И.И. Вацетис

У ЛЕНИНА В ИЮЛЬСКИЕ ДНИ 1918 ГОДА1

Около полуночи2 я поехал на автомобиле в Кремль представиться В. И. Ленину и получить от него указания3. Со мной поехал тов. Данишевский... В городе было темно и пусто. Здания были плохо освещены и окна закрыты занавесями. Стрелки 9-го латышского полка стояли на своих оборонительных позициях. Когда я вышел из автомобиля, командир полка подошел ко мне с рапортом.

Кремль выглядел как погрузившаяся в темноту казенная цитадель. Создавалось впечатление прифронтовой полосы. По-видимому, нас ждали. Пропуска были заготовлены, поэтому мы шли без всяких задержек. Нас пригласили в секретариат В. И. Ленина. Там работало два-три человека. Потом нас провели в зал заседаний Совнаркома и попросили подождать. Данишевский пошел к В. И. Ленину. Я вошел в зал через правую дверь и остановился шагах в пяти. Я очутился в довольно большом помещении. Это было то самое помещение, в котором через несколько месяцев я присутствовал на заседаниях Совнаркома. Зал освещался одной подслеповатой лампочкой, пристроенной под потолком в левом углу.

Ждать пришлось недолго. С противоположной стороны зала отворилась дверь из более освещенной комнаты, и показался В. И. Ленин. Быстрыми шагами он прошел зал и, подойдя ко мне, поздоровался и задал вопрос:

- Товарищ, выдержим до утра?

Задав этот вопрос, Ленин посмотрел на меня в упор.

За всю мою жизнь до того момента не было случая, чтобы мне был задан вопрос такого большого значения, и ни разу мне не приходилось давать столь серьезный ответ экспромтом. Надо иметь в виду, что я поручился за успех операции своей головой. Именно за успех операции я отдал в заклад свою голову и, само собой разумеется, что после этого мог дать на поставленный вопрос только положительный ответ. И действительно, я был убежден в нашей победе.

Но если бы В. И. Ленин спросил, на основании каких данных я уверен в разгроме восстания, то в ту минуту я мог бы сказать не очень многое. Я мог бы сказать В. И. Ленину, что у меня есть идея операции, в успех которой я верю. С точки зрения создавшейся тяжелой обстановки это значило, что я не растерялся, а это было много. Исключительно важное значение поставленного В. И. Лениным вопроса заставило меня отнестись к ответу на него с должной серьезностью, но я сознаюсь, что вопрос, поставленный В. И. Лениным, озадачил меня остротой своего содержания и категоричностью. Однако дать категорический и обоснованный ответ я не мог.

Мысленно я задавал себе вопросы. Почему важно выдержать именно до утра? Неужели мы не выдержим до конца? Неужели наше положение столь опасно? Не скрывают ли от меня истинное положение?

Но Владимир Ильич ждал ответа от меня немедленно и, как говорится, не сходя с места.

Я сказал В. И. Ленину, что наши войска еще не собраны и что ночная атака состояться не может и решительные действия начнутся на рассвете 7 июля. Хотя наши войска не собраны еще полностью, тем не менее наше положение является прочным, так как в наших руках Кремль, неприступный для заговорщиков.

В. И. Ленин перебил меня словами:

- А латышские стрелки не поддадутся агитации?

Я ответил, что латышские стрелки стоят за мир и возобновления войны с Германией не желают и что они останутся верны большевикам и ему, Ленину, как своему идейному вождю.

Относительно нашего положения я сказал, что оно вполне прочное и просил В. И. Ленина разрешить мне приехать с более подробным докладом через два часа, т. е. в 2 часа утра 7 июля. Ленин согласился. Он распрощался с нами и уходя сказал:

- Я буду ждать вас.

Затем он быстрыми шагами ушел в свою комнату.

*   *   *

На этот раз4 со мною поехал к В. И. Ленину тов. Подвойский. В Кремле было совершенно темно. Над Москвой-рекой и над городом поднимался туман.

В секретариате В. И. Ленина еще работали. О нашем приезде было доложено немедленно. В. И. Ленин пожелал говорить со мною без свидетелей. Тов. Подвойский остался в комнате секретариата. Я остановился на том же прежнем месте. Товарищ Ленин подошел ко мне быстрыми шагами. Я сделал несколько шагов навстречу ему и отрапортовал:

- Не позже 12 часов 7 июля мы будем полными победителями в Москве.

Товарищ Ленин обеими руками схватил мою правую руку и крепко-крепко пожал ее и сказал:

— Спасибо, товарищ! Вы меня очень обрадовали.

В. И. Ленин выглядел значительно спокойнее, чем был два часа назад. На нем была темная пиджачная пара. По-прежнему комната освещалась подслеповатой лампочкой, подвешенной к потолку в углу. Владимир Ильич просил меня занять одно из кресел и сам присел рядом. Мы сидели повернувшись вполоборота друг к другу.

Свой доклад я изучил наизусть во всех подробностях и докладывал четко и смело. Время от времени Владимир Ильич прерывал меня несколькими вопросами, касавшимися деталей. Мои ответы его удовлетворяли вполне. Когда я докладывал основные черты намеченного мною оперативного плана и сказал, что с утра латышские полки начнут наступление на Трехсвятительский переулок и в связи с этим оторвутся временно от центра города и Кремля, В. И. Ленин задал опять вопрос:

- Не поддадутся ли латышские стрелки агитации заговорщиков?

Я повторил то, что было сказано мною при первом свидании.

Когда я излагал состояние наших войск и указал, что маша артиллерия может действовать только прямой наводкой, В. И. Ленин улыбнулся и сказал:

- А что она сделает?

Я дал пояснение, что надо разогнать левоэсеровское «правительство» и заставить его бежать и что лучше всего это можно сделать артиллерийским огнем. Я развил мои оперативные намерения по затронутому вопросу и сказал, что дам указание командиру 1-й латышской бригады подвинуть на руках латышскую батарею как можно ближе к резиденции левоэсеровского «правительства» и навести пушки так, чтобы выпалить прямо в окно.

Окончив доклад, я сказал В. И. Ленину, что мои вопросы исчерпаны. Мы поднялись. Владимир Ильич крепко пожал мне руку и на прощание переспросил:

- Значит, вы думаете до 12 часов ликвидировать мятеж?

Я ответил:

- Будьте уверены.

Владимир Ильич вышел вместе со мной в секретариат отдать какие-то распоряжения.

В секретариате на середине комнаты стоял тов. Подвойский. В одной руке он держал полбуханки хлеба, а другой отламывал куски и ел с большим аппетитом. Он предложил хлеба и мне. Я не отказался. Тов. Подвойский сказал, обращаясь к Владимиру Ильичу:

- Свежий хлеб, не хотите ли?

Владимир Ильич осмотрел хлеб, нашел его хорошим и взял отломанный Подвойским кусок. Мы все трое стояли друг против друга и с аппетитом ели. Оказалось, что никто из нас не ужинал, а я и не обедал. Когда наш ужин кончился, Владимир Ильич распрощался с нами и ушел к себе.

Я должен был написать боевой приказ ленинским войскам5, и эту работу я решил сделать в штабе латышской дивизии. Прямо из Кремля мы с Подвойским поехали на Малую Знаменскую, д. 10, где был расположен штаб латышской дивизии. Нас встретил новый начальник штаба. Оказалось, что Петерсон и Данишевский были там. Мы нашли их в соседней комнате на одной кровати спящими глубоким сном.

По-видимому, Подвойский возмутился, так как у него сорвались слова:

- Безобразие. В такое время спать????.

Лично я не видел ничего плохого в том, что мои комиссары использовали свободную минуту для отдыха. Чтобы изменить настроение и разбудить спящих, я продекламировал у кровати известный евангельский каламбур:

- Что вы спите как девы неразумные и не видите, что сатана ходит кругом, как лев рыкающий.

Петерсон и Данишевский вскочили с кровати, и мы все громко расхохотались.

*   *   *

Я действовал на основании директивы, полученной от В. И. Ленина в 2 часа утра. Эта директива говорила совершенно определенно:

1. Что восстание надо ликвидировать.

2. Что эта задача поручается мне.

При нашем прощании последними словами В. И. Ленина были:

- Так не позже 12 часов.

Я ответил утвердительно. Для меня данных В. П. Лениным указаний было совершенно достаточно, и я шел бесповоротно намеченным путем.

Решающим моментом операции являлся отрезок времени от 11 часов до 12.30 часов. Муралов и Подвойский находились при мне безотлучно. Мы ожидали донесения командира бригады Дудина, что орудия наведены. Но время шло, а донесения все еще не было.

Как представлялось мне общее положение в Москве?

Имелись донесения из штаба латышской дивизии, что в центре города появились не принадлежащие к ленинским войскам пешие и конные отряды.

О событиях на левоэсеровском фронте новых сведений мы не получали. На других участках все оставалось без перемен.

А между тем дело обстояло не так просто. Заговорщики действовали по определенному плану, при этом мне неизвестному и под чьим-то общим руководством.

Утром 7 июля стоял очень густой туман, покрывший город серой завесой. Видимость была шагов на 15—20. Так как обмундирование было одинаковое, то отличить своих от противника было крайне трудно.

Наступление началось ровно в 5 часов утра, и противник был оттеснен. Но потом командир бригады Дудин донес, что сопротивление противника принимает более упорный характер и что улицы разрыты траншеями, усилены пулеметами, а дома приспособлены к обороне и на крышах также поставлены пулеметы.

В 1-м латышском и Образцовом полках были убитые и раненые. Продвижение вперед шло крайне медленно, а местами даже приостановилось. Командир бригады находил положение вверенной ему бригады крайне тяжелым, тем не менее он рассчитывал выполнить поставленную перед ним задачу.

Связь между мной и Дудиным поддерживалась по телефону и конными и пешими ординарцами. Командный пункт его был устроен у Воспитательного дома. Около десяти часов командир бригады Дудин донес мне:

1) 1-й латышский и Образцовый полки отбросили противника в Трехсвятительский переулок и подошли к храму Владимира и что для батареи Берзина Э. П. выбрана позиция у названного храма, шагов на триста от особняка Морозова, служившего резиденцией «правительству» заговорщиков.

2) 2-й латышский полк занял Покровские казармы.

3) 3-й латышский полк наступает успешно.

Около восьми или девяти часов утра заговорщики открыли артиллерийский огонь по Кремлю. Было несколько попаданий в Малый дворец. Стреляли гранатой. Я крайне опасался, чтобы снаряды не вызвали пожара в Кремле. Но, к нашему счастью, у заговорщиков не оказалось зажигательных снарядов. Выпустив несколько десятков снарядов, артиллерия заговорщиков замолчала.

Скоро двенадцать часов. В нашей комнате тягостное молчание. Мы стоим у телефона. Я ближе к телефону. Левее меня Муралов, а против меня Подвойский. Мы с нетерпением ждем ответного сигнала от командира бригады Дудина. Он ушел со своего командного пункта добрых полчаса назад. Мое внимание раздвоилось на два поля сражения: на Трех святительский переулок и на Кремль.

Наконец вызов от командира бригады Дудина. Я хватаю трубку. Дудин докладывает:

- Орудия наведены.

Я скомандовал:

- Огонь! В атаку!

Огонь последовал немедленно.

Первые же гранаты попали в окно, пробили насквозь стены и разорвались в комнате рядом с той, в которой заседало левоэсеровское «правительство». Поднялся сильный переполох. В войсках началась паника. Члены «правительства» покинули свою резиденцию. Безопасное помещение найти было трудно, а картечь не давала опомниться и приводить в порядок паникующие войска.

После семнадцати выпущенных снарядов стрелки перешли в атаку и обратили заговорщиков и их войска в бегство.

*   *   *

Бой против левых эсеров был решен артиллерией. Полкам 1-й бригады оставалось занять брошенные левыми эсерами позиции. В особняке Морозова были освобождены из погреба Дзержинский, Лацис, Смидович и латышские стрелки 9-го полка, взятые заложниками.

Часам к 14 весь район Трехсвятительского переулка был в наших руках.

*   *   *

Через комиссара латышской дивизии Петерсона К А. Владимир Ильич передал мне, чтобы я перед отъездом на Восточный фронт зашел к нему. Прием был назначен на 10 июля до 12 часов дня.

Я представился Владимиру Ильичу по случаю назначения меня Главнокомандующим Восточным фронтом. Этим я хотел подчеркнуть, что на эту тему я имею специальный доклад.

Владимир Ильич горячо благодарил меня за ликвидацию мятежа и просил доложить ему, не стесняясь временем, события 6 и 7 июля и особенно подробно, как я смотрю на положение на востоке, какие мои планы (если я успел составить) и что нужно сделать, чтобы эту войну ликвидировать в кратчайший срок.

О событиях 6 и 7 июля Владимир Ильич имел уже довольно подробный письменный доклад Петерсона К. А., составленный на основании сведений, имевшихся в штабе латышской дивизии...

Прощаясь, Владимир Ильич еще раз горячо поблагодарил меня за ликвидацию мятежа 6 и 7 июля и просил приложить все усилия для того, чтобы на Восточном фронте одержать победу.

«Неделя», 1962, № 7

Примечания:

1 Отрывок из воспоминаний. Заголовок дан составителями. Ред.

2 — с 6 на 7 июля. Ред.

3 — в связи с подавлением мятежа левых эсеров. Ред.

4 — в 2 часа утра 7 июля. Ред

5 Так автор называет революционные полки. Ред.

 

Joomla templates by a4joomla