- Сейчас в нашей стране происходит процесс становления политического плюрализма. В этой связи небезынтересно узнать, а как Ленин относился к многопартийности?
Е. Виттенберг: Отношение Ленина к многопартийности было неоднозначным и менялось в зависимости от конкретных исторических условий. До февраля 1917 г. партия большевиков выступала за победу в стране буржуазно-демократической революции (программа-минимум), а стало быть, и за многопартийность, являющуюся атрибутом цивилизованного буржуазного общества.
Вместе с тем анализ истории отношений большевиков с меньшевиками, эсерами, уже не говоря о представителях буржуазных партий, показывает, что взаимоотношения между ними не часто можно было охарактеризовать как толерантные, тяготеющие к консенсусу. Значительно чаще они носили на себе печать взаимной нетерпимости, конфронтационности, конфликтности.
В дооктябрьской истории известны факты совместной работы большевиков и меньшевиков в Советах, профсоюзах, взаимообогащения программных документов теоретическими положениями друг друга и т. д. Высказывались также и идеи создания блока всех сил социалистической ориентации. Так, например, социалист-революционер П. В. Карнович писал из Шлиссельбургской крепости после манифеста 17 октября 1905 г.: «Несколько времени тому назад я узнал о выступлении на поле битвы с.-р. партии, воплотившей в своей программе все мои стремления и надежды. В то же время я с болью в сердце узнал о разногласии между двумя партиями, представляющими социализм в России. Дорогие товарищи! Ищите скорее в наших программах того, что ведет к единению, чем упорно подчеркивать разногласия, решение которых предстоит будущему»1.
Идея возможности сотрудничества с партиями социалистической ориентации в тактическом плане рассматривалась и большевиками. Так, например, Ленин считал в начале сентября 1917 г., что союз большевиков, меньшевиков и эсеров сделал бы гражданскую войну невозможной.
Проходившее в сентябре 1917 г. Демократическое совещание ставило своей задачей передвижку власти в сторону формирования однородного социалистического правительства. Однако этого не произошло из-за расхождений между большевиками, меньшевиками и эсерами в понимании «революционной демократии» Большевики понимали под ней только Советы, а меньшевики и эсеры помимо Советов — местное самоуправление, кооперативы, профсоюзы2 и т. д.
Созданию однородного социалистического правительства мешали, разумеется, не только теоретические разногласия, но и недоверие большевиков, меньшевиков и эсеров друг к другу, партийные и личностные амбиции, исторический груз взаимной вражды и нетерпимости. Однако Ленин понимал, что социальная база социалистической революции нуждается в расширении за счет участия в органах власти представителей партий социалистической ориентации.
Второй съезд Советов, как известно, избрал Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) в составе 101 человека, в том числе 62 большевика, 29 левых эсеров, 6 меньшевиков-интернационалистов, украинских социалиста и 1 эсер-максималист.
Вместе с тем однородное социалистическое правительство на II Всероссийском съезде Советов создать не удалось. Сегодня кое-кто склонен обвинять в этом Ленина и большевиков. Подобного рода обвинения в адрес партии выдвигались еще в ноябре 1917 г. Отвечая на них, Ленин писал: «Нас обвиняют, в том, что мы неуступчивы, что мы непримиримы, что мы не хотим разделить власти с другой партией. Это неправда, товарищи!»3 Действительно, факты свидетельствуют о том, что на II съезде Советов большевики предлагали меньшевикам и эсерам разделить с ними власть. Но меньшевики и эсеры не только не захотели войти в правительство, но вообще покинули съезд, отказавшись признать программу Советской власти. В работе съезда продолжали принимать участие левые эсеры, но и они отказались войти в правительство, проводя выжидательную тактику.
Однако уже 17 ноября 1917 г. левые эсеры изменили свою позицию и их представитель А. Л. Колегаев вошел в СНК в качестве наркома земледелия, а 9 декабря еще шесть левых эсеров стали народными комиссарами. К сожалению, коалиционное правительство просуществовало лишь несколько месяцев.
Таким образом, среди наиболее вероятных альтернатив развития страны, а именно создания блока социалистических партий или однопартийной системы, предпочтение получила последняя. Почему так произошло? Этот вопрос еще нуждается в серьезной проработке с привлечением новых архивных источников. Однако уже сегодня можно сказать, что коалиционное социалистическое правительство не состоялось по вине всех партий, занимавших по основным вопросам жесткую, бескомпромиссную позицию.
Период «военного коммунизма» характеризовался репрессиями против представителей всех партий, которые вступили на путь открытой борьбы против Советской власти. Гражданская война развела большевиков с меньшевиками и эсерами, по сути дела, по различные стороны баррикад.
Осенью 1920 г. произошла некоторая либерализация в отношении большевиков к меньшевикам и эсерам. Был разрешен выпуск журнала «Знамя» — органа левых эсеров, журнала «Народ», издававшегося группой «меньшинства партии социалистов-революционеров» (МПСР).
Представителей меньшевиков и эсеров в конце декабря пригласили принять участие в работе VIII Всероссийского съезда Советов, где они выступили со своими декларациями4.
Однако кронштадтский мятеж и восстания крестьян вновь привели к ужесточению репрессий против меньшевиков и эсеров. В то же время в отношении Ленина к многопартийности в период перехода к нэпу наметился и другой, весьма интересный аспект. На X съезде РКП(б) он признал ее возможность и закономерность, осознав, что плюрализм собственности, плюрализм социально-экономических интересов, возникающие в период нэпа, должны быть оформлены и в соответствующий политический плюрализм. «Разумеется, — говорил Ленин на съезде, — что всякое выделение кулачества и развитие мелкобуржуазных отношений порождают соответствующие политические партии, которые в России слагались десятилетиями и которые нам хорошо известны. Здесь надо выбирать не между тем, давать или не давать ход этим партиям, — они неизбежно порождаются мелкобуржуазными экономическими отношениями, а нам надо выбирать, и то лишь в известной степени, только лишь между формами концентрации, объединения действий этих партий»5.
В январе 1922 г. Ленин вновь возвращается к идее многопартийности в плане статьи «Заметки публициста», которая, однако, осталась недописанной. Из этого плана следует, что Ленин думал о легализации меньшевиков, размышлял о возможности «единого фронта» с представителями мелкобуржуазной демократии6
Видимо, эту статью Ленин задумал как ответ на предложения, в частности К. Радека, легализовать меньшевистскую партию. Однако, как следует из записки Ленина В. М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП(б), он эту идею отверг. Вместо легализации меньшевиков Ленин предложил «1) Радеку выразить порицание за податливость меньшевикам. 2) Репрессии против меньшевиков усилить и поручить нашим судам усилить их»7.
Борьба меньшевиков и эсеров против Советской власти питала настроение непримиримости по отношению к ним. Это настроение сохранилось у Ленина до конца его жизни. Так, в работе «О задачах Наркомюста в условиях новой экономической политики» он потребовал от наркомата усиления репрессии против политических врагов Соввласти и агентов буржуазии (в особенности меньшевиков и эсеров); проведения этой репрессии... в наиболее быстром и революционно-целесообразном порядке; обязательной постановки ряда образцовых (по быстроте и силе репрессии...)8.
Таким образом, идея многопартийности, вытекавшая из существования многообразия форм собственности и социально-экономических интересов, возникших в период новой экономической политики, не была осуществлена на практике, что в немалой степени предопределило и недолговечность нэпа. Монистическая политическая система создала соответствующую монистическую экономическую систему, основывавшуюся, по сути дела, на одной форме собственности — государственной.
Сегодня становление плюрализма собственности сопровождается процессом развития и политического плюрализма — многопартийности, что дает нам шанс извлечь уроки из первых лет Советской власти и создать условия для сотрудничества всех, кто разделяет социалистический выбор.
А. Сорокин: В одном из апрельских номеров 1990 г. газета «Советская культура» познакомила читателей с мнениями известных советских и зарубежных историков по проблеме многопартийности. Так, Д. Хоскинг и Р. Такер констатировали, что Ленин даже в 1921 г. при переходе к нэпу ничего не сделал для того, чтобы пойти на переговоры с меньшевиками, не пытался реформировать однопартийное государство, а, наоборот, стремился его усилить9. Напротив, В. П. Наумов в предложениях Ленина по реорганизации Партийных структур в тот период увидел начало демократизации всего общества.
Кто прав?
Подчеркнем, что Ленину был глубоко чужд абстрактный, умозрительный подход к любым вопросам, в том числе и к рассматриваемому. Необходимо также иметь в виду всю совокупность его идей по этой проблеме. Как известно, Ленин связывал прогрессивное развитие общества с деятельностью партий рабочего класса. Выше уже говорилось, что в дооктябрьский период он выступал за установление парламентской демократии с ее политическим плюрализмом.
Рассматривая установление диктатуры пролетариата как непосредственную задачу социалистической революции, Ленин считал, что диктатуру осуществляет организованный в Советы пролетариат, которым руководит коммунистическая партия. «Партия, это — непосредственно правящий авангард пролетариата, это — руководитель»10. Тема главенствующей роли партии, без руководящих указаний которой не решается ни один вопрос, красной нитью проходит через все программные послеоктябрьские работы Ленина11. Выступая на I Всероссийском съезде работников просвещения в июле 1919 г., Ленин, к примеру, говорил: «Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем...»12 Показательно, что здесь же обосновывался и отказ от сотрудничества с партиями меньшевиков и эсеров. Ленин мотивировал это их колебаниями в пользу буржуазии. И отнюдь не кронштадтский мятеж и не восстание Антонова заставили его, казалось бы, уже в новых условиях придерживаться прежнего мнения. Ведь даже в период «либерализации» внутриполитической жизни страны осенью — зимой 1920 г. Ленин с трибуны VIII Всероссийского съезда Советов квалифицировал партии меньшевиков и эсеров как «вольных или невольных, сознательных или бессознательных пособников международного империализма»13, констатировал, что «единство пролетариата в эпоху социальной революции может быть осуществлено только крайней революционной партией марксизма, только беспощадной борьбой против всех остальных партий»14
Что же заставляло Ленина придерживаться такой позиции? Очевидно, немалую роль здесь играл предшествующий политический опыт. И прежде всего тот, что связан с событиями конца 1917 — начала 1918 г. (нежелание эсеро-меньшевистских лидеров идти на компромисс после разгрома корниловского мятежа, уход меньшевиков и правых эсеров со II съезда Советов, их отказ идти на соглашение во время переговоров о создании однородного социалистического правительства). Видимо, эти события окончательно утвердили Ленина в мысли о невозможности конструктивного диалога с оппозицией в рамках парламентской демократии и ее основного представительного органа — Учредительного собрания. Оппоненты большевиков не проявили должной гибкости и политической дальновидности. Однако то же можно сказать и о большевиках. Ведь условием предлагавшегося ими компромисса являлось фактически ультимативное требование признания другими партиями Советской власти и осуществлявшихся в тот период социалистических преобразований. На наш взгляд, такая политика не могла явиться сколько-нибудь прочной, долговременной основой для компромисса с другими партиями, считавшими осуществление социалистических преобразований в тех условиях преждевременными. Соглашение с большевиками для них означало бы отказ от собственных программных установок, фактическую утрату своего политического лица. По сути то, что предлагали большевики, представляло собой не согласование через политический компромисс интересов различных слоев общества, а подчинение одних интересам других. Вряд ли такой путь был реалистичен в длительной перспективе. Не случайно, что очень скоро даже левые эсеры, вошедшие в СНК, разорвали свой блок с большевиками. Следует, видимо, признать, что большевики до определенной степени переоценивали возможность одной партии отразить и воспроизвести в собственной политической линии реальные интересы большинства всего населения страны.
Конечно, Ленин понимал, что в условиях нэпа, знаменовавшего фактическое признание наличия противоречивых интересов в обществе, могут возникнуть и другие партии. Об этом, как уже выше отмечалось, он говорил на X съезде РКП(б). Но делать вывод, что будто Ленин тогда признал возможность и закономерность многопартийной системы, было бы, пожалуй, преувеличением. До этого признания оставался всего один шаг, но он тогда не был сделан. Ибо здесь же, на X съезде, Ленин подчеркивал, что допускать меньшевиков и эсеров до реального дела можно лишь в хозяйственных делах, в кооперации, причем под «систематическим контролем и воздействием» коммунистов15. Характерна и отрицательная в целом реакция Ленина на предложения в 1921 г. ряда партийцев (И. Вардин, Н. Осинский, Г Мясников) демократизировать внутриполитический режим в стране, допустить в той или иной форме действие оппозиционных партий, обеспечить свободу печати. Интересно содержание сохранившегося письма к Г Мясникову. Ленин, соглашаясь с Мясниковым в необходимости замены лозунга «гражданская война» лозунгом «гражданский мир», тем не менее категорически отвергал лозунг «свободы слова» По его мнению, свобода слова означала бы свободу политической организации буржуазии, облегчение дела врагу. А мы, заявлял Ленин, «самоубийством кончать не желаем и потому этого не сделаем»16. Можно привести и такой факт. В период подготовки к Генуэзской конференции Г В. Чичерин в одном из писем спрашивал Ленина: «Если американцы будут очень приставать с требованием representative institutions (представительных учреждений. — Ред.), не думаете ли, что можно было бы за приличную компенсацию внести в нашу конституцию маленькое изменение..?» В ответ Ленин отчеркнул слова «можно было» четырьмя чертами, поставил на полях три вопросительных знака и написал: «Сумасшествие!!»17
На XI съезде в марте 1922 г. Ленин вновь подчеркивал: ...капитализм мы допускаем, но в тех пределах, которые необходимы крестьянству. Это нужно! Без этого крестьянин жить и хозяйничать не может. А без эсеровской и меньшевистской пропаганды он, русский крестьянин, мы утверждаем, жить может»18. Сходной позиции придерживались и другие представители руководства, о чем свидетельствует, в частности, выступление Г. Е. Зиновьева на XII партийной конференции в августе 1922 г.
И все же думается, что инкриминировать Ленину абсолютную нетерпимость вряд ли приемлемо. Известны его высказывания о допустимости и полезности инакомыслия в партии. Известно и то, что запрещение фракций в 1921 г. Ленин отнюдь не связывал с отказом от обсуждений важнейших вопросов, для чего организовывалось издание дискуссионных листков, защищались права меньшинства и т. д. Следует помнить и о периоде «либерализации» во второй половине 1920 — начале 1921 г., когда были расширены легальные возможности для деятельности партий меньшевиков, левых эсеров, отколовшегося от правых эсеров «меньшинства партии социалистов-революционеров» (МПСР). В ноябре 1921 г. была разрешена деятельность частных издательств, проведена реформа ВЧК (февраль 1922 г.), существенно ограничившая сферу действия и полномочия нового органа — ГПУ Весной 1922 г. принят Гражданский кодекс РСФСР, направленный на укрепление законности. Жесткие меры внутренней политики последовали лишь после ухудшения экономического положения в стране, сопровождавшегося обострением политического кризиса.
Показательно, что Ленин постоянно обращался к этому вопросу. Возможно, что следующим шагом Ленина-политика, идущего от практики, в конечном итоге могло стать признание многообразия интересов и в политической сфере, признание многопартийности. К сожалению, у Ленина в запасе уже практически не оставалось времени и его напряженный теоретический поиск, отразившийся в последних его работах конца 1922 — начала 1923 г., по ряду позиций так и остался незавершенным19.
Примечания:
1 Цит. по: Савинков Б. Воспоминания террориста; Конь бледный; Конь вороной. М., 1990. С. 254—255.
2 См.: Иоффе Г., Рабинович А. Россия, осень семнадцатого Коммунист. 1990. № 16. С. 80.
3 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 75.
4 См.: Голанд Ю. Политика и экономика: (Очерки общественной борьбы 20-х годов) // Знамя. 1990. № 3. С. 116—117.
5 Ленин В. И.Полн. собр. соч. Т. 43. С. 75.
6 См. там же. Т 44. С 504, 505.
7 Там же. Т. 54. С. 148.
8 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 396.
9 См.: В спорах о Ленине. Вождь? Памятник? Человек? Сов. культура. 1990. 21 апр. С. 3.
10 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 294.
11 См. там же. Т. 41. С. 30—31, 402, 403^04; Т. 42. С. 254, 294; Т 43. С. 94; и др.
12 Там же. Т. 39. С. 134.
13 Там же. Т. 42. С. 172.
14 Там же. С. 173.
15 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т 43. С. 75.
16 Там же. Т. 44. С. 79.
17 Владимир Ильич Ленин: Биогр. хроника. М., 1982. Т. 12. С. 139—140.
18 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т 45. С. 120.
19 Последние его работы, известные как «Политическое завещание», не позволяют судить о том, как Ленин относился к этой проблеме в последние месяцы своей деятельности. Однако показательным представляется уже и само отсутствие этой темы в «Завещании»