1. Рихард фон Кюльман: «... было бы неблагоразумно с нашей стороны делать предложения о мире»
С получением первых же известий о победе большевиков в Петрограде правительственные и дипломатические круги Германии незамедлительно высказали готовность оказать финансовую помощь новой власти в России. И эта реакция была естественной и предсказуемой: ведь чтобы заключить сепаратный мир с большевистским правительством, ему необходимо было помочь удержаться у власти. 8 ноября 1917 г. возглавлявший русскую секцию в германском посольстве в Стокгольме Курт Рицлер направил в Берлин телеграмму: «Вышлите, пожалуйста, 2 млн из военного займа на условленные расходы»1. Телеграмма была адресована советнику политического отдела МИД Германии Диего фон Бергену, ведавшему организацией подрывной деятельности в России. 9 ноября 1917 г. статс-секретарь иностранных дел Рихард фон Кюльман запросил у Министерства финансов 15 млн марок «на политическую пропаганду в России». Буквально на следующий день было получено согласие министра финансов полностью удовлетворить этот запрос, и заместитель статс-секретаря Бусше тотчас же телеграфировал германскому посланнику в Стокгольме Люциусу: «Половина требуемой суммы будет взята в воскресенье фельдъегерем. Остаток — во вторник. Если нужно, имеются дополнительные суммы. Если необходимо выслать еще военные займы, сообщите, пожалуйста, в мелких или крупных купюрах»2.
Опубликованные документы МИД Германии, в том числе и самые секретные, свидетельствуя о финансовой поддержке большевистского правительства, вместе с тем не содержат никаких сведений относительно вовлеченности немецкой стороны в события 24-25 октября 1917 г. в Петрограде. 9 ноября 1917 г. представитель МИД Германии при Ставке Верховного Главнокомандования Курт Лерснер информировал свое ведомство о телеграмме генерала Людендорфа, направленной из Ставки командованию Восточного фронта. В ней сообщалось: «Согласно перехваченным радиограммам, в Петрограде разразилась революция, в ходе которой, как полагают, победил Совет рабочих и солдатских депутатов. Совет, по-видимому, старается не допустить уход войск с фронта в Петроград. Тем не менее победа Совета рабочих и солдатских депутатов желательна с нашей точки зрения. Поэтому прошу использовать перехваченные радиосообщения в целях пропаганды этой победы»3. Как видно из этой телеграммы, фактический главнокомандующий всеми вооруженными силами Германии узнал о «победе Совета» в Петрограде из перехваченных радиограмм, а не от своих агентов, и не пытается к этой победе «примазаться». Показательно, что сторонники версии «германо-большевистского заговора» в октябре 1917 г. старательно обходят молчанием этот важный документ.
Судя по опубликованным документам, в первые дни после победы большевиков не было прямых контактов с ними и у берлинских дипломатов, которые руководствовались советами и сообщениями из Стокгольма. Статс-секретарь иностранных дел Рихард фон Кюльман в телеграмме представителю МИД при ставке 9 ноября 1917 г., ссылаясь на сообщения из Стокгольма, информировал о заявлении большевиков, согласно которому «новое правительство сможет остаться у власти, если оно добьется прекращения огня в ближайшем будущем», и высказывал мнение, что «было бы неблагоразумно с нашей стороны делать предложения о мире»4.
Более конструктивную позицию по вопросу о заключении сепаратного мира с большевиками с самого начала заняла Австро-Венгрия, министр иностранных дел которой О. Чернин писал канцлеру Германии Г. Гертлингу 10 ноября 1917 г.: «Сумеет ли Ленин и его коллеги удержаться у власти более или менее продолжительное время — это, вероятно, вопрос, на который никто не может ответить. Именно поэтому необходимо ловить момент и предложить любую необходимую помощь, чтобы вопрос о мире стал свершившимся фактом. Если бы ленинистам удалось осуществить только обещанное перемирие, даже тогда, как мне кажется, мы одержали бы почти полную победу на русском участке, так как если наступит перемирие, русская армия, в ее теперешнем состоянии, хлынет вглубь страны, чтобы быть на месте при переделе земли. При существующих условиях перемирие вызвало бы исчезновение армии, которая не могла бы вернуться на фронт в ближайшем будущем»5. В связи с этим Чернин призывал германского канцлера «сделать как можно скорее соответствующие заявления и тем самым позволить большевикам без боязни вступить с нами в переговоры»6. Однако немецкая сторона предпочитала не форсировать события и не имея проверенной и точной информации, полагала, что борьба за власть между Лениным и Керенским еще не закончена, что большевистский режим ни в коем случае нельзя считать стабильным и что, приняв немедленно большевистское заявление с предложением начать переговоры о перемирии, есть риск «показаться слабым». Германское посольство в Стокгольме, ссылаясь на расчеты держав Антанты, сообщало в Берлин, что «большевистское правительство продержится не больше двух-трех недель»7. В этой связи статс-секретарь Кюльман предлагал подождать дальнейшего развития событий в Петрограде и мотивировал свое предложение:
«Если большевикам удастся удержаться у власти, мы в любой момент успеем принять предложение русских о мире или о перемирии и использовать возможности, перечисленные графом Черниным, лучше, чем в настоящее время. Поспешность и нервозность только испортят дело, и кроме того, нас осудит немецкая общественность»8.
Конечно же, не надо было быть большим стратегом, чтобы понимать, что инициатива в данном случае должна принадлежать противоположной стороне. 12 (25) ноября 1917 г. «Верховный главнокомандующий армиями Российской Республики» Н. Крыленко прибыл в Двинск, в расположение 5-й армии Северного фронта, армейский комитет которого взял на себя организацию перемирия на своем фронте. Командующий 5-й армией генерал Н. Г. Болдырев был отстранен от должности и арестован после отказа подчиниться начать переговоры на своем участке о перемирии. По примеру 5-й армии решили начать переговоры и армейские комитеты 2-й и 3-й армий Северного фронта. Утром 13(26) ноября Н. Крыленко «по уполномочию Совета Народных Комиссаров» направил членов армейского комитета 5-й армии в качестве парламентеров, которые имели своей задачей «обратиться к высшему начальнику германскими армиями на участке, где будут приняты эти парламентеры, с просьбой запросить высшее командование германской армии, согласно ли оно прислать своих уполномоченных для немедленных переговоров об установлении перемирия на всех фронтах воюющих стран, в целях начатия затем мирных переговоров»9. После того, как вечером того же дня парламентеры без всяких препятствий перешли немецкие окопы на участке Московского пехотного полка и им был обещан ответ в течение 24 часов, Крыленко направил в Совет Народных Комиссаров следующую телеграмму: «Мои парламентеры перешли немецкие окопы с предложением начать переговоры о перемирии на всех фронтах. Долгожданный мир близится, но сразу ничего сделать нельзя. До заключения мира фронт должен быть непоколебим: нужно помнить о нашей армии, четвертый год несущей величайшие жертвы, необходимо последнее напряжение всех сил страны. Фронт голодает, фронт разут, нет фуража, лошади падают, не на чем подвозить. Советы раб. солд. и кр. депутатов должны принять на себя заботы о фронте. Накормите голодных, оденьте раздетых, обуйте разутых в окопах: им хуже, чем нам. Еще немного, и мы добьемся всеобщего мира. Пока все внимание, вся забота — об армии в окопах. Нельзя ждать помощи от других — нужно самим взяться за дело»10. Нужно отдать должное прапорщику Крыленко, сумевшему теперь в роли Народного комиссара по военным и морским делам и Верховного главнокомандующего так лаконично и точно выразить все бедственное положение русской армии.
Днем 14 (27) ноября 1917 г. парламентеры возвратились в Двинск, привезя с собой официальный ответ Верховного командования вооруженных сил Германии о согласии немедленно начать переговоры о перемирии. В этом ответе говорилось:
1. Главнокомандующий немецким восточным фронтом готов вступить в переговоры с русским верховным главнокомандующим.
2. Главнокомандующий немецким восточным фронтом уполномочен немецким верховным главнокомандующим вести переговоры о заключении перемирия.
3. В случае готовности русского верховного главнокомандующего вести переговоры с главнокомандующим немецким восточным фронтом его просят отправить уполномоченных, снабженных письменными полномочиями, в главную квартиру главнокомандующего немецким восточным фронтом.
4. Главнокомандующий немецким восточным фронтом со своей стороны точно также создаст комиссию, снабженную специальными полномочиями.
5. День и час встречи обеих комиссий может быть назначен русским верховным главнокомандующим. Требуется своевременное предупреждение главнокомандующего немецким восточным фронтом для того, чтобы мог быть приготовлен экстренный поезд. Необходимы указания, в каком месте русская комиссия намерена перейти фронт.
6. Главнокомандующий немецким восточным фронтом предоставит необходимый аппарат в целях установления прямого провода между комиссией и русским верховным командованием. Разрешается комиссии взять с собой аппарат Юза11.
В тот же день, 14 (27) ноября 1917 г. верховный главнокомандующий Крыленко издал приказ по армии и флоту, в котором доводил до сведения солдат согласие немецкой стороны вести переговоры о перемирии. Приказ предписывал немедленно приостановить перестрелку и братание на всем фронте и разрешал предпринимать боевые действия лишь в ответ на боевые действия противника. Верховный главнокомандующий также предупреждал, что всякий, кто будет скрывать или противодействовать распространению этого приказа, будет предан революционному суду местных полковых комитетов «вне обычных формальностей»12.
Согласие начать переговоры о заключении перемирия последовало и со стороны Австро-Венгрии, министр иностранных дел которой граф О. Чернин в ответ на радиограмму Совета Народных Комиссаров от 15 (28) ноября 1917 г. считал необходимым сообщить, что «опубликованные Русским правительством основы будущего перемирия и мирного договора образуют, по мнению АвстроВенгерского правительства, подходящую основу для введения в эти переговоры»13.
Вступив в переговоры о перемирии с германским верховным командованием «без предварительного сношения» с представителями союзных держав, Совет Народных Комиссаров выступил 14 (27) ноября с обращением к правительствам и народам союзных с Россией стран. Извещая союзные страны о своей договоренности с германским главнокомандующим начать переговоры о перемирии, Совет Народных Комиссаров предлагал союзным правительствам определить свое отношение к этим переговорам. «Решающий шаг сделан. Победоносная рабочая и крестьянская революция в России поставила вопрос о мире ребром, — говорилось далее в этом обращении. — Период колебаний, оттяжек, канцелярских соглашений закончен. Сейчас все партии всех воюющих стран призваны ответить категорически на вопрос: согласны ли они вместе с нами приступить 19 ноября (1 декабря) к переговорам о немедленном перемирии и всеобщем мире. Да или нет!». Совет Народных Комиссаров считал необходимым также предупредить: «Если союзные народы не пришлют своих представителей, мы будем вести с немцами переговоры одни. Мы хотим всеобщего мира. Но если буржуазия союзных стран вынудит нас заключить сепаратный мир, ответственность падает целиком на нее»14.
Своеобразным ответом на это обращение Совета Народных Комиссаров послужили ноты военных миссий, обращенные к бывшему Верховному главнокомандующему генералу Н. Н. Духонину. Глава французской миссии генерал Лавернь от имени представителя Совета министров и военного министра заверял Духонина, что «Франция не признает власти народных комиссаров. Доверяя патриотизму русского верховного командования, она рассчитывает на его твердые намерения отклонить всякие преступные переговоры и держать в дальнейшем русскую армию лицом к общему врагу»15. Американский представитель при штабе Верховного главнокомандующего русской армии подполковник М. Керт уведомлял генерала Духонина, что правительство США «определенно и энергично протестует против всякого сепаратного перемирия, могущего быть заключенным Россией»16. На эти обращения в адрес бывшего Верховного главнокомандующего нарком иностранных дел реагировал самым резким образом в печати. «Такое положение не может быть терпимо, — заявил он официально. — Никто не требует от нынешних союзных дипломатов признания Советской власти. Но в то же время Советская власть, ответственная за судьбы страны, не может допустить, чтобы союзные и дипломатические и военные агенты во имя тех или других целей, вмешивались во внутреннюю жизнь нашей страны и пытались разжигать гражданские войны. Дальнейшие шаги на этом пути неминуемо вызовут самые тяжкие осложнения, ответственность за которые Совет Народных Комиссаров заранее снимает с себя»17. Не осталось без ответа и опубликованное 16 ноября 1917 г. разъяснение посла Великобритании в Петрограде в связи с обращением начать переговоры о всеобщем перемирии. Ссылаясь на то, что союзники были поставлены перед свершившимся фактом — договоренностью большевиков с немецкой стороной об открытии переговоров, — Джордж Бьюкенен одновременно заявлял, что «посол Великобритании не имеет возможности отвечать на ноты, адресованные ему правительством, не признанным его правительством»18. Троцкий ответил в таком же духе: «Несомненно, однако, Совет Народных Комиссаров не ставил свое обращение к немецким военным властям в зависимость от согласия или несогласия союзных правительств. В этом смысле политика Советской власти совершенно ясна. Не считая себя связанной формальными обязательствами старых правительств, Советская власть в своей борьбе за мир руководствуется только принципами демократии и интересами мирового рабочего класса»19.
Таким образом, проявляя после победы большевиков 25 октября 1917 г., по выражению немецких дипломатов, «величайшую сдержанность» по вопросу о предложении мира на фронте, правящие круги Германии тем не менее отчетливо понимали, что в этом вопросе их интересы совпадают с целями правительства Ленина. Находясь в отчаянном положении, большевистское правительство сумело уже продержаться дольше отведенного ему противником срока. И осторожным германским дипломатам пришлось корректировать свои прогнозы. «Теперь большевики пришли к власти, сколько времени они сумеют продержаться — сказать невозможно, — писал статс-секретарь иностранных дел Кюльмаи представителю МИД при Ставке Лерснеру. — Им нужен мир, чтобы укрепить свою собственную позицию, с другой стороны, в наших интересах использовать этот период, пока они находятся у власти (а период этот может оказаться коротким), чтобы добиться сначала перемирия, а затем, по возможности, мира. Заключение сепаратного мира означало бы достижение намеченной цели, а именно — разрыва между Россией и ее союзниками... Как только бывшие союзники бросят ее, Россия будет вынуждена искать нашей поддержки. Мы сможем оказать России помощь разными путями: во-первых, восстановив железные дороги (я имею в виду немецко-русскую комиссию под нашим контролем, которая займется рациональной и координированной эксплуатацией железных дорог, чтобы быстро восстановить движение грузов), затем —выдав ей значительную ссуду, необходимую для сохранения своего государственного механизма. Это может иметь форму аванса под обеспечение зерном, сырьем и т. д. и т. п., которые Россия будет поставлять нам под контролем вышеупомянутой комиссии. Помощь на такой основе — масштабы ее могут быть увеличены по мере необходимости — будет, на мой взгляд, способствовать сближению между обеими странами»20.
Особые надежды на заключение сепаратного мира с Россией возлагало Верховное главнокомандование вооруженными силами Германии, которое получило бы в этом случае возможность перебросить с Восточного фронта на Западный десятки своих дивизий и тем самым решить здесь исход борьбы в свою пользу. Когда поступило первое предложение Совета Народных Комиссаров РСФСР о перемирии, фактический командующий вооруженными силами Германии генерал Людендорф позвонил командующему Восточным фронтом генералу Гофману и спросил: «Но можно ли вести переговоры с этими людьми?». На что Гофман ответил: «Да, переговоры вести можно. Вашему превосходительству нужны войска, и эти войска вы получите в первую очередь»21. 27 ноября 1917 г. Верховное главнокомандование Германии дало согласие на ведение официальных переговоров о мире с представителями Советской власти. Начало переговоров было назначено на 2 декабря 1917 г. Как отмечалось выше, большевистское правительство в своем заявлении от 15(28) ноября 1917 г. предупредило, что в случае отказа Франции, Великобритании, Италии, США, Бельгии, Сербии, Румынии, Японии и Китая присоединиться к переговорам, Россия и страны Четверного блока начнут сепаратные переговоры. Интересно, что из трехстраничного обращения Ленина и Троцкого, поступившего в Ставку Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии, представитель МИД Лерснер передал в свое ведомство в Берлин только самую ключевую строчку: «Если же союзные народы не пришлют своих представителей, то мы будем одни вести переговоры с немцами»22. Союзники, как известно, на это заявление ответили не признанному ими правительству демонстративным отказом.
Судя по всему, большевистская власть в это время находилась в отчаянном финансовом положении и была вынуждена делать рискованные шаги навстречу германским планам заключения сепаратного мира. 28 ноября 1917 г. заместитель статс-секретаря иностранных дел Бусше телеграфировал из Берлина германскому посланнику в Берне фон Ромбергу: «По полученным здесь сведениям, правительство в Петрограде терпит огромные финансовые затруднения. Поэтому чрезвычайно желательно, чтобы им выслали деньги»23.
Еще раньше немецкий агент Карл Моор, выступавший под псевдонимом Байер, сообщил военному атташе Германии в Берне Нассе о том, что им получена телеграмма от Воровского следующего содержания: «Выполните, пожалуйста, немедленно ваше обещание. Основываясь на нем, мы связали себя обязательствами, потому что к нам предъявляют большие требования»24. При всей осторожности опытного конспиратора нетрудно догадаться, что он просит о финансовой помощи.
Учитывая все эти обстоятельства, немецкая сторона, теперь на правительственном уровне, решила отреагировать на заявление большевистских вождей от 15(28) ноября 1917 г., и уже на следующий день германский канцлер Г. Гертлинг, выступая в рейхстаге, подтвердил, что «готов вступить в переговоры, как только русское правительство направит специальных представителей»25.
Что же касается германской военной верхушки, то она сразу же дала понять, что будет разговаривать на переговорах с большевиками с позиции силы и на языке ультиматума. 1 декабря 1917 г., буквально накануне начала переговоров о заключении перемирия между Германией и Советской Россией, в воскресном выпуске «Фрайе Пресса» было опубликовано интервью с генералами Гинденбургом и Людендорфом, этими «полубогами», как их называл Кюльман. Интервью отличалось откровенным неуважением к партнерам по переговорам. Людендорф, в частности, сказал, что он не рассматривает заявление большевиков как предложение мира. «Мы можем заключить перемирие с Россией только в том случае, если мы будем уверены, что оно будет соблюдаться, —- продолжал он. — Если бы кто-нибудь сказал бы мне, что русская революция для нас — случайная удача, я бы возражал: революция в России — не случайность, а естественный и неизбежный результат нашего ведения войны...». Столь вызывающее заявление немецкого генерала шокировало большевистскую власть и вызвало резкие комментарии в печати ее представителей. В результате германским дипломатам пришлось поручать своему агенту Карлу Моору «сгладить враждебные выступления, вызванные этим интервью»26.
Примечания:
1 Германия и русские революционеры в годы Первой мировой войны //Николаевский Б. И. Тайные страницы истории. М., 1995. С. 336.
2 Там же. С. 338.
3 Там же.
4 Там же. С. 337.
5 Там же. С. 339.
6 Там же. С. 340.
7 Там же. С. 345.
8 Там же. С. 346.
9 Октябрьский переворот. Факты и документы. С. 246-247.
10 Там же. С. 248.
11 Там же. С. 251.
12 Там же. С. 252.
13 Там же
14 Декреты Советской власти. Т. 1. С. 87-88.
15 Там же. С. 256.
16 Октябрьский переворот. Факты и документы. С. 255-256.
17 Там же. С. 256-257.
18 Там же. С. 257.
19 Там же. С. 258.
20 Германия и русские революционеры в годы Первой мировой войны. С. 353354.
21 Hoffmann Max. The War of lost Opportunities. New York, 1925. P. 189.
22 Фельштинский Ю. Указ. соч. С. 43, 63.
23 Германия и русские революционеры в годы Первой мировой войны. С. 352.
24 Там же. С. 346.
25 Magnes J. Russia and Germany at Brest-Litovsk. New York, 1919. P. 16.
26 Германия и русские революционеры в годы Первой мировой войны. С. 356.