АЛЕКСАНДР ТОДОРСКИЙ

С ПУТЕВКОЙ ЛЕНИНА…

Я никогда не встречался с Лениным, хотя был уже вполне зрелым человеком при его жизни; я никогда не разговаривал с ним непосредственно. И все же я имел счастье ощутить его живое, активное внимание и сердечность, адресованные лично мне.

Как же это случилось?

Бывает же в жизни такое! Именно тогда, когда я принялся за этот очерк, журнал «Коммунист», рассказывая в одном из номеров о ленинском отношении к книге, привел пример того, как Владимир Ильич дал путевку в жизнь моему первому литературному опыту — небольшой книжечке, по нашим нынешним меркам скорее брошюре — «Год — с винтовкой и плугом», отметив, что «с нею надо познакомить как можно большее число рабочих и крестьян». Подмечено верно. Но все же я хотел бы дополнить сказанное: Владимир Ильич дал путевку в жизнь не только этой книжечке о делах весьегонцев, но и лично мне, ее автору.

Да и могло ли быть иначе? Каждый человек, поставленный на мое место, рассудит без лишних доводов, что одобрение самим Лениным конкретного труда молодого коммуниста не могло пройти для него бесследно. Оно неизбежно должно было наложить отпечаток на всю его жизнь.

Так в действительности со мной и случилось. Тем более, что внимание Владимира Ильича к моей скромной работе было усилено неоднократным напоминанием о ней в его выступлениях и теплыми приветами, переданными мне через моих земляков.

Для ясности я расскажу сначала о том, как появилась на свет моя книга, почему она заинтересовала Ленина и при каких обстоятельствах он прислал мне свои приветы. А затем представлю на суд читателя данные о моей последующей работе, чтобы он сам определил, достойно ли я провел и завершаю свой путь, озаренный еще в самом начале моей сознательной жизни дорогим каждому советскому человеку вниманием вождя трудящихся.

После развала царской армии, в которой я служил капитаном 24-го Сибирского стрелкового полка и дважды был ранен в сражениях первой мировой войны, я выбрался из занятой немцами Украины в Советскую Россию и весной 1918 года прибыл на родину, в Весьегонский уезд, Тверской губернии.

Можно себе представить изумление весьегонских партийных и советских руководителей, когда к ним явился 24-летний молодой человек в офицерском кителе со срезанными погонами, да к тому же сын священника подгородного села Лекмы.

Я по-военному представился председателю уездного исполкома, большевику, бывшему солдату Григорию Терентьевичу Степанову, заявил о сочувствии Советской власти и попросил дать мне работу по его усмотрению.

Почему я так поступил? Разумеется, в то время я не был ни марксистом, ни революционером. Мной руководило тогда лишь убеждение, что происшедшая революция — единственное, что может спасти Россию, ее народ. И я решил честно служить революции...

Теперь я уже могу твердо сказать, что революция и Ленин сделали из меня убежденного коммуниста.

Уточнив в беседе со мной некоторые подробности моей биографии, Григорий Терентьевич попросил меня зайти за ответом на следующий день.

А вечером на секретном совещании Степанов и другие члены исполкома обсуждали мое предложение. Единодушно высказанное мнение было таково: «Если этот выходец из буржуазной среды пришел к нам с нечистыми намерениями, мы всегда успеем его расстрелять. Испробуем его на самой неотложной для нас работе, до зарезу нужной сейчас и городу и деревне».

Легко себе представить и мое изумление и мою радость, когда Г. Т. Степанов сообщил мне решение исполкома:

«Разрешить гражданину Тодорскому А. И. издавать газету в городе Весьегонске под названием «Известия Весьегонского уездного исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов». Для оборудования редакции выдать 500 рублей».

Первый номер первой советской газеты Весьегонска вышел 2 июня 1918 года.

Газета обращалась к своим читателям — крестьянам, рабочим и интеллигенции — с призывом давать беспристрастные сообщения о всех недочетах местного «механизма» и о возможных проявлениях злой воли в недрах различных учреждений и организаций. Редакция просила, не смущаясь формой изложения, присылать точные сведения о каждом интересном факте.

Газета знакомила население уезда с деятельностью и мероприятиями рабоче-крестьянского правительства в Москве, а главным образом с работой уездного исполкома, волостных и сельских Советов. Она печатала передовые статьи о текущем моменте, фельетоны и статьи на местные темы, стихотворения. Освещала деятельность Красной Армии, обстановку на фронтах гражданской войны, вопросы народного просвещения, культурно-просветительной работы, социального обеспечения семей красноармейцев. Она сообщала о работе комитетов бедноты и продотрядов, коммун и артелей, о жизни и быте рабочих, крестьян.

9 августа вышел в свет первый номер еще одной газеты — «Красный Весьегонск» — орган уездного комитета партии. А с 1919 года начали выходить молодежная и женская газеты «Юный коммунист» и «Женские думы».

Уже 11 июня, при поручительстве Г. Т. Степанова и А. П. Серова (отца советского художника В. А. Серова), я был принят в члены Коммунистической партии, стал партийным большевиком. В истории советского строительства этот знаменательный для меня день отмечен декретом о создании комитетов бедноты.

Советской власти в это время приходилось очень тяжело. В уездный Совет со всех сторон поступали просьбы голодающих бедняков, жалобы на засилье кулаков, сигналы об их контрреволюционных намерениях и действиях. Кулаки попробовали даже поднять в одной из волостей, ближайшей к Весьегонску, вооруженное восстание. Оно было подавлено высланным из города красноармейским отрядом. Деревенская беднота приободрилась. Ее комитеты активно занимались учетом и распределением продуктов, отнятых у кулаков.

Убийство товарища Урицкого в Петрограде и покушение на жизнь товарища Ленина заставили коммунистов и деревенскую бедноту еще теснее сомкнуть свои ряды. Уездная партийная организация отправила в Москву телеграмму раненому Владимиру Ильичу. В ней говорилось:

«Прими, дорогой вождь, искренний привет Красного Весьегонска. Велика горечь от постигшего нашу партию несчастья, что ты на время лишен сил, но мы подавим эту горечь и так же бодро будем трудиться над созданием того светлого здания, которое воздвигается под твоим наблюдением и именуется Советской республикой.

Пусть не изменит тебе здоровье! С тобою во главе мы скорее пройдем последние версты, оставшиеся до нашей цели. А за твою кровь и кровь наших товарищей мы жестоко отомстим обнаглевшим врагам».

Претворением в жизнь этого обещания занялась Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией. Были расстреляны два матерых врага, кулаки были обложены большими денежными налогами, были взяты заложники от буржуазии, саботировавшей интеллигенции и бывшего офицерства.

Но кроме борьбы не на жизнь, а на смерть с классовым врагом коммунисты должны были не забывать и об основной цели социалистической революции — о строительстве нового общества.

И вот на весьегонской земле общими усилиями трудящихся, в авангарде которых шли коммунисты и комсомольцы, был сломлен классовый враг; устранен продовольственный кризис, угрожавший гибелью бедноте; введено обязательное школьное обучение, открыто семь шестиклассных училищ, школы для неграмотных, развернута культурно-просветительная работа во всех деревнях; начато строительство железной дороги; в городе были оборудованы телефонная станция, типография, ремонтные сельскохозяйственные мастерские, электростанция, лесопильный и кожевенный, заводы. Можно сказать, что во всех областях народной жизни уже тогда закладывался фундамент социализма.

Мы, тогдашние уездные работники, не смотрели назад, но и не думали, что творим историю. Нас цепко держали интересы сегодняшнего дня и ближайшие перспективы. Партия поставила нас на определенные участки работы и наказала не плестись в хвосте событий, а предугадывать их и направлять по революционному руслу.

И вот однажды в один из таких кипучих дней ранней осени поступило предложение секретаря Тверского губернского комитета партии А. И. Криницкого внимательно оглянуться на прошлое. Губком требовал представления к 7 ноября 1918 года первого отчета — за первый год Советской власти.

Никто из партийных и советских работников не был искушен в составлении официальных отчетов. Менее всего был пригоден для такого дела я, редактор местной газеты. Однако уездный комитет партии поручил его именно мне. Он исходил из того, что газета, связанная тысячами нитей с самыми отдаленными уголками уезда, как раз и есть подлинный и беспристрастный летописец нашей жизни.

Для меня поручение уездного комитета представлялось необоснованной нагрузкой, выбивающей из деловой колеи, отрывающей от важных повседневных дел. Мои горячие просьбы и, казалось, такие логические доводы о необходимости отменить это поручение не возымели действия. Г. Т. Степанов, человек светлого ума и непреклонной воли, в конце концов разубедил меня, тем более что дал мне полную свободу в отношении формы и содержания отчета, лишь бы он строго соответствовал правде-истине.

Как только я попристальней вгляделся в пройденный нами путь, я был просто поражен и захвачен теми подлинно героическими делами, какие совершил наш трудовой народ.

Писать отчет стало легко и радостно. Каждый товарищ старался помочь мне рассказами из своей богатой практики. Воскрешали недавнее прошлое и уже подшитые газетные листы. Так день за днем вставали передо мной горячие незабываемые недели и месяцы, когда мы бились и побеждали врагов, когда постепенно, но уверенно пробивались первые ростки новой жизни.

Уже в ходе составления отчета, с каждой страницей все более принимавшего вид очерка, возникла мысль об издании его книжкой для каждой нашей деревни, партийной ячейки, школы, культурной организации. Отчет вышестоящему партийному органу становился отчетом самому народу, тем людям, о делах и подвигах которых он сообщал.

Это необычный документ на 79 страницах состоял из двух частей, так же как из двух областей состояла и сама жизнь — из борьбы, то есть «с винтовкой», и строительства, то есть «с плугом». Так и родилось название книги «Год — с винтовкой и плугом».

Краткие подразделы были озаглавлены: «Немножко о прошлом», «Вера двигает горами», «Работа дает плоды», «Советские мастерские», «Электричество», «Телефон» и т. п.

Вот, например, как рассказывалось в ней о строительстве в городе лесопильного и хромового кожевенного заводов. Я прошу обратить особое внимание на эту выдержку из моей книжки, так как именно ее содержание более всего заинтересовало В. И. Ленина и способствовало неоднократному его выступлению по поводу этого весьегонского примера.

В Центральном партийном архиве Института марксизма- ленинизма имеются две записки Владимира Ильича, показывающие его интерес к деятельности весьегонцев. Вот эти записки.

Конец 1918 г.— начало 1919 г.

№ 1

Замечательная книга: Александр Тодорский «Год — с винтовкой и плугом».

1917 7.XI/25.Х 1918

Весьегонск. 1918. Изд. Весьегонского уездного исполнительного комитета (стр. 79).

(Особенно поучителен §-фчик или отдел с подзаголовком: «Лесопильный и хромовый заводы», с. 61, 62).

№ 2

Дежурной секретарше:

Прошу переписать на машинке в 2-х экз. из книги Тодорского подзаголовок: «Лесопильный и хромовый заводы», (стр. 61—62 с точным указанием книги) и прислать мне 1 экз. 1 оставить у меня в архиве, чтобы было легко найти.

Ленин

Секретарше

P. S. Книгу после выписки, считки и проверки вернуть еще раз мне.

Ленин

«Лесопилъный и хромовый заводы

Налетевшая ураганом на стан толстосумов-богатеев пролетарская революция так тряхнула последних, что некоторых повергла, так сказать, в «паралич», а у иных опустила совершенно руки.

Равнодушно оставить их в стороне, пройти мимо них было нецелесообразно.

Надо было заставить подняться купеческие руки и взяться за работу, но уже не ради личных их выгод, а ради пользы рабоче-крестьянской России.

Уездный исполком, энергично взявшись за работу сам, добивался, чтоб и все другие, кто может что-нибудь сделать, не оставались безработными.

В этих целях были призваны в исполком три молодых энергичных и особенно дельных промышленника — Е. Е. Ефремов, А. К. Логинов, Н. М. Козлов — и под угрозой лишения свободы и конфискации всего имущества привлечены к созданию лесопильного и хромового (кожевенного) заводов, к оборудованию которых сразу же и было приступлено.

Советская власть не ошиблась в выборе работников, а промышленники, к чести их, почти первые поняли, что имеют дело не с «двухнедельными случайными гостями», а с настоящими хозяевами, взявшими власть в твердые руки. Вполне правильно уяснив это, они энергично взялись за выполнение распоряжений исполкома, и уже в настоящее время Весьегонск имеет лесопильный завод на полном ходу, обслуживающий всю потребность местного населения и выполняющий заказы от вновь строящейся железной дороги.

Что же касается завода по выделке хрома, то сейчас оборудовано помещение и идет установка двигателя, барабанов и прочих машин, доставленных из Москвы, и не далее как через полтора-два месяца Весьегонск будет иметь хромовую кожу своего приготовления.

Оборудование двух советских заводов «несоветскими» руками служит хорошим примером того, как надо бороться с классом, нам враждебным.

Это еще полдела, если мы ударим эксплуататоров по рукам, обезвредим их или доконаем. Дело успешно будет выполнено тогда, когда мы заставим их работать, и делом, выполненным их руками, поможем улучшить новую жизнь и укрепить советскую власть».

На заседании уездного комитета партии и исполкома было решено издать отчет в виде книжки тиражом в тысячу экземпляров и разослать во все селения уезда.

Книжка вышла к празднику 7 ноября 1918 года. Первый экземпляр был отослан в Тверской губком партии. В порядке обмена изданиями и опытом книжка была послана в соседние губернские, а также в столичные газеты, в том числе редактору «Бедноты» Льву Семеновичу Сосновскому.

...В один из зимних вечеров в квартире Владимира Ильича Ленина собралась вся его семья, пришли и товарищи по работе. После прихода Владимира Ильича с заседания Совнаркома все сели пить чай.

А потом Л. Сосновский предложил Владимиру Ильичу прочитать книжку «Год — с винтовкой и плугом», присланную из Весьегонска. «Предложил,— вспоминал потом Сосновский,— а самому стало неловко. Ведь у Ленина так много больших государственных дел...»

Но Владимир Ильич нашел время в сложнейшей военно-политической обстановке гражданской войны прочесть скромную провинциальную книжку, прокомментировать ее, извлечь из нее уроки местного революционного опыта.

Ленин хорошо знал Россию. Знал он, несомненно, и Весьегонск, прежде всего как символ российской глухомани и вековой отсталости. Именно в этом смысле вспоминал Гоголь «какой-нибудь Весьегонск» в своих «Мертвых душах», когда озирал «всю громадно несущуюся жизнь... сквозь видимый миру смех и незримые, неведомые ему слезы!». Вспоминал Весьегонск и Салтыков-Щедрин. Он писал о характерном для Весьегонска тех далеких для нас времен «самом обыкновенном оцепенении мысли», а побывав в Весьегонске, воскликнул: «Удивления достойно, как могут существовать люди при подобном управлении».

Ленин был руководителем живого революционного дела, постоянно связанным с народными массами. Он всегда был в гуще жизни: часто выступал на рабочих собраниях, принимал ходоков-крестьян, беседовал с низовыми партийными и советскими работниками, просматривал книги и газеты. С особым вниманием Владимир Ильич искал и находил живые ростки нового. Анализируя внешне обычные, будничные дела, он проникал в глубинные процессы, которые раскрывали знаменательные и важные явления.

Так был увиден Лениным «великий почин» — коммунистические субботники на Московско-Казанской железной дороге, знаменовавшие переворот во взглядах людей на труд. Так был замечен им пример и опыт весьегонцев.

Семь раз упоминал Владимир Ильич о нашей весьегонской книжке: в специальной статье «Маленькая картинка для выяснения больших вопросов»; дважды в «Планах статьи «Заметки публициста»»; в политическом отчете ЦК РКП(б) XI съезду партии; трижды в «Планах политического отчета ЦКРКП(б)».

Владимир Ильич считал, что из весьегонской книжки «надо извлечь серьезнейшие уроки по самым важным вопросам социалистического строительства, превосходно поясненные живыми примерами». Он раскритиковал «записных литераторов, сплошь да рядом за бумагой не видящих жизни». Особенно же поучительным в ней, по его мнению, был рассказ о том, как местная Советская власть заставила работать на социализм бывших капиталистов.

Ссылаясь и на наш весьегонский пример, Владимир Ильич развивал знаменитый тезис о построении коммунизма из человеческого материала, созданного капитализмом:

«Мы не можем построить коммунизма иначе, как из материалов, созданных капитализмом, иначе, как из того культурного аппарата, который взращен буржуазной обстановкой и поэтому неизбежно бывает пропитан — раз речь заходит о человеческом материале, как части культурного аппарата — буржуазной психологией. В этом трудность построения коммунистического общества, но в этом же гарантия возможности и успешности его построения. Тем и отличается марксизм от старого утопического социализма, что последний хотел строить новое общество не из тех массовых представителей человеческого материала, которые создаются кровавым, грязным, грабительским, лавочническим капитализмом, а из разведенных в особых парниках и теплицах особо добродетельных людей».

Выступая на XI съезде партии и раскрывая важнейшие задачи социалистического строительства, Ленин снова напомнил о весьегонском опыте:

«Это еще полдела — мало буржуазию победить, доконать, надо ее заставить на нас работать».

Вот это — замечательные слова. Замечательные слова, показывающие, что даже в городе Весьегонске, даже в 1918 году, было правильное понимание отношений между победившим пролетариатом и побежденной буржуазией.

Это еще полдела, если мы ударим эксплуататора по рукам, обезвредим и доконаем. А у нас, в Москве, из ответственных работников около 90 человек из 100 воображают, что в этом все дело, т. е. в том, чтобы доконать, обезвредить, ударить по рукам...

Построить коммунистическое общество руками коммунистов, это — ребячья, совершенно ребячья идея. Коммунисты — это капля в море, капля в народном море».

Так из многих фактов, среди которых Весьегонск был только маленькой картинкой живой советской действительности, возникали большие ленинские обобщения.

Проявив такой интерес к работе весьегонцев, Владимир Ильич со свойственной ему чуткостью выразил сердечное внимание и к весьегонским людям. Он дважды радушно принял ходоков от Весьегонского уезда и через них передал привет нам, местным работникам.

В моей памяти никогда не изгладится 13 января 1919 года — один из самых радостных дней моей жизни. Ко мне, в редакцию весьегонской газеты, зашел возвращавшийся из Москвы местный крестьянин Филипп Федорович Образцов.

— Привез привет от Владимира Ильича Ленина. Я был у него в гостях, и при прощании Владимир Ильич сказал, что ему известна работа Весьегонского Совета, где дела идут хорошо. Он просил меня передать привет и благодарность советским деятелям и, между прочим, сказал, что остался доволен вашей книжкой «Год — с винтовкой и плугом».

Это сообщение глубоко взволновало нас, уездных работников. Мы были поражены осведомленностью Владимира Ильича о работе нашего Совета, затерянного среди глухих лесов и чуть ли не на сто километров оторванного от железной дороги. Удивление вызвало и знакомство товарища Ленина с моей книжкой. Удивителен был и сам факт свидания простого нашего крестьянина с Председателем Совета Народных Комиссаров — руководителем Коммунистической партии и Советского государства, да еще в такой напряженный момент жизни Советской республики.

Вот как это произошло.

Несколько низовых партийных ячеек трех смежных уездов, находящихся неподалеку друг от друга, самостоятельно решили направить в столицу ходока для выяснения некоторых политических вопросов. К этим общим вопросам прибавился и чисто местный — необходимость постройки Народного дома вместо только что сгоревшего.

Ходоком выбрали крестьянина Образцова из деревни Васютино, Лопатинской волости, нашего уезда. Человек бывалый, Образцов более десяти лет работал на фабрике в Богородске, был там арестован и выслан оттуда, а в 1915 году он возвратился в свою деревню.

В Москве Образцов получил пропуск в Кремль, виделся с В. Д. Бонч-Бруевичем, потом обратился в ЦК партии и там от К. Новгородцевой получил записку к Ленину и передал ее секретарю с удостоверением ходока.

Через минуту секретарь возвратился из ленинского кабинета и сказал: «Товарищ Образцов! Вас просит товарищ Ленин».

— Мне как-то не по себе стало, когда я вошел в кабинет,— рассказывал Филипп Федорович.— Я оробел от оказанного мне чрезмерного внимания, да и встревожила несложность допуска совершенно незнакомого человека к товарищу Ленину. Но это тревожное чувство сразу же прошло, лишь только я взглянул на Владимира Ильича. Добрая улыбка, ласковое выражение лица, сердечность и мягкость его сразу же приободрили меня и как бы сказали: ничего! Ведь ты сейчас в гостях у товарища. Владимир Ильич дружески пожал руку и попросил садиться.

Образцов рассказал Ленину о настроении деревни. Указал на случаи незаконных реквизиций багажа на железной дороге, на поведение некоторых реквизиционных отрядов и на неправильное взимание чрезвычайного налога, задевшего и бедняков.

Владимир Ильич, внимательно выслушав ходока, дружески ответил, что в центре известны все неприглядные стороны работы и жизни на местах, что все, о чем тот рассказал, действительно случается. Ленин сказал также, что принимаются меры к тому, чтобы прекратить преступные действия примазавшихся к советской работе людей, и сами честные работники и коммунисты должны строго наблюдать за деятельностью друг друга, не допуская не только преступлений, но и ошибок. Люди, которые разрушают налаживающуюся работу и подрывают доверие к Советам, должны нести суровое наказание. Что касается чрезвычайного налога, то его следует взыскивать только с богачей, спекулянтов и кулаков. Небольшой частью он может коснуться более крепкого среднего крестьянина, ни в коем случае не разоряя его хозяйства, и совершенно должен обойти бедноту.

- Я попросил,— продолжал рассказывать Образцов,— указаний, как выйти нам из постигшей беды. У нас в декабре сгорел хороший Народный дом. Без него нам жить плохо.

- Надо строить новый,— сказал товарищ Ленин.

А когда я ответил, что нас сильно стесняют средства, Владимир Ильич написал на своем маленьком бланке просьбу Весьегонскому уисполкому и Тверскому губисполкому.

Наша газета напечатала подробный отчет об этой беседе с Владимиром Ильичем, состоявшейся 3 января 1919 года. Филипп Федорович обратился к сельским читателям:

«Товарищи крестьяне Весьегонского уезда! Верьте мне, собственными глазами видевшему, что там наверху управляют общим нашим делом не чиновники и бюрократы, а простые наши товарищи, которые по праву именуются Рабоче-Крестьянским Правительством. Будем слушать их голос. Они работают для нас и наших детей. Поможем им в трудной работе, чем можем. Тогда скорее увидим золотое время для нас. Товарищи! Я надеюсь, что вместе со всеми вами я громко говорю:

- Да здравствует вождь пролетариата и защитник бедноты, наш друг и брат Владимир Ильич Ленин!»

Легко себе представить, как окрылен был весь трудящийся люд Весьегонска, его партийные и советские работники теплым ленинским словом. Оно буквально удесятеряло их силы.

И безусловно, самым счастливым человеком из весьегонцев был я. Снилось ли мне когда-либо, что поповский сын, недавний выходец из старого, капиталистического мира, бывший офицер, «без году неделя» коммунист получит теплый привет от человека, который достойнее всех на свете представляет новое, социалистическое общество, руководит построением этого общества, начинает новую эру в истории человечества.

С этого дня я стал в какой-то степени другим человеком, почувствовал как бы более твердую почву под ногами, ощутил какую-то радость, большую уверенность в своих силах и еще большее желание беззаветно служить делу революции, делу Ленина.

Как военный специалист, я сознавал, что наибольшую пользу принес бы на фронтах гражданской войны, и поэтому стал усиленно проситься туда, но меня пока уездный комитет партии не отпускал.

Весной в Весьегонск по поручению Владимира Ильича прибыл Демьян Бедный, который уже знал наш край по моей книжке. Вместе с ним прибыл и Лев Семенович Сосновский с группой студентов Института советского строительства и права, чтобы узнать, по словам Бедного:

Кто живет хорошо и кто бедственно,

Коль не сам мужичок плоховат,

То в беде его кто виноват,

И на что все усилья должны мы направить,

Чтобы дело поправить.

Гости пробыли у нас десять дней. Итоги их наблюдений опубликовала «Правда». В них говорилось: «На местах кипит удивительная творческая работа, строительство в полном разгаре».

В эти памятные майские дни завязалась наша крепкая дружба с Демьяном Бедным. Тогда же определилась и моя личная судьба. Демьян звал меня на литературную работу в Москву, в Политическое управление Красной Армии, в агитационно-пропагандистский и редакционно-издательский аппарат. Но он горячо обрадовался и крепко меня расцеловал, когда я сообщил о своем горячем желании идти в строй, в боевые ряды Красной Армии.

Летом 1919 года я сменил перо на винтовку и отправился добровольно на Юго-Восточный фронт под Царицын, в 10-ю армию. Я дал себе клятву сражаться за Советскую Родину так же честно, как честно работал в Весьегонске, где получил такую высокую награду, как доброе слово Владимира Ильича.

В годы моей фронтовой жизни, которые проходили на Дону, на Кубани, в Ставрополье, Дагестане, Азербайджане, Армении и Туркестане, бывало немало трудных моментов — ведь командирская служба состояла не из одних побед. И в эти трудные моменты я всегда вспоминал Ленина и как бы чувствовал на себе его ободряющий взгляд, как бы снова слышал его приветливое слово. И мне легче было сносить любые тяготы.

Весной 1920 года я снова пережил один из счастливейших своих дней. Я и так был счастлив полной победой над Деникиным, в которой принимала участие и моя стрелковая бригада, входившая в состав Кавказского фронта, которым командовал замечательный полководец Михаил Николаевич Тухачевский. К этой радости присоединилась новая и большая — Владимир Ильич снова прислал мне теплый привет.

Ленина на этот раз посетил другой мой достойный земляк — сельский учитель Александр Александрович Виноградов.

В Москву его направили весьегонские учителя с ходатайством об улучшении их быта. Тогда учителя бедствовали, нуждаясь в хлебе и в керосине.

В Москве Александр Александрович встретился сначала с Н. К. Крупской.

- Вам надо поговорить с Владимиром Ильичем,— сказала она.

- Я ответил,— вспоминал потом Виноградов,— что именно это и имел в виду, но, признаюсь, сейчас не без смущения решился бы беспокоить его, учитывая занятость военно-политическими вопросами огромной важности.

- Я все-таки пойду узнаю, когда Владимир Ильич может принять вас,— сказала Надежда Константиновна.

Через пять минут она возвратилась и сообщила, что прием состоится сегодня же.

На беседу с Лениным меня вызвала секретарь Фотиева.

Я вошел в кабинет. Владимир Ильич вышел из-за рабочего стола и с приветливой улыбкой сделал несколько шагов по направлению ко мне. Пожав руку, он предложил сесть.

- Мне сразу бросилась в глаза,— продолжает рассказывать Виноградов,— располагающая непринужденность и открытая простота его. После того как я изложил суть дела, Владимир Ильич, пристально посмотрев на меня, задал вопрос:

- А как ваши учителя относятся сейчас к Советской власти?

Я заверил, что большая часть их хочет честно служить народу и потому стоит на стороне Советской власти.

- Учителя получают теперь декреты?

- Да, получают. В декретах большая потребность. Крестьяне идут за советом и разъяснением. Весьегонский исполком приступил к распространению декретов по всем школам.

- Работа Весьегонского уисполкома хорошая. Я слышал, что большинство членов его — бывшие петроградские рабочие. Правда это?

Я подтвердил. Владимир Ильич написал на бланке Председателя СНК записку членам Коллегии Наркомпрода предписать Весьегонскому упродкому выдать учителям повышенный паек хлеба и картофеля, дать обувь или кожу.

При прощании Ленин сказал, что учительство всегда смело может рассчитывать на поддержку власти и двери ее для учителя всегда открыты.

- Передайте им об этом вместе с моим приветом.

В беседе он просил передать привет и автору понравившейся ему весьегонской книжки.

Вскоре в Весьегонск из Москвы пришла для учителей мануфактура, был повышен паек и увеличена норма выдачи керосина, необходимого в учебной работе.

В конце марта 1922 года в Баку, где я командовал корпусом, я получил новую радостную весть из Москвы: Владимир Ильич положительно отозвался о моей книжке в выступлении на проходившем в те дни XI партийном съезде.

Гражданскую войну я закончил в Туркестане. Всегда помня о Ленине, я выполнил свою клятву честно сражаться за Советскую Родину. Говорю об этом, основываясь на том, что Советское правительство наградило меня за боевые заслуги четырьмя орденами Красного Знамени.

В последние годы жизни Владимира Ильича я однажды приезжал из Баку в Москву и виделся с Демьяном Бедным. При первом же нашем свидании он обрадовал возможностью приема меня Владимиром Ильичем, который, по его словам, помнит революционные страницы весьегонской истории. Демьян хотел организовать этот прием. Мне очень хотелось увидеть такого доброго и внимательного ко мне человека, но я не считал себя вправе только по этим эмоциональным побуждениям тревожить вождя партии и Советского государства и отнимать у него драгоценное время.

После гражданской войны я учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Стоит ли говорить, каким глубоким потрясением, каким огромным личным горем была для меня смерть Владимира Ильича.

Но прошло какое-то время, боль притупилась, и все ярче стали проступать нетленность и величие образа, идей этого самого человечного человека.

В праздничный день 7 ноября 1926 года я пережил новую радость, связанную с именем Ленина. В этот день впервые была напечатана в «Правде» обнаруженная в литературном наследии Владимира Ильича его статья по поводу моей книжки «Маленькая картинка для выяснения больших вопросов», написанная им в конце 1918-го или в начале 1919 года.

Внимание, оказанное мне Владимиром Ильичем Лениным, о котором из политической литературы знали многие мои военные товарищи, в том числе и непосредственные начальники, безусловно повлияло на весь пройденный мною служебный путь. Ведь мне поручались в Красной Армии такие ответственные должности, как руководство всеми военными школами, военно-воздушной академией, всеми академиями. Нет сомнения, что мне, может быть, больше чем другому командиру, прощались и служебные и личные ошибки, которых я не мог не иметь, как каждый работник и человек.

Не спасло меня только это внимание Ленина от репрессий в годы культа личности Сталина, с особо тяжелой силой обрушившихся на командно-политический состав Красной Армии и Военно-Морского Флота.

Более пятнадцати лет довелось мне, как говорится, нести тяжкий крест. Однако и в невыносимой неволе я помнил о Ленине, о его величайшей выдержке и стойкости на революционном пути — в петербургской тюрьме, сибирской ссылке, эмиграции, скитаниях в подполье. Верил и не сомневался, что живет на свете ленинская правда, что восторжествует она непременно. Такой же памятью о Ленине жили и многие другие мои товарищи-коммунисты. И никогда не теряли ленинского ориентира.

И ленинская правда восторжествовала. Вот уже десять лет, как восстановлено мое честное имя и мне предоставлены все условия для плодотворной работы в советской журналистике. За это время я написал много статей публицистического и военно-исторического характера, книжку «Большое в малом» о современном Весьегонске и книжку «Маршал Тухачевский». И во всей этой моей работе я неизменно руководствовался ленинскими советами, высказанными им еще в 1918 году: писать просто, правдиво, бесхитростно обо всем том, что вытекает из самой живой жизни, и с единственной целью — чтобы написанное приносило пользу делу коммунизма!

Вся моя политически-сознательная жизнь неразрывно связана с именем Ленина. Он помог мне стать на позиции единственно правильного мировоззрения. Пример самого Ленина всегда помогал мне преодолевать затруднения и находить наиболее верное решение в сложных вопросах армейского строительства, в моей партийной и литературно-общественной работе.

Я считаю самым большим своим счастьем, что благодаря коммунистической партии вышел на ленинскую дорогу и иду по ней вот уже сорок восьмой год с непоколебимой уверенностью в полной победе дела Ленина — дела коммунизма.