ВЪЕЗД ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА В КРЕМЛЬ
В эти тяжкие дни глубоких воспоминаний о расставании навеки с тем, кого мы любили всем сердцем своим, с кем сжились и за кем готовы были идти по первому его призыву куда угодно, даже на самую смерть, — не хочется думать о нем как о мертвом. И чем больше я думаю о нем теперь, когда его нет, тем все более и более вырисовывается тот торжественный, действительно исторический час, когда Владимир Ильич впервые въезжал в Кремль.
Владимир Ильич остановился в гостинице «Националь», где для него Московским Советом были отведены две комнаты. Он был доволен, что переезд совершился вполне благополучно. Поезд значительно опоздал из-за задержки в пути, и мы приехали в Москву вечером. На вокзале нас почти никто не встретил, так как никому не было известно, когда придет поезд. Автомобили все-таки были высланы по нашей условной телеграмме, и мы с радостью увидели на московском Николаевском [ныне Ленинградском] вокзале нашего старого партийца товарища Фому [А. П. Смирнова]1. Нас чисто по-дружески — тогда еще о бюрократизме и комчванстве никто и слыхом не слыхал — посетили сейчас же вечером товарищи по партии, стоявшие в Москве во главе пролетарской революции. Мы очень хорошо провели время в обсуждении самых животрепещущих вопросов московской жизни, которая к тому времени далеко еще не утряслась...
Организовав везде, где нужно было, охрану, выставив караулы около комнат Владимира Ильича, я должен был начать налаживать наш аппарат Управления делами Совнаркома. Мне прежде всего пришлось знакомиться с устройством московских органов власти, и тут мы узнали, что собственно Москва со своей областью завела свой Совнарком2, назначив всех комиссаров, до комиссара иностранных дел включительно.
Владимир Ильич пришел в чрезвычайно веселое настроение от этого открытия и от души смеялся над тем, что вот теперь москвичи войдут в сношение с Тверью, Новгородом, Псковом, Рязанью, и мы начнем с того, что шагнем лет на шестьсот назад, а потом... потом, крепко потузив друг друга под микитки, примемся объединяться. Но как ни шутил Владимир Ильич, все же обратил на это серьезное внимание и приказал мне не только все это московское административное деление взять на заметку, но в течение ближайшего месяца ему об этом напомнить и поставить на повестку Совнаркома для обсуждения, решения и уничтожения «этой нелепости», как выразился он тогда. Такое заседание Совнаркома действительно состоялось. «Московское царство», как шутили в то время, влилось в структуру общегосударственной Советской власти.
На другой день после нашего приезда Москва сияла солнцем. Пахло весной, все таяло. Владимиру Ильичу захотелось посмотреть Москву, и мы поехали куда-то в Таганку, где жила в одном из маленьких переулочков знакомая Марии Ильиничны, которую она хотела посетить.
Владимир Ильич внимательно и с видимым удовольствием рассматривал старинный город, в котором он давно не бывал и в котором суждено было ему не только создавать рабочее государство, но и быть тяжело раненным, тяжко, неизлечимо заболеть, умереть здесь, поблизости от Москвы, и быть похороненным на ее исторической Красной площади, у стен седого Кремля.
В тот же день, 12 марта 1918 г., Владимир Ильич пожелал поехать в Кремль, чтобы осмотреть помещения, где должен был разместиться Совнарком. Часов в двенадцать дня мы подъехали с ним вдвоем к Троицким воротам Кремля. Часовые, как полагается, остановили нас. К нам подошел командир, дежуривший здесь, и спросил:
— Кто едет?
— Председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ильич Ленин, — отчеканил я, несколько удивленный, что Владимир Ильич не был узнан. Командир, сделав два шага назад, вытянулся в струнку, глядя изумленными от неожиданности глазами на Владимира Ильича. Часовые подтянулись вслед за своим командиром. Владимир Ильич улыбнулся, отдал честь, приложив «под козырек» руку к круглой барашковой шапке,
— Трогай, — сказал я шоферу, и мы въехали в старинные ворота.
— Вот он и Кремль! Как давно я не видел его! — тихо сказал Владимир Ильич.
Я направил шофера к зданию, где когда-то помещались суд и межевое присутствие и где я в юности часто бывал. Мне казалось, что это здание будет самое подходящее. Я вызвал временного коменданта, распорядился ввести в это здание охрану из рабочих комиссаров 75-й комнаты Смольного, и мы с Владимиром Ильичем и еще с несколькими товарищами-москвичами вошли внутрь. Здание было до ужаса запущено и изуродовано. Очевидно, за время двух революций оно видало виды. Определив, что внизу расположится ВЦИК со всеми своими учреждениями, мы поднялись наверх, где я задумал разместить Совнарком и, главное, найти удобную во всех отношениях квартиру для Владимира Ильича.
Такой оказалась квартира бывшего прокурора палаты, где мы прежде всего выделили для семьи Владимира Ильича три небольшие комнаты с кухней, маленькой передней, ванной и комнатой для домработницы. Этой, более чем скромной, квартирой Владимир Ильич вполне удовлетворился.
Рядом с квартирой Владимира Ильича расположилось Управление делами Совнаркома с приемной для посетителей. За ним шел зал для заседаний Совнаркома, к которому непосредственно примыкал кабинет Владимира Ильича, а далее была комната для телефонисток. В кабинет Владимира Ильича вела еще одна дверь, у которой всегда стоял часовой. Ему был прекрасно виден коридор, по которому Владимир Ильич проходил домой, где одно время был устроен телеграф, откуда Владимир Ильич говорил по прямому проводу со всеми фронтами, столичными городами республик и откуда шли все бесконечные его распоряжения по всему нашему Союзу в самые трудные времена его существования.
Обо всем плане предполагаемого устройства я сообщил Владимиру Ильичу, который одобрил его. Я отдал распоряжение находившемуся при мне тов. М. Д. Цыганкову, как и что сделать, осмотреть чердаки, подвалы, все вычистить, вывезти, назначить дежурных, охрану, смены.
Назначив тов. Цыганкова комендантом здания центрального правительства, я предложил Владимиру Ильичу осмотреть Кремль, и мы пошли. Солнце заливало главы соборов и купола. Замоскворечье гудело, пленяя своей живописной красотой. Все блестело и радостно жило, несмотря на то, что кругом были бесконечные следы совсем недавних боев. Стены были усеяны мелкими впадинами и выбоинами. Вознесенский монастырь, постройки Чудова монастыря, одна кремлевская башня и некоторые здания носили явные следы разрушительного артиллерийского огня. На дворах, у стен, в углах и закоулках была непролазная грязь, остатки сена, соломы, конского навоза, нагромождение повозок, поломанных фур, брошенные пушки, всякое имущество, мешки, кули, рогожи. Я думаю, что Наполеон оставил Кремль в 1812 г. не более засоренным, разрушенным, загрязненным, чем господа юнкера со своими начальниками, когда они запросили пощады у Московского Совета, услышав недвусмысленные залпы артиллерийского огня, открытого с разных сторон революционными большевистскими войсками против осажденного, кольцом окруженного Кремля.
Владимир Ильич, видимо, волнуясь, осматривал Кремль и расспрашивал, удалось ли сохранить все ценности дворцов, Грановитой и Оружейной палат, знаменитую патриаршую ризницу и библиотеку с ее ценнейшими книгами и древними рукописями. Когда оказалось, что все это сохранено самым тщательным образом, что кремлевские гренадеры по двое суток дежурили на своих постах, охраняя вверенное им государственное имущество, желая сдать его в целости и сохранности законной власти, что, наконец, весь золотой запас, хранившийся здесь в погребах, также цел и невредим, — Владимир Ильич, радуясь всему этому, велел немедленно проверить караулы и убедиться еще раз, что здесь все цело. Он согласился на мое предложение — экстренно ввести в Кремль батальон латышей- коммунистов, прибывших вслед за нами из Петрограда и находившийся в то время в одной из казарм Москвы.
Я сейчас же отдал приказ, написав его на листке из моей полевой книжки, и отослал его начальнику батальона с нарочным.
— Берете ли вы на себя ответственность за Кремль? —- вдруг, в упор смотря мне в глаза, сказал Владимир Ильич.
— Беру целиком и полностью, пока не наладится весь наш аппарат.
— Когда можно будет мне переехать сюда? — спросил Владимир Ильич.
— Я думаю, что очень скоро, — ответил я ему. — Вам придется временно поселиться в других комнатах, пока ваши приведут в порядок. Завтра мы это устроим.
И мы пошли смотреть комнаты во втором этаже Кавалерского корпуса.
Владимиру Ильичу комнаты эти понравились, и он решил переехать в них поскорей.
Мы медленно продвигались мимо Потешного двора к Троицким воротам, когда вдруг на всех парах вкатил самокатчик латышского батальона и подал пакет, в котором я прочел рапорт командира батальона, что латышские стрелки по боевой тревоге немедленно выступили и маршем двигаются к Кремлю. Сделав распоряжение коменданту о принятии батальона и о расквартировании его, мы сели в автомобиль.
— Немедленно подымите над Кремлем красное знамя революции, — сказал я тов. Малькову3.
— Есть! — ответил он мне по-матросски.
И мы двинулись дальше.
Башни Кремля все еще венчали громадные двуглавые орлы — эта эмблема старого, одряхлевшего и уже отжившего мира.
Не прошло и часа, как над Кремлем взвилось красное знамя — знак революции и победы над буржуазным миром, знамя нашей борьбы за социализм.
У Троицких ворот собралось много народу: очевидно, весть о въезде Владимира Ильича в Кремль успела разнестись.
Красноармейцы со своим командиром, который вызвал усиленный наряд к воротам, подтянулись, завидев наш автомобиль, спускавшийся под горку через мост — от Троицких ворот к Кутафьей башне, — отчетливо, по-военному отдали честь своему вождю и Председателю Совнаркома.
Мы выехали из Кремля.
В первой редакции опубликовано в газете «Вечерняя Москва», 21.1 1928, № 18. Печатается по III т. Избр. соч.
1 А. П. Смирнов (Фома-питерец) (1877—1938) в социал-демократическом движении участвовал с 1896 г., революционную работу вел в Твери. Петербурге и Москве. Неоднократно подвергался репрессиям царского правительства. После Октябрьской революции — на руководящей государственной и партийной работе. (Стр. 227.)
2 Речь идет о Совнаркоме Московской области, образованном в марте 1918 г., председателем которого был М. Н. Покровский. 9 июня 1918 г. Президиум ВЦИКа принял постановление об упразднении Московского областного СНК (см. «Декреты Советской власти», т. II. М., 1959, стр. 405—406). (Стр. 228.)
3 Здесь допущена неточность: по-видимому, речь идет о М Д. Цыганкове, упоминаемом В. Д Бонч-Бруевичем в этой же главе в качестве коменданта «правительственного здания Кремля». П. Д. Мальков, комендант Кремля, приехал в Москву позже (см. П. Мальков. Записки коменданта Московского Кремля. М., 1961, стр. 106—107). (Стр. 231.)