Тайный союзник - 1. Спонсоры мира и войны: явные, тайные и вымышленные

1. Спонсоры мира и войны: явные, тайные и вымышленные

Обострение социальной и политической борьбы в России осенью 1917 г. сопровождалось прогрессирующим разложением русской армии. Чтобы там ни говорили вожди революционной демократии на Демократическом совещании, об этом красноречиво свидетельствовали новые поражения на фронте, сдача Риги и высадка немецкого десанта на остров Эзель и в район Моонзундских укреплений, несмотря на проявленный героизм матросов Балтийского флота. Если оставаться на почве реальных фактов и опираться на отражающие их документы, то это разложение нельзя списать только на подрывную работу Германии и ее агентов. Как отмечалось в сводке донесений военно-политического отдела Ставки о настроении армии с 14 октября по 30 октября 1917 г., «главными мотивами, определяющими настроение солдатских масс, по-прежнему являются неудержимая жажда мира, стихийное стремление в тыл, желание поскорее прийти к какой-нибудь развязке... Армия представляет собой огромную, усталую, плохо одетую, с трудом прокармливую, озлобленную толпу людей, объединенных жаждой мира и всеобщим разочарованием»¹. Этой жаждой мира проникнуты тысячи и тысячи солдатских писем, направлявшихся с фронта в первую очередь в адрес Советов. Если поначалу после Февральской революции в них содержались по преимуществу просьбы «похлопотать насчет мира», то осенью 1917 г. в них звучали грозные предупреждения добиться желанного мира силою оружия. «Одну шайку во главе царя прогнали, сейчас другая, во главе Керенского, засела. Вот вам мысль солдата, — читаем в одном из таких писем. — Скажете, что пишет провокатор. Нет, я ваш друг. Предупреждаю, а там смотрите сами, тогда увидите, все солдатские комитеты уже бессильны. Вы у них отобрали власть за то, что они стояли за солдат, словом, — вы, буржуи, претворились в народников. Хотите страну сделать пустыней. У жен наших забираете хлеб, с плачем его выработанный. Враги вы народа. Вы — предатели России. Предали Россию Англии и Франции»². Как видно из этого письма, солдаты имели свои представления о «врагах народа» и «предателях России».

Разумеется, военные и политические круги Германии, крайне заинтересованные в развитии событий в России по худшему сценарию, помогали, как могли, разложить русскую армию, чтобы таким образом заставить Россию пойти на заключение сепаратного мира. «К сожалению, разложение на фронте в России и успехи немцев (из них первейший — взятие Риги) позволили германскому правительству возложить все надежды на большевиков и поставить дерзкую, но, увы, осуществившуюся задачу вынудить Россию выйти из войны не путем соблазнов правительства, как это практиковалось до сих пор, а путем его свержения и замены таким, которое могло бы решиться на сепаратный мир, — писал впоследствии видный российский дипломат Г. Н. Михайловский. — Это была новая тактика германского правительства. Она давала ему возможность игнорировать, как и в бисмарковские времена, парламентскую оппозицию, которая, по нашим сведениям, была бы не прочь сговориться с Временным правительством на умеренных началах. Если бы Временное правительство захотело последовать примеру германского вмешательства в русские дела и поддержать парламентскую оппозицию так, как германское правительство поддерживало большевиков, то финал войны мог бы быть иным»³. Хотя Михайловский и не привел в своих обширных «Записках» ни одного конкретного и достоверного примера того, как германское правительство осуществляло свою «новую тактику» и поддерживало большевиков, его мнение для нас интересно прежде всего потому, что позволяет получить представление о том, что мог тогда знать об этих отношениях высокопоставленный чиновник МИД России, не имевший возможности познакомиться с материалами следственной комиссии о «преступных связях» большевиков и не знавший ничего о документах МИД Германии.

Впрочем, и теперь, когда эти документы опубликованы, мы не так уж много знаем о формах и размерах поддержки большевиков Германией. Если говорить о самом критическом периоде — кануне прихода большевиков к власти — то обращает на себя внимание телеграмма статс-секретаря иностранных дел Кюльмана представителю МИД при Ставке от 29 сентября 1917 г. Телеграмма была предназначена для информации Верховного главнокомандования, и Кюльман, опытный дипломат, чья карьера начиналась еще в 1900 г. в Петербурге, где он занимал должность атташе в германском посольстве, умел преподнести результаты деятельности своего ведомства. «Военным операциям на Восточном фронте, подготовленным в большом масштабе и выполненным с успехом, сильно помогает интенсивная подрывная деятельность внутри России, организованная Министерством иностранных дел, — искусно связывал он военные успехи армии с тайными операциями своего ведомства. — Мы заинтересованы, в первую очередь, в возможно большем развитии националистических и сепаратистских устремлений и поддержке революционных элементов. Мы занимаемся этим уже довольно долгое время в полном соответствии с указаниями политотдела Генштаба в Берлине (капитан фон Хюльзен). Наша совместная работа принесла ощутимые плоды. Без нашей постоянной поддержки большевистское движение никогда не смогло бы достигнуть такого размаха и влияния, какое оно сейчас имеет. Все говорит за то, что это движение будет расти и дальше, так же, как и финское и украинское сепаратистские движения»⁴.

При анализе этого документа нельзя не обратить внимания на его достаточно общий характер, на отсутствие в служебном документе всякой конкретики и фактуры. Казалось бы, после июльского поражения большевиков произошло столько важных позитивных, в том числе и для германской стороны, событий, что можно было бы записать их и на свой счет, и уж, конечно, высказаться более определенно о перспективах большевистского движения, но для этого надо было определенно владеть детальной информацией. Надо было, по крайней мере знать, что Ленин, скрываясь в Финляндии, уже направил в Петроград свои письма, в которых ставилась задача взятия власти путем восстания. Кюльман же, как это видно из второй части цитированного выше документа, больше озабочен тем, как помочь «финскому восстанию», полагая, что на фоне слабости России сейчас можно ожидать начала «финского восстания»⁵. Получается таким образом, что «немецкие покровители» Ленина даже не были осведомлены о том, что собирается предпринять их подопечный в ближайшее время. Как известно, в середине сентября 1917 г. Ленин направил из Гельсингфорса в Петроград свои письма — «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание», адресованные ЦК, ПК и МК большевиков. Менее известно, что при обсуждении этих писем на заседании ЦК РСДРП(б) 15 сентября 1917 г. многие его члены сочли содержавшиеся в них предложения неприемлемыми для настоящего момента и проголосовали за сохранение этих писем в одном экземпляре⁶.

Эту явную нестыковку в версии о «германо-большевистском заговоре», осуществленном в октябре 1917 г., ее сторонники «закрывают» так называемыми «документами российской контрразведки», сочиненными на самом деле Ф. Оссендовским. Один из наиболее часто цитируемых «документов» представляет собой «телеграмму», якобы отправленную 12 сентября 1917 г. из Стокгольма в Гельсингфорс некоему господину Фарзену. В ней сообщалось, что «по ордеру Вашего господина Ленина» выданы паспорта и указанная сумма 207000 марок лицам, вызванным в помощь организаторам восстания в Кронштадт, где Ф. Оссендовский еще в июле 1917 г. создал «Пролетарское правительство» во главе с Лениным и Троцким. Для убедительности в этой «телеграмме» указывалось, что выбор названных лиц был одобрен германским посланником в Стокгольме⁷, что должно было подтвердить факт тесного сотрудничества большевиков с Германией в деле организации восстания. Еще более откровенный характер носила «телеграмма», посланная якобы Я. Фюрстенбергом (Ганецким) 21 сентября 1917 г. из Стокгольма «господину Рафаилу Шолану» в Хапаранду, что на границе Швеции и Финляндии. В ней прямо говорилось, что «контора банкирского дома М. Варбург открыла счет для предприятия товарища Троцкого. Адвокат приобрел оружие и организовал перевозку его и доставку денег до Люлео и Варде»⁸. Единственное, что здесь требует расшифровки, так это «предприятие товарища Троцкого», которым с легкого пера автора этой «телеграммы» Оссендовского стали называть организацию Октябрьского вооруженного восстания. Но и здесь неувязка: большевики еще не вышли из Предпарламента и их ЦК еще не принял решение об организации вооруженного восстания, а Троцкий уже получил под него деньги и оружие.

Если же основываться на реальных фактах, то большевистскому руководству приходилось экономно распоряжаться каждой тысячей рублей. На заседании ЦК РСДРП (б) 5 октября 1917 г. рассматривалась просьба Петроградского окружного комитета о выдаче субсидии в размере 2,5-3 тыс. руб. Было принято решение выдать 1 тыс. руб. с возвратом. ЦК удовлетворил и просьбу Военной организации помочь финансировать издание газеты на ЮгоЗападном фронте, согласившись выделить для этого 2-3 тыс. руб.⁹ По имеющимся сведениям, расходы большевистского руководства в октябре 1917 г. составили 146 тыс. 816 руб. 79 коп., и в партийной кассе ЦК оставалось 8 тыс. 245 руб. 45 коп.¹⁰ Но если верить А. А. Арутюнову, ссылающемуся на неправдоподобный рассказ давно умершей старой большевички М. В. Фофановой, большевистское руководство не должно было испытывать никаких финансовых затруднений. Укрывавшая Ленина на своей квартире Фофанова, уверяет Арутюнов, поведала ему перед смертью, что «в субботу, 14 октября, поздно вечером пришел Эйно Рахья. Он притащил с собой дорожный солдатский сундук, до самого верха набитый новенькими десятирублевыми купюрами. На дне сундука лежало множество пачек шведских крон. Эйно передал Владимиру Ильичу письмо и сел на диван. У него был очень усталый вид. На мое предложение поужинать он отказался... В течение двух или трех дней Эйно по частям унес принесенные им деньги. Оставил, кажется, лишь две пачки Владимиру Ильичу»¹¹. Мы еще вернемся к сенсационным «рассказам» М. В. Фофановой, а пока зададимся только вопросом: как могла она, не посвященная в большевистские планы, заглянуть в таинственный сундук и разглядеть на его дне под десятирублевыми купюрами «множество пачек шведских крон»: Мог ли Ленин по секрету сообщить ей, что Эйно Рахья оставил ему целых две пачки денег? Здесь надо признать, что Арутюнову очень далеко до искусства петроградского журналиста Ф. Оссендовского, сумевшего околпачить не только дипломатов, политиков и разведчиков, но и некоторых историков.

В связи с утвердившимся в литературе тезисом о немецком финансировании большевистской печати в 1917 г. сложилось расхожее мнение о ее полном преобладании на фронте. Между тем это далеко не факт. По подсчетам современных исследователей, в марте — октябре 1917 г. в России выходило до 170 военных газет, из которых только около 20 были большевистского направления, в то время как эсеро-меньшевистскую линию проводили не менее 100 печатных органов¹². При этом почему-то никто не задается вопросом—на какие деньги издавалось такое огромное количество газет? Почему они не смогли нейтрализовать большевистскую прессу? По-видимому, «энергичная пропаганда» большевиков объяснялась не только щедрым финансированием, но и чем-то еще, более существенным. В донесении А. Ф. Керенскому с Северного фронта от 30 сентября 1917 г. отмечалось, что «умеренные органы печати считаются буржуазными и контрреволюционными, равно как и читающие их. Большевистские же издания пользуются широкой популярностью»¹³. Главнокомандующий Северным фронтом генерал В. А. Черемисов, разрешив в начале октября 1917 г. финансирование из казенных средств газеты «Наш путь», стоявшей на большевистской платформе, комментировал это следующим образом: «Если она и делает ошибки, повторяя большевистские лозунги, то ведь мы знаем, что матросы — самые ярые большевики, а сколько они обнаружили героизма в последних боях. Мы видим, что большевики умеют драться. При этом — у нас свобода печати»¹⁴. Некоторые современные комментаторы, указывая на очевидный для них факт «тайного субсидирования» генералом Черемисовым большевистской газеты «Наш путь», объясняют это тем, что он тоже был шпионом, которому в 1915 г. удалось выйти «сухим из воды» благодаря таинственным покровителям¹⁵. Мы видели уже, как легко было в 1915 г. в условиях антигерманской истерии быть заподозренным в шпионаже. В суровой действительности осени 1917 г. командование Северного фронта предпочитало иметь лучше большевистские газеты, чем немецкие на русском языке. На том же Северном фронте распространялись выходившие на русском языке немецкие газеты «Товарищ», «Западная Двина», «Русский вестник», «На берегах Двины» и др.¹⁶

Причины усилившегося влияния большевистской печати на фронте и в тылу, подчеркнем еще раз, крылись не в ее щедром финансировании из различных подозрительных источников, а в усталости народа от войны. «По контрасту с феноменальным успехом большевистской антивоенной пропаганды, что следует скорее приписать изнуренности народа войной, чем достоинствами самого большевистского учения, — пишет современный американский историк Роберт Уорт, — патриотическая контрпропаганда при всех ее усилиях практически не достигала цели. Буржуазную прессу, где печатались патриотические проповеди, по-прежнему не читали те, кому они были предназначены, тогда как широко распространяемая большевистская “Окопная правда” привлекала на фронте огромное количество читателей»¹⁷.

Знакомясь с российской печатью в 1917 г., можно прийти к заключению, что не одни большевики повинны в моральном разложении русской армии, как это теперь принято считать. Кадетская «Речь» регулярно смаковала на своих страницах шокирующие факты о развале фронта, эсеровская «Воля народа» восторгалась высоким боевым духом немецкой армии и подвигами ее летчиков. Главная же роль в подрывной работе против России принадлежала, конечно, спецслужбам Германии, ее многочисленные агенты, шпионы, диверсанты и провокаторы действовали на фронте и в тылу, и это было широко известно. 17 октября 1917 г. «Вестник Временного правительства» опубликовал обращение Главного управления Генерального штаба к населению в связи с усилившейся деятельностью вражеской агентуры. В нем сообщалось, что только с мая по октябрь 1917 г. было арестовано 24 вражеских шпиона, усилия которых были направлены помимо сбора разведывательной информации на разрушение дисциплины в русской армии, на развал экономики и нравственного состояния нации. Обращение призывало население «следить за подозрительными лицами. Замечать странные явления, но не самовольничать»¹⁸.

Подрывной работой Германии против России было озабочено не только Временное правительство, но и его союзники. Если Франция активно использовала в целях противодействия ей свою разведку, то США стремились нейтрализовать немецкую пропаганду посылкой в Россию многочисленных миссий различного назначения и характера. Прибывший в июне 1917 г. в Петроград во главе специальной миссии бывший государственный секретарь Э. Рут писал действующему государственному секретарю Р. Лансингу: «Я прошу Вас понять, что Германия атакует Россию своей пропагандой и тратит сотни миллионов, по меньшей мере миллион долларов ежемесячно, чтобы овладеть сознанием русского народа». Предлагая усилить пропаганду на фронте и таким образом удержать русского солдата на фронте, Рут просил для начала выделить 100 тыс. долл. «Все мы согласны, — пояснял он,— что распространение информации должно быть поставлено на более широкой основе. По меньшей мере 5 млн долл. может быть таким образом израсходовано с огромной выгодой. Это будет меньше, чем стоимость содержания пяти американских полков, а возможность удержать 5 миллионов русских на фронте против Германии значит во много раз больше пяти полков»¹⁹.

Хотя государственный секретарь Лансинг отвечал на все эти предложения уклончиво и осторожно, к лету 1917 г. на территории России активно действовали прибывшие из США миссии неправительственных организаций, получавшие финансовую помощь от своего правительства, — Христианского союза молодых людей и американского Красного Креста. В июне 1917 г. Христианский Союз молодых людей предложил командованию русской армии организовать культурно-просветительную работу в масштабах всей армии и направил ее план военному министру. На работу Союза в России было отпущено 3 млн долл., а из США было направлено 300 инструкторов²⁰. Но реализовать свои предложения Христианскому Союзу молодых людей в России так и не удалось: слишком сложной оказалась тогда обстановка в России.

Не могла похвастать особыми успехами в России и миссия американского Красного Креста. Ее руководитель директор Федерального резервного банка Нью-Йорка У. Томпсон, проникнувшийся вскоре после прибытия в Петроград пониманием опасности большевизма, предлагал бороться с ним путем «просветительной работы в русском народе». Агитируя за план Томпсона в Вашингтоне, один из его помощников и тоже банкир, Г. Хатчинс излагал его суть следующим образом: «Если удастся с помощью воспитательных мер отвратить русских от большевиков, Россия будет продолжать войну, Восточный фронт будет спасен, война будет выиграна. Если же предоставить дела их естественному течению, Россия впадет в состояние хаоса, к власти придут экстремисты, а немцы победят в войне»²¹. Чтобы внести свой вклад в дело борьбы с экстремистами, Томпсон создал в Петрограде Комитет гражданского просвещения, на финансирование которого для начала он хотел получить у президента США В. Вильсона 1 млн долл., а начиная с октября 1917 г. по 3 млн долл. ежемесячно²². Во главе «Гражданского комитета грамотности», как окончательно стала называться эта просветительская организация, была поставлена видная деятельница партии социалистов-революционеров, «бабушка русской революции» Е. К. Брешко-Брешковская. Томпсон, встретившись с Е. К. Брешко-Брешковской в присутствии личного секретаря Керенского Д. Соскиса, согласился выделить «Гражданскому комитету грамотности» 2 млн долл., чтобы он «мог иметь собственную прессу и нанять штат лекторов, а также использовать кинематографические средства обучения». По свидетельству Соскиса, Томпсон, передавая Брешко-Брешковской пакет с 50 тыс. руб., сказал: «Это Вам для того, чтобы тратить, как Вам будет угодно». Еще 2 млн 100 тыс. руб. были внесены на текущий банковский счет «Гражданского комитета грамотности»²³. Позднее, после Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде, об этой встрече и о пропагандистской кампании на американские деньги, станет известно из печати. Перепечатывая этот материал, «Правда» поместила его под заголовком «Эсеры и оборонцы на содержании американских банкиров». Будучи вынужденной оправдываться, Брешко-Брешковская рассказала в печати интересные детали. Признав, что в ее распоряжение был выдан 1 млн долл., она не скрывала, что на эти деньги «тотчас же умножила как издательства партии социалистов-революционеров, так и число провинциальных газет». «Кроме того, — продолжала Брешко-Брешковская, — эта помощь дала мне возможность разослать готовой литературы по разным губерниям более чем на 500 тыс. руб., да отправить на фронт более чем на 100 тыс. Большая часть суммы уже издержана, другая продолжает тратиться Комитетом гражданского просвещения. И если мои друзья-американцы предложат мне еще и еще крупные суммы на просвещение нашего темного народа, я с охотой и благодарностью приму их, отвечая лично за употребление»²⁴.

Действительно, «бабушка русской революции» распорядилась американским миллионом по-своему, употребив его не только на нужды возглавляемого ею «Гражданского комитета грамотности», но и своей фракции «Воля народа» в эсеровской партии. На американские деньги осенью 1917 г. по всей России было создано около 20 новых печатных изданий, которые, по мысли их организаторов, должны были нейтрализовать большевистскую пропаганду и тем самым помочь удержаться у власти А. Ф. Керенскому, в поддержку которого выступал пожертвовавший миллион долларов У. Томпсон. Увы, можно сказать, что деньги были выброшены на ветер, который уже не мог разогнать тучи, сгустившиеся над Временным правительством. Не помогла и такая низкопробная акция, как издание «Народной правды», провокаторской подделки под закрытую большевистскую «Правду». Экземпляр первого номера этой газеты, напечатанного 12 сентября 1917 г. в типографии «Копейка», в ту же ночь попал в руки большевиков, и в «Рабочем пути» немедленно появилось обращение: «Товарищи! Вышла хулиганская газета “Народная правда”, бойкотируйте ее»²⁵. Эффект неожиданности появления нового антибольшевистского органа в столице был сорван, и организаторам этой затеи пришлось отложить его выпуск до более подходящего момента. Появившийся 3 октября 1917 г. первый номер «Народной правды» подтвердил, что литературно-провокационный замысел инициаторов этого издания состоял именно в попытке использования названия большевистской газеты в борьбе с «предателями родины» и «изменниками». Главной мишенью «Народной правды» были большевики. Из номера в номер за подписью «Матвей Кожемякин» печатались фельетоны, направленные против Ленина. Набором своих обвинений в адрес большевиков «Народная правда» смело соперничала с застрельщиками антибольшевистской кампании — газетами «Живое слово», «Новая Русь», «Общее дело». Но запала и материала «Народной правде» хватило ненадолго: 20 октября 1917 г. вышел ее последний номер.

Между тем американское правительство не желало тратить деньги в России без видимых результатов, и президент Вильсон, встретившись в конце октября с эмиссаром Томпсона Г. Хатчинсом и директором комитета общественной информации Дж. Крилом, ограничился направлением в Россию одного из помощников Крила - Эдгара Сиссона, роль которого в силу целого ряда обстоятельств оказалась непредсказуемой и важной. Что же касалось отношения президента к предложенной Томпсоном кампании, то, по мнению американского историка Роберта Уорта, Вильсон твердо решил, что с Россией следует поддерживать пока добрые отношения, сводящиеся к заверению в «дружелюбии и бескорыстию» и «желании быть полезными», в ожидании, что «неприятные моменты вроде большевизма и сепаратного мира разрешатся сами собой»²⁶.

Вместо оказания Временному правительству реальной военной и финансовой помощи союзные державы продолжали и осенью 1917 г. использовать метод дипломатического давления на Россию. В конце сентября 1917 г., сразу же после образования третьего и, как скоро выяснится, последнего коалиционного правительства, послы Великобритании, Франции и Италии выступили с совместной вербальной нотой Временному правительству. «Сэр Джордж (Бьюкенен. — Г. С.), охваченный небывалым для себя волнением, — вспоминал А. Ф. Керенский, — зачитал мне ноту от имени трех держав, где союзники угрожали прекратить военную помощь русскому фронту, если Временное правительство немедленно не восстановит нормальный порядок в стране. Грозить официальным разрывом военного и союзнического сотрудничества правительству, которое, рискуя всем своим авторитетом, боролось с опасными для союзников тенденциями!»²⁷. Разделяя возмущение Керенского позицией союзных послов, нельзя здесь не отметить, что вставшая во весь рост перед Россией альтернатива — продолжать войну или заключать мир — не была вовремя принята во внимание союзниками. И это имело катастрофические последствия не только для Временного правительства, но и судьбы России.

Встретившись 12 октября 1917 г. с английским послом Дж. Бьюкененом, Керенский не мог скрыть своего разочарования в связи с фактическим отказом союзников в реальной помощи, заявив при этом, что «в определенных кругах даже возникло подозрение, что союзники планируют заключить мир за счет России». Категорически отвергая такую возможность, Бьюкенен вместе с тем заметил, что «хотя британское общество с пониманием относится к тем трудностям, которые переживает сейчас Россия, но после падения Риги нет ничего удивительного в том, что оно оставило всякую надежду на ее дальнейшее активное участие в войне»²⁸. Со своей стороны, Керенский в беседе с агентом британской секретной службы С. Моэмом (тогда уже известным писателем) признал, что русскую армию нельзя удержать на фронте, в связи с чем призвал союзников немедленно предложить Германии заключить мир без аннексий и контрибуций²⁹. По всей видимости, в связи с этим «раскольническим» предложением Керенского на него тогда пало подозрение в том, что он сам находится в «шпионских сношениях» с Германией. В 1974 г. американский профессор Э. Саттон в своей книге «Уолл-стрит и большевистская революция» опубликовал любопытный документ из архива Министерства иностранных дел Великобритании — меморандум от 23 октября 1917 г. Ввиду его краткости и одновременно важности воспроизводим его здесь полностью:

Лично и секретно. Из более чем одного источника к нам поступают беспокоящие слухи о том, что Керенский находится на жалованьи у Германии и что он и его правительство делают все, чтобы ослабить и дезорганизовать Россию, приведя ее к положению, когда никакой другой курс, кроме сепаратного мира, будет невозможен. Считаете ли вы, что есть основания для таких инсинуаций, и что правительство, воздерживаясь от эффективных действий, целенаправленно позволяет большевикам набирать силу? Если это будет вопросом подкупа, мы должны быть в состоянии успешно конкурировать, если бы стало известно, как и через каких агентов это может быть сделано, хотя это и неприятная мысль³⁰.

Остается только сожалеть, что этот документ был опубликован тогда, когда ни Керенский, ни другие члены Временного правительства уже не могли ни опровергнуть эти «инсинуации», ни дать какие-либо объяснения по этому поводу. Комментарий самого Саттона более чем лаконичен: «Относится к информации, что Керенский состоял на жалованьи у Германии»³¹. Насколько мне известно, этот документ не получил публичного обсуждения, и остается только гадать, по какой причине. По причине невероятности и фантастичности высказанных в нем слухов? Или незаинтересованности поднимать эту проблему? — дабы не отвлекать внимание от «главного» германского шпиона — Ленина?

Чтобы стимулировать обсуждение и изучение этого сенсационного документа, приведем здесь еще один малоизвестный факт. 7 января 1918 г. орган левых эсеров «Знамя труда» опубликовал сообщение о том, что постановлением СНК РСФСР конфискованы денежные средства на текущих счетах А. Ф. Керенского в банках — всего 1 млн 174 тыс. 754 руб. 62 коп.³² 9 января 1918 г. «Газета Временного Рабочего и Крестьянского правительства» напечатала специально принятое по этому вопросу постановление Совета Народных Комиссаров, принятое 4 января 1918 г. и подписанное председателем СНК Вл. Ульяновым (Лениным) и управляющим делами СНК В. Бонч-Бруевичем. Этим постановлением конфисковывались находившиеся на текущих счетах Керенского суммы в размере 1474 734 руб. 40 коп., а именно в Государственном банке на счете № 43191 1157 714 руб. 40 коп. и в Международном коммерческом банке на счете № 15 697 317 020 руб. Одновременно Совет Народных Комиссаров обратился «ко всем, кто мог дать указания относительно источника этих сумм, их назначения и т. п. с просьбой дать об этом исчерпывающие сведения»³³. Можно предположить, что никаких сведений не было получено, в противном случае они обязательно появились в печати: слишком «горячая» тема того времени обсуждалась во всех печатных изданиях.

Однако вернемся к состоявшейся в середине октября 1917 г. встрече еще главы Временного правительства Керенского с английским послом Дж. Бьюкененом, который, реагируя на секретную информацию Керенского о возможном восстании большевиков в ближайшее время, выразил надежду, что на этот раз правительство не упустит шанс покончить с большевизмом, как это случилось в июльские дни³⁴. «Дипломатические круги, — пишет в связи с этим Роберт Уорт, — все еще жили в мире иллюзий, думая, что возможное вооруженное восстание даст повод уничтожить чудовище большевизма и в результате этого каким-то таинственным образом восстановить боеспособность армии. Возможность того, что большевики могут победить и образовать собственное правительство никем не рассматривалась»³⁵. И зря: к этому времени большевики на самых различных уровнях, открыто и тайно обсуждали свои шансы на приход к власти, и не только обсуждали, но и вели подготовку к вооруженному выступлению против Временного правительства.

Примечания:

¹ Головин Н. Н. Военные усилия России в мировой войне. М., 2001. С. 392.

² Революционное движение в России в августе 1917 г. М., 1959. С. 260­261.

³ Михайловский Г. Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. Кн. 1. Август 1914 —октябрь 1917. М., 1993. С. 470.

⁴ Германия и русские революционеры в годы Первой мировой войны /,/ Николаевский Б. И. Тайные страницы истории. М., 1995. С. 335.

⁵ Там же. С. 336.

⁶ Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б). Август 1917 —февраль 1918. М., 1958. С. 55.

⁷ Документы, находящиеся в Российской контрразведке // Российская национальная библиотека (РНБ). Русский фонд. № 37.58.2.348. Док. К8 12.

⁸ Там же. Док № 14.

⁹ Протоколы Центрального Комитета РСДРГІ(б). Август 1917 — февраль 1918. С. 75.

¹⁰ Приходно-расходная книга ЦК РСДРП(б) // Аникеев В. В. Документы Великого Октября. М., 1977. С. 206.

¹¹ Арутюнов А. Ленин. Личностная и политическая биография. Т. 1. М., 2002. С. 197-198.

¹² Журавлев В. А. Без веры, царя и отечества. Российская периодическая печать и армия в марте — октябре 1917 года. СПб., 1999. С. 43.

¹³ Там же. С. 205.

¹⁴ Деникин А. И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль- сентябрь 1917. М., 1991. С. 337.

¹⁵ Стариков Н. Февраль 1917: Революция или спецоперация? М., 2007. С. 287.

¹⁶ Солдатская мысль. 1917. 2 авг.

¹⁷ Уорт Роберт. Антанта и Русская революция. 1917-1918. М., 2006. С. 164.

¹⁸ Вестник Временного правительства. 1917. 17 окт.

¹⁹ Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. 1918. Russia. Vol. 1. Washington, 1931. P. 121, 128.

²⁰ Интервенция на Северо-Западе России. 1917-1920 / Отв. ред. В. А. Шишкин. СПб., 1995. С. 60-61.

²¹ Ганелин Р.Ш. Россия и США. 1914-1917. Л., 1969. С. 358-359.

²² Там же. С. 360.

²³ Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция / Пер. с англ. М., 1998. С. 90-91.

²⁴ Воля вольная. 1917. 26 нояб.

²⁵ Рабочий путь. 1917. 13 сент.

²⁶ Уорт Роберт. Указ. соч. С. 167-168.

²⁷ Керенский А. Ф. Русская революция 1917. М., 2005. С. 324.

²⁸ Бьюкенен Джордж. Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910-1918 / Пер. с англ. М., 2006. С. 345.

²⁹ Kettle М. Allies and The Russian Collapse March 1917 —March 1918. London, 1981. P. 98-99.

³⁰ Саттон Э. Указ. соч. С. 230.

³¹ Там же. С. 231.

³² 3намя труда. 1918. 7 янв.

³³ Декреты Советской власти. Т. 1. М., 1957. С. 328.

³⁴ Бьюкенен Джордж. Указ. соч. С. 345.

³⁵ Уорт Роберт. Указ. соч. С. 174.