А. М. Кактынь
КАК ИЛЬИЧ УЧИЛ НАС РЕВОЛЮЦИОННОЙ ТАКТИКЕ
(Отрывок из воспоминаний)
Из встреч с Лениным непосредственно после Октября в моей памяти особенно запечатлелась одна.
То было в декабре 1917 г., вскоре после опубликования декрета Совнаркома о рабочем контроле над производством, инициатором и творцом которого, как известно, явился сам тов. Ленин. Им же еще в апреле того же года был создан сам лозунг, сама идея рабочего контроля. Опасаясь слишком резкого поворота в сторону захвата предприятий рабочими и истолкования ими декрета о рабочем контроле в сторону слишком сильного вмешательства в производство, Всероссийский совет рабочего контроля выделил специальную комиссию (в которую вошли, насколько помнится, тт. Ларин, Лозовский и некоторые другие). Комиссия разработала инструкцию, толковавшую декрет в сторону ограничения прав фабрично-заводских комитетов в области контроля над фабриками и заводами, придававшую рабочему контролю характер контроля пассивного, контроля в узком, точном смысле этого слова, без вмешательства в распоряжения администрации. Мы, работники Центрального совета фабрично-заводских комитетов г. Петрограда, составили. тогда свой контрпроект инструкции к декрету, толковавшей его в прямо противоположном направлении, как контроль активный, контроль с вмешательством в процесс администрирования, контроль, предупреждающий саботаж и преступления владельцев по отношению к рабочим и всей Советской власти.
Постановка наша, по глубочайшему нашему убеждению, была в тогдашних условиях единственно правильной, революционной, прямолинейной. Нас поддерживала в этом вся рабочая масса питерских фабрик и заводов. Инструкцию мы отпечатали своими силами и средствами и разослали не только по Питеру, но и по провинции. Но как придать ей официальный, законный характер, когда правомочный орган рабочего контроля — Всероссийский совет рабочего контроля — поддерживал в большинстве своем пассивный контроль? Как усилить нам свою инструкцию в глазах рабочих?
Тут мы решили обратиться за содействием к тов. Ленину, зная его подход к делу рабочего контроля. Мы втроем — Амосов, тогдашний председатель Центрального совета фабрично-заводских комитетов, Иванов (Михайлов) и я — отправились как-то вечером к тов. Ленину. Изложили ему кратко, хотя и нескладно, суть дела. Владимир Ильич внимательно, прищурив, по обыкновению, глаз, выслушал нас, задал нам несколько дополнительных вопросов и тут же дал неожиданный «отеческий» совет:
- Если вы хотите добиться настоящего жизненного осуществления вашего подхода к рабочему контролю, то не на авторитеты и законы опирайтесь, а действуйте, агитируйте, проводите всеми способами в рабочие массы вашу мысль. Если она революционна и жизненна, то пробьет себе дорогу и опровергнет всякие нежизненные, хотя и «законные», инструкции и толкования рабочего контроля.
Таков был смысл, если не точная формулировка того, что нам ответил Владимир Ильич. Для нас, по крайней мере для меня, тогда это было ново, неожиданно, даже странно. Нам казалось, что вопрос разрешится именно подписью, утверждением, законодательным актом. И вдруг вместо этого подобный совет, да еще в сопровождении добродушной, этакой товарищеской насмешки, издевки в некотором роде: как это вы, дескать, наивны, молоды еще, коли не понимаете, что не декретами и инструкциями определяется жизнь, а наоборот, последние являются ее отражением и тем, насколько они ее отражают, обусловливается их жизненность, действенность.
Для нас урок Ильича не прошел даром. Сначала после его слов мы оторопели, пытались потом что-то сказать, но ничего серьезного из этого, кажется, не вышло. Но, выйдя от Ильича, мы энергично принялись за дело: инструкция пошла во все стороны, не утвержденная, не подписанная, без рекомендации с чьей-либо стороны, но решительно поддержанная всем процессом развития революции в области производственных отношений. Жизнь вскоре показала, насколько Ильич был прав и здесь, как и во всем другом. Он и тогда, и задолго еще до того ясно видел путь, по которому пойдет первая в мире «экспроприация экспроприаторов»; он знал наверняка, что никакие попытки задержать мощную поступь пролетарской революции ни к чему не приведут. Он, пользовавшийся в других областях работы и в других условиях в широчайшей мере «агитацией» декретами, считал не без основания излишним их содействие начавшемуся уже на низах перерождению рабочего контроля в управление производством, слабым отражением чего являлась тогда наша инструкция.
Конечно, во всем этом сказывалась и другая черта Ильича. Это — его осторожность, осмотрительность. Прежде чем декретировать, необходимо- присмотреться к явлению, изучить его. Одно дело было выпустить общий декрет, развязывающий руки рабочим низовым ячейкам в области контроля, другое дело было оформлять этот контроль и предрешать уже в самом начале в окончательном порядке вытекавший из него захват предприятий рабочими.
Тов. Ленину нужно было уложить стихию в организованное русло, создать соответствующие условия для национализации предприятий, прежде чем решиться на это. Этим и можно объяснить его осторожность и его медлительность, непонятное в то время для многих «соглашательство» с предпринимателями до издания декрета в июне 1918 г. о национализации промышленности. Эти соображения, несомненно, руководили и его ответом нам и нежеланием сразу же оформлять нашу инструкцию. Но урок сам по себе этим не умаляется. Ильич лишний раз показал свое искусство революционной тактики на этом маленьком примере.
«Экономическая жизнь», 1924,
№ 95, 25 апреля.