Н. Крупская
ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ ПОСЛЕ ОКТЯБРЯ
Вскоре после взятия власти мы поселились с Владимиром Ильичем в Смольном, в небольшой комнате бывшей классной дамы. Таких комнат в Смольном было много. Мы прожили там вплоть до отъезда в Москву в марте 1918 года.
Я видела Владимира Ильича лишь урывками, но больше всего запомнились мне наши вечерние прогулки. Ильич в то время ходил без всякой охраны, да его тогда еще мало знали в лицо. Любимой нашей прогулкой было хождение по Неве, и Ильич по обыкновению на ходу горячо говорил, излагая то, что его волновало.
Первые же декреты советской власти в корне изменили весь социальный облик страны, изменили все взаимоотношения, по-новому поставили целый ряд вопросов, открыли громадные перспективы строительства во всех областях работы. Именно в первые месяцы закладывались основные камни громадной и совершенно неслыханной стройки. Взятие власти в октябре доказало как нельзя лучше, какое громадное значение имело сочетание революционного подъема трудящихся масс и четкого, глубоко обдуманного руководства этим движением.
Теперь приходилось по-новому перестраивать всю жизнь, поднимая неустанно сознание масс, энтузиазм масс, и их руками перестраивать всю ткань общественного уклада. «Гвоздь строительства социализма — в организации», — говорил Ильич. Как управлять теперь страной, опираясь на весь рабочий класс, на те слои крестьянства, которые идут за рабочим классом? Опыта не было еще.
Тогдашние мысли, так волновавшие Ильича, лучше всего отражены в брошюре «Очередные задачи советской власти» и в его докладе на заседании ВЦИК в апреле 1918 года. «Первый раз в мировой истории, — писал Ильич в «Очередных задачах советской власти», — социалистическая партия успела закончить в главных чертах дело завоевания власти и подавления эксплуататоров, успела подойти вплотную к задаче управления. Надо, чтобы мы оказались достойными выполнителями этой труднейшей (и благороднейшей) задачи социалистического переворота. Надо продумать, что для успешного управления необходимо, кроме уменья убедить, кроме уменья победить в гражданской войне, уменье практически организовать. Это самая трудная задача, ибо дело идет об организации по-новому самых глубоких экономических основ жизни десятков и десятков миллионов людей».
В брошюре «Очередные задачи советской власти» Ильич писал о необходимости образовательного и культурного подъема масс населения, о необходимости поставить перед массами задачу учиться работать, писал о соревновании, о необходимости повышения в массах сознательного отношения к труду, сознательной дисциплины и необходимости втягивать поголовно все население в управление государством.
Когда теперь перечитываешь брошюру Ленина «Очередные задачи советской власти», продуманную им в первые месяцы после Октября, видишь, что она и сейчас является руководством к действию. Каждый организатор, каждый член партии, читая эту брошюру, еще яснее осознает весь путь, пройденный Страной Советов за 15 лет после Октября, яснее почувствует, какая громадная творческая работа проделана за эти годы рабочим классом, трудящимися массами, как они выросли на этой работе, глубже почувствует удельный вес, все значение партийного руководства за эти годы.
Громадные трудности стояли на пути этой перестройки: промышленность была наполовину разрушена войной, в стране господствовало мелкое крестьянское хозяйство, самые отсталые его формы, царила мелкобуржуазная стихия, свирепствовало бескультурье, старый быт глубоко пустил корни, весь государственный аппарат был приспособлен к обслуживанию помещиков и капиталистов, весь уклад требовал коренной переделки. Нужно было громадное напряжение, нужна была громадная трезвость мысли, громадная гибкость тактики, чтобы преодолевать все трудности, сметать их с пути, вести изо дня в день борьбу за коренную перестройку всей жизни.
Если сравнить то, чем была наша страна до Октября и чем стала теперь, — разница неслыханная. Поднялись к сознательной жизни самые глубокие низы. Какую бы область мы ни взяли, везде мы имеем говорящие за себя цифры: развитие промышленности, коллективизацию, механизацию сельского хозяйства, рост профсоюзов, рост партии, комсомола, пионердвижения, рост культурного строительства, рост работы среди женщин, рост советов. По-новому организуется вся жизнь. Размах организации совсем иной.
Работал Владимир Ильич в Смольном наверху. Против его кабинета была небольшая комната — приемная. Делегация за делегацией приходили к нему. Помню, как-то Ильич говорил там с приехавшими с фронта солдатами. Ильич стоял, прислонившись к стене около окна, и что-то объяснял, доказывал. Сгрудившись плечом к плечу, стояли солдаты, и все замерли, слушая Ильича. Таких делегаций проходило тогда много за день.
Работа Ильича шла в обстановке тогдашнего Смольного, всегда переполненного народом. Все тянулись к Смольному. Смольный охраняли солдаты пулеметного полка. Этот пулеметный полк стоял перед Октябрем на Выборгской стороне и находился целиком под влиянием выборгских рабочих. 3 июля пулеметный полк первым выступил и готов был ринуться в бой. Керенский решил примерно наказать восставших. Их безоружными вывели на площадь и клеймили их, как изменников. Пулеметчики еще крепче стали ненавидеть Временное правительство, в Октябре они боролись за советскую власть и затем взяли на себя охрану Смольного. Охраняли они и Ильича. Хотя, по правде сказать, охрана эта была довольно первобытная. Один из пулеметчиков, Желтышев, был приставлен к Ильичу, чтобы обслуживать его. Он носил Ильичу обед. Удивлялся всему. Был он из Уфимской губернии, никогда не видал даже спиртовки и к Ильичу относился с особой заботой. Теперь он живет в колхозе в Башреспублике, прихварывает, занимается пчеловодством, иногда пишет, вспоминая Ильича.
Одно время с питанием Ильича у нас был прорыв. Я целыми днями была на работе. Мария Ильинишна иногда привозила из дому Ильичу всякую пищу, но регулярной, настоящей заботы не получалось. Недавно мне рассказывал один парень — он художник теперь, кончил Вхутемас, — его мать была уборщицей в столовой в Смольном и слышит раз, кто-то ходит в столовой. Заглянула — видит: Ильич стоит у стола, взял кусок черного хлеба и кусок селедки и ест. Увидя уборщицу, он смутился немного и, улыбаясь, сказал: «Очень чего-то есть захотелось». Мне он никогда ни на что не жаловался, но и без того ясно было, что нужно наладить правильную кормежку. Вскоре у нас водворилась в соседней комнате мать тов. Шаумяна и взяла нас с Ильичем под свою опеку.
Мне не приходилось непосредственно наблюдать в это время кипучую работу Ильича. Вовсю шла ломка старого, велась громадная организационная работа. Ильич прямо горел на этой работе. Я знала о ней по рассказам Ильича, по разговорам с товарищами, приходившими к Ильичу, рассказывавшими мне о своей работе. Революция развертывалась вовсю. Я с головой ушла в работу на культурном фронте. Ильич считал эту работу чрезвычайно важной, считал, что культура — тот цемент, который связывает все достижения, без которого социализма не построишь, считал необходимым налегать вовсю на этот участок стройки, но в этот момент он меньше говорил об этих вопросах, чем обычно. Перед ним стояли решающие вопросы громадной важности, определившие собой характер дальнейшей судьбы советской власти, — вопрос об Учредительном собрании, а затем о Брестском мире.