемых вариантов решения задачи, но не единственным. Можно было идти к ней и через союз равноправных государств, поэтому Сталин, уступив по параграфу 1-му, попытался сохранить схему управления, которую он предложил. Это тоже понятно: формальное признание равноправия республик в Союзе не является непреодолимой проблемой на пути достижения главных целей в области национально-государственного строительства унитарного социалистического государства. Развитие Союза и его будущее будет во многом определяться системой власти и управления.
Возникает вопрос: почему Ленин, прежде не возражавший против «автономизации» как формы федерации с сильным центром, в конце сентября вдруг выступил против нее? На доступном историкам материале однозначного удовлетворительного ответа получить не удаётся. Выбирать приходится между двумя основными вариантами: во-первых, он изменил принципиальный подход к вопросам национально-государственного строительства, во-вторых, он отказался от него по тактическим соображениям. В традиционной историографии принимается первый вариант объяснения. Мощным аргументом в пользу него являются записки «О национальностях или об "автономизации"».
В пользу второго варианта свидетельствует письмо Ленина Каменеву от 26 сентября (о котором речь шла выше), а также ряд других фактов. Считается, что письмо Ленин направил всем членам Политбюро[740]. Однако это не так. Делопроизводственные документы ленинского секретариата показывают, что это свое «секретное письмо» «об автономных республиках» Ленин направил только своим сторонникам в Политбюро: Каменеву, Зиновьеву, Сталину, Калинину, Томскому, Рыкову, Молотову. Троцкому оно не направлялось[741]. Включив Троцкого в число адресатов, публикаторы в ПСС создали искаженную картину отношений Ленина не столько со Сталиным, но и с Троцким. Видимо, Троцкий был обойден не случайно. Правда, 7 сентября Политбюро предоставило ему отпуск с 13 сентября 1922 г.[742], но он находился в Москве, и, кроме того, отпуск не означал устранения из политической жизни, а только освобождение от текущей работы. Каменев, которому было адресовано письмо, с 14 сентября также находился в отпуске[743]. С другой стороны, Сталин, отвечая Ленину, направил свое письмо всем членам Политбюро, в том числе и Троцкому******. Поэтому есть все основания предположить, что Ленин решил не привлекать его к обсуждению вопроса, по которому наметились разногласия в среде сторонников. В пользу этого предположения говорит и то, что по ходу обсуждения не возникло сколь-либо значительного документного «шлейфа», хотя бы отдаленно напоминавшего тот, что оставил после себя другой острый вопрос того времени — о монополии внешней торговли. Такое предположение вполне отвечает тому, что мы знаем о политическом почерке Ленина и вписывается в ход политической борьбы, которая разворачивалась тогда между Лениным и Троцким. Это может указывать на желание Ленина ограничить обсуждение возникшего разногласия узким кругом ближайшего политического окружения. Не были ознакомлены с этим письмом и лидеры национал-уклонистов, что может свидетельствовать о том, что его поддержка их требований была вызвана не общностью взглядов и не пересмотром Лениным своих принципиальных позиций, а соображениями тактического характера.
Записка Каменева Ленину от 27 сентября также указывает на то, что мы имеем дело с тактическими разногласиями. Каменев писал: «По-моему или не трогать совсем вопроса о "независимости]" (что, видимо, уже невозможно), или провести Союз так, чтобы максимально сохранить формальную независимость, т.е. приблизительно по предложенной схеме»[744]. Опять все «крутится» вокруг того, как погасить активность «независимцев». Именно на тактическое маневрирование Ленина указывают и краткие записки, которыми обменялись Сталин и Каменев 28 сентября*******. Каменев написал: «Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок. Звонила Мария Ильинична». Сталин ответил: «Нужна, по-моему, твердость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается, причем тут "независимость"?» Каменев делится размышлениями: «Думаю, раз Владимир Ильич настаивает, хуже будет сопротивляться». Сталин определяет свою позицию: «Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению»[745].
27 сентября Ленин встретился со сторонником автономизации — секретарем Заккрайкома РКП(б) Г. К. Орджоникидзе, а также лидером грузинских национал-уклонистов П. Г. Мдивани. На следующий день — со сторонниками Мдивани членами ЦК КП Грузии М.С. Окуджавой, Л.Е. Думбадзе, К.М. Цинцадзе и со сторонником проекта Сталина председателем СНК Армении А.Ф. Мясниковым[746]. К сожалению, надежной подробной информации об этих беседах в руках историков почти не имеется. Можно предположить, что Ленин решил сманеврировать, чтобы уступкой обеспечить дело объединения республик, не задерживать его, а ускорить, не ввязываясь в политическую борьбу. Он поставил перед ними вопрос так: «Если "автономизация" плохо, а как "Союз"?» Сторонники Мдивани обрадовались: Грузия и Россия на равных в Союзе, и согласились[747]. Правда, согласились, как вскоре выяснилось, неискренне.
Суть тактических разногласий, очевидно, состоит в том, что Сталин был намерен твердо стоять перед напором национал-уклонистов в РКП (б), а Ленин считал более целесообразной тактику маневрирования и поиска компромиссов. Возникает вопрос о причинах избрания ими разных тактик. Можно указать на две главные причины. Первая состояла в разной оценке политической силы и возможностей национал-уклонистов. Сталин не оценивал их как значительные. Ленина, очевидно, беспокоили не сами по себе Мдивани, Раковский и их единомышленники, а то, что они могли выражать (они так и уверяли!) настроения широких масс. Насколько Ленин был прав, идя на уступку национал-уклонистам? В Грузии все ухищрения Мдивани и его сторонников поднять партийную организацию против курса на создание прочного союза с другими советскими республиками не принесли им успеха — их влияние, как показал очередной съезд КПГ, быстро падало. То же было и на Украине. Раковский позднее, на XII съезде, выражал недовольство тем, что на Украине с трудом «нам удается заставить их (партийные организации. — B.C.) понимать значение национального вопроса». С неудовольствием, как опасное явление он фиксирует «спокойствие, с которым в особенности русская часть нашей партии относится к спорам, которые, к сожалению, приняли слишком местный колорит»[748]. Итак, на Украине масса партийцев против Раковского, значит — за Сталина.
Вторая причина состояла в разной расстановке приоритетов в вопросе об очередных задачах социалистической революции. Сталин считал, что «в Грузии сделали фетиш из тактики уступок, между тем, так теперь время не политических уступок, а, наоборот, политического наступления, как в России. Классовая борьба заостряется в национальном вопросе, и большая часть партии (имеется в виду КПГ. — B.C.) и ЦК старого состава упорствуют в этом и не хотят этого понять»[749]. Отсюда его внимание к проблемам управления. Задаче создания системы управления, способной обеспечить создание мощного хозяйственного организма как гаранта победы социалистической революции он готов принести в жертву интересы националистически настроенной части населения и их защитников в рядах компартии. Ленин, судя по всему, старался избежать даже незначительного обострения внутрипартийной борьбы и обеспечивать возможности для политического маневра внутри страны и таким образом получить время, необходимое для хозяйственного строительства. Эта позиция вполне вписывалась в общую схему НЭПа. Политический маневр в данном случае он предпочел политическому давлению на противников. Кроме того, очевидно, прежняя схема Соединенных штатов Европы все еще владела умами. Недаром он предложил соответствующим образом изменить название государства. Возможно, на оценках Лениным целесообразности той или иной формы федеративного объединения сказывались надежды на относительно близкую победу мировой революции, на которую и были сориентированы его мысли о «Союзе республик Европы и Азии». «Союз равных» в этих условиях мог казаться ему более предпочтительным с точки зрения его роста за счет новых социалистических государств.
Схема «Союза равных», позволяя усилить пропаганду вовне страны и бороться с пропагандой националистов, требовала в качестве платы за это усложнение процессов управления и удорожание аппарата управления. «Союз равных» также вел к узаконению формального и фактического неравенства разных народов и республик. Одни получали право образовать союзные республики и стать субъектами СССР. Другие получали право на образование только автономных республик и вступали в СССР в составе РСФСР или ЗФСР. Третьи пока не получили и таких прав. Удовлетворив требования одних, эта схема вызвала обострение недовольства у других, посчитавших себя ущемленными в правах. Такое положение сулило в перспективе не прекращение противоречий, а их обострение, замену старых «фронтов» новыми. Отвергнутый план автономизации, при известных своих недостатках, позволял избежать этих противоречий, сделать все народы действительно равноправными и органично слить два разных процесса — объединение государств и народов. А ведь именно последнее и было главной задачей в области национально-государственного строительства с точки зрения интересов социалистической революции.
Сталин прекрасно понимал эту озабоченность и расчеты Ленина, но не разделял их. В рамках «Союза равных» национально-государственные образования, вместо того чтобы эволюционировать в сторону интеграции в рамках единого организма к унитарному государству, получали закрепление своего статуса, что затрудняло процесс преодоления национальных разногласий и придавало им политический характер, вместо того чтобы переводить отношения между народами исключительно в рамки экономических, культурных отношений и пр.
Таким образом, есть достаточные основания говорить о том, что в вопросе объединения советских республик разногласия у Ленина со Сталиным носили не принципиальный, а тактический характер, они не выходили за рамки поисков наиболее целесообразных способов и методов их решения. Естественно, что если в качестве «точки отсчета» выбирать различные позиции или интересы, то целесообразными будут казаться разные решения. Между Лениным и Сталиным шла дискуссия относительно наиболее приемлемого в данных условиях решения проблемы объединения республик. В какой-то момент она приняла напряженный характер. Тактические разногласия, как и любые другие, со временем могли, конечно, разрастись. Но этого не произошло. Дискуссия не переросла в борьбу.
После проведенного обмена мнениями проект комиссии Оргбюро был доработан и уточненный текст его направлен членам и кандидатам в члены ЦК РКП(б) письмом за подписями Сталина, Орджоникидзе, Мясникова и Молотова с предуведомлением: «Мы считаем, что резолюция Комиссии цека по вопросу об отношениях между РСФСР и независимыми республиками (она роздана членам и кандидатам ЦК) в основе правильная и, безусловно, приемлемая, нуждается в уточнении некоторых пунктов, касающихся главным образом строения общесоюзных центральных органов и отчасти их функций. В этом убедили нас беседы с некоторыми членами ЦК и с рядом националов с мест. Сообразно с этим мы вносим в ЦК следующую, несколько измененную, более точную формулировку решения Комиссии ЦК». Сравнение ленинских предложений с переработанным проектом резолюции показывает, что были приняты не все его предложения. Первый параграф был переработан в духе предложения Ленина: «1. Признать необходимым заключение договора между Украиной, Белоруссией, Федерацией Закавказских Республик и РСФСР об объединении их в "Союз Советских Социалистических Республик" с оставлением за каждой из них права свободного выхода из состава "Союза"»[750].
Пункт 2-й был скорректирован в связи с созданием федерального уровня власти в соответствии с предложениями Ленина. Но его предложение относительно названия Союза было отклонено и сохранен сталинский вариант — Союз Советских Социалистических Республик. В пункте 3 был учтен новый принцип формирования Союза, но предложения Ленина о ликвидации союзно-республиканского уровня управления и предложенные им редакционные изменения были отклонены. Ленинские предложения в отношении пунктов 4 и 5 также были отклонены********.
Характер уступок Ленину, сделанных в окончательном варианте проекта тезисов «Об отношениях РСФСР с независимыми Советскими Социалистическими Республиками» также косвенно свидетельствует в пользу версии о тактическом маневрировании Ленина. Своего рода компенсацией за отказ от «автономизации» стало положение о том, что федеральные органы власти формируются из представителей республиканских ЦИКов «пропорционально представляемого ими населения»[751]. Это означало признание необходимости усиления роли РСФСР в деле формирования общефедеральных органов власти. Ленин принял это дополнение. И это естественно, ведь он не был принципиальным противником государства с сильной центральной властью, а в СССР центром притяжения, главной базой социалистического строительства была как раз РСФСР.
Именно этот проект был предложен октябрьскому Пленуму ЦК РКП(б) (5—8 октября 1922 г.). Вопрос об объединении советских республик обсуждался 6 октября. Протоколы его заседаний не опубликованы, поэтому анализ происходившей на нем дискуссии крайне затруднен. Пленум заслушал «Доклад комиссии по вопросу о взаимоотношениях между РСФСР и независимыми республиками», с которым выступил Сталин. При обсуждении этого вопроса на заседании Пленума присутствовал Мдивани[752], который оставил небольшую зарисовку происходившего: «Я очень жалею, что не могу лично доложить о прениях по этому вопросу, но одно то интересно, что прения продолжались целых 3 часа — это нечто чудовищное на Пленумах, где вопросы решаются с кинематографической быстротой. Прения показали, что известная часть Цека прямо отрицает существование национального вопроса и целиком заражена великодержавническими тенденциями, но эта часть получила такую оплеуху, что не скоро решится снова вернуться из норы куда ее загнал ЛЕНИН (о его настроениях узнай из его письма, которое было оглашено в конце заседания после решения вопроса*********), смотри не теряй письма, я его выпросил у Каменева. Да, атмосфера немножко рассеялась, но она может снова сгуститься, если мы не сумеем поставить дело информации хорошо... Надо серьезно готовиться и собирать все силы, как для закавказского съезда, так и для общероссийского». «Сначала (без Ленина) нас били по-держимордовски, высмеивая нас, а затем, когда вмешался Ленин, после нашего с ним свидания и подробной информации, дело повернулось в сторону коммунистического разума... По вопросу о взаимоотношениях принят добровольный союз на началах равноправия и в результате всего этого удушливая атмосфера против нас рассеялась, напротив, в пленуме Цека нападению подверглись великодержавники — так и говорили Бухарин, Зиновьев, Каменев и другие. Проект принадлежит, конечно, Ленину, но он внесен от имени Сталина, Орджоникидзе и др., которые сразу изменили фронт»[753].
Это письмо, имеющее ряд неточностей и к тому же воспроизводящее точку зрения только одной стороны, не может служить надежным источником информации. Тем не менее, в нем имеются интересные признания, говорящие о том, что Мдивани и его сторонники получили поддержку со стороны Ленина только после того, как пожаловались ему, оказали психологическое давление. Имеющаяся информация о работе Ленина в этот день позволяет сделать вывод, что Ленин не был поглощен вопросом, который обсуждался на Пленуме. Известны четыре записки Ленина Каменеву, датированные 6 октября и относящиеся ко времени работы Пленума ЦК РКП(б), но только одна из них посвящена вопросам национального строительства, две другие — вопросам концессии Уркварта, еще одна — состоянию здоровья и просьбе пригласить к Ленину Чубаря[754]. Возможно, именно на них Каменев и отвечал Ленину, а Мдивани это воспринимал как лихорадочную работу Ленина в поддержку грузинских национал-уклонистов. Записка, посвященная обсуждавшемуся на Пленуме вопросу, хорошо известна: «Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть». Далее следует предложение о поочередном председательствовании в союзном ЦИКе русского, украинца, грузина и т.д.[755]
Считается, что, говоря о великорусских шовинистах, Ленин имел в виду Сталина и его сторонников. Но Сталин уже уступил в том главном пункте, который, в принципе, мог вызвать такое обвинение. Разногласия, обозначившиеся в вопросах конструирования органов власти и управления, не давали оснований для упрека его в «великорусском шовинизме». Тем более что в отношении концентрации власти в центре за счет ее сокращения на местах Ленин шел значительно дальше, чем Сталин, следовательно, сам с не меньшим основанием мог быть зачислен в «великорусские шовинисты», «великодержавники» и т.п. Кроме того, тезис о великорусском шовинизме в записке органически связан с дискуссией о функционировании высшего органа власти, о том, как организовать работу ЦИК. О разногласиях его со Сталиным по этому вопросу ничего не известно. Ничто не указывает на то, что это обвинение было направлено против Сталина. Вопрос, кого имел в виду Ленин, остается открытым.
Пленум принял проект резолюции, переработанный с учетом предложений Ленина. Было решено создавать СССР как «Союз равных». По причинам, пока что не совсем ясным, в резолюции отсутствовало важное положение о том, что новая федерация является одним союзным государством, что позволяло трактовать Союз как федерацию со слабой центральной властью, мало чем отличающуюся от конфедерации. Это была действительно принципиальная уступка «независимцам». Сталину на этой стадии борьбы пришлось уступить, но, судя по всему, только для того, чтобы подготовить новое наступление и обеспечить победу в борьбе за создание федерации как одного союзного государства — той цели, которая была им сформулирована изначально. Для подготовки проектов документов, которые должны были рассмотреть I съезд Советов СССР («с предварительным внесением на утверждение ЦК»), была создана комиссия ЦК РКП(б) в составе Сталина, Каменева, Пятакова, Рыкова, Чичерина, Калинина и представителей Украины, Грузии, Азербайджана, Армении и Белоруссии. Председателем ее стал Сталин[756]. Это говорило о том, что Пленум ЦК выражал ему политическое доверие, а он получал возможность активно влиять на дальнейший процесс образования СССР. Ленин в этом не усматривал никакой опасности.
* Сталин посещал Ленина 19 и 30 августа. Очевидно, в один из этих дней Ленин был ознакомлен с предложением Сталина и одобрил его
** В машинописном тексте последняя фраза выглядит так: «в одно целое, сохраняя за республиками автономию во внутренних делах» (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 278. Л. 2; Ф. 558. Оп. 1. Д. 2479. Л. 266-267).
*** Ни в январе 1921 г. (письмо в Политбюро), ни в августе—сентябре 1922 г. Сталин не использовал термин «автономизация». Не использовал его и Ленин во время обсуждения принципов объединения советских республик. Нет этого термина и в официальных документах. Кто является «автором» его, неизвестно. Впервые это понятие вошло в политическую жизнь партии в названии записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"», связывать которые с именем Ленина, как будет показано ниже, нет достаточных оснований
**** Публикаторы в «Известиях ЦК КПСС» датируют его «не ранее 11 августа» (Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 192). К сожалению, доступный историкам материал позволяет установить время создания этого варианта проекта резолюции только приблизительно. Если считать, что первый документ Сталина был создан и согласован с Лениным в конце августа (предположительно 30-го), а второй — в первых числах сентября (12 сентября Сталин был у Ленина), то третий вариант, видимо, появился не ранее первых чисел сентября (2—3-го) и не позднее 10—11 сентября, поскольку протокол заседания Пленума ЦК КП Азербайджана от 11 сентября определенно говорит о предложении Сталина провести федерацию на началах автономии (Там же. С. 19, 196).
***** Наркомат почт и телеграфов
****** Включение Троцкого в список адресатов на первый взгляд противоречит сказанному нами о причинах исключения Лениным Троцкого из списка адресатов письма. Однако этот факт скорее подтверждает наше предположение, чем отвергает его. Сталин как фактический руководитель комиссии и автор проекта соглашается внести изменения в проект, который уже разослан как официальный документ членам ЦК, поэтому он, конечно, не мог проигнорировать Троцкого. Письмо же Ленина преследовало иную цель — обозначить перед лицом своих сторонников собственную позицию и аргументировать свои поправки к внесенному проекту резолюции.
******* Записки не датированы и не имеют следов регистрации в секретариатах Сталина или Каменева (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 2. Д. 18. Л. 1—1 об.), поэтому нельзя быть уверенным в том, что они действительно были написаны в это время.
******** По пункту 4 вместо формального подчинения республиканских наркоматов финансов, продовольствия, труда и народного хозяйства «директивам соответствующих наркоматов РСФСР» предлагалось их «слить по согласованию ВЦИКов». В пункте 5 Ленин предлагал добавить: «с учреждением имеющих чисто совещательный характер (или только совещательный характер) конференций или съездов (Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 205; Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 212).
********* Речь идет о записке Каменеву от 6 октября 1922 г.
Примечания:
[704] См.: Образование СССР. Сб. документов. 1917–1924. М.; Л., 1949. С. 29–35.
[705] Там же. С. 25, 34.
[706] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 73.
[707] Сталин И.В. Соч. Т. 4. С. 72–73, 79–80.
[708] См.: Сахаров В.А. Становление советского федерализма // Международная научная конференция. Государственное управление: история и современность (29–30 мая 1997 г.). М., 1998. С. 162–164.
[709] Образование СССР. Сб. документов. 1917—1924. С. 54.
[710] КПСС в резолюциях... Т. 2. С. 79.
[711] Второй конгресс Коминтерна. М., 1934. С. 492.
[712] РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 24248. Л. 1–2.
[713] КПСС в резолюциях... Т. 2. С. 363, 364–365.
[714] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 198–200, 256–257; Т. 52. С. 135–136; Образование СССР. Сб. документов. С. 227—230.
[715] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 32. Л. 7–17; Д. 102. Л. 3.
[716] Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 193. Л. 2; Ф. 558. Оп. 1. Д. 2479. Л. 165; Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 95–97.
[717] Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 227–230.
[718] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 255, 565—566; Он же. Соч. Изд. 3. Т. XXVII. С. 94; Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 229; Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф. отчет. С. 184; РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 24204. Л. 1-1 об.
[719] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 1954. Л. 1–1 об.
[720] Там же. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2479. Л. 159, 160.
[721] Там же. Л. 272–274.
[722] Там же. Ф. 5. Оп. 2. Д. 32. Л. 7–17.
[723] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 199.
[724] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 290. Л. 2; Ф. 558. Оп. 1. Д. 2479. Л. 19–23.
[725] Отечественная история. 1992. № 4. С. 90.
[726] Чивадзе Ш.И. По пути, указанному В.И. Лениным (К 60-летию XII съезда партии) // Вопросы истории КПСС. 1983. № 4. С. 69.
[727] Каганович Л.М. Памятные записки рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. М., 1996. С. 297.
[728] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 306. Л. 1.
[729] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 191.
[730] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 278. Л. 2.
[731] Там же. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2479. Л. 262—265 (рукопись-автограф).
[732] Там же. Л. 241.
[733] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 192–193.
[734] Там же. С. 195–197.
[735] РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 2479. Л. 183–185.
[736] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 198–200.
[737] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 4. Д. 8. Л. 159 об.; Д. 9. Л. 2 об–15 об.; Известия ЦК КПСС. 1989 № 9. С. 198–200, 206–208.
[738] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 211–213.
[739] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 208.
[740] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 213.
[741] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 4. Д. 8. Л. 159 об.
[742] Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 311. Л. 2.
[743] Там же. Д. 312. Л. 4.
[744] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 206–207.
[745] Там же. С. 208–209:
[746] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 686–687.
[747] Хармандарян С.В. Ленин и становление Закавказской федерации. 1921 — 1923. Ереван, 1969. С. 344.
[748] Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф. отчет. С. 528.
[749] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 32. Л. 66.
[750] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 205.
[751] Там же. С. 206.
[752] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 84. Л. 1.
[753] Там же. Ф. 5. Оп. 2. Д. 26. Л. 29–29 об.
[754] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 214; Т. 54. С. 293–295.
[755] Там же. Т. 45. С. 214.
[756] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 84. Л. 1.