§ 2. ПЕРВЫЙ КРИЗИС НЭПа
Первоначальный вариант НЭПа исходил из того, что отступление в экономике в целом будет ограниченным: от использования методов, свойственных социалистической экономике (план, отсутствие товарно-денежных отношений и т.д.) советская власть перейдет к широкому использованию госкапитализма[277].
Госкапитализм в буржуазном обществе представлен предприятиями, принадлежащими государству, которое выступает в виде совокупного капиталиста, а сами предприятия являются органической частью капиталистической экономики, сектором ее. В условиях диктатуры пролетариата ситуация меняется. Госкапитализм представляют предприятия, находящиеся в собственности государства, но сданные в аренду отечественным (нэпманы) или иностранным (концессия) капиталистам, кооперация мелких товаропроизводителей, а также те, посредством которых государству приходится вступать в экономические отношения с мировым капиталистическим рынком, например, для осуществления монополии внешней торговли[278]. Все остальные предприятия, остававшиеся в управлении Советского государства, Ленин считал социалистическими. То есть государственный капитализм в условиях диктатуры пролетариата является социально-экономическим укладом.
Но этим характеристика госкапитализма в условиях диктатуры пролетариата не исчерпывалась. Опираясь на идеи, высказывавшиеся еще К. Марксом и Ф. Энгельсом, В.И. Ленин развивал взгляд на госкапитализм как на «своеобразный выкуп» пролетариатом, взявшим в свои руки политическую власть, экономики у тех капиталистов, которые готовы к сотрудничеству с диктатурой пролетариата на условиях превращения их в специалистов. Это позволяло «перехватить» у капиталистов предприятия на ходу, не останавливая и не разрушая производства[279]. Госкапитализму отводилась важная роль в деле социального преобразования мелкобуржуазных слоев (ремесленники, торговцы, крестьяне), которые в отличие от пролетариата, способного непосредственно перейти от капитализма к социализму, переходят от капитализма к социализму через госкапитализм[280], который выступает в качестве средства, способа обуздания мелкобуржуазной стихии (хлебная монополия, кооперация, подконтрольный частный капитал)[281].
Таким образом, по мысли Ленина, государственный капитализм — это такой социально-экономический уклад общества, начавшего социалистические преобразования, который способен преобразовывать частнокапиталистический, мелкобуржуазный и патриархальный уклады в социалистический. Благодаря этой способности госкапитализм выступает также в качестве метода, к которому прибегает диктатура пролетариата для осуществления социалистических преобразований экономики и общества.
Вынужденная условиями гражданской войны национализация промышленности, железнодорожного и водного транспорта сделала госкапитализм и как социально-экономический уклад, и как специфический метод социалистического строительства ненужным. Но с переходом к НЭПу госкапитализм снова приобрел актуальность. В это время Ленина интересует, во-первых, его природа, позволяющая обеспечить эту социально-экономическую эволюцию непролетарских слоев населения, во-вторых, практические вопросы развития государственно-капиталистических предприятий (монополия внешней торговли, кооперация, концессии, аренда и т.п.) и, наконец, в-третьих, — проблема преобразования их в социалистические[282]. Ленинская концепция госкапитализма позволяла увидеть перспективу роста социалистического сектора в условиях НЭПа и наращивать социалистический сектор экономики.
Осенью 1921 г. стало ясно, что произведенная уступка недостаточна, что стихию капиталистических отношений в рамках госкапитализма удержать не удается, хозяйственная жизнь перехлестывает через установленные для нее рамки. Приходилось признавать то, что получилось, — свободу торговли, возможность допущения которой категорически отрицалась весной 1921 г.
Предстояло сделать выбор: отступить еще или дать бой на ранее занятых позициях. Поскольку Ленин спасение революции связывал с отношениями диктатуры пролетариата с крестьянством[283], это определило его отношение к дальнейшим событиям: он предложил еще отступить. Однако перспектива новых уступок усилила в партии скепсис в отношении возможности новой экономической политики служить победе социалистической революции. Настало время более глубокого осмысления всего опыта революции, представлений о путях и методах строительства социализма.
Обоснованию необходимости нового отступления, объяснению его политического смысла и выявлению экономических возможностей Ленин посвятил свои важнейшие публичные выступления конца 1921 — начала 1922 г. В них он произвел переоценку всего опыта социалистического строительства. При этом он акцентировал внимание уже не столько на вынужденном разрухой характере НЭПа, а на том, что в нем проявилось фактическое признание ошибочности прежних представлений о процессе развития социалистической революции.
17 октября 1921 г., выступая с докладом «Новая экономическая политика и задачи политпросветов» на II Всероссийском съезде политпросветов, Ленин признал, что капитализм восстановлен в значительной мере, что ради выживания Республики надо дать возможность развиться капитализму, придется допустить усиление его, что пределы отступления еще неизвестны. Это ставит революцию перед новыми задачами, к решению которых коммунисты не готовы, так как не умеют хозяйствовать, что этому нужно учиться у капиталистов и, научившись у них, победить их же оружием[284]. Хотя Ленин выражал полную уверенность в победе революции, в достаточности у государства политических и экономических рычагов, будущее рисуется отнюдь не в радужных тонах. В этих условиях, признавал Ленин, «ученье не может не быть суровым — под страхом гибели». «Мы должны помнить, что у нас должно быть либо величайшее напряжение сил в ежедневном труде, либо нас ждет неминуемая гибель»[285]. Только закончилась тяжелейшая война, в которой, казалось, вопрос «быть или не быть» был уже снят, в ходе которой была найдена и опробована политика, вполне отвечавшая марксистской теории. А теперь, оказывается, все надо начинать сначала. Ленин отмечал, что в этих условиях «неизбежно... часть людей... впадает в состояние весьма кислое, почти паническое, а по случаю отступления эти люди начнут предаваться паническому настроению»[286].
Выступление Ленина на съезде политпросветов произвело на многих членов партии тягостное впечатление. Ведь еще недавно на X Всероссийской партийной конференции (май 1921 г.), на III конгрессе Коминтерна (июнь—июль 1921 г.) он высказал мысль, что НЭП нужен только на период до нового подъема мировой революции, который ожидался в ближайшие годы[287]. 27 октября Г.И. Петровский по прямому проводу из Харькова сообщил Сталину: «В Харькове... выступление В.И. Ленина вызвало чувство уныния среди рабочих, как выступление, которое сдает позиции», и просил «разъяснения Вл[адимира] Ильича, иначе ЦК КПУ[краины] находится в растерянном состоянии». Пересылая Ленину этот текст, Сталин сообщил свое мнение: «Т. Ленин. Читал и думаю, что нужно немножко смягчить форму (имею в виду будущее выступление на московской] конференции)»[288].
Выступая на VII московской губернской партконференции 29 октября 1921 г., Ленин признавал: «Товарообмен сорвался: сорвался в том смысле, что он вылился в куплю-продажу... частный рынок оказался сильнее нас, и вместо товарооборота получилась обыкновенная купля-продажа, торговля»[289]. Он предложил еще раз отступить, на этот раз от государственного капитализма к государственному регулированию купли-продажи и денежного обращений. Этот путь Ленин считал «более долгим, но более прочным, а теперь и единственно для нас возможным» и, несмотря ни на что, вполне приемлемым, поскольку он мог обеспечить возможность восстановления крупной промышленности[290].
Вместе с тем Ленин, судя по всему, учел реакцию на свое предыдущее выступление и прислушался к совету Сталина. Откровенное признание прошлых и новых ошибок Ленин компенсировал более развернутым обоснованием возможности преодоления возникших трудностей. Ленин подробно остановился на эволюции взглядов на процесс строительства социализма, настраивая на спокойное, деловое отношение к новым поворотам политики, на критическое отношение к опыту[291]. В начале 1918 г. «у нас было... представление о том, что развитие революции... может пойти как путем сравнительно кратким, так и очень долгим и тяжелым». Но о худшем варианте тогда не думали: «при оценке возможного развития мы исходили... из предположений о непосредственном переходе к социалистическому строительству... мы уже противополагали методам постепенного перехода такие приемы действия, как способ борьбы, преимущественно направленный на экспроприацию экспроприаторов». Тогда «предполагалось осуществление непосредственного перехода к социализму без предварительного периода, приспосабливающего старую экономику к экономике социалистической (курсив наш. — B.C.). Мы предполагали, что, создав государственное производство и государственное распределение, мы этим самым непосредственно вступили в другую, по сравнению с предыдущей, экономическую систему производства и распределения. Мы предполагали, что обе системы — система государственного производства и распределения и система частноторгового производства и распределения — вступят между собою в борьбу в таких условиях, что мы будем строить государственное производство и распределение, шаг за шагом отвоевывая его у враждебной системы. Мы говорили, что задача наша теперь уже не столько экспроприация экспроприаторов, сколько учет, контроль, повышение производительности труда, повышение дисциплины». Тогда «мы совершенно не ставили вопроса о том, в каком соотношении окажется наша экономика к рынку, к торговле». Вопрос о государственном капитализме тогда ставился не как в период НЭПа, когда он означал шаг назад, а как шаг вперед в деле становления социалистических отношений. Уже тогда, признавал Ленин, «по целому ряду пунктов нам нужно было идти назад», уже тогда мы были «должны сделать шаг назад и признать известный "компромисс"». Ленин считал эти обстоятельства важными «для понимания того, в чем состояла перемена нашей экономической политики и как эту перемену надо оценить»[292].
С такими представлениями об историческом опыте революции и стоящих перед большевиками задачах Ленин подошел к тому времени, когда глубокий смысл замены старой экономической политики на новую стал ясен в полной мере, гораздо лучше, чем в начале 1921 г., когда была осознана необходимость прибегнуть к гораздо более трудному и длительному манёвру ради установления экономической смычки города и деревни, пролетариата и крестьянства. Если в первое время после перехода к НЭПу Ленин больше говорил об отступлении, об уступке крестьянству и т.п., хотя выражал уверенность, что НЭП обеспечит «успех всего нашего социалистического строительства», то теперь, полгода спустя, он выражал твердую уверенность не просто в успехе, а в том, что после проведенного маневра «прочнее, быстрее и шире будет... наше победоносное движение вперед»[293].
Не все разделяли надежды и расчеты Ленина, на что указывают выступления некоторых делегатов XI съезда РКП (б) и поданные Ленину записки. Главным оппонентом Ленина продолжал оставаться Троцкий. Он был согласен с Лениным в отношении использования госкапитализма, как в 1918 г., так и в условиях НЭПа[294], но «свободная торговля»! Для него это означало возврат к капитализму. И он как мог, боролся с этой перспективой. Фронт разногласий между Лениным и Троцким значительно расширился: к указанным выше тактическим по характеру разногласиям прибавились новые — по принципиально важным политическим и теоретическим проблемам. В результате борьба между ними на почве НЭПа стала приобретать еще более острый характер, а политическая дистанция между ними увеличивалась.
Троцкий не разделял оценок и надежд Ленина. Его собственный прогноз был другим.
25 августа 1921 г. на заседании Политбюро[295] Троцкий заявил, что «дни Советской власти сочтены», что «кукушка уже прокуковала» (см. Приложения № 8, 9), что гибель советской власти неизбежна, если не будет принят предложенный им, Троцким, курс экономической политики и в соответствии с ним перестроено управление народным хозяйством[296]. Вопрос, почему именно в это время Троцкий решился дать такой прогноз, специально не изучался. Сам он прямого ответа на него тоже не дал. Судя по известному нам материалу, причина состоит, во-первых, во внутренних трудностях, которые переживала страна (голод, восстания крестьян, паралич промышленности и т.д.), во-вторых, в осознании факта, что в ближайшее время на пролетарскую революцию в Европе рассчитывать не приходится. Это стало ясно к середине 1921 г.[297] К тому же Троцкий считал, что существует реальная угроза новой интервенции, о чем он не уставал предупреждать Политбюро[298]. В его прогнозе отчетливо просматриваются характерные черты теории «перманентной революции», что означало воскрешение ее Троцким в качестве теоретической базы выработки в новых условиях развития революции политики, альтернативной ленинскому НЭПу. Новые уступки принципу свободной торговли в рамках НЭПа, видимо, еще более укрепляли его веру в правильность теории «перманентной революции». На все рассуждения Ленина Троцкий на XI съезде ответил так: смычка с крестьянством необходима, «пока нет возможности опереться на победоносный рабочий класс Европы»[299]. Следовательно, потом от смычки, от политического и экономического союза с крестьянством можно будет отказаться и строить социализм без участия крестьянства, игнорируя волю большинства населения страны и подавляя ее?
В начале 1922 г. Троцкий приступил к переизданию своих старых работ, в которых российская социалистическая революция анализируется с позиций теории «перманентной революции». Так, разногласия по вопросам НЭПа дали жизнь новой дискуссии — по принципиальным вопросам теории социалистической революции.
Первым в марте 1922 г., накануне XII съезда РКП(б), появился сборник, посвященный революции 1905 г. Троцкий предпослал ему написанное в январе 1922 г. предисловие, в котором подтверждал справедливость всех основных ее оценок, противостоящих ленинской теории перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Поясняя смысл теории «перманентной революции», он писал: «Революция не сможет разрешить свои ближайшие буржуазные задачи иначе, как поставив у власти пролетариат. А этот последний, взявши в руки власть, не сможет ограничить себя буржуазными рамками в революции... для обеспечения своей победы пролетарскому авангарду придется на первых же порах своего господства совершать глубочайшие вторжения не только в феодальную, но и в буржуазную собственность. При этом он придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии... но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране (с подавляющим большинством крестьянского населения) смогут найти свое разрешение только в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата». Далее Троцкий писал, что «хотя и с перерывом в 12 лет (т.е. не в 1905, а в 1917 г. — B.C.), эта оценка подтвердилась целиком»[300]. Выводы напрашивались сами собой: в ходе буржуазно-демократической революции 1917 г. в России к власти пришел рабочий класс. Октябрьская революция — политическая, пролетарская, но не социальная, не социалистическая по своему характеру, а власть рабочего класса в крестьянской России может удержаться только в случае победы мировой пролетарской революции.
В том же 1922 г. Троцкий переиздал свою брошюру 1917 г. «Программа мира», предпослав ей специально написанное предисловие, в котором, опять же с позиций 1922 г., открыто оспорил ленинский вывод о возможности успешно строить и построить социализм в России в условиях капиталистического окружения: «Отстояв себя в политическом и военном смысле как государство, мы к созданию социалистического общества не пришли и даже не подошли... До тех пор, пока в остальных европейских государствах у власти стоит буржуазия, мы вынуждены — в борьбе с экономической изолированностью — искать соглашения с капиталистическим миром; в то же время можно с уверенностью сказать, что эти соглашения в лучшем случае могут помочь нам залечить те или другие экономические раны, сделать тот или иной шаг вперед, но что подлинный подъем социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы»[301]. Итак, социалистическое строительство как таковое может начаться в Советской России только после решающих побед мировой пролетарской революции.
Сформулированные им положения указывали на сохраняющиеся у него с Лениным разногласия по важнейшему для марксизма положению — о диктатуре пролетариата. Ленинскому тезису о том, что сущность диктатуры пролетариата состоит в союзе пролетариата и крестьянства при руководящей роли пролетариата, Троцкий противопоставил свой: диктатура пролетариата — это власть рабочего класса, направленная против всех непролетарских слоев общества. Видно также, что в отличие от Ленина Троцкий в 1922 г., как и в 1905 г., и в 1917 г. отдавал первенство внешним факторам развития социалистической революции в России перед внутренними. Ясно, что разногласия Ленина и Троцкого по вопросу о социалистической революции за прошедшие годы усилились, что они предложили партии две совершенно разные концепции российской социалистической революции.
Возвращение в политический обиход теории «перманентной революции» — хорошо известный факт. Но в исторической литературе не обращалось должного внимания на то, что политическая направленность ее теперь была совершенно иной, чем в 1905—1917 гг. Термин «возрождение» теории «перманентной революции» верно передает внешнюю сторону дела, но не фиксирует внутренней политической эволюции, которую претерпела эта теория в ходе социалистической революции благодаря установлению диктатуры пролетариата, поэтому не передает политического смысла этого «возрождения». Прежде в ней содержался призыв двигать революцию вперед, несмотря на возможную опасность ее поражения. Теперь она служила для оценки пройденного революцией пути и для обоснования прогноза о ее неизбежной гибели вне рамок победоносной мировой пролетарской революции. А вместе с этим Троцкий из «несуразно левого» (по определению Ленина) превращается в заурядного социал-демократа.
В качестве приложения к сборнику Троцкий поместил свою статью «Наши разногласия», содержащую полемику с Лениным по вопросам места и роли крестьянства в социалистической революции, о революционно-демократической диктатуре. В комментариях к ней, написанных с позиций 1922 г., он писал: «Антиреволюционные черты большевизма[302] грозят огромной опасностью только в случае революционной победы». Поскольку 1917 год принес победу большевикам, то, согласно логике Троцкого, наступило то время, когда Ленин и его сторонники становятся опасными для революции. Прямо сказать это нельзя, но намек более чем прозрачен. Факты победы большевиков в 1917 г., победы в гражданской войне и связанное с этим развитие революции надо было «примирить» со своим тезисом о «антиреволюционной сущности большевизма». Это противоречие между своим прогнозом и фактом истории Троцкий «снимает» с помощью утверждения, что «под руководством т. Ленина, большевизм совершил (не без внутренней борьбы) свое идейное перевооружение весной 1917 г., то есть до завоевания власти»[303]. Иначе говоря, он заявил, что власть в октябре 1917 г. брали уже и не большевики собственно, а новоявленные троцкисты, еще не осознавшие себя в этом качестве и по инерции сохранявшие свое прежнее название и верность прежним теоретическим и политическим схемам. Отсюда уже недалеко до утверждения, что брали они власть при участии Ленина, но под идейным (и организационным) руководством Троцкого, который якобы был действительным вождем Октябрьской революции. Здесь это прямо еще не сказано (сказано это будет позднее — в статье «Уроки Октября», в октябре 1924 г.), но вполне определенная заявка на эту роль уже сделана.
Эти выступления знаменовали начало Троцким политической атаки на историческом фронте. Ему нужно было показать, что он, Троцкий, как теоретик и политик выше Ленина, что он был подлинным лидером «разбольшевиченного» большевизма — партии, бравшей власть в октябре 1917 г., поэтому именно ему революция обязана всеми лучшими своими достижениями и победами. Политический подтекст этой атаки таков: большевизм пришел к власти в 1917 г. только потому, что он «разбольшевичился», и, следовательно, нет смысла цепляться за него в 1922 г. Направленная лично против Ленина атака была слегка прикрыта тезисом о том, что Ленин возглавил процесс «разбольшевичивания».
Троцкий поставил «историю» борьбы с Лениным на службу интересам современной своей борьбы против него. Читатель подвигался к актуальному политическому выводу: хотя Троцкий пришел в партию большевиков, фактически Ленин в главных вопросах социалистической революции в России перешел на позиции Троцкого. Если большевистская партия победила благодаря тому, что перешла на позиции Троцкого, то он, Троцкий, является ее подлинным вдохновителем и организатором этой победы.
Тактический прием в борьбе против Ленина и большевизма, который избрал Троцкий — публикацию своих старых статей с соответствующими комментариями, — имел преимущество перед публикацией новой статьи с изложением старых разногласий. Это позволяло полнее показать истоки и глубину разногласий, дать развернутую аргументацию антиленинской позиции, критиковать Ленина и при этом не вызывать критики своих прежних взглядов. Историю-де, не перепишешь! Что написано, то написано. Эта тактика позволяла ему соединить критику новой экономической политики, Ленина и большевизма, указать на их прежние ошибки как на причину нынешних ошибок и обосновать тезис об опасности для судеб революции ленинского курса и большевизма в целом. Троцкий получал возможность ненавязчиво подвести партию к мысли, что он в борьбе против Ленина всегда был прав, а Ленин, соответственно, всегда ошибался. Так, Троцкий утверждал себя в качестве главного теоретика партии и естественного, но недооцененного лидера партии.
Хотя в это время Троцкий избегал открытого противопоставления своих взглядов ленинским как целостной системы, он во всеуслышание заявил о сохранении приверженности своим прежним теоретическим и политическим взглядам. Вместе с ними «воскрешался» и троцкизм как политическое течение, открыто противостоящее Ленину и большевизму. Позднее Троцкий утверждал, что термин «троцкизм» придуман позднее, в 1924 г.[304] Это не так. Термин «троцкизм» был в ходу у большевиков и до вступления Л.Д. Троцкого в большевистскую партию, и после вступления в нее[305]. На XI съезде РКП (б) представитель «рабочей оппозиции» Кутузов прямо говорил, что после X съезда партии и на XI съезде были, есть и ведут борьбу «и рабочая оппозиция, и троцкисты, и ленинцы, и десятки, и все что угодно»[306]. И никто не удивился — что такое троцкизм и что такое троцкисты не спросили, сам Л.Д. Троцкий не возразил. Ленин прекрасно понимал, что он имеет дело не с отдельными взглядами и оценками Троцкого, а с троцкизмом как системой политических и теоретических взглядов и политическим течением в партии. Он воспринимал троцкизм как существующее политическое течение. Так, конспектируя выступление В. В. Косиора на XI съезде РКП (б), который жаловался, что бывших сторонников Троцкого обходят при кадровых назначениях, «затирают», Ленин написал для себя: «верхушка на Урале была троцкистская»[307].
Уже на этой фазе разногласий Ленина и Троцкого разводила оценка характера Великой Октябрьской социалистической революции. Для Ленина она являлась социалистической. Иначе оценивал ее Троцкий. На XI съезде он заявил, что НЭП — это манёвр «класса (пролетариата. — B.C.), который идет к (курсив наш. — B.C.) социалистической революции»[308]. По Троцкому получается, что спустя четыре года после начала Октябрьской революции большевики не делают социалистическую революцию (т.е. не осуществляют свою программу), а только идут к тому рубежу, с которой начнется строительство социалистического общества. Конечно, у Троцкого можно найти много заявлений о социалистической революции. Но и это заявление не случайно. Может быть, помимо своей воли он здесь сказал то, о чем прежде предпочитал помалкивать. Эта оценка Октябрьской революции перекликается с его давней позицией относительно вопроса о природе диктатуры пролетариата как рабочем правительстве при буржуазном строе: «Социальная революция (имеется в виду социалистическая. — B.C.) предполагает такое состояние капиталистического общества, когда у власти стоит пролетариат» (1916 г.)[309]. Этот тезис является лишь развитием давних представлений Троцкого о том, что диктатура пролетариата может установиться в ходе буржуазно-демократической революции («без царя, а правительство рабочее»)[310]. Следовательно, в это время политически актуализировались противоречия Ленина и Троцкого в вопросе о диктатуре пролетариата, являющемся главным в марксизме[311]. Никакие совпадения взглядов, оценок, позиций в других вопросах не могли перекрыть эти разногласия, которые определяли и состояние, и динамику их отношений.
Эти публичные выступления Троцкого не только обострили дискуссию между ним и Лениным, но и придали ей характер принципиальной борьбы троцкизма против большевизма (ленинизма). Троцкий позднее утверждал, что Ленин не выступил против его книги «1905» и, следовательно, согласился с ним[312]. Это не так. Выступления В.И. Ленина на XI съезде партии, на IV конгрессе Коминтерна, на заседании Моссовета, а также ряд текстов его «Завещания» содержали критику этих взглядов и оценок Троцкого. Ленин уделил ей то место, которого она заслуживала, — она велась параллельно обоснованию Лениным новой концепции социалистической революции в России.
Необходимость новой уступки принципу свободной торговли в рамках НЭПа ставила ряд трудных не только политических, но и теоретических вопросов. Надо было найти решения проблем там, где прежде их не искали, учесть их в новых теоретических концепциях и политических выводах. Таким образом, НЭП стимулировал новый поиск и привел к созданию новой концепции социалистической революции в России, опирающейся на накопленный опыт и более полный, чем прежде, учет специфических условий России. Новизна задачи в данном случае не означала ее абсолютную политическую неожиданность и теоретическую неподготовленность. Не случайно, говоря о сложности положения и стоящих задач, Ленин не был склонен драматизировать ситуацию. Политическую и теоретическую неожиданность НЭПа нельзя переоценивать хотя бы потому, что в нем фактически реализовалась принципиальная схема, заложенная в ленинской теории перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. В ней принципиально допускалась ситуация, когда революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства переросла в диктатуру пролетариата, а экономика остается на время прежней — капиталистической. Так было в самом начале революции, при установлении советской власти. Так было и в период перехода к НЭПу. Следовательно, эта ситуация сама по себе не является свидетельством катастрофы и непреодолимой преградой для новой попытки[313].
Неожиданность НЭПа — это неожиданность частичного решения задачи, в то время как были надежды на полное ее решение. Такой исход не планируют, но его вероятность подразумевается.
Частичная победа — это не то, на что надеялись, но и абсолютизировать эту неудачу, если причина ошибки понята и имеется возможность ее исправления, нет никаких оснований[314].
Затруднено или облегчено по сравнению с 1917—1918 гг. было дело социалистической революции? Оно было затруднено в том смысле, что вынуждало использовать обходные пути и чуждые социализму методы рыночной экономики, по необходимости, допуская усиление экономических и, следовательно, политических позиций буржуазных и мелкобуржуазных слоев города и деревни. Но вместе с тем оно было облегчено, поскольку часть важных и трудных проблем была решена полностью (взятие власти, ее удержание) или частично (создание механизмов, выработка методов управления, формирование новых кадров управленцев и т.д.). Решение стоящих проблем происходило на базе несравненно большего опыта, знаний и в более благоприятных внешнеполитических условиях — военное выступление контрреволюции и интервентов отбито, мир на ряд лет обеспечен. Уже поэтому исходная позиция для новой попытки лучше, чем была во время первой, а надежды на успех, основанный на собственных силах, — большими, чем прежде. Трудности большие, но нет оснований для паники.
В свете сказанного совершенно иначе начинает вырисовываться проблема «термидора», которая в рассуждениях Троцкого относительно судьбы российской революции занимала одно из центральных мест. То, что Троцкому представлялось проявлением «термидора», в системе взглядов, развиваемых Лениным, являлось нормальной политикой диктатуры пролетариата в переходный от капитализма к социализму период. Может быть, потому Троцкий и не принял ленинский НЭП, что отрицал ленинскую теорию социалистической революции. Ведь в ее рамках частичная победа все равно являлась шагом вперед и потому победой, а для Троцкого в рамках его собственной теории «перманентной революции» частичная победа была равна поражению. Очевидно, не случайным было воскрешение им после перехода к НЭПу этой теории и формирование на ее базе собственной концепции новой экономической политики, противостоящей ленинской[315].
Новые взгляды и предложения Ленина нашли отражение в решениях XI Конференции РКП(б)[316] и IX съезда Советов РСФСР. Произведенное отступление и осмысление новой ситуации и политики с точки зрения перспектив развития социалистической революции позволило Ленину сделать вывод о том, что предел отступления уже обозначился и он не грозит революции неизбежными гибелью или перерождением. В это время Ленин высказал мысль, что только теперь новая экономическая политика «является достаточно и ясно установленной»[317]. Вскоре Ленин выступил с важным политическим заявлением о прекращении отступления.
НЭП вывел Ленина на проблему создания новой концепции социалистической революции в России, поставил партию перед решением таких задач, о которых прежде никто серьезно не думал. Троцкий этот вариант НЭПа так и не принял. Оценка Троцким смысла и предназначения НЭПа, его места в социалистической революции была иной. Он оценивал НЭП как шаг назад «по сравнению с идеей всепланового всесоциалистического хозяйства». Шаг вперед он усматривал только в умиротворении страны[318]. Ясно, что Ленин и Троцкий по-разному смотрели на НЭП.
Примечания:
[277] Не случайно Ленин в это время часто обращался к своей брошюре «Очередные задачи советской власти» и др. работам этого цикла, в которых большое внимание было уделено госкапитализму как такой форме хозяйствования, с помощью которой можно перейти к социалистической экономике. В период гражданской войны он обращался к этим работам эпизодически (см.: Справочный том к Полному собранию сочинений В.И. Ленина. Ч. 2. М, 1970. С. 374, 380).
[278] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 223—228.
[279] Там же. Т. 36. С. 304.
[280] Там же. Т. 43. С. 228.
[281] Там же. Т. 36. С. 295–307.
[282] Там же. Т. 43. С. 223, 228.
[283] Там же. Т. 44. С. 160–161.
[284] Там же. С. 156-169.
[285] Там же. С. 167, 168.
[286] Там же. С. 158.
[287] «Конечно, если революция наступит в Европе, мы, разумеется, политику изменим... трудно определить продолжительность гражданской войны в других республиках, но когда она кончится победой, мы изменим политику в том смысле, что, может быть, скажем: ничего не брать налогом, а все товарообменом» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 43. С. 336).
[288] РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5191. Л. 1, 2.
[289] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 207—208, 212.
[290] Там же. Т. 45. С. 213.
[291] Там же. Т. 44. С. 197–205, 295.
[292] Там же. С. 197–200.
[293] Там же. Т. 43. С. 360; Т. 44. С. 229.
[294] Одиннадцатый съезд РКП (б). Стенограф. отчет. С. 128—129.
[295] Дата устанавливается на основании информации о составе участников заседаний Политбюро и обстоятельств обсуждения этого заявления Троцкого, сообщаемых И.В. Сталиным и В.М. Молотовым (См: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 194; Ф. 5. Оп. 2. Д. 275. С. 4; Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 75; Т. 10. С. 265; Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. С. 206—207).
[296] Архив Троцкого. Т. 1. С. 13—14.
[297] Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. С. 209—210.
[298] РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 89. Л. 1–3.
[299] Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. С. 135.
[300] Троцкий Л.Д. К истории русской революции. С. 147—148.
[301] Там же. С. 145.
[302] Антиреволюционность — это не просто недостаточная революционность, это «противореволюционность», следовательно, позиция, граничащая с контрреволюционностью. И это заявление Троцкий без каких-либо оговорок повторяет в 1922 г. Говоря о большевизме, Троцкий метил прежде всего и главным образом в Ленина — в 1922 г., как и в 1917-м.
[303] Там же. С. 115; см. также: Троцкий Л. 1905. М., 1922. С. 285.
[304] Известия ЦК КПСС. 1991. № 8. С. 184; Троцкий Л.Д. К вопросу о происхождении легенды о «троцкизме» (Документальная справка) // Сталинская школа фальсификаций. С. 108—109; Он же. Сталинцы принимают меры. К исключению Зиновьева, Каменева и др. // Троцкий Л. Портреты революционеров. М., 1991. С. 207.
[305] Ленин говорил о троцкизме в заключительном слове по докладу «Задачи дня — текущий момент» на VII (Апрельской) конференции РСДРП (б) 1917 г. (Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(большевиков) Апрель 1917 года. Протоколы. М, 1958. С. 22).
[306] Одиннадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет. С. 450.
[307] Там же. С. 617.
[308] Там же. С. 130.
[309] Цит. по: Иванов В.М., Шмелев А.Н. Ленинизм и идейно-политический разгром троцкизма. Л., 1970. С. 115.
[310] Там же. С. 138.
[311] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. М., 1986. Т. 4. С. 510; Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 34.
[312] Известия ЦК КПСС. 1991. № 8. С. 185.
[313] За 40 лет до НЭПа, анализируя перспективы российской революции, К. Маркс (в письме В. Засулич, март 1881 г.) приходил к аналогичным, в принципе, выводам: политическая власть в руках революционеров, которые в течение длительного времени осуществляют преобразование экономики и всей жизни общества на принципах социализма, используя как социальную базу сельскую общину, а также заимствуя достижения техники, науки у развитых капиталистических стран (Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч. М., 1985—1987. Т. 6. С. 58–80).
[314] В статье «Заметки публициста» (февраль 1922 г.) Ленин писал: «Нет решительно ничего «страшного», ничего дающего законный повод хотя бы к малейшему унынию в признании этой горькой истины... что для победы социализма нужны совместные усилия рабочих несколько передовых стран. А мы все еще пока одни, и в стране отсталой, в стране более других разоренной». Имеется боеспособная армия, сохраняется способность сообразовывать свои действия с требованиями момента. «Не погибли (и, вероятнее всего, не погибнут) те коммунисты, которые не дадут себе впасть ни в иллюзии, ни в уныние, сохраняя силу и гибкость организма для повторного «начинания сначала» в подходе к труднейшей задаче» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 418).
[315] Интересно, что те деятели партии, которые не разделяли вполне ленинской теории (Зиновьев, Каменев и др.), пытались и ленинский НЭП интерпретировать как отступление или отступление по преимуществу, как политику, позволяющую протянуть дни существования советской власти, но не позволяющую обеспечить победу социалистической революции. Те же, кто принимал ленинскую теорию перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую (как, например, И.В. Сталин), видели в НЭПе способ обеспечения победы российской социалистической революции, а не просто способ продления времени ее существования.
[316] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 239; КПСС в резолюциях... Т. 2. С. 448 — 451,
452-455, 475.
[317] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 356.
[318] Троцкий Л. Как вооружалась революция // Троцкий Л. Соч. Т. 3, кн. 1. С. 284.