Тайный союзник - 2. Мирная пропаганда ленинцев

2. «Мирная пропаганда ленинцев»

2 мая 1917 г. рейхсканцлер Германии фон Бетман-Гольвег получил доставленное фельдъегерем совершенно секретное сообщение немецкого посланника в Берне фон Ромберга. Главной темой этого сообщения была конфиденциальная информация о состоявшейся 30 апреля 1917 г. беседе немецкого посланника с Ф. Платтеном, выразившим от имени Ленина и его сторонников благодарность «за проявленную к ним предупредительность». Платтен также сообщил Ромбергу, что Ленину и его спутникам при возвращении в Петроград была устроена восторженная встреча. «Вполне можно сказать, что за Лениным три четверти петербургских рабочих. Труднее пропаганда среди солдат, ибо в их среде еще очень распространено мнение, что мы намереваемся напасть на русскую армию. Еще совсем не ясно, какое примет развитие революция»¹. И в самом деле, вопрос об отношении к продолжавшейся войне со всей неизбежностью встал в сознании рабочих и солдат и прежде всего в Петрограде, в котором решилась судьба царизма. Еще 1 марта 1917 г. представители воинских частей столичного гарнизона, присутствуя на заседании Петроградского Совета, заявили о нежелании солдат продолжать войну. Делегат от автомобильной части Красного Креста предложил даже на этом заседании «заключить мир с народами, а не с правительствами»². По признанию одного из лидеров меньшевиков И. Г. Церетели, солдатская масса после Февральской революции «жадно ловила слова о мире, о таком мире, который бы избавил бы их и от угрозы порабощения, и от необходимости воевать. Здесь они видели просвет из сумерек окопной жизни, просвет, который они инстинктивно искали в революции»³.

Временный выход из кризисной ситуации был найден на платформе «революционного оборончества», основополагающим документом которого стал манифест «К народам всего мира». Исполком Петроградского Совета обратился к солдатам столичного гарнизона «заменить неясный и допускающий много толкований лозунг “Война до победы!” другим, более точно и верно выражающим нашу мысль и нашу волю: “Война за свободу!”». Лозунг этот был настолько привлекателен для солдатских масс, что они сразу же откликнулись на него, приняли его за новое, более правильное выражение своих интересов. На проходивших во второй половине марта 1917 г. манифестациях запасных батальонов Преображенского, Семеновского, Петроградского, Измайловского, Егерского, Кексгольмского полков преобладали лозунги «Война за свободу!», «Война для обороны!», «Ни одной пяди родной земли!», «Ни завоеваний, ни контрибуций!», «Германский народ, следуй нашему примеру в борьбе с твоим правительством!». 17 марта 4-я самокатная рота приняла на своем собрании решение «войну продолжать, усиливать и укреплять армию не для захватных намерений, а с целью защиты добытых демократией прав и свобод... Объявить всем странам, что Россия ведет войну не с завоевательной целью, а с оборонительной»⁴.

Понимание солдатами прямой связи войны с природой власти было тем труднее, что Временное правительство, по-прежнему выступая за продолжение войны, теперь изменило тактику. В декларации от 27 марта оно заявило, что «свободная Россия» не преследует никаких захватнических целей. Заявление, одобренное эсероменьшевистским Исполкомом Петроградского Совета, создавало у значительной части солдат иллюзию, будто с этого времени характер войны действительно изменился. В целом ряде воинских частей гарнизона столицы на общих собраниях были приняты приветствия в адрес Временного правительства за его «отказ от завоевательных целей»⁵.

Манифест Петроградского Совета «К народам всего мира» стал идеологическим обоснованием необходимости посылки на фронт маршевых рот из состава запасных частей столичного гарнизона. 14 марта, в день обсуждения манифеста в Совете, на фронт направилась маршевая рота волынцев во главе с одним из героев февральского восстания Т. И. Кирпичниковым. На следующий день солдатская секция Петроградского Совета принимает резолюцию об отправке на фронт «в случае необходимости» маршевых рот.

27 марта этот вопрос обсуждался на пленарном заседании Совета, который принял решение о том, что столичный гарнизон по мере поступления запросов с фронта выделяет из своего состава маршевые роты каждый раз с ведома Исполкома⁶.

Отношение к продолжающейся войне стало первым и главным положением Апрельских тезисов, с которыми Ленин выступил на следующий день после приезда в Петроград на собрании большевиков — участников Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов в Таврическом дворце. Констатировав, что широкие слои рабочих и солдат занимают позиции «революционного оборончества», он призывал терпеливо и настойчиво разъяснять им, что кончить войну истинно демократическим миром нельзя без свержения капитала. «Войну можно кончить лишь при полном разрыве с международным капиталом, — убеждал Ленин своих товарищей по партии. — Порвать с международным капиталом — нелегкая вещь, но и нелегкая вещь — закончить войну. Ребячество, наивность предполагать прекращение войны одной стороной... ». Столь же решительно вождь большевиков выступил и против «доверчивобессознательного» отношения масс к новой власти. Никакой поддержки Временному правительству! — требовал он и был готов даже остаться пока в меньшинстве: «Один как Либкнехт, один против 110»⁷. Напечатанные тогда в «Правде» Апрельские тезисы, как известно, вызвали ожесточенную полемику и критику не только со стороны политических противников Ленина, но и в самом руководстве большевиков⁸. Вместе с тем российская общественность получила возможность познакомиться с радикальными взглядами вождя большевиков из первоисточника.

Однако прежде чем пропагандировать свои взгляды и агитировать за свою программу действий, Ленину предстояло сначала реабилитировать себя в глазах общественного мнения за проезд через Германию. Разумеется, политические оппоненты Ленина не упустили шанса начать в прессе кампанию по его дискредитации. «Приехал из Германии? Мир привез? А почем продает — не слыхали?» — такие вопросы задавала не одна «Петроградская газета»⁹. Предвидя такое развитие событий, Ленин, как уже отмечалось, составил «Протокол о поездке», который был утвержден всеми отъезжавшими и засвидетельствован швейцарскими, немецкими и французскими социалистами; еще в Стокгольме он передает коммюнике — «Проезд русских революционеров через Германию» газете «Роііtiken», оно появилось еще до его возвращения в Россию. Показательно, что получив текст коммюнике через Петроградское телеграфное агентство, орган ЦК кадетской партии «Речь» и орган социалистической мысли «День» напечатали его 5 апреля 1917 г. без последнего абзаца, содержавшего одобрение действий русских эмигрантов со стороны представителей левых социалистов Франции, Германии, Швеции и Швейцарии.

апреля Исполком Петроградского Совета обсуждал на своем заседании вопрос о проезде политических эмигрантов через Германию, и Ленин выступил на нем с сообщением, предложив принять резолюцию, одобряющую обмен политических эмигрантов на интернированных в России немецких и австрийских подданных. «Никаких споров и недоразумений в Исполнительном комитете на этот счет не возникло, — вспоминал Н. Н. Суханов. — Несмотря ни на отношение к Ленину, ни на отношение к факту его проезда через Германию, ему было тут же заявлено, что шаги в желательном ему направлении будут немедленно приняты. Это была, конечно, не только услуга Ленину и его партии: это был акт необходимого отпора грязной политической игре, уже начатой клеветнической кампании против одной из фракций социализма в Совете... Ленин же, убедившись в том, что эта услуга ему обеспечена, что отпор буржуазной травле рассматривается в советских сферах не только как услуга его партии, но и политический акт, отбыл из Исполнительного комитета, чтобы больше никогда не появляться там...»¹⁰.

Учитывая тот очевидный факт, что «революционное оборончество» победило «кругом», Ленин решил воспользоваться еще благоприятной обстановкой для агитации за свою «мирную программу» и вынести ее на обсуждение «проснувшихся и потянувшихся к политике» широких народных масс. В апреле 1917 г. он придавал особое значение разъяснительной работе непосредственно в солдатских казармах. По решению Военной организации большевиков в части Петроградского гарнизона наряду с питерскими рабочими было направлено около 200 большевистских агитаторов из Кронштадта¹¹. Стремясь создать перелом в настроении солдатских масс, Ленин сам неоднократно выступал в частях столичного гарнизона. Первое его выступление состоялось 10 апреля в запасном батальоне Измайловского полка, эсеро-меньшевистский комитет которого незадолго перед этим высказался против ленинской программы и настраивал соответствующим образом солдат. Вот почему Ленин решил выступить перед измайловцами сам. В Измайловский манеж, где обычно проходили митинги запасного батальона Измайловского полка, выступление вождя большевиков пришли послушать также солдаты 2-й гвардейской артиллерийской бригады и запасного батальона Петроградского полка, располагавшегося по соседству. Свою речь он посвятил вопросу о государственной власти — главному вопросу революции. Отметив стремление буржуазной власти сохранить старые порядки, ее неспособность решить основные требования масс, он убедительно показал необходимость перехода власти к Советам. При этом, учитывая, что большинство солдат — крестьяне, одетые в шинели, он подчеркнул, что «только такая власть, только сами Советы солдатских и крестьянских депутатов могут, не в интересах помещиков и не по-чиновнически, решить великий вопрос о земле». Ленин призывал солдат к организации и сплочению, «никому не доверяя, полагаясь только на свой ум, на свой опыт», бороться за переход власти в руки Советов. Только таким путем, подчеркивал вождь большевиков, можно добиться демократического мира, которого так жаждут трудящиеся массы¹².

15 апреля Ленин выступил на митинге солдат броневого автомобильного дивизиона в Михайловском манеже. «Большевистски настроенные солдаты, — вспоминал присутствовавший на этом митинге агитатор Военной организации большевиков Н. М. Анцелович, — встретили Ленина бурными аплодисментами и возгласами. Офицеры и их подголоски в солдатской среде — негромкими, но ироническими возгласами. Большая часть солдат как-то напряженно молчала. Все это отражало общее настроение солдатской массы в броневых частях»¹³. Но вот В. И. Ленин начал свою речь, и в огромном манеже, вместившем около 3 тыс. солдат, наступила тишина. Без каких-либо вступлений Ленин стал говорить о том, что сильно волновало солдатские умы, — об обвинениях большевиков в подкупе немцами, измене родине и свободе. Разоблачая эту клевету, он показал солдатам, что в распространении злостных слухов заинтересована буржуазия, которая стремится продолжать захватническую войну. В. И. Ленин подробно остановился на причинах и целях этой войны, раскрыл всю незаинтересованность в ней рабочих и крестьян, дал характеристику деятельности буржуазного Временного правительства и органа власти рабочих и крестьян — Советов, призвал всячески поддерживать и помогать последнему — «единственно законному правительству»¹⁴.

17 апреля на заседании батальонного комитета Московского полка было решено послать делегатов к В. И. Ленину «с поручением ознакомиться с ним как с личностью, узнать его программу». Когда же 20 апреля представители командного состава в присутствии значительной группы солдат-московцев попытались на заседании батальонного комитета дискредитировать ленинские взгляды по вопросам войны, мира и власти, то эта попытка была решительно отвергнута большинством членов батальонного комитета¹⁵. С этого времени авторитет В. И. Ленина и большевиков в запасном батальоне Московского полка стал постоянно расти, а споры между сторонниками и противниками ленинских взглядов приобрели особенно острый характер. Наиболее революционно настроенные солдаты с кулаками бросались на тех, кто оскорбительно отзывался о В. И. Ленине, а злостных распространителей слухов даже сажали на гауптвахту. «Это нам всегда удавалось на Выборгской стороне, — вспоминал служивший в запасном батальоне Московского полка И. И. Козлов.— Но на Невском победы одерживать мы еще не могли — здесь был другой класс»¹⁶.

Командование Петроградского военного округа пыталось бороться с распространением ленинских идей, обязав офицеров проводить с солдатами беседы, разъясняющие «вредность» пропаганды большевиков. Однако «разъяснительные» беседы содействовали критическому отношению солдат к действительности. Когда во время подобной беседы в одной из рот запасного батальона Павловского полка офицер стал оскорбительно говорить о В. И. Ленине, один из солдат заявил: «Скажите, господин прапорщик, что сделал вам плохого Ленин? Он, кроме блага и добра, ничего не желает русскому народу». Во время таких «разъяснительных» бесед со стороны солдат все чаще и чаще стали раздаваться вопросы: «Почему нами правят буржуи? Почему они воюют?» и др.¹⁷ 19 апреля солдаты минно-подрывной роты электротехнического батальона после продолжительного обсуждения на своем митинге приняли резолюцию, которая показывала, что солдаты начинают подходить к буржуазной пропаганде с классовых позиций. «Натравливанием на отдельные личности, как на тов. Ленина, так и на других руководителей русской демократии, — говорилось в резолюции, — буржуазия опять-таки старается расстроить наши железные ряды. Но и это им не удастся». В целях пресечения распространения всяких слухов солдаты постановили бойкотировать все буржуазные газеты¹⁸.

Начало осознания солдатскими массами внутреннего конфликта политического опыта с их иллюзиями и заблуждениями привело к росту антивоенных настроений, к подрыву позиций «революционного оборончества», которые в марте казались незыблемыми. Носителями антивоенных настроений в Петроградском гарнизоне выступали в первую очередь старослужащие, прошедшие школу революционной подготовки в столице и участвовавшие вместе с рабочими в свержении царизма. Значительную часть старослужащих, как указывалось выше, составляли так называемые эвакуированные, роты которых имелись в составе каждого запасного батальона гвардейской и армейской пехоты. Побывав уже на фронте, они были особенно восприимчивы к антивоенной пропаганде и агитации. Именно поэтому Временное правительство пыталось вывести из столицы прежде всего данную категорию солдат. На протяжении всего 1917 г. соотношение между старослужащими и молодыми солдатами в Петроградском гарнизоне менялось в пользу последних.

Начиная с апреля 1917 г. солдатские массы все чаще вступают в конфликт со своими комитетами, большинство которых еще стояло на эсеро-меньшевистской позиции Исполкома Совета. 8 апреля общее собрание солдат запасного батальона Московского полка высказалось против отправки на фронт маршевых рот, против распыления Петроградского гарнизона, без которого, как отмечалось в резолюции, Совет рабочих и солдатских депутатов не способен отстоять завоеванные свободы. В резолюции предлагалось не выделять из батальона в маршевые роты «ни одной боевой единицы». Комитет запасного батальона Московского полка, активно участвовавший в отправке на фронт маршевых рот, был вынужден признать, что, приняв такую резолюцию, общее собрание выразило тем самым комитету недоверие, и потому заявил о сложении своих полномочий. Резолюцию против вывода из Петрограда революционных войск принимает в апреле 1917 г. общее собрание 1-го пулеметного полка¹⁹.

В многочисленных письмах, направляемых в Петроградский Совет, солдаты объясняют, почему нельзя выводить войска из столицы. «Если всех нас отправят на фронт, — писал в одном из них ефрейтор запасного батальона Павловского полка А. Жуков, — то буржуазия легко справится с нами и победит нашу дорогую свободу». Письмо кончалось словами: «Хочу держать завоеванную свободу до последней капли крови»²⁰. 17 апреля общее собрание мастерских броневого автомобильного дивизиона приняло резолюцию о своем полном подчинении Совету рабочих и солдатских депутатов и дивизионному комитету «во всем, кроме политических убеждений». Собрание выразило уверенность в том, что «дивизионный комитет ни в коем случае не может и не захочет ограничить политические убеждения свободных граждан»²¹. Чем сильнее убеждались солдаты в гибельности политики, проводимой руководством эсеров и меньшевиков через своих представителей в комитетах, тем решительнее выступали против этой политики, за переизбрание подобных комитетов, за их большевизацию. Встревоженное участившимися случаями переизбрания комитетов в воинских частях Петроградского гарнизона эсеро-меньшевистское руководство солдатской секции призвало прибегать к перевыборам «только в самых важных случаях, когда солдаты видят, что иным способом невозможно достигнуть правильной деятельности комитета»²².

В антивоенной пропаганде и агитации большевиков особую роль играла печать. В первое время после революции солдаты ловили каждый печатный клочок бумаги, гонялись за газетами, с живейшим интересом обсуждали прочитанное, черпали в прессе руководящие начала по самому жгучему для них вопросу — отношение к войне. Это лучше других поняли большевики, которые первыми среди политических партий и групп сумели возобновить и наладить издание своего центрального органа. 5 марта 1917 г. первый номер «Правды» вышел небывалым в истории большевистской печати тиражом — 100 тыс. экземпляров и был распространен бесплатно в считанные часы среди рабочих и солдат. Второй номер, напечатанный тиражом 200 тыс., дал уже доход партии. В апреле 1917 г. у большевиков до возвращения их вождя из эмиграции выходило около 15 газет в различных городах России. Основываясь на достаточно свободном толковании переписки Ленина с Ганецким, некоторые авторы связывают издание этих газет с финансированием из Стокгольма; другие, ссылаясь на далеко не очевидные документы МИД Германии, прямо указывают на немецкий источник финансирования большевистской печати²³.

На самом деле партийная касса большевиков в Петрограде в начале 1917 г. насчитывала всего несколько тысяч рублей. А. Г. Шляпников, являвшийся связным между русским и заграничным бюро РСДРП и занимавшийся по совместительству «огромной работой по изысканию материальных средств для партии», позднее писал о безуспешных попытках в начале 1917 г. пополнить партийную кассу большевиков. Он пытался получить финансовую помощь от бывших социал-демократов, занимавших в то время видные посты на капиталистических предприятиях, в различных организациях, служивших инженерами и директорами крупных фирм, зарабатывавших десятки тысяч рублей. «К некоторым из этих господ, ныне являющихся “товарищами”, членами нашей РКП, — писал А. Г. Шляпников, — я лично посылал людей для зондирования, но безуспешно... На наш призыв ответили очень немногие и очень некрупные по своему тогдашнему положению в обществе товарищи»²⁴.

Но и после возвращения Ленина в Россию, судя по тревожной переписке, которую он вел по приезде в Петроград с Ганецким и Ра- деком, находившимися в Стокгольме, финансовое положение большевиков оставалось затруднительным. «Дорогие друзья! — обращается к ним Ленин 12 апреля 1917 г. — До сих пор ничего, ровно ничего: ни писем, ни пакетов, ни денег от вас не получили»²⁵. 21 апреля Ленин сообщает Ганецкому, что деньги (две тысячи) от Козловского получены²⁶. Интересно отметить, что заверенные копии этих ленинских писем в советское время были обнаружены в архиве министра юстиции Временного правительства²⁷, что дает основание утверждать, что Ленин находился под наблюдением «компетентных органов» с первых дней своего возвращения в Россию.

Как бы то ни было, две тысячи, даже если это не первые и не последние две тысячи, которые передал Ганецкий на нужды партии,— это не те деньги, на которые можно было учреждать и издавать десятки большевистских газет. Партийная касса большевиков, если основываться на опубликованных еще 30 лет тому назад приходно-расходной книге и месячных финансовых отчетах ЦК РСДРП(б), была почти пуста, как бы ни пытались утверждать обратное те, кто в это не верит. Для того, чтобы возобновить издание «Правды», пришлось просить деньги у М. Горького и даже занимать их в союзе трактирщиков. Приход кассы ЦК за март-апрель составил всего около 15 тыс. руб., а расходы — почти 10 тыс. руб. Не лучше обстояло дело и в мае, когда приход составил 18 тыс. руб., а расход 20 тыс.²⁸ Поэтому, когда в апреле 1917 г. встал вопрос о приобретении собственной типографии для издания «Правды», пришлось снова прибегнуть к уже оправдавшей себя в 1912-1914 гг. практике — добровольным пожертвованиям со стороны рабочих и солдат. Кстати, к таким же методам поддержки своей печати обращались тогда и другие политические партии — социал-демократы меньшевики, социалисты-революционеры. Опубликованное на страницах «Правды» обращение к рабочим и революционным солдатам помочь в покупке типографии нашло широкий отклик. «С заводов Петрограда рабочие приносили деньги большими пакетами и узлами в платках, — писал финансовый распорядитель «Правды» К. М. Шведчиков. — На разборке этих денег — они состояли в большей части из 5-копеечных бон — сидело около десятка товарищей из курсисток Бестужевских и Стебутовских курсов и других товарищей»²⁹. Регулярно помещаемые в «Правде» сводки о ходе сбора средств показывают, что в нем только в столице участвовали рабочие и служащие 500 фабрик и заводов, почти 100 воинских частей и кораблей. На 22 апреля 1917 г. на типографию было собрано свыше 75 тыс. руб.³⁰ В результате в мае 1917 г. удалось купить за 225 тыс. руб. типографию, расположенную на Кавалергардской улице. Всего же в фонд «Правды» с 5 марта по 25 октября 1917 г., по подсчетам историков большевистской печати, было собрано около 500 тыс. руб.³¹

Разумеется, можно подвергать критике и сомнению приведенные выше сведения о финансировании «Правды», но других данных не удалось обнаружить даже Д. А. Волкогонову, имевшему возможность поискать их в самых секретных архивах. Тем не менее руководству большевиков удавалось постоянно поддерживать тираж «Правды» в пределах 85-90 тыс. экземпляров, а всего у большевиков на начало июля 1917 г. имелось свыше 40 печатных изданий, общий тираж которых достигал полутора миллионов экземпляров в неделю³².

Большевистская «Правда» в полной мере воспользовалась возможностью свободно агитировать против войны, открыто проповедуя братание солдат на фронте. 21 апреля в «Правде» было опубликовано обращение к солдатам в связи с приказом генерала А. А. Брусилова, требовавшего от солдат отказаться от все более принимавшего массовые формы братания. Отвечая на обвинения генерала в том, что братанием пользуется германский Генеральный штаб, газета писала: «Верно ли это? Мы не знаем. И мы говорим: конечно, мы против того, чтобы братание превращалось в ловушку. Мы не допустим, чтобы братанием пользовались для выведывания военных тайн. Мы не станем и сами, пользуясь братанием, выведывать чужие тайны». Вместе с тем в обращении подчеркивалось, что «в братании солдат и рабочих — единственная надежда кончить эту братоубийственную войну, кончить ее справедливым, демократическим миром», потому что правительства Бетман-Гольвегов и Гучковых никогда не кончат войны, если они не увидят, что рабочие и солдаты готовы сами стать правительством и взять судьбы страны в собственные руки».

Одновременно «Правда» информировала о революционных выступлениях немецких рабочих, укрепляя таким образом «классовую солидарность» с российским пролетариатом. 20 апреля 1917 г. в «Правде» была опубликована редакционная статья «Канун революции в Германии», в которой сообщалось о «крупных волнениях» в Берлине, Лейпциге и других промышленных центрах на почве продовольственного кризиса, носивших «в то же время характер сорганизованного протеста против войны». Констатируя нарастание революционного движения в Германии, «Правда» выражала уверенность, что «германской революции не задержать ни Вельгельму II, ни бывшим социалистам типа Шейдемана». 27 апреля «Правда» опубликовала под рубрикой «Письма из Германии» присланную из Стокгольма статью К.Радека «После Берлинской стачки». Автор статьи обращал внимание на широкий резонанс стихийно возникшей стачки берлинских рабочих на почве продовольственных трудностей, подчеркивая при этом, что «сила обстоятельств перевесила вредное сопротивление социал-патриотической агитации и организации». В заключение Радек выражал уверенность, что «выступление немецких и русских рабочих прокладывает путь к соглашению их между собой против империалистических правительств, вопреки социал-патриотам, для освобождения народов».

Наряду с «Правдой» в апреле 1917 г. стала выходить и «Солдатская правда» — орган Военной организации большевиков. Эти большевистские газеты не только поступали в большом количестве в воинские части Петроградского гарнизона, но и попадали на фронт наряду с изданиями других социалистических партий, и остановить их распространение военное командование было не в силах. По свидетельству А. И. Деникина, эта литература попадала в окопы «частью — стараниями всевозможных партийных и военных бюро и секций Петрограда и Москвы, частью при посредничестве культурно-просветительных комиссий и войсковых комитетов. Средства были разнообразные: одни исходили из темных источников, другие — взяты полупринудительно из войсковых экономических сумм, третьи — легально отпущены старшими военными начальниками из числа оппортунистов»³³. Командующий Юго-Западным фронтом генерал А. Е. Гутор даже открыл на эти цели кредит в 100 тыс. руб., а командующий Северным фронтом генерал В. А. Черемисов субсидировал из казенных средств издание большевистской газеты «Наш путь»³⁴. Как видно даже из этого, источники финансирования большевистской печати были не только «темными».

Политические противники Ленина и большевиков видели в них главных виновников развала фронта и поражений русской армии. Однако в действительности было все сложнее: восприятие антивоенной пропаганды в окопах было подготовлено самим характером кровавой и изнурительной войны. Размышляя о причинах разложения армии, военный министр Временного правительства А. И. Гучков, продержавшийся на этом посту всего два месяца, считал необходимым признать перед своими коллегами по Государственной думе суровую правду: «Не нужно, господа, представлять себе, что это болезненное явление было результатом исключительно какой-то агитационной работы каких-то злонамеренных людей вроде Ленина и его соратников, или просто легкомысленных или несведущих людей, которые не ведают, что творят, — говорил он, выступая 4 мая 1917 г. на частном совещании членов Государственной Думы. — Господа, эта болезнь является не только результатом этих заразных начал. Несомненно, что почва была подготовлена давно и общим укладом нашей жизни, и постановкою народного воспитания, которое мало развило в массах чувство сознательного, деятельного и пламенного патриотизма, а главное, — чувство долга, и этой тягостной войною, продолжающейся почти три года и истощившей морально и физически народные массы»³⁵.

В этом мог воочию убедиться и новый военный министр А. Ф. Керенский, приехавший в мае 1917 г. на Юго-Западный фронт для моральной подготовки запланированного на июнь 1917 г. наступления русской армии. Поначалу революционный министр был встречен в армии с необычайным энтузиазмом, его пламенные и зажигательные речи находили восторженный отклик у солдат. Но стоило Керенскому начать убеждать их в необходимости продолжать войну, как «толпа поворачивала к нему лик зверя, от вида которого слова останавливались в горле и сжималось сердце»³⁶. А затем первоначальный триумф и вовсе обернулся для Керенского полным конфузом. «Мы приехали в Тарнополь в день начала артиллерийской подготовки, — вспоминал член Исполкома Петроградского Совета В. Б. Станкевич, — и командование фронта решило использовать пребывание Керенского для агитации в армии. В первый день его повезли в 1-й гвардейский корпус. Колоссальная масса солдат... Но командный состав был в волнении — главный агитатор и смутьян, капитан Дзевалтовский, знаменитый большевик, не явился на митинг! И поэтому, по мнению командного состава, митинг наполовину терял свое значение, так как останутся неопровергнутыми главные аргументы, колеблющие порядок. Между тем Дзевалтовский с двумя наиболее непокорными и деморализованными полками расположился в стороне и в середине митинга прислал депутацию к Керенскому с просьбой прийти к ним... И началась позорная картина бесполезного словопрения с заведомо несогласными. Первую речь тоном обвинителя произнес Дзевалтовский, самоуверенно и вызывающе повторивший нападки большевистской прессы. Потом по пунктам отвечал Керенский, потом опять говорил Дзевалтовский. Часть аплодировала Дзевал- товскому, часть, не меньшая, Керенскому, но большинство слушало молча, думая про себя свою думу и, вероятно, не отдавая отчета в происходящих спорах и смутно сознавая, что вопрос шел о кардинальнейшем для каждого вопросе— идти в наступление или не идти... В общем, конечно, был провал. Впечатление уступчивости, нерешительности власти на фоне растерянности командного состава не предвещало ничего доброго»³⁷.

В этих условиях у командных верхов появился большой соблазн свалить всю вину за развал армии на левые партии и в первую очередь на большевиков. Верховный главнокомандующий генерал А. А. Брусилов в телеграмме на имя министра-председателя Временного правительства считал, что «оздоровление в армии может последовать после оздоровления тыла, признания пропаганды большевиков и ленинцев преступной, караемой как за государственную измену!»³⁸ Более трезво, хотя столь же пессимистично смотрел на положение в армии командующий Западным фронтом генерал А. И. Деникин, который писал: «Позволю себе не согласиться с мнением, что большевизм явился решительной причиной развала армии: он нашел лишь благодатную почву в систематически разлагаемом и разлагающемся организме»³⁹.

Яркий и вместе с тем типичный документ солдатской психологии привел командующий 9-й армии генерал Лечицкий в письме военному министру А.И.Гучкову от 20 апреля 1917 г. «Братья,— говорилось в солдатском обращении, — просим вас не подписываться которому закону хочут (так в документе. — Г. С.) нас погубить, хочут делать наступление, не нужно ходить, нет тех прав, что раньше было, газеты печатают, чтобы не было нигде наступление по фронту, нас хочут сгубить начальство. Они изменники, наши враги внутренние, они хочут опять чтобы было по старому закону. Вы хорошо знаете, что каждому генералу скостили жалованье, вот и они хочут нас сгубить, мы только выйдем до проволочных заграждений, нас тут вот и побьют, нам все равно не порвать фронт неприятеля, нас всех сгубят, я разведчик хорошо знаю, что у неприятеля поставлено в десять рядов рогаток и наплетено заграждение и через 15 шагов пулемет от пулемета. Нам нечего наступать, пользы не будет; если пойдем, то перебьют, а потом некому будет держать фронт, передавайте, братья, и пишите сами это немедленно»⁴⁰.

Массовый и все более организованный характер начинало приобретать братание, которое, по свидетельству генерала А. И. Деникина, случалось и раньше, до революции, но вызывалось оно тогда исключительно беспросветным состоянием в окопах, любопытством и просто чувством человечности русского солдата даже в отношении к врагу. «Теперь же, — отмечал Деникин, — немецкий генеральный штаб поставил это дело широко, организованно и по всему фронту, с участием высших штабов и командного состава, с подробно разработанной инструкцией, в которой предусматривались: разведка наших сил и позиций; демонстрирование внушительного оборудования и силы своих позиций; убеждение в бесцельности войны; натравливание русских солдат против правительства и командного состава, в интересах которого, якобы, исключительно продолжается эта “кровавая бойня”. Г руды пораженческой литературы, заготовленной в Германии, передавались в наши окопы. А в то же время по фронту совершенно свободно разъезжали партизаны из Совета и Комитета с аналогичной проповедью, с организацией показного братанья и с целым ворохом “Правд”, “Окопных правд”, “Социал-демократов” и прочих творений отечественного социалистического разума и совести...»⁴¹.

Глубокий анализ боевого и морального состояния русской армии и потрясающую картину ее разложения в 1917 г. дал один из самых авторитетных специалистов генерал Н. Н. Головин в своей книге «Военные усилия России в мировой войне», первое издание которой вышло в Париже еще в 1939 г. Однако на русском языке эта книга появилась только теперь⁴². Анализируя характер событий Первой мировой войны, Н. Н. Головин сформулировал свой «закон распространения разложения армии от тыла к фронту». Он показал, что «быстрее всего процесс разложения шел в солдатских массах Северного фронта, в непосредственном тылу которого находился главный очаг революции — Петроград»⁴³.

Германия также внесла свой вклад в разложение русской армии, организуя в широких масштабах братание на фронте, предпринимая всевозможные усилия, направленные на заключение сепаратного мира с Россией, германский Генеральный штаб, по словам А. Ф. Керенского, «вместо того, чтобы нацелить на Россию огонь батарей, дула пушек, забросал ее прокламациями, пропитанными гораздо более смертельным ядом, чем самые сильные отравляющие газы»⁴⁴. Многочисленные «мирные демонстрации» из немецких окопов направлялись в сторону русских, размахивая белым флагом. Их рассеивали артиллерийским огнем, что вызывало возмущение и недовольство русских солдат⁴⁵. По свидетельству главы германской разведки Вальтера Николаи, «германская разведка получила возможность проникать в русские ряды и там агитировать за мир между Россией и Германией. Германские разведовательные офицеры восторженно принимались войсками и их носили на плечах через окопы и лагери»⁴⁶.

Русская армия окончательно «заразилась» миром. Выступая 4 мая 1917 г. на частном совещании членов Государственной думы, В. В. Шульгин предупреждал, что «если еще некоторое время будет продолжаться это положение, при котором все силы немцев невозбранно сражаются на Западном фронте, а у нас фактическое перемирие, то союзникам нашим придется порвать с нами...»⁴⁷.

Правда, союзники не собирались этого делать, предпринимая отчаянные, хотя и недостаточно эффективные меры для того, чтобы удержать революционную Россию в войне против Германии и Австро-Венгрии.

Примечания:

¹ Хальвег Вернер. Указ. соч. С. 130.

² См. об этом: Соболев Г. Л. Петроградский гарнизон в борьбе за победу Октября. Л., 1985. С. 109-115.

³ Церетели И. Г. Воспоминания о Февральской революции. Кн. 1. Париж, 1963. С. 42.

⁴ Известия Петроградского Совета. 1917. 19 марта.

⁵ Там же. 2 апр.

⁶ Там же. 27 авг.

⁷ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 31. С. 103-112.

⁸ См.: Соболев Г. Л. Апрельские тезисы В. И. Ленина на заседании Петербургского комитета большевиков 8 апреля 1917 г. // Леонид Михайлович Спирин. Памяти историка, друга, коллеги. Казань, 2007. С. 159-168.

⁹ Петроградская газета. 1917. 11 апр.

¹⁰ Суханов Н. Н. Записки о революции. Т. 2. Кн. 3-4. М., 1991. С. 18.

¹¹ Петраш В. В. Моряки Балтийского флота в борьбе за победу Октября. М.; Л., 1966. С. 104-105.

¹² Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 31. С. 188-189.

¹³ Великая Октябрьская социалистическая революция: Воспоминания участников. М., 1957. С. 34.

¹⁴ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 269.

¹⁵ Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 1343. Оп. 10. Д. 3883. Л. 9 и об.

¹⁶ Центральный государственный архив историко-политических документов (ЦГАИПД). Ф. 4000. Оп. 5, Д. 172. Л. 8.

¹⁷ Соболев Г. Л, Петроградский гарнизон... С. 120-121,

¹⁸ Известия Петроградского Совета. 1917. 25 апр.

¹⁹ Правда. 1917. 14 апр.

²⁰ Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.). Ф. 6276. Оп. 289. Д. 126. Л. 80.

²¹ Там же. Л. 86-87.

²² Правда. 1917, 14 апр.

²³ Был ли Ленин немецким агентом? Документы / Пер. с англ.; сост. В. И. Кузнецов. СПб., 1994. С. 58.

²⁴ Шляпников А. Г. Канун семнадцатого года. Ч. II. М.; Пг., 1925. С. 98-99.

²⁵ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 49. С. 437.

²⁶ Там же. С. 438.

²⁷ См.: Пролетарская революция. 1923. № 9 (21). С. 227.

²⁸ Аникеев В. В. Документы Великого Октября. М., 1977. С. 206.—В Петербургском комитете наличность кассы на 6 апреля 1917 г. составляла 2 тыс. руб. (Первый легальный петербургский комитет большевиков в 1917 году.). М.; Л., 1927. С. 72.

²⁹ Шведчиков К. Минувшие дни // Путь «Правды» (материалы и воспоминания). Тверь. 1922. С. 161.

³⁰ Правда. 1917. 23 апр.

³¹ Сазонов И. С. Большевистское слово. М., 1978. С. 129-137.

³² Шестой съезд РСДРП(б): Протоколы. М., 1958. С. 147-148.

³³ Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 1. Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917. Париж, 1921. С. 83.

³⁴ Там же.

³⁵ Буржуазия и помещики в 1917 году. Частные совещания членов Государственной думы. С. 3-5.

³⁶ Деникин А. И. Указ. соч. С. 144.

³⁷ Станкевич В. Б. Воспоминания. 1914-1919. Берлин, 1920. С. 151—153.

³⁸ Жилин А. П. К вопросу о морально-политическом состоянии русской армии в 1917 г. // Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994. С. 164.

³⁹ Там же.

⁴⁰ Разложение армии: Сб. документов. М.; Л., 1930. С. 35-36.

⁴¹ Деникин А. И. Указ. соч. С. 75-76.

⁴² Головин Н. Н. Военные усилия России в мировой войне. М., 2001.

⁴³ Там же. С. 184.

⁴⁴ Керенский А. Ф. Русская революция 1917. М., 2005. С. 162

⁴⁵ Там же. С. 163.

⁴⁶ Николаи Вальтер. Тайные силы / Пер. с нем. М., 1925. С. 76.

⁴⁷ Буржуазия и помещики в 1917 году. Частные совещания членов Государственной думы. С. 14.