КВАРТИРА ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА В СМОЛЬНОМ
С первых дней Октябрьской революции в течение двух недель Владимир Ильич жил главным образом у меня на квартире в Петрограде, на Херсонской ул., д. № 5, кв. 9. Я был озабочен устроить ему и Надежде Константиновне подходящее помещение в самом Смольном, которое должно было: 1) быть близким от его рабочего кабинета в Совнаркоме; 2) отвечать условиям конспиративности; 3) было бы подходяще в бытовом отношении и 4) имело бы на всякий случай запасный выход, которым мог бы пользоваться только один Владимир Ильич. Обследовав все помещения Смольного, я прежде всего перевел кабинет Владимира Ильича в другое место, к которому через коридор примыкал выход на лестницу во второй этаж, где раньше жили классные дамы Смольного института. В этом втором этаже было пять комнат, две из которых я предназначал Владимиру Ильичу. Здесь же были кухня, водопровод, теплая уборная и небольшое помещение, вроде кладовой. Квартира освещалась электричеством. Владимиру Ильичу понравились эти комнаты отдаленностью и тишиной. Выход из них был в небольшой светлый тамбур, а оттуда на задний двор Смольного. Здесь было достаточно уединенно. Пролет лестницы мы заделали досками. Лифт, имевшийся в этом подъезде, был совершенно изолирован толстыми досками со всех сторон, так что снаружи никто не мог догадаться, что это был лифт, причем выше третьего этажа он не поднимался и ниже второго этажа не спускался. Дверь в коридор в Смольный всегда была на ключе, а внутри лестницы, за дверью всегда сменялся караул из хорошо проверенных и находившихся в отряде особого назначения красногвардейцев. Все ключи от двери из коридора Смольного, от входной двери в квартиру были всегда у Владимира Ильича.
Я предложил Владимиру Ильичу пропуска установленного образца заполнить ему самому (имя, отчество, фамилию того, кому выдается пропуск) и подписать их. Все остальное на пропуске написано было на машинке в Управлении делами Совнаркома, лишь порядковый номер особой регистрации ставился секретарем Совнаркома Н. П. Горбуновым и им же заносился в особую регистрационную книгу. На обороте пропуска ставилась печать Управления делами, через которую должна была проходить четко написанная подпись секретаря Совнаркома Н. П. Горбунова. Таких пропусков было всего выдано Владимиром Ильичем, вместе с поселившимися в этой квартире, двадцать номеров.
Такой пропуск был выдан Владимиром Ильичем и мне:
ПРОПУСК № 16
Выдан Владимиру Дмитриевичу Бонч-Бруевичу на право свободного прохода по особому ходу во II-й этаж и подъема на лифте.
Председатель С. Н. К. В. Ульянов (Ленин).
На обороте
Печать:
Управление Делами Крестьянского и Рабочего Правительства
Республики России.
Подпись:
Н. Горбунов
Мне очень часто приходилось бывать на этой квартире у Владимира Ильича и по делам, и во время его болезни и болезни Надежды Константиновны, а также со всякого рода сообщениями, не терпевшими отлагательства. Обе комнаты, где поселился Владимир Ильич, идущие вглубь одна за другой, были очень скромные, с самой обыкновенной мебелью. Тут стояли две институтские железные кровати с обыкновенными матрацами, стол, несколько стульев, небольшое зеркало, чемоданы Владимира Ильича и Надежды Константиновны, которые мы незаметно перевезли в один из вечеров с моей квартиры и квартиры Елизаровой, где находились вещи Надежды Константиновны. Готовила обед и делала все прочее для Владимира Ильича и Надежды Константиновны женщина, землячка нашей няни, крестьянка Вологодской губернии, Тотемского уезда. Она же все для них закупала и получала по карточкам. Владимиру Ильичу были удобны эти комнаты, так как они были близки от Совнаркома и он мог регулировать свою жизнь, как хотел. Обедал он всегда в четыре часа дня и старался никогда не опаздывать домой к этому часу. Утром, когда он приходил в Совнарком, ему сейчас же подавался из нашего буфета стакан чаю с куском сахара и куском черного хлеба, к которому иногда прибавлялся ломтик сыра и изредка черный хлеб смазывался тонким слоем масла. Все это подавалось Владимиру Ильичу тогда, когда в буфете отпускались такие же бутерброды всем членам Совнаркома и, по личному распоряжению Владимира Ильича, всем работникам Управления делами Совнаркома. Иногда Владимир Ильич выпивал два стакана чаю, если он был достаточно крепок и горяч. Но нередко чаю недоставало, и чай приходилось пить «чахоточный», как называл его Владимир Ильич, т. е. очень жидкий, а иногда заваривали какой-то суррогат. Нередко чай пили без сахара, ибо его не было. Бывали случаи, что не было и хлеба, когда приходилось выдавать вместо хлеба по карточкам обыкновенный овес.
— Ну, как же я пойду к Владимиру Ильичу, — горестно, громко, чуть не плача сказала [как-то] наша буфетчица Лиза, неся на подносе в восемь часов утра стакан пустого чаю. — Нет ни куска хлеба, и звонили, что и не будет сегодня...
И она остановилась около закрытого прохода загородки, делившей большую залу Управления делами Совнаркома на две части: там, за загородкой, было само Управление, из которого шла дверь в кабинет Председателя Совета Народных Комиссаров, у которой стояли два вооруженных красногвардейца-рабочих, и другая, меньшая, по ту сторону загородки, где с раннего утра толпились посетители, делегации и все, кто имел дело в Совнаркоме.
Лиза остановилась, не решаясь идти дальше.
— Как, у Владимира Ильича нет хлебушка, чтобы чаю напиться? — удивленно спросил солдат с фронта с сумкой за плечами.
— Да, что будешь делать, нет ни куска, — печалилась Лиза, — день и ночь работает, а вот хлеба не дают ему... — жаловалась неведомо на кого Лиза.
— Ну, нет, этого не будет, — сказал солдат, — с кем, с кем, а с нашим Владимиром Ильичем всем последним поделюсь...
И он ловким движением плеча скинул сумку; из-за голенища достал складной большой нож, обтер его о голенище сапога, потом полой шинели, вынул из сумки круглую солдатскую ковригу хлеба, прижал к груди и одним взмахом отрезал хорошую увесистую горбушку.
— Вот, неси ему, скажи, что с фронта, от прохожего солдата...
Лиза расцвела, заулыбалась и торжественно, выпячивая вперед поднос, быстро, уточкой, понеслась к дверям кабинета. Красногвардейцы, улыбаясь, пропустили ее, и через пол- минуты отворилась дверь, в которую выглянул Владимир Ильич и громко сказал:
— Спасибо, товарищ, это самый вкусный хлеб, который когда-либо я ел...
Солдат, немного растерявшись, вытянулся во фронт и тихо сказал:
— Кушай, кушай во здравие! Будь здоров, а мы прокормим. Дай только срок вернуться домой. — И он, точно сделав нужное дело, повернулся и бодро пошел по коридору Смольного.
Зачем он приходил, но какому делу, так он и не сказал.
Впервые опубликовано в III т. Избр. соч., по тексту которого печатается в настоящем сборнике.